После смерти остается... жизнь

      Кладбище – такое место, которое многие называют сакральным. Многие связывают его с мистикой, даже боятся ходить туда, навещать усопших родственников. Кто когда-нибудь задумывался, почему так тихо на кладбище?.. Даже проходящая рядом дорога с вечно снующими по ней машинами, в том числе и грузовыми, почти не слышна, когда находишься в его пределах. Это странно… но здесь всегда так тихо и спокойно, будто где-то в другом измерении. Лишь только ветер завывает, блуждая между деревьями, обелисками, памятниками и крестами, да сверху доносятся вопли бесчисленного количества ворон, гнездящихся в кронах вековых берёз и лип и восседающих на голых ветвях. Новосмоленское* кладбище – на нем уже не хоронят, можно лишь сделать подзахоронение к могиле давно умершего родственника. Но за большие деньги власти закрывают глаза на все. И даже хоронят тех, у кого нет родственных могил. Гречкины и на этот раз сумели заплатить кому надо. Памятник Кириллу виден отовсюду – огромный, черного мрамора постамент. И теперь Игорь Гром шел к нему по дорожке. Воздух пропитан ярким, неожиданным для питерской осени солнцем. Скоро осень заплачет дождями, завоет ветрами, срывая листья. Пускай пока дарит последнее тепло – всем, кто еще живет. Он шел по осенней аллее мимо памятников, с которых смотрели лица тех, кого давно нет в этом мире. И думал о том, есть ли другой мир - куда можно попасть, лишь покинув грешную землю. - Привет, Кирюшка, - сказал он, сдерживая слезы, и провел ладонью по фотографии на дорогом памятнике черного мрамора. - Прости, давно не приходил к тебе, малыш. Я скучаю. Мы оба скучаем. Игорь присел на скамейку, и закурил. До гибели Кирилла он вообще думал, что давно бросил эту привычку. Легкие скукоживаются, и здоровье ни к черту. Оказалось – лучше сгубить легкие, чем сжечь к черту нервы. - А ведь ты был прав, Кирилл. Не верь никому. Особенно тем, кто называет себя друзьями. Помнишь, мы с тобой говорили о свободе? Так вот, я нашел ее. Это свобода от друзей. От всех людей. И от тебя тоже. Я освободился. Теперь я один. Кирилл смотрел беспечно куда-то в небо, подняв вверх ладонь в приветственном жесте. Игорь сам фотографировал его в Петергофе, за неделю до трагедии. Тогда им было хорошо вдвоем. Гром встал со скамьи и сделал несколько шагов. - Ты был прав. Свобода - это одиночество. Одиночество в толпе. Так что же, может, оно не так уж и плохо, а? По крайней мере, здесь я могу быть самим собой. И тут он услышал сдавленные всхлипывания. Кто-то горько плакал… просто рыдал, захлебываясь слезами.       На кладбище это не такое уж редкое явление. Сложно смириться с тем, что родной и близкий тебе человек ушел туда, куда тебе пока нет дороги. И нельзя ничего сделать. Нельзя повернуть время вспять, спасти родного человека. Удержать его от рокового шага, не пустить за руль дорогой машины «в состоянии алкогольного опьянения», как пишут в протоколах. Игорь пошел на звук, даже не думая, для чего он это делает. Не проще ли пройти мимо? Не каждый нуждается в утешении. И плачущему человеку, может сейчас лучше побыть одному. Но так часть мозга, которая отвечала за бесконечное «думай-думай», прямо-таки вела его не хуже навигатора. Он увидел памятник – тоже дорогой и красивый, хотя и не такой помпезный, как у Гречкина. С фотографии, большого портрета смотрел темноволосый мужчина с бородкой и усами. Темные глаза глядели прямо в душу строго и в то же время с легкой усмешкой. А рядом, на скамейке, опустив голову на руки, плакал рыжеволосый молодой человек. Гром узнал его. На одной из презентаций он видел молодого миллиардера, и даже знал, кто он. Сергей Разумовский, основатель соцсети «Вместе». Гром и сам был зарегистрирован в ней. Хотя и не очень часто пользовался ею. Он знал, что Разумовский был настоящим гением, и что много денег жертвовал на детдома, в –особенности на родную «Радугу». И вот сейчас это человек рядом с ним. Протяни руку – и коснешься плеча, обтянутого белой футболкой. Игорь так и сделал. Сергей вздрогнул, испуганно посмотрел на Грома, но через миг выдохнул с облегчением. Игоря он тоже знал – все по той же благотворительной вечеринке, когда тот в одиночку уложил на пол ворвавшихся бандитов. - Майор Гром? - Да, он самый. Игорь Гром. Простите, если нарушил ваше уединение. - Нет-нет, - программист пододвинулся, давая место на скамье, и Гром охотно присел рядом. - Вижу, тут тоже кто-то близкий. Кто, если не секрет? - Олег Волков. Мы прошли всю жизнь вместе, в «Радуги» Он пришел, нам по десять лет было, или нет, даже по девять. Дрался за меня со старшими… я ему раны пластырем залепливал. Сергей улыбнулся сквозь слезы. - Он воевал много, хотел доказать, что достоин быть рядом со мной. И вернулся из Сирии. А потом вдруг… не проснулся. Голос его дрогнул. - Врачи сказали, аневризма. Его можно было спасти, если б вовремя начали лечить. Но он казался абсолютно здоровым. Иногда жаловался, что болит голова. Если бы я понял тогда. Если бы вернуть то время… Сергей снова уткнулся лицом в колени. Острые лопатки торчали под футболкой, и Игорю подумалось, что они похожи на сложенные крылья. - Знаете… я тоже хотел бы повернуть время вспять. Не брать дополнительное дежурство, и остаться дома. И не отпустить одного мальчишку-мажора в клуб. Где его друзья подговорили погонять наперегонки. А в результате – ДТП, его «Ламборджини» намотало на столб. - Кажется, я слышал об этом. Там было много машин, дорогие иномарки. И много пострадавших. - Но погиб только он. Кирилл Гречкин. - Тоже знакомая фамилия. Встречались на светских мероприятиях. - Видите, мир тесен. - Игорь... можно на «Ты»? - Конечно, - кивнул тот. - Вам… тебе не кажется, что есть какая-то мистика, или даже не мистика, а странное совпадение? Я так редко выбираюсь сюда, к Олеже. А сегодня такая погода, вот и решил навестить его. Он встал и нежно провел рукой по памятнику, словно по лицу дорогого человека. - Я тоже. Скоро дожди пойдут, потом снег. - И тут будет совсем неприютно, холодно и очень одиноко. Разумовский вытер набежавшие слезы. - Вы... ты на машине? - Нет. Продал свою, так и не смог сесть за руль после того ДТП. - Понимаю. Тогда может, подвезти до метро? - Только зайдем к Кириллу напоследок. Они, молча, постояли у памятника. Сергей внимательно поглядел на Гречкина на фотографии. - Портрет очень удачный. Ваш, то есть, твой Кирилл на нем, как живой. И испуганно добавил: - Прости, если я позволил себе лишнее. - Все в порядке, - вздохнул Игорь. Разумовский вел машину очень уверенно и в то же время не гонял, как ненормальный. Игорь невольно вспомнил, как порыкивал на Кирилла, когда тот «играл в шашки» на дороге, подрезал других участников дорожного движения, и хохотал в ответ на возмущенные сигналы. «Что в голову только лезет» - поморщился он. Разумовский это заметил: - Все в порядке? - Да-да. Ты неплохо водишь. - Стараюсь. Вот метро. Может, довезти до дома? - Да незачем, на метро доберусь быстрее, чем по пробкам. Месяц спустя - Не отталкивай людей, Игорек. Они лепили пельмени с Федором Ивановичем и его супругой. К ним Игорь стал наведываться почаще, видел, что ему искренне рады тут. Зазвонила старенькая «нокиа». Игорь взял полотенце, отряхнул руки от муки и вышел в коридор. - Гром слушает. - Игорь? Прошу прощения, это… Разумовский. - Сергей? Что-то случилось? - Да, то есть, нет, то есть… Я не знаю. Наверное, зря я отвлек вас. По голосу Сергея Игорь понял, что тот держится из последних сил. И еле сдерживает накатывающую истерику. - Мы же договорились на «ты». Сейчас доберусь до башни. Ты там? - Д-да. Сп-пасибо. - «Спасибо» пока не за что. Игорь посмотрел за окно, в темноту, порадовался, что пробок уже нет и пошел извиняться перед Прокопенко. - Езжай, - улыбнулась ему тетя Лена, - вот, возьми пельмешек с собой. Сейчас достану коробку , куда положить, чтобы не слиплись. Понимая, что отказывать не стоит, Гром принял из ее рук сумку с коробкой, где лежали пельмешки. Решил, что по дороге можно взять сметаны. И тут же одернул себя: - «Человеку там худо, а я о сметане думаю». До башни добрался, когда часы пропиликали десять. Пробки рассосались. Люди укладывались спать, чтобы с утра снова бежать, мчаться, ехать и лететь куда-то. - Сергей, к вам Игорь Гром, - раздался приятный женский голос. Гром даже сперва не понял, что это – виртуальная помощница Марго. Сережа торопливо встал из-за стола и буквально рванул к Игорю. От него пахло спиртным. В руке была початая бутылка дорогого шампанского. Снова вспомнился Кирюшка – тоже порой пьяный, расхристанный, на грани нервного срыва. - Тише тише, Сереж. Я уже тут. Вот, притащил пельменей домашних. Ты когда в последний раз ел нормально, а? - Н-не помню. Да не в этом дело, - отмахнулся он, едва не разлив на ковер шампанское. Гром взял у него бутылку и отставил от греха подальше. - Так, сейчас мы сварим пельменей, закажем доставкой сметану и хлеб. Заварка-то есть? Он старался говорить максимально спокойно и ровно. С Кириллом это обычно помогало. Хотя сначала тот начинал визжать «на максималках», но потом спокойствие Игоря передавалось и ему. - Н-не помню. - Тогда и заварку тоже. Поужинаем, я, кстати, весь день не ел. И ты все объяснишь. Сергей рухнул на колени. - Олежек… если б я знал! Я бы устроил его в лучшую клинику, отправил в Германию… да хоть куда. Он ни разу не жаловался. Только порой говорил – голова болит. А у меня теперь душа болит. Я весь мог спасти его, мог! Разумовский стал биться головой о ковер. - Сергей, вызвать службу спасения? – раздался голос Марго. - Нет! – выкрикнул он, прежде, чем отключить виртуальную помощницу. Гром сел прямо на ковер, прижал к себе Сергея и начал укачивать его, баюкать, как ребенка. Тот выл, плакал, кричал и бился. От этого в душе Игоря все переворачивалось. Но он крепко и бережно держал рыжеволосого, не давая ему покалечить самого себя. Истерика иссякла – Сережа посмотрел осознанно. Хотя глаза опухли от слез, но он уже не выл. - Прошу прощения. Я не знаю…. Я не хотел так. - Все в порядке, - успокоил его Гром, - Так, где кухня? Кухня оказалась огромной и в стиле «хай тек». Поставив кастрюлю на индукционную плиту, Гром заказал доставку. И почему-то добавил к заказу шоколад. - С орешками? – вдруг спросил Сергей, до этого безучастно сидевший на стуле. - Конечно, - кивнул Игорь. - Знаешь, мне Олег всегда носил шоколадки с орешками. Даже в «Радуге». - Правильно. Орехи и шоколад полезны. Игорь протянул руку и неожиданно для себя пригладил встрепанные рыжие волосы. Он ожидал всякого, но не того, что Сережа закроет глаза и шумно выдохнет.       После позднего ужина Сережа показал Игорю гостевую спальню. - Тут все постелено, вот тут душ, полотенце. Прости, я совсем не дал тебе отдохнуть. Просто… сам не пойму, но в какой-то момент понял, что хочу уйти туда… к нему. - И думать не смей, - строго сказал ему Игорь. - Ладно, ложись, - тихо сказал Разумовский, - это так… прошло уже. - А ты-то ляжешь спать? - Не могу, - признался Сережа, - не сплю, уже которую ночь. Под утро сплю. Работаю по ночам. «И пересматриваешь ваши совместные фото», - подумал Игорь, потому что после гибели Кирилла так же не мог спать ночами. - Мне тоже спать не хочется. Пойдем, посидим вместе, что ли. - Вместе в башне «Вместе» Каламбур, однако. И Сережа несмело улыбнулся.       В гостиной было не так, как в остальных помещениях башни. Она немного походила на комнату старой ленинградской коммуналки. - Все настоящее, не новодел, - заметил Разумовский, - специально искал. Пузатый буфет явно середина 50-х годов, на стенах репродукции видов Питера, некоторые сделаны под черно-белые фотографии. Диванчик – кажется, еще довоенных времен, если такое могло сохраниться. На столике – старый проигрыватель, рядом стопка пластинок. - Ух, ты! - восхитился Гром, - У Федора Ивановича есть тоже такой же, правда, поновее. Но пластинок хватает. Остались даже еще те, которые он мне покупал в детстве. Правда, нравится? Я могу сделать любое качество записи в электронном виде. Но у этой музыки есть душа. Это живая музыка, хотя и качество, порой подводит. - Верно. Кирилл не понимал. Я и не навязывал ему, думаю – новое поколение. - Олегу нравилось. Но он больше любил играть на гитаре. - Я тоже играл, еще в школе научился. Правда, играю так.. неважнецки. Игорь отчего-то смутился такому признанию. - Сыграть? - Лучше давай послушаем старые пластинки. Выбирай. Сережа положил стопку пластинок перед ним. - Ух ты, фирменные. Даже не думал, что такое бывает. А вот Армстронг. Прекрасный джаз. - Да, если хочешь. Игорь уже взял, было его, но заметил Стинга. - Давай вот эту. Он, конечно, гений. Игорь хотел сказать, «как и ты», но почему-то промолчал. Музыка зазвучала. Проигрыватель явно был в очень хорошем состоянии, несмотря на возраст. И пластинка тоже. Стинг пел «Desert Rose». Сережа прикрыл глаза, словно отдавшись воспоминаниям. Он протянул обе руки Игорю, тот взял его тонкие пальцы. Двое взрослых людей так и сидели, держась за руки, будто потерявшиеся дети, и слушали композицию. - А вот это моя любимая. Englishman in New York, - сказал Разумовский. Гром слушал и чувствовал необъяснимое тепло. Будто начал оттаивать после долгого времени на морозе. Сергей выглядел таким нежным, таким ранимым. - Я буду приезжать к тебе. И слушать Стинга, - шепнул он. - Хорошо, - ответил одним взглядом Разумовский. Он чувствовал, что не просто так судьба свела их в тот день на кладбище Питера. Будто каждый из ушедших за предел любимых вдруг захотел, чтобы его родной человек не оставался одиноким в этом мире. «После смерти остается… жизнь» - думал Разумовский. А Игорь прикрыл глаза, расслабившись, и словно плыл по волнам музыки.