Столовая Леди

Понедельник

      Прошла уже неделя сентября, а жара всё стояла на дворе: не хотела покидать своё законное место. Интересно, если в начале сентября ещё отдавало июльским теплом, то что будет потом, когда наступит бабье лето? Вся трава высохла напрочь. Она, конечно, начинала засыхать ещё в начале августа, но это не меняло тот факт, что этот период года был необычный и странный. Не только я, но и другие люди ожидали дожди, ливни, грозы. Не удивительно, если урожай окажется скудным, самым плохим за последние десять-пятнадцать лет.       Несмотря на всё это, утро выдалось хорошее. Во-первых, я выспался, что не могло не радовать. Учёба только началась, так что домашнего задания давали мало. Во-вторых, я успел выполнить все задачи и цели вовремя, а не как обычно: опаздывая во всём и выходя в школу позже запланированного времени.       Первым уроком в этот прекрасный день стал русский язык с нашей Юлией Витальевной. Он проходил в два этапа: маленький, на котором обсуждались классные вопросы, и большой, где мы реально занимались уроком. При этом так было не только на языке, но и на литературе.       Я ненавидел, ненавижу и буду ненавидеть первые темы русского и белорусского языков. Они всегда были связаны со стилями речи, типами, темой, заголовком, признаками и многим другим. Я понимал, что это как бы вступление, повторение перед предстоящим изучением будущих, сложных тем, но… Ай, всё. Бесит.       Солнце находилось над уровнем горизонта. Мы парились с открытыми окнами, через которые прямо в лицо попадал свет, что ещё больше усугубляло и так неприятное положение. На удивление, в классе присутствовали все. Пока не прозвенел звонок, который почти никто не услышал, каждый из нас занимался своими делами. Например, пока оба Никиты играли в Minecraft, я с Антоном обсуждал впечатления от новых учебных предметов, а также новости за прошедшие выходные. Нас прервал легко узнаваемый голос классного руководителя:       — Прозвенел давно звонок, все встали, начался урок, — попросила поздороваться Юлия Витальевна.       Мы повиновались, послушались, как маленькие детки маму, и затем сели на места. Юлия Витальевна взяла тяжёлой рукой прямоугольный мел и, сказав нам написать в тетрадях сегодняшнюю дату, классную работу, стала писать то же самое на доске.       Если описывать Юлию Витальевну, то её фамилия — Царева — отражала её статус и характер. Её неподдельный взгляд светлых глаз и тёмные волосы до груди запугать, конечно, всех могли. В основном узнаваема она была по обычной одежде: полосатой кофте и синеватым джинсам.       На самом деле, Юлия Витальевна была крутой. Хоть уроки с ней отличались особой строгостью, но иногда они сопровождались и смехом, и криками. К учёбе каждого она сильно придиралась, точно была нашей мамой. Лишь те, кто общался и хорошо знал эту молодую женщину, смог бы понять её поведение, привычки и манеру. Любимчиков и ненавистников, к счастью или к несчастью, у Юлии Витальевны не оказалось. Только Костя Домашний иногда выводил её из себя своим поведением: болтал ненужное на задней парте и похамливал.       — Перед тем, как начать новую тему, начиная с первого ряда, я передам вам три протокола. Здесь, — указывая пальцем на вторую колонку таблицы, объясняла учитель, — напротив своей фамилии пишите «ознакомлен» либо «ознакомлена». Я даю вам ровные листики и хочу получить назад такие же.       — Юлия Витальевна, — просто подняв руку, обратился Костя, — а что это за протоколы? О чём они? Я не буду ничего и нигде подписывать.       Костя всегда отличался своим характером и поведением от других. Нередко он мог что-то сделать и только потом подумать над своим поступком. Чувство юмора имел хорошее, мог подшучивать до такой степени, за что часто потом получал от девочек. На тот момент он красовался из-за загоревшей кожи, потому что сам недавно прилетел из Египта. Парень никогда не отставал от брендов как в Интернете и социальных сетях, так и в плане одежды и других вещей.       — Вообще-то вы уже в седьмом классе, читать умеем все.       — Я ещё не научился, — сказал Костя, пытаясь, наверно, потянуть время.       — Замечательно! Всё в твоих руках. Другие же научились. У кого уже протоколы?       — У нас, — отозвались мы с Антоном.       — Хорошо, — сказала Юлия Витальевна и, сделав небольшую паузу, добавила: — Так уж и быть, для одарённых поясню. Вы расписываетесь за то, что вы ознакомлены с информацией о кибербезопасности в Интернете, о том, что вы не должны курить, парить, употреблять наркотики, распивать алкогольные напитки, появляться в нетрезвом состоянии в общественных местах. Последний протокол был введён недавно. Он сообщает то, что в нашей школе происходит ограничение использования мобильных устройств, телефонов. На уроках они должны быть спрятаны в портфели. Если учитель после замечаний увидит его на парте или вас, играющих на уроке, он имеет полное право отобрать у вас мобильное устройство. Забрать его вы сможете только с родителями в кабинете директора.       — То есть ими вообще пользоваться нельзя? — задал вопрос удивлённый Костя.       — Почему же? Можно. Например, отзвониться родителям в случае необходимости.       — А если на переменке буду играть?       — Его могут отобрать, потому что и такое положение прописано в новых документах, пришедших из отдела образования.       — Не школа, а тюрьма, — заявил Костя, недовольный нововведениями в этом учебном году. — И что теперь делать на перемене?       — Готовиться к уроку, походить по школе, размяться, сходить в столовую — отдыхать, в общем.       — Да в смысле…       — Так, успокоился. И так много времени потратили на это. Где протоколы? — перебила подуставшая учительница.       Документы, уже находившиеся у Никифорова Давида на последней парте, классные руководители обязаны были заносить директору. Не все, но многие школьники думали, что это были просто бумаги и что дальше школы они никуда не пойдут. Однако это было маленькое заблуждение, которое могло привести к катастрофическим последствиям для ребёнка, который всего-навсего захотел пошутить, поиграться.       Давид встал с места и понёс протоколы Юлии Витальевне. После отдачи не прошло и трёх секунд, как учитель была рассержена.       — Я же попросила ещё в начале аккуратно всё делать! Что это?! Как мне по-вашему нести эту туалетную бумагу директору? Ни стыда, ни совести!       Раздалась тишина, которую изредка перебивали лишь птичьи голоса. Даже солнце спряталось за большими тучами: испугалось, наверное.       — Я не удивлена…Васильев!       — Что?.. — усмехаясь, спросил Даник.       — Ты решил выделиться?! Или думаешь, что это смешно?! У меня нет столько времени и бумаги, чтобы перепечатывать всё заново. Ты это понимаешь?! Неси дневник! Я ещё лично твоей маме напишу сегодня. Жди привета!       В классе стали слышны шушуканья и тихие переговоры, но Юлия Витальевна не обращала на них внимания.       — А что случилось? Что Даник сделал? — шёпотом спросил я у задней парты, у Никиты Лойолы, который не мог успокоиться: смех душил.       — Да Васильев в протоколе везде написал вместо «ознакомлен» «ознакомлена».       По звуку написания «хороших слов» от Юлии Витальевны, можно было чётко понять состояние учителя. Если оценивать её степень агрессии от одного до десяти, то она в этот момент составляла крепкую девятку.       — Забирай! — сказала классная и затем продолжила: — С вами по-другому и не получается! Делаешь как лучше, а получаешь взамен такое.       Юлия Витальевна раскраснелась, как помидор. Только после нескольких глотков воды она смогла успокоиться и перейти к новой теме, на которую у нас оставалось пол-урока.       — Тема сегодняшнего урока — «Язык и речь. Текст. Стили речи». Мы начнём с качеств хорошей, как многие называют, речи. Кто-нибудь помнит эти качества или хотя бы их количество?       — Девять? — попытался Антон.       — Нет.       — Пять? — попробовала Кристина.       — Мы в угадайки будем играть?       — Семь! — выкрикнул Костя с последней парты среднего ряда.       — Все умеют читать с учебника, Костя, — заметив открытую книгу на парте, напомнила Юлия Витальевна.       — Так я наугад ответил… — сказал Костя и, недоговорив, махнул рукой в сторону учителя.       — Качеств речи действительно семь. Разберём каждый из них. Первый — правильность. Все мы хотим говорить правильно…       — А что значит правильно? — перебила Кристина с весёлым настроем, несмотря на то что тут ничего смешного не было.       — Это значит соблюдать нормы произношения, ударения, лексики, стилистики, морфологии, словообразования, синтаксиса и многого другого. Конечно, это тяжело, ведь язык не стоит на месте, но ничего не поделаешь, — сказала уже не такая злая учительница, хотя по выражению и чертам её овального лица с пухленькими щеками этого нельзя было заметить. — Переходим к точности. Итак, точность речи важна. Каждое слово закрепило за собой какое-то значение, описание того или иного предмета или явления. Без точности собеседнику будет тяжело понять, что вы имели в виду на самом деле.       Юлия Витальевна перевела взгляд на тикающие часы, которые сильно начинали беспокоить её: недостаточно времени оставалось до конца урока. Она уже не первый раз попадала в такие ситуации и всегда действовала по одному и тому же плану:       — Сейчас никаких вопросов. Зададите на перемене, если они появятся, — внезапно для всех заявила учитель. — Логичность. Чтобы говорить логично, нужно и мыслить логично. Чистота…       — Грязная речь!.. — слышался смех с последних парт.       — Можно потише? Или вы хотите объяснить остальным вместо меня? Не мне это надо.       Многим детям да и, в принципе, взрослым людям не доходило с первого раза. Тут можно было выделить две причины: или человек больной, или человек тупой. Нередко эти факторы могли сочетаться в одной личности.       — Чистота речи заключается в отсутствии в ней лишних слов, слов-паразитов, нелитературных слов. Например, тех же диалектных слов, матов и даже слов из вашего сленга, — остановилась Юлия Витальевна в связи с пересохшим горлом, и, утолив малую жажду, продолжила объяснение скучной темы. — Уместность. Каждый человек должен знать, что и когда нужно говорить, правда же, Костя?       — А что сразу Костя?       Можно было подумать, что Юлия Витальевна проигнорировала реакцию моего одноклассника, но она всё ему разъяснила лишь своим удивительным, волшебным взглядом.       — Богатство и выразительность. Они проявляются в способности человека выразить одну и ту же мысль разными способами с использованием разнообразных языковых средств и приёмов, позволяющих усилить впечатление от высказывания, вызвать и поддержать внимание и интерес у вашего собеседника, воздействовать на его разум и чувства.       — Вы смогли подействовать на нас, — сказала Кристина.       — У вас красивая речь, — подключились девчонки к разговору.       — Спасибо. Надеюсь, что ваша речь станет такой же выразительной и необычной. Вопросов не возникло?       — Всё понятно! — ответили все хором, не рассчитывая на это.       — Ну что же, до конца урока остаётся минута, можете собираться.       Единственный, кто остался с вопросом, был я. Он оказался весьма необычным для учителя, но немного странным.       — Юлия Витальевна, у меня есть вопрос. Но он не относится к теме урока, — осмелился я.       — Какой?       — Какой корень в слове «она» и в его формах? Например, её, ней, ею?       Юлия Витальевна застыла на ровном месте, потом побегала глазами из стороны в сторону. Я понял, что она сомневалась, какой дать ответ.       — Не могу тебе сказать, Никита. Я спрошу у филологов, затем скажу тебе.       — Хорошо, — ответил я, и, услышав школьный звонок, добавил: — До свидания! Хорошего дня!       Вторым по счёту уроком в этот день были труды. У нас, мальчиков, они представляли собой «Трудовое обучение», в то время как девочки занимались «Обслуживающим трудом». Наши кабинеты находились в разных частях школы: мастерская на первом этаже справа, возле приёмной, кабинета директора, а кабинет девчонок на втором этаже левее от центра.       Как мне известно, у мальчиков обычно предмет вёл трудовик, а у девочек — трудовичка. Однако в нашей школе были обе трудовички: Рог Татьяна Ивановна у нас и Данчо Ирина Николаевна у женской половины класса.       Татьяна Ивановна — самый сдержанный учитель. Когда на её уроке или в мастерской был бордак, она не повышала голос и не рвала горло, чтобы успокоить непослушных, вредных детей. Ей достаточно было немного серьёзности и спокойного тона для этого. Её короткая стрижка серебристого оттенка подчёркивала голубые глаза. Её особый стиль, поведение, характер — всё сочеталось вместе с золотыми ручками. Помимо юношеской работы, эта учительница была способна заниматься и девчачьей. Стоило бы сказать, что Татьяна Ивановна была одним из тех учителей, которые большое внимание уделяли технике безопасности. Например, если кто-то начинал баловаться с рабочими инструментами, дурачиться, она без церемоний ставила в журнал двойку. В начале года, на первом уроке, этот учитель постоянно напоминал правила техники безопасности. И правильно делал. По правилам, учащийся без спецодежды не имел права приступать к изготовлению изделия. В этом случае ему выдавали учебник, тетрадь, и он целый урок писал конспект, за который затем выставлялась отметка. У вас были отличные отношения с Татьяной Ивановной — не стоило беспокоиться о забытой спецодежде. Учитель с радостью выдаст запасную в своём кабинете. Бывало, что за забытую форму учительница могла снизить балл за работу на уроке, однако такое происходило только с некоторыми детьми.       Ирина Николаевна — учитель трудов девочек — не тот человек, о котором, во-первых, я мог много рассказать, а во-вторых, достоверно и правдиво. Вся информация о ней мне была известна по слухам, сплетням и историям не только одноклассниц, но параллели и старшеклассниц. Ирина Николаевна была женщиной тридцати пяти лет, у которой был рыжий сын Елисей, хоть сама она с мужем были тёмненькими. Природа дополнила внешность «дьяволицы» тёмно-карими глазами. Конечно, не такими тёмно-карими, что иногда зрачок не различить, но тоже тёмно-карими. «Чтобы ты понимал, Ирина Николаевна слишком верующая и придерживается старых порядков. Она даже спрашивала нас, хотим ли мы попасть в рай. Но это ещё не самое страшное», — говорила Барби Настя. «Я когда сказала ей, что не буду рожать, она начала истерить: «В смысле ты не будешь рожать? Ты же женщина. Ты должна рожать». Сейчас уже не так придирается, но всё равно придирается», — рассказала Хренова Надежда. «Да, да, она такая. Ещё молиться каждый день, вставать в шесть утра и быть патриотками своей страны», — подтвердила и дополнила Алина Каменских. Помимо всего этого Ирина Николаевна оказалась намного требовательней и строже, а о мальчиках говорила, что необходимо нас любить и ценить. Интересный человек, не правда ли?       Добравшись с пацанами до места назначения, мы проверили, была ли закрыта мастерская. По итогу нам оставалось ждать Татьяну Ивановну, сидя под дверью кабинета директора.       Раньше никто из учителей не доверял журнал детям. Я, прилежный ученик и отличник, с прошлого года стал просить классный журнал, чтобы другому учителю не нужно было ходить за ним и тратить попросту время урока. Сейчас же абсолютно все учителя отдавали журналы кому попало, чтобы те принесли или отнесли их. Скажем так, благодаря мне появилась такая традиция, о которой не знала директор.       Сидели, значит, мы под дверью, ожидали Татьяну Ивановну и занимались своими делами: кто-то просто общался, кто-то играл в телефоне, кто-то листал TikTok. Я тогда разговаривал с Антоном, держа в руках классный журнал в синей, порванной обложке. Неожиданно дверь в приёмную открылась и оттуда вышла дорогая Елена Михайловна. Если бы не ловкость рук, которыми я спрятал журнал за собой, и набитый школьными вещами портфель, огромный из-за этого по размерам, то получил бы выговор как я, так и Юлия Витальевна, что было бы несправедливо. Елена Михайловна нездорово относилась к тому, что журналы оказывались в руках школьников, которые без проблем могли его испортить или подкорректировать оценки. В этот раз мне повезло и всё пронесло. Тем временем на вахте расписывалась Татьяна Ивановна с отличным настроением. Когда она открыла мастерскую, то сразу заперлась в своём кабинете, разговаривая по телефону.       Первый урок трудов всегда был и будет теоретическим. Нам раздали учебники, которые находились в школе, домой мы их не забирали, и тетради, которые мы вели с пятого класса. Год назад мне казалось, что писать конспекты на трудах — скучнейшее задание, которое можно было только придумать. Весь интерес в этом учебном предмете заключался как раз-таки в практике. Практическое задание, в отличие от предыдущих лет, выполнялось по парам. Я работал вместе с Щербетом Матвеем. Если быть честным, то, возможно, мы сошлись-таки друг с другом по личной выгоде. Например, для меня Матвей выполнял работу идеально, ровно и быстро. От Матвея я слышал то, что ему выгодно было в связи с тем, что вместе со мной ему ставили десятки. Однако я считал, что это была не вся правда. Нужно было всего-то углубиться в прошлое, вернуться на лет семь назад…       Как-то в первом классе сидел очень коротко стриженный мальчик с почти чёрными глазами. Он расположился на первой парте среднего ряда, положив рядом букет цветов, состоящий из трёх красных роз. Мальчику было немного тяжело: он недавно переехал и не успел завести друзей, точнее он попытался, но что-то пошло не так. Вдруг входная дверь приоткрылась и оттуда выглянул бледный мальчик с веснушками на лице. В будущем завуч скажет, что у него был «аристократический цвет» лица, несмотря на то что директор предположит, что ребёнка дома не кормили. Сам он был черноволосым, меньше того первого. Вошедшая вслед за своим сыном женщина сказала ему сесть рядом с другим мальчиком. Пока мамы, которые не в первый раз встречались, разговаривали, их дети начали взаимодействовать друг с другом, общаться. Так и произошло моё знакомство с Матвеем.       После этого мы стали лучшими друзьями. Я часто ходил к Матвею в гости, хотя он ко мне не заходил ни разу. Он как не был большим любителем гулять на улице, так и остался. Сначала всё было прекрасно. Мы дружили, рассказывали друг другу новости, мало, но всё же играли в телефонах, а также приносили игрушки в школу, например, то же самое лего. Я помню, как у меня была сделана машинка из него, а у Матвея — корабль. Все завидовали нам тогда, просили дать поиграть, посмотреть, подержать в руках. Матвей был как я. У него не было друзей. Даже свой день рождения он отпраздновал лишь со мной. За нами тогда присматривал его отец. До сих пор помню, как он поджарил нам макароны с чем-то очень вкусным. Классное было время, пока не настал тот самый день.       В один из пасмурных апрельских дней я пришёл к своему кенту. Мы играли и всего-навсего веселились. Вроде бы мама Матвея тогда была дома, а не пришла попозже, как мы думали. Матвей тогда предложил мне помочь закрыть что-то наподобие книги. Мы вставали на диван в его комнате и по очереди прыгали на тот предмет. Это было, походу, слишком громко, тем более, что всё происходило на седьмом этаже. На прыжки и непонятный шум пришла Матвеина мама и стала кричать на нас, в особенности на сына. Если не ошибаюсь, я потом ушёл домой, чтобы не попасть под горячую руку и оставить в покое моего расстроенного друга. На следующий день уже в школе я пытался поговорить с ним. Однако он почему-то не только перестал общаться со мной, но и стал избегать. Я носился с ним по кабинету в попытке догнать его и спросить, в чём было дело. В тот момент в класс зашла наш самый первый учитель — Бережная Елена Петровна. Матвей, заметив её, подошёл и сказал ей о том, что я приставал к нему. «Никита, что ты делаешь? Это же твой лучший друг», — услышал я от любимого учителя. В то время как я стоял ошеломлённый, чуть расстроенный и недоумевал, Матвей вышел из кабинета и сбежал от меня. С того момента мы перестали общаться и разговаривать, а бывший лучший друг нашёл себе другую компанию, заведя себе в друзья Домашнего Костю. Начиная с этого года, наши отношения с Матвеем намного улучшились. Я у него потом как-то спросил, помнил ли он, почему мы не дружили какое-то время. Он сказал, что не помнил, а раз не помнил, значит это была ерунда.       На трудах мне всегда была приятно работать с одноклассником. Он серьёзно в большинстве случаев относился к нашим заданиям. Иногда, видев нашу слаженность и работоспособность, Татьяна Ивановна давала нам отдельное задание, с которым мы успешно справлялись. Последним проектом и изделием на трудах была инициатива и идея Матвея. Он сделал чертежи крана, который действительно работал и поднимал небольшие грузы. Думаю, этим мы и запомнились единственному и неповторимому учителю трудового обучения.       Что касалось обслуживающего труда девочек, то насчёт него у многих сложились стереотипы, которые, по словам одноклассниц, были вполне реальны.       «Эти швы кривее твоего носа! Переделать! Слушайте, с такими швами ваш муж от вас уйдёт сразу. А вы ещё готовить хотели… Хах! Какое готовить! Вы даже шить не умеете. На следующем уроке шьём фартуки».       «Покажи. Стоп! Где твоя косынка?! Где спецодежда?! Ой, девочки, я в шоке! Всё, пишем конспекты. Раздайте учебники. Вы не готовы работать. Пишем самостоятельную по швам. Не хотите работать, не надо! Между прочим, девочки из 7 «А» шьют прекрасно, и они уже во всю готовят пельмени! А вы сидите с конспектами».       «Ирина Николаевна, я забыла фартук дома». — «А для кого я на прошлом уроке говорила?.. Дневник мне сюда принесла! Это безобразие. Фартуки до конца года шить будем?! Шейте… Мне всё равно. А вы получайте свои двойки!»       «Ирина Николаевна, я дошила». — «Покажи, золотце. Ага… Ну вот, ну вот! Поглядите, девочки! Посмотрите! Эту работу я отправляю на выставку. Молодец!»       «Только попробуйте не там прошить, иначе я вас сама прошью!» — «Ага… Ой, ой-ой-ой-ой-ой, мне кажется, я не там прошила… Аааа!»       «А почему ты не умеешь вязать двенадцатью способами? Маша же умеет!»       «Ну куда ты такую длинную нитку вдеваешь?! Ты что не знаешь, нитка длинная — швея ленивая! Обрубай быстро всё!»       «Ты что, кальмаров варить не умеешь? Ты как вообще жить собираешься? Вы в курсе, что вас вообще никто замуж не возьмёт!..»       Среди всех учениц Ирины Николаевны можно было выделить Настю Барби — олимпиадницу по трудам. Её скромный и нередко застенчивый характер проявлялся на публике, однако мать-природа не обделила её способностью отстаивать свою точку зрения и возражать. У Насти с рождения были русые волосы. Сколько её помнил и знал, она перекрашивалась всего два раза: первый раз в ярко-оранжевый, приближённый к лисиному окрасу, второй — окрасив некоторые пряди волос в белый, а их кончики в зеленоватый, оттенок морского цвета. В связи с последним окрашиванием подружки шипперили её с одним парнем-восьмиклассником, который изменил свою причёску так же, как и она.       Я не завидовал Насте: её жизнь была сложна, полна горя и неприятностей. Взять тот же урок трудов. Однокласснице приходилось заучивать множество информации. Например, о том, как должно было правильно составляться меню, что должно было в него входить, какие были виды бутербродов, техники приготовления и так далее. Если Настя что-нибудь не так сделала или допустила маленькую ошибку, Ирина Николаевна начинала её жёстко отчитывать и угрожать плохими оценками. По идее, за четверть и за год у олимпиадников по конкретному предмету должна была стоять десятка. Учительница трудов же чуть не поставила восьмёрку, в то время как у остальных, не знающих многого по сравнению с Настей, спокойно стояли десятки.       «Мои родители на данный момент находятся в разводе. Живу с мамой, скучаю по семье с обоими родителями. Помню, как сильно плакала из-за того, что потеряла большого плюшевого медведя, которого мне подарил отец. Его до сих пор не нашли.       После школы меня дома всегда ожидает белый кот Снежик. Он приносит слишком много проблем, так как мне нравится чёрная одежда. Часто без причины может напасть на меня, покусать и исцарапать под предлогом игры. Так что с ранних лет я мучаюсь с пятнадцатисантиметровой шерстью.       В принципе, редко показываю настоящие эмоции. Правдоподобно лгу, но с улыбкой лжеца говорю правду. Мне нравится само чтение, но лень читать. Вообще мне много чего лень. При споре или недоразумении стараюсь не конфликтовать и решать всё мирным путём, несмотря на то что буллинг в младших классах повлиял на меня в худшую сторону. Ко всему же отношусь нейтрально, не сужу людей по чему-либо, потому что мне самой приносили очень много боли.       В первом классе я занималась танцами, а потом надоело (на самом деле, меня выгнали из-за того, что я бездарная, но ладно). Если раньше я рвалась везде участвовать, то в шестом классе устала от этого. Сейчас я хочу научиться останавливать время, чтобы его хватало на все дела. Больше всего переживаю из-за того, что обо мне думают другие. Боюсь всем надоесть. Даже если такое происходит, то прошу говорить об этом чётко и прямо. Это как бы одно из пожеланий моей бабушки и дедушки. Бабушка, бывшая швея, уже умерла, а её бывший муж, мой дедушка, находится при смерти…» — решилась однажды рассказать своим близким друзьям, в том числе и мне, Настя.       До звонка оставалось пять минут — начиналась уборка в кабинете, но в том случае, если мы занимались практической частью. Нам, парням, необходимо было положить рабочие инструменты правильно и на свои места, подмести с верстаков и с пола опилки и отнести изделия и заготовки в специальную коробку класса. Дежурили по два человека, которые выбирались из списка Татьяны Ивановны. У девочек, в принципе, было почти то же самое, только убирать нужно было остатки, бытовой мусор при приготовлении пищи, куски тканей, нитки при шитье. Иногда такая работа занимала дольше времени и приходилось задерживаться на переменах, так что быть дежурным часто становилось невыгодным.       Услышав долгожданный звук, все рванулись в одно из самых прекрасных мест в школе — столовую. Хоть наша и не могла похвастаться большими размерами, зато в качестве пищи ей не было равных.       В столовой располагалось шесть рядов по четыре огромных восьмиместных стола, состоящих будто бы из двух школьных парт. Вход находился очень близко к левой стене, украшенной разнообразными картинами со всякими вкусностями: экзотическими фруктами, пирожными, пиццей и другими деликатесами, которые, к сожалению, в нашей школе не давали.       Справа находился буфет, наполненный единственным и неповторимым блюдом всей школы — смаженками. Честно говоря, я ходил в буфет лишь в младшей школе и то за всё время моего обучения здесь не более пяти раз. Звездой нашего учебного заведения была буфетчица Галина Ивановна. Фамилия её никому из учеников не была известна, а по рассказам выпускников, её боялась даже директор. Это была не простая женщина. Она наводила страх с первого класса на каждого из детей. Я считал, что это была вынужденная мера для того, чтобы ученики научились уважать обслуживающий персонал, несмотря на их работу, внешность, фигуру и одежду.       Наша буфетчица была полной дамой, лазурные глаза которой видели совершенно всё. Наверняка никто и никогда не видел, как она, круглолицая и обсыпанная веснушками на слегка сморщенной коже, приходила и уходила с работы. Её большие руки были настолько сильными, что она в одиночку приносила со склада заказанные батончики, зефирки, морские камешки или мармеладки. При этом поставки шли не одной-двумя коробками, а несколькими десятками.       Всякий раз оказываясь в столовой, можно было услышать бесподобный голос, кричащий на всю школу: «Лена! Я не собираюсь тут оставаться! Давай быстрее! Я сейчас уйду!» Лена была одной из немногих поварих школы, которые на протяжении долгого времени работали здесь. Жизнь школьного повара действительно была трудна. Не хотелось бы каждый будний день, а иногда и в шестой школьный день приходить к шести утра, целый день быть около кухонного оборудования в этой духоте, постоянно готовить и уходить домой уставшим только к восьми вечера. Жуть какая-то, а не график!       Наличие в столовой Галины Ивановны всегда означало порядок. Дежурные, которых освобождали от уроков раскладывать и подносить порции, стаканы, столовые приборы, не сидели без дела, а отрабатывали свой «отдых». Так как наша дорогая буфетчица всё считала сама, ошибок при счёте не возникало. Однако крики на дежурных всё равно были. Кстати, именно из-за этого я перестал вообще дежурить в столовой, несмотря на уговоры остальных…       Это было год назад, когда шестые классы получали право помогать в столовой. Раньше дежурили по четыре человека, и честью стать той самой четвёркой были удостоены мы с девочками: я, Даша Астапова, Алина Каменских и Аня Хрущёва. Изначально всё шло хорошо. Мы спокойно и аккуратно выполняли свою работу, а если не успевали, то помогали друг другу, но делали всё вовремя. Даже во время отдыха нам доверяли пачки салфеток, и мы занимались оригами, скручивая и сгибая их в треугольники. Ладно, признаю, некоторые косяки были, но почему последствия вечно оказывались такими несправедливыми?       Начну с Алины. Когда она пошла за порциями на кухню, ей наставили на поднос шесть тарелок, хотя туда еле как помещалось пять. Может, она не удержала, может, наклонила поднос или сдвинула другой порцией, но итог был один: Алина разбила тарелку. «О, молодец! Продолжай в том же духе!» — послышалось со стороны буфета. В тот момент сказанный сарказм вызвал у меня внутренний смех, который резко сменился горем из-за Алины. Мне стало жалко её, ведь мы дежурили только первый раз. Да и тем более с кем такого не бывало? Далеко от подруги не ушла и Даша. Хоть ей было поручено разнести вилки, но она всё прослушала и стала раздавать ложки. При этом Галина Ивановна редко, но всё же поглядывала на неё и должна была видеть поднос с ложками.       Итак, слава Богу, подходил конец рабочей смены. «Дежурные! Сюда подойдите!.. Дежурные! Я что, со стенкой разговариваю или что?!» В это время мы заканчивали разносить порции, но до звонка почему-то припёрлись дети с классными руководителями. Так сложилась судьба, что я один оказался свободным и услышал в полном шуме и хаосе голос Галины Ивановны, который перепутать с чем-то другим оказалось невозможным. Интересно было бы узнать, кем она была до буфетчицы? Может, оперной певицей или рок-звездой? Не помню, какой из учителей мне это сказал, но Галина Ивановна не раз увольнялась и приходила работать именно в нашу школу. Странно, чем ей приелось это место?.. Так вот, подошёл я, значит, к ней в хорошем настроении, и началось то, чего я ненавидел больше всего и за что сам мог наговорить кучу гадостей. Сначала Галина Ивановна стала меня жёстко отчитывать и ругать за неправильно расставленные порции, причём этим занималась Аня Хрущёва. Далее она приступила показывать мне ложки вместо нужных вилок, а затем припомнила ещё и разбитую тарелку. Я с испорченным настроением, выслушав всё это, пошёл к девочкам, которые, расслабленные, сидели и веселились. По дороге к ним ко мне обратилась одна из классных, что якобы не хватало одного стакана, и тоже начала ругать меня, чуть ли не обзывая. Пойдя на кухню, я пока ещё вежливо попросил стакан, но в ответ получил грубое: «Нет. Стаканы кончились». В конце концов я, покалеченный жизнью шестиклассник, отыскал стакан, который потом наполнили киселем. Уставший, я понёс его той женщине, предъявившей претензии. «Уже не надо», — с одолжением и противным тоном сказала она. Разбитый внутри, я направился на мойку, отдал нетронутый кисель и вернулся к столу дежурных. Первой о моём состоянии спросила Даша, и лучше бы она этого не делала. Меня так прорвало, что я не только рассказал обо всём случившемся, но и выговорился по полной, слегка затронув личности девчонок. «Сделали вы, а виноват оказался я», — с такими словами я ушёл из столовой, и, как дежурный, больше там не появлялся…       Было как-то не совсем честно, что на перемену, когда у некоторых классов была столовая, давали всего пять минут. В связи с этим приходилось частенько спешить, чтобы не встретить кого-то из высшего сословия. Сидел я за одним столом с Молосяй Кристиной, Тукашевич Дианой и Барби Настей. Хренова Надежда почти никогда не ела. Если же и ела, то это свидетельствовало о каком-то празднике.       — Диана, все порции? — побеспокоился я.       — Да. И порции, и кружки, и всё.       — Это что? — усмехаясь, задавалась вопросом Кристина сама себе.       — Пюре, — ответила Настя.       — Фу! — выплюнув и разбрызгав по столу компот, заявила Диана. — Не компот, а кислятина какая-то! Бээ! Аж губы сводит.       — Я, конечно, не повар, но знаю, что пюре не должно вести себя так, — сказала Кристина, резко перевернув тарелку верх дном. — М-да, поела называется. Мало того, что оно тягучее, как пластилин, так ещё и солёное, как соль.       В это время мне тяжело было держаться и я стал давиться едой. На глазах появились слёзы радости, а Кристина никак не умолкала:       — Тебе смешно?!       В ответ я лишь кивал головой, так как ничего не мог сказать с набитым ртом. Прожевав и успокоившись, я вспомнил, как повара уже однажды нахимичили нам:       — Помнишь, как вместо сахара добавили соль в чай?       — Как тут не забыть. Тогда ещё у большинства животы разболелись.       Внезапно в столовую вошла одна из важных персон в школе — завуч Волкова Юлия Олеговна. Её карешка цвета корицы вместе с очаровательными глазками, улыбающимися издалека обманной голубизной, вряд ли дали бы забыть о ней. А побуждающий и звонкий голос подтверждал наличие в этой личности настоящего лидера и руководителя:       — Так! Я не поняла, звонок давно прозвенел. Поторапливаемся и живо на урок. Ресторан закрывается!       Всегда обожал последнюю её фразу, которую она за моё время учёбы произнесла лишь дважды. Учителя, кстати, были с ней полностью согласны. Многие из них работали же в других школах до перехода в нашу и видели их столовые, их меню. В одной школе готовили отвратительно и мало кто ходил туда поесть, пользуясь лишь буфетом. В другой школе вся посуда была металлическая, и возникало такое чувство, что школа напоминала место заключения плохих людей. Возможно, это некоторые признаки СССР давали о себе знать в настоящем. В нашей школе тоже не обошлось без этого: часть окон представляла собой советские стеклоблоки зеленоватого оттенка. Может быть, решение оставить их и не менять было принято директором, потому что она была любительницей всего зелёного. «Средняя школа № N г. NN» была окружена зеленью и постоянно принимала участие в проекте «Зелёные школы». Как думаете, как впоследствии решили перекрасить стены и некоторые кабинеты нашей школы?       Не спеша и дожёвывая ароматные булки, мы вчетвером шли по первому этажу на историю. В этом году у нас поменялся учитель, так как прошлая неожиданно ушла в декрет.       — Как булочка? Вкусная? — поинтересовался я, отдавший свою булку Никите Лойоле, так как мне она не влезла и Никита умолял её отдать.       — Очень. Спасибо и на том, что с выпечкой не напортачили, — ответила Кристина.       Наконец, придя в кабинет, началась история — один из любимых моих школьных предметов. Я учил её с пятого класса и мог согласиться с тем, что помнить все даты, войны, реформы, правителей было сложно, зато интересно. Сегодня у нас была всемирная история, первый урок по ней, который всегда начинался и будет начинаться с введения. Это как бы представляло собой небольшой отдых после каникул перед жестью, которую нам предстояло пережить за этот год.       Как я уже упоминал, историю теперь вела новая учительница — Попова Фарида Маулетовна. Изначально Юлия Витальевна говорила, что она была восточной женщиной, судя по её имени и внешности. Но всё оказалось наоборот: она приехала из России в Беларусь на три года, чтобы преподавать здесь и ознакомиться с тем, как и какой материал нам преподносили. Узнать этого учителя среди остальных было нетрудно, например: по её причёске. Идеальным вариантом для волос средней длины оказалась густая чёлка полукругом без неровностей. Не раз Фарида Маулетовна перекрашивалась из шоколадного каштана в обычный каштановый, а из него — в медный русый.       Я признаю, что мы все не идеальны. У каждого есть свои недостатки и недочёты. Сами люди частенько могут их не замечать, пока им не намекнут либо прямо в лицо это не скажут. Фарида Маулетовна рассказывала интересно и намного больше информации, чем было в белорусских учебниках. Когда-то она подчеркнула: «Странно, что у вас об этом не написано». Суть была в том, что после каждой её короткой мысли, пары слов, издавалось, думаю, всем известное «эээ». Если не обращать на него внимания, то всё было прекрасно. Но как только ты заметишь и начнёшь вслушиваться в каждое такое «эээ», то тяжело потом сфокусироваться на действительно важных вещах, которые в это время проскакивали мимо тебя.       Такой предмет, как история я полюбил с первого урока. Тогдашний учитель увидел мою заинтересованность и на том же уроке спросил, не возражал ли я, чтобы меня записали на олимпиаду. Для меня это было новинкой, так как я никогда прежде не ходил на олимпиады. Поэтому я согласился и до сих пор не предавал историю, несмотря на то что нередко случались неудачи.       Может, я что-то и недоговорил, но лжи, как таковой, не было. На ряду со мной участие в олимпиаде было предложено и Ване Синему — парню с масковидной формой лица и разным цветом глаз, всегда глядевших пристально за окружающим миром. Одна радужка была ярко-голубая, как утреннее небо, а другая — насыщенного зелёного цвета. Это был человек, который действительно не любил, а даже избегал одиночества. Сам по себе Ваня был спокойным, ассертивным человеком. Мне было известно, что дома он помогал в воспитании маленькой сестрички и братика, а в школе не проявлял такую способность. В наш класс Ване довелось перейти три года назад, и, как можно увидеть, он весьма освоился за это время, стал нам как родной. При этом хотелось бы отметить, что ему часто приходилось подлизываться к какой-либо компании.       Если бы Ваня захотел, он смог бы всё, но он был настоящим лентяем, и этого нельзя было отрицать. Хотя на протяжении пятого класса он более-менее старался и готовился к олимпиаде, но всё-таки не так усердно. В те годы было глупое правило: участвовать в олимпиаде было позволено только одному человеку из параллели. В результате учитель сказала нам выбирать между собой. Ваня сам добровольно отказался, хотя мне было его жалко. Как оказалось, я никого не подвёл и взял на районе второй диплом.       Надо сказать, что нынешний учитель истории, эта прекрасная женщина, была совсем не жадная и в плане оценок, и в плане чего-то другого. Фарида Маулетовна никогда просто так не занижала своим ученикам. Она могла, наоборот, помочь и завысить, что, конечно, не совсем было правильно и иногда могло обернуться в плохую сторону против неё самой. К сожалению, были в мире неблагодарные дети, которые потом вырастали в тех гадких людей, что встречались повсеместно и даже «спасибо» сказать не могли.       В тот самый день, когда у учителя истории второй смены был лучший день в году — день рождения, пару человек из класса узнали об этом и на перемене, непосредственно перед уроком, решили поздравить её и обняться с ней. В ответ на поздравление от любимых учеников Фарида Маулетовна достала из своей сумки конфеты и раздала тем детям, которые первые за сегодняшний день в школе сказали ей приятные слова… Спасибо вам, Фарида Маулетовна, за всё!       Спустя сорок шесть минут прозвенел звонок, потому что вахтёрша снова уснула. Странная она была какая-то: давала звонок как раньше, так и позже назначенного времени. Совсем оборзела, не так ли?       Пережив пол учебного дня, для нас настало время физики. Её преподаватель — Ковалок Татьяна Николаевна — был самым лучшим подарком нам. Её доброте и умению объяснять понятным, ненаучным языком не было предела. Раньше, в пятом классе, мы встречались с ней на предмете «Человек и мир». Затем распространилась новость о том, что мы не сможем увидеть её больше на уроке, и это сильно расстроило тогда нас. Ведь в школе работало два учителя физики и была малая вероятность, что через два года нам дали бы другого учителя.       Описывать внешне Татьяну Николаевну не очень хотелось бы, потому что я не смог бы подобрать нужных слов. Она была слегка полновата, но её натуральные чёрные волосы — то собранные в гульку, то красиво распущенные — без проблем скрывали это и не давали обращать внимания. Этот учитель был как раз таки из тех, с кем можно было откровенно пообщаться и поговорить по душам.       Сама физика была как физика: физдиктанты, лёгкие мини-самостоятельные, разбор обычных и контрольных заданий в классе. Конечно, с таким подходом никаких проблем и не должно было возникнуть, если бы не Даник Васильев. Он часто разговаривал, как Костя на русском языке, на задней парте. Татьяна Николаевна сначала не замечала этого специально, но Даник иногда мог так обнаглеть, достаточно громко говорить, что для учителя было уже неприемлемо. В этом случае Татьяна Николаевна замолкала и ждала, пока Даник обратит на неё внимание. Затем она начинала ругаться и приглашала провести урок или объяснить новую тему вместо неё. Обычно я был на стороне своих одноклассников, но в таких ситуациях я не мог не поддержать учителя.       К несчастью, мне не удалось полностью рассмотреть моего одноклассника насквозь. Со стороны этот высокий и худой парень, похожий на реальный скелет, казался безбашенным. Он вытворял такие странные и страшные вещи, которые несли за собой очень тяжкие последствия. Например, в прошлом году Даник тусовался в туалете и выбрасывал ёршики через окна на улицу. Это заметила уборщица, не находившая самих инструментов, и дворник, отыскивающий их на внутреннем дворе школы. Вредителя и злодея быстро обнаружили. Его ждал разговор с директором, социальным педагогом и психологом. На вопрос директора, он ли проказничал в туалете, выбрасывая ёршики, Даник без смущения ответил: «Это не я. Простите, я так больше не буду…»       «Может быть, а может и нет, но Данику плевать на всех. Главное для него — это веселье», — сказал мне был кто-то из класса. Однако я с лёгкостью смог бы оспорить это мнение. Парень хоть и множество раз шутил надо мной, но всегда извинялся за это. Он всегда был открытым и неоднократно интересовался моей жизнью, задавал вопросы об учёбе и о другом. Я вполне считал его за нормального человека, который время от времени просто дурачился.       Когда к концу подходила одна точная наука, приближалась другая, математика. Только в этом году уже была не математика, а её разделы. По понедельникам, средам и пятницам у нас была алгебра, по вторникам и четвергам — геометрия. Иногда случалось такое, что нам не хватало достаточно времени подготовиться к контрольной работе или пройти до конца тему, поэтому приходилось меняться уроками или вовсе замещать их.       Математике нас обучала Левдымская Юлия Владимировна — учительница, которая работала здесь лишь второй год. Она была требовательна и ожидала большего, чем тот или иной ученик делал. Её длинноватые тёмно-бордовые волосы окружали удивительное личико квадратной формы. Что она шутила, что просто выражалась — без разницы, на её уроках вечно доносился шум и смех, за что многие получали неуды в дневники, двойки в журналы и звонки родителям.       Тяжело забыть её самодельные чертёжные инструменты для доски: гигантский циркуль с мелом, угольник и транспортир — но больше всего мне запомнилась её идея с сигналами. Сигнал — это штука для согласия и несогласия на уроках Юлии Владимировны. Каждый ученик делал её дома из цветной бумаги и картона. Если взять белую ножку гриба из картона и с обеих сторон наклеить по кружку, то получится сигнал. «За» — зелёный сигнал, «против» — красный сигнал.       Наверное, Юлия Владимировна была одним из всех учителей, который не предлагал и не брал меня на олимпиаду по своему предмету. Такое предложение было сделано Глиняному Макару, крупному и довольно неглупому человеку. Я бы назвал его даже Колобком, так как что лицо, что остальная часть тела — всё было одной формы. Карие глаза в сочетании с короткой чёрной стрижкой прекрасно смотрелись на этом парне. По правде, я не знал так много об однокласснике, хоть и проучился с ним более пяти лет. Мы друг с другом много не взаимодействовали. Я могу сказать столько же и о его маме, с которой он жил и которая, кстати, являлась главой как родительского, так и школьного комитета.       Выбирая между алгеброй и геометрией, я не смог бы определиться. Каждый из этих учебных предметов был уникален. В алгебре это были выражения и их преобразования, уравнения и неравенства. Иногда бывали графики функций, но это было полбеды. В геометрии была больше творческая часть. Любую задачу можно было решить несколькими способами, и ты находил именно свой. Однако существенный минус заключался в том, что тут необходимо было прописывать каждый шаг, каждое действие. «Почему ты так сделал? Докажи!» — примерно такое звучало в моей голове при решении геометрических задач.       Слава Богу, мозговой штурм и мозговое давление остались позади спустя школьный тайм. Время пришло для физической работы, отдыха и наслаждения — физкультуры. Некоторые учащиеся, имевшие третью группу здоровья, с разрешения учителя освобождались от её посещения. Отметок у них не было, кроме надписи: «зачтено». К числу таких людей относился и Гут Антон, и Глиняный Макар, и ещё одна девочка в нашем классе — Саудовская Арина.       Физическую культуру вёл у нас лысый Алисултан Денис Алексеевич — постоянно занятой человек. Его частенько забирали на судейства по каким-либо видам спорта, например: тем же шахматам с шашками или баскетболу — и на олимпиады: пусть и по туризму. Денис Алексеевич не был злым и несправедливым. Он ценил инициативность и большее, что мог сделать каждый из его учеников. Даже решение попытаться что-либо сдать уже могло что-то поменять не только на этом уроке, а вообще. Однако единственное, за что этот славный учитель мог действительно отругать и наказать, — это нарушение дисциплины и порядка, после которого весь класс ожидал разговор на эту тему. Юмора высокому Денису Алексеевичу было хоть отбавляй. Первые минуты урока были посвящены беседам и обсуждениям на абсолютно разные темы: и автомобили, и уроки, и жизнь, и погоду. Как и все физруки, наш постоянно ходил в одной и той же форме, хотя помнился момент, когда он на линейку в свой кабинет зашёл в обычной форме, а вышел из него в деловом стиле.       Из нашего 7 «Б» класса можно было выделить трёх настоящих любителей и ценителей прекрасного урока: меня, Никиту Лойолу и Дашу Астапову. Втроём мы играли в волейбол, а когда были по отдельности, Никита присоединялся к баскетболистам, а мы с Дашей продолжали в том же духе накидывать друг другу и бить.       Ещё год назад всё было по-другому. В то время как Никита гонял с пацанами в футбол, я учил Дашу правильно играть в волейбол. Не каждый урок был посвящён отдельной теме, потому что это занимало много времени. Я и сам учился благодаря Даше, ведь тоже был самоучкой. Я показал некоторые возможности, приёмы и обманы, которые могли сбить с толка другого человека. Единственная проблема, с которой столкнулась Даша, было её плечо. Ей было больновато тренироваться и играть с ним, но она не сдавалась и терпела, несмотря ни на что.       С этой слегка высокомерной девочкой я стал реально дружить с шестого класса. За два года с начальной школы она полностью поменяла имидж и причёску. В начальной школе для неё был характерен длинный каштановый хвост сзади и чёлка спереди. Я отчётливо это помнил до сих пор. Но первого сентября две тысячи двадцатого года Даша пришла в новом рассвете сил, подтверждая это новым стилем. Лёгкое отвращение к деловому дресс-коду и одежде, остриженные волосы до плеч и полностью освобождённый от волос лоб свидетельствовали о новых отличительных чертах такой особы. Неизменным на протяжении всей учёбы с Дашей оставались смотрящие в душу глаза, которые меняли свой цвет в зависимости от чего-то: то ли от освещения, то ли от настроения, то ли сами по себе. Они могли быть и светло-коричневыми, и желтоватыми, и зеленоватыми, а в крайних случаях разглядывались одновременно все три несмешивающихся оттенка.       Даша, смелая за многих парней, была самым верным другом в мире. Она в большинстве ситуаций оказывалась права, но её «всегда никто не слушает».       Мне, ещё не совсем повзрослевшему в отличие от одноклассницы, несколько раз удалось неспециально обидеть её. Помнится, как в свой день рождения она пригласила меня. Мы должны были встретится около забора, недалеко от моего дома, так как я не знал, где она жила и как до неё можно было добраться. Когда я вовремя подошёл к назначенному месту, то ожидал в течение двадцати минут. Даша не на шутку опаздывала, не писав сообщений и не делав звонков. Я подумал, что она забыла или просто не пришла, во что мало верилось. Немного расстроенный, я всё-таки вернулся домой и занялся обыденными вещами.       Уже в школе я увидел свою подругу, которая была как бы сильно задетой, оскорблённой. Она игнорировала меня, избегала и не собиралась говорить, не то чтобы общаться. Как оказалось, Даша стояла около забора на стороне, близкой к остановке. Забор имел форму буквы «Г», отражённой по горизонтали. В то время как я стоял у основания и думал об опоздании одноклассницы, она стояла в другом месте перпендикулярно мне и ожидала, несмотря на назначенный час. Какое-то недопонимание могло разрушить нашу дружбу навсегда, однако всё обошлось и прошло, как страшный кошмар. Сейчас у нас были отличные доверительные отношения, которыми мы пользовались бескорыстно.       Возвращаясь к уроку физической культуры и здоровья, хотелось бы рассказать о его планировании. Он был идеально построен: вначале была пробежка с разминкой, затем при условии, что не было необходимости сдавать какие-либо нормативы, мы играли.       У меня была вторая группа здоровья, подготовительная. Это означало, что мне была положена меньшая нагрузка, обычно связанная с сердцем. Но даже учитывая это, я всё равно мог иметь десять за год, несмотря на то что приходилось стараться сдавать нормативы наравне с основной группой.       По понедельникам я не переодевался назад в школьную форму. Представьте, весь потный снимаешь с себя футболку и шорты, а потом надеваешь рубашку, брюки и пиджак в придачу… Что с ним, что без него — всё равно костюм оказывался мокрым. А так сушить приходилось лишь футболку и шорты с кроссовками. Так делал не только я. Девочки же всегда переодевались.       По разрешению Дениса Алексеевича мы брали перед самой физкультурой свои вещи из гардероба. «Возьмите сразу, чтобы потом не толпиться, не ждать и не создавать очередь», — твердил нам физрук с пятого класса.       Обычно Кристина с Дианой, Надеждой и Настей ждали меня, потому что в другие дни я переодевался дольше. В понедельник я первым выходил к двери спортзала и ожидал одноклассниц. Случалось и такое, что мне приходилось ждать остальных вместе с Надеждой Хреновой. Она любила не брать форму под предлогом «забыла», потому что её не интересовал данный учебный предмет. Только когда нужно было повеселиться, достала скука или попросили девочки, Надежда могла взять свою спортивную форму. И это был не только праздник в нашем тесном кругу общения, но и у самого Дениса Алексеевича.       Звонок задерживался на три минуты, что надоедало уже и учителям. Без проблем Денис Алексеевич открыл дверь и сказал идти, так как по его часам урок давно закончился. В этот раз на входе сидела другая вахтёрша. Откуда же они все такие брались?       Я и девочки наконец вышли из этого странного места, «пропитанного негативом, болью и страданиями», как говорила Диана. Было довольно светло и освежающе. Солнышко не успело спрятаться за дальние сосновые леса, окружающие расположенный недалеко отсюда полигон, откуда каждую ночь слышались грохот и шум.       — Ну что, как прошёл ваш день? — поинтересовался я, постоянно вытирая капли со своего потного лица.       — Никак, — коротко и понятно ответила Кристина и затем другим тоном добавила: — Я узнала, какими были причины Великих географических открытий.       — Я тоже, — кивнула Диана.       — Ко мне прицепилась Ирина Николаевна со своей наволочкой, — вдруг заговорила в своей манере Надежда, заставляя меня усмехаться и ржать, как конь. — А почему ты не взяла белые нитки, а?! Да какая разница, какие нитки. Наволочка же всё равно будет моя. Мне на ней спать, не тебе же! Выбесила сегодня!       — Нет, Надя. Не тебе. Ей наволочек не хватает, так она нас заставляет шить. Так легче и к тому же полностью бесплатно, — сказала Настя, надев большие наушники.       — Ай, пошла она куда подальше, — выразилась утомлённая уроками Надежда и сказала, подставив мне с Кристиной ладонь: — Всё, мы пойдём. Я спешу.       Пока я давал пять, Кристина и Настя обнимались с Дианой, после чего стали баловаться, не отпуская друг друга. Надежда такого не оценила и, силой вырвав Диану, повлекла её за собой в противоположную от нас сторону. Оставшись втроём, мы с Настей старались идти шаг в шаг с Кристиной, с каждой секундой всё ускоряясь и ускоряясь. Когда в видимости показался Кристинин дом, а потом и окно, она значительно замедлилась, осматриваясь вокруг.       Кристина на самом деле была загадочным человеком. В детстве она попала в одну группу детского сада с Дашей Астаповой и Алиной Каменских, где постоянно становилось плохо одному мальчику. Его рвало и рвало, пока воспитатели не пожаловались на это родителям. Свободное время Кристина проводила в основном в одиночестве и под радио «Юнистар». Несколько раз её друзья признавались ей в любви, но Кристина всех отшивала. Когда она поступила в первый класс, то ей пришлось до конца начальной школы сидеть с Даником Васильевым. Успокоением с того времени стала её такса Грей, у которого после неприятного случая отнялись задние лапы.       Каждое лето моя одноклассница посещала от школы Болгарию, где научилась у старшеклассниц новому хобби — написанию фанфиков. С того момента в её любительских сочинениях присутствовали не только известные люди, но также весь наш класс, в том числе и я в качестве главного героя.       — Всё хорошо? — спросил удивлённый я.       — Прекрасно! Лучше не бывает, — ответила Кристина.       — А если серьёзно?       — Моё окно не горит, а значит дома никого нет. Папа должен быть. Раз его нет, значит он пошёл выгуливать Грея.       — Твою собаку?       — Нет, моего кота.       — Ай, всё.       — О, кто-то обиделся. Ставлю таймер…       — Да не обиделся я, просто немного расстроился.       — Помнишь свой рекорд? А я помню. Если не ошибаюсь, то он составляет, — посмотрев на свои смарт-часы, напоминала Кристина, — одну минуту тринадцать секунд.       Тем временем, не доходя вплотную до подъезда Кристины, где стоял и ожидал мужчина среднего роста с собакой в руках, мы с Настей попрощались с подругой. Я отбил кулачок, а Настя обняла её. Чуть-чуть подождав, мы оба увидели, что Кристина, начав разговор, пошла домой вместе со своим отцом.       Мне оставалось до дома не так много, минуты две-три, так как жил я за Кристининым домом. Насте нужно было идти ещё где-то пятнадцать-двадцать минут, за что мне было её искренне жаль.       — Сегодняшний день был не таким уж плохим.       — Согласен, новые уроки, например, та же физика, оказались не такими страшными.       — Это пока что, — сказала Настя, сделав паузу. — Кстати, я планирую позже нанять пару репетиторов для будущего поступления.       — Ты не пойдёшь в десятый класс?       — Вряд ли. Мне больше подходит какой-нибудь художественный колледж. А для него, как мне известно, нужен хороший балл после девятого. А проблемы с математикой у меня уже потихоньку возникают. Не удивлюсь, если тяжело будет осилить там химию или ту же физику.       — Всё получится. Главное бороться с ленью. Знаешь, как я с ней борюсь?       Настя просто взглянула на меня вопросительными глазками, ничего не говоря.       — Вот если тебе не нравится какой-то человек и ты ему, вы друг другу, чаще всего, будете делать всё на зло, правильно? То же самое с ленью. Пример из моей жизни. Мне иногда так лень после плотного обеда мыть посуду, а сделать это надо. Я собираю все свои силы и встаю с кровати, представляя себе недовольную лень или разговор с нею. «Получай, гадина!» или «Ты уже сдохла?..»       Настя, не отрывая своего прекрасного взгляда, посмеялась вместе со мной. Она так внимательно слушала, пока я увлёкся рассказом о полезном лайфхаке, что мы оба не заметили, как дошли до магазина «Восьмёрочка», известного во всём городе. Пожав маленькую ручку Насти, я устремился вперёд, сделав поворот направо. Несколько раз я ещё обернулся, смотря на девушку, идущую в одиночестве, без настроения и слушавшую неизвестно что. Возможно, музыка в её наушниках была печальная, чтобы не портить всю грустную атмосферу вокруг. Возможно, музыка играла весёлая, чтобы хоть что-то могло утешить и согреть за время пути. Но как только фигура девушки скрылась из моего вида, я прекратил тщетные попытки гадать.

7 сентября 2020 года