
Пэйринг и персонажи
Описание
Леви Аккерман сбился со счету, сколько раз он видел смерть за всю свою жизнь. Но повстречался со Смертью он точно впервые.
Эпитафия первая. Встреча, взгляд, выстрел.
02 февраля 2023, 04:17
Они охотно стали бы идиотами, эти люди, чтобы только не слышать, как колышется их разум, как в непосильной борьбе с бессмыслицей изнемогает их рассудок. ©. Л.Н. Андреев «Красный смех»
В руках пустой лист, скомканный в нервозном порыве. Леви прожигает взглядом стол. Хочется, что-то написать. Как раньше, когда тоска по старому другу выедала дыру в груди, давила на глазницы, сжимала виски в приступе головной боли, душилаЗнаю я, что не цветут там чащи, Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Леви понятие не имеет, что такое реквием и почему в надрывных птичьих голосах ему слышится человеческая речь.Оттого пред сонмом уходящих Я всегда испытываю дрожь.
И его бы это волновало, будь он глухим. И его бы это волновало, не будь у него столько чужой крови на одежде. Стоп у него, что одежда в крови? Да-да-да, на рукаве белой рубашке тянется это маленькое пятнышко. Он пытается его содрать, путая его с покрывшейся коркой раной. Ветер порывисто отворяет окно, пуская какой-то могильный холод в комнату, и подхватывает вырванный лист, до этого лежавший на столе и незамеченный, роняя его на пол аккурат перед Леви, будто в попытке привлечь внимание. Лист лоснится обилием вычеркнутых предложений. И среди черного хаоса слышны лишь четыре строки: Это абсурд, вранье: череп, скелет, коса. «Смерть придет, у нее будут твои глаза». Будут твои глаза. Твои глаза?Будут мои глаза?
Страшно. Стало дико и необузданно, по первобытному и по живому страшно. Прикрывает плотную скрипящую дубовую дверь, не оглядываясь. Леви кошмарно хочет спать, но уже просто не может. Под закрытыми, налитыми тяжестью веками одни и те же образы. Тошнотворно видеть их каждый раз. Тяжелее их не видеть. Каждую бессонную ночь Леви думает, что с такой жизнью он умрет не от лап кровожадных титанов, не от вражеской пули, а от остановки неровно бьющегося сердца. Будто однажды вялый язык обронит просьбу добить. Добивай меня, кончились патроны.Я сам.
Жизнь солдата коротка. Его же длится непозволительно долго. Даже не длится, тянется чужими траурными лентами. И вы однажды устанете кричать «виновен», И мертвые во снах не вскрикнут «помогите». У нас каждый час жизни ровный,А смерть — это то, что бывает с другими.
Леви закуривает в комнате, нарушая собственные принципы. Стало немного не до этого. Безразлично? Скорее до паники различно. Табак с каждым выдохом снимает камень с груди, позволяя на секунду задышать. Собственные шаги звучат слишком шумно, раздражают слух. Хочется мертвой тишины, но стоять на месте беззвучным истуканом не выходит. Леви чувствует, как ему неприятно быть живым в данный момент. Вздыхает. Какой-то абсурд, замогильный бред в голове! Нужно немедленно выпить чаю, прочесть ведомости и… На подоконнике спиной к нему сидела девушка. Черные длинные волосы почти закрывали лопатки. Ноги ее выходили на улицу, сама она легко удерживала баланс на небольшом деревянном подоконнике, который не должен был ни при каких условиях выдержать ее вес. На ней было простое белое платье, но Леви показалось, будто она обнажена. Больно приложился затылком о дверь от неожиданности. Опомнился и дернул ледяную ручку. Закрыто. Он всегда закрывает дверь своей комнаты на ночь. Он смотрит на незнакомку и не понимает какого черта, это третий этаж. Девушка оборачивается на него и улыбается, хотя больше похоже на оскал. Легко выпрыгивает и босыми ногами ступает на пол. Ступни ее чистые, никаких следов на полу. Она бесстрашно подходит к нему и буквально сияет неестественной улыбкой. От чего-то в ее глаза смотреть Леви не посмел. Она мнется, не понимает как с ним здороваться. Уместно ли? А он пытается выйти из ступора. Леви никогда не застывал в опасной ситуации, организм всегда заставлял его действовать, полируя реакцию. Иначе было нельзя. Но сейчас Леви на мгновение замер. Она делает шаг и позволяет половице заскрипеть. Он тут же, очутившись от вязкого тревожного ступора, бросается на девушку. Придавливает незнакомку своим весом и прижимает к ее горлу нож, который обычно прячет в начищенном сапоге. На удивление она не кричит, не сопротивляется, только продолжает улыбаться. — Кто такая? Как ты сюда пробралась? — Леви буквально скалится на каждом слове, задыхаясь в своём яростном шепоте. — Через окно, — легко отвечает девушка, не переставая мучать свой рот подобием дружелюбного выражения лица. — Ещё раз, кто такая, как пробралась сюда, — не веруя ей, яростно выталкивает слова из глотки — Не узнал? Узнал, будто вижу в тысячный раз, родная.И боюсь тебя как в первый.
Леви сильнее надавливает на горло, царапая его. Кровь безжизненно и незаметно стекает струйкой. — Не боишься смерти? Я ведь прирежу тебя сейчас, если ты не ответишь мне. Девушка только смеётся. Потому что — Как можно бояться самой себя? Я и есть Смерть Леви машинально вспарывает ей глотку несколькими точными ножевыми ударами. Кровь нитками рек покрывает ее плечи и грудь. Тонкой каемкой вытекает изо рта. На секунду стало похоже на дешевую помаду вульгарного красного цвета. У матери была такая же. Из-за дешевого состава она была жидкой, норовила всегда стечь на подбородок. Губы девушки снова дергаются вверх, она поднимается и смотрит в упор на него, сложив руки перед собой. Лицо ее не выражает ни капли боли. Так смотрят титаны, которым буквально вспороли брюхо, вывернув все содержимое, которым отрубили ноги, руки, да пускай даже голову, которым будто не больно, у которых не тело, а сплошной жгучее и горящее ничто. И Леви чувствует, что его накрывает не страх, а волна ужаса. Он пятится, держа перед собой окровавленный нож, даже не пытаясь осознать эту ситуацию. Это не возможно, это бред, вымысел, чей-то нервный сон, чья-то бестолковая придумка, чьи-то больные галлюцинации. Леви страшно хочет протереть глаза, чтобы очнуться, но он не в силах выйти из этой вязкой и липкой сомнамбулы. Все потерялось в рукавах времени, замедлилось и исчезло. Она встаёт и гладью потока выбитой артерии стелится по полу. И почему-то еле слышно плачет. Перед Леви Аккерманом склонилась сама Смерть. И не представилась лишь она потому, что встреча их не первая. Они с ней старые знакомые. Густая кровь нисходила на пол. Смерть встала и нежно прикоснулась к его правому запястью. От холода ее руки посинели вены, будто его конечности вылиты из чистого мрамора. Леви даже показалось, что они стали темно-фиолетовыми, как у мертвецов. Рука переместилась к лицу, приглаживая висок, и тут он осмелился посмотреть на Неё. И от ее взгляда стало тошно, что-то рухнуло приступом болезненной тошноты вниз. Появился привкус желчи и ощущение, будто сердце отрывается по кускам, по капиллярам и венам от грудниц клетки. Глаза ее были лишены и намека на блеск, как и у всех погибших. Пальцы даже по привычке потянулись опустить ей веки, но она справлялась с этим сама, из раза в раз натужно моргая. На ее мокрые щёки он и не обратил внимания. Взгляд мертвецов обладал странным магнетизмом, заволакивал в завесу ужаса. До тряски рук всегда хочется отвернуться, но это кажется невозможным. Ты тонешь с ними, чувствуя как мертвец тянет тебя. После такого пыткой становится смотреть в лица солдат, потому что именно глаза выдадут липкий, разрубленный и разорванный в мясо факт обреченности. В глазах рождается агония, о которой не знает разум. Леви чувствует, как ему закрывают веки. И он мгновенно, повинуясь как матери, успокаивающей и укладывающей, засыпает без сомнения и мыслей. -Капитан! — донеслось до его слуха с правой стороны. Его не трясут за плечи, не бьют по лицу, не будят. Но его ищут. Проходя по нему, приросшему намертво к земле. Эпицентр войны. Небо разорвало от снарядов, сигнальных ракет, густого дыма и летящего как снег пепла. Леви может встать, но ему страшно не хочется. Крики мучительно умирающих людей отдают мигренью. Головная боль ноющая, пилящая по полам, ударяющая каждым соприкосновением подошв грязных от земли и крови сапог к истерзанной траве по затылку. От этой боли хочется потеряться, заснуть в надежде, что она пройдёт. Его зовут. Его молят прийти и спасти человечество. Леви же чертовски устал. Трудный был денёк, капитан. Прилягте, отдохните. Усните на поле битвы. В самом сердце кровавой бойни.