Папочка

      Теплая весна задержала их на съемочной площадке на несколько дней. Время на монтирование и озвучку прошло слишком быстро, а ответ от NBC до сих пор не пришел. Естественно, ни Хью, ни Мадс о своем разговоре Фуллеру не сообщили. Во-первых, Дэнси почувствовал себя значительно лучше, перестав вживаться в Уилла, а Мадсу просто слишком нравился этот проект, чтобы вот так уйти и оставить папу Фу ни с чем. Потому что «Ганнибал» без Миккельсена был бы абсолютно не тот. Во-вторых, они хотя бы попытались обсудить свои отношения и то, что важны друг для друга. Не сказать, что Дэнси удовлетворился этим разговором, но это был важный шаг к чему-то.       Успели зацвести первые деревья, Торонто окрасился в ярко-зеленый, и Хью прямо чувствовал, как жизнь налаживается. Он больше не чувствовал Уилла в себе — будто бы мистер Грэм отступился, убив собственного монстра. Ничем другим Хью не мог объяснить себе те помутнения сознания на площадке. Шоу пустили в эфир, работа закончена: они старались, как могли, и сделали все, на что способны. Так что с чистой совестью в последнюю ночь перед отлетом по домам они с Мадсом и Лоуренсом напились как в последний раз. Было весело, пока Хью вдруг не осознал, что улетает уже утром. И не может даже попрощаться так, как хочет — не при посторонних. Что они и вправду могут встретиться вот так в последний раз.       Миккельсен едва переступил порог дома после долгого перелета, а Ульрих уже успел подписать за утро пару рекламных контрактов. Мадс попытался напомнить, что с годами не молодеет, но менеджер только отмахнулся — работоспособности его позавидует любой другой молодой актер. Ханне сразу же согласилась с Ульрихом. Они как раз обсуждали за совместным обедом дальнейшие планы. Мадс все пытался сослаться на то, что он уже занят в «Ганнибале», хотя и понимал, насколько зыбкая почва сейчас у них под ногами. Первый сезон уже вышел в показ и готовился к выходу на DVD. Рецензии были сплошь положительные, вот только сама специфика шоу не предполагала многочисленную аудиторию — NBC в целом не делали на них упор, не выводили в топы и даже транслировали серии в самый разгруженный аудиторией отрезок сетки часа. Возможно, и не будет никогда второго сезона — они с Фуллером уже решили, что конец первого сезона снимут так, чтобы, в случае чего, это оказалось концом сериала.       Конечно, никто из них никогда не опустит руки. Особенно Брайан, включивший свое обаяние на максимум — он постоянно общался с менеджерами канала, продвигал свое детище в самой красивой и изящной упаковке перед спонсорами. Мадс не собирался отставать — если он хочет и дальше находиться рядом с Хью, придется попотеть. Так что он почти сразу отправился на местное телевидение, пару раз громко прорекламировав шоу в прямом эфире. Согласился на несколько фотосессий для крупных журналов. Уставшее тело требовало уже отдыха, но дел оставалось еще по горло. И самое важное, то, которое он постоянно откладывал, в его собственном доме.       Мадс приобнял пылающую злостью Ханне. Она только что запустила в пол несколько цветастых тарелок из дорогого сервиза, чем явно показала свой гнев. Карл, благо, уехал на учебу, Виола пару лет как жила в другом городе с мужем, так что семейный дом пустовал. В целом Ханне всегда отличалась резким характером, но сейчас он едва узнавал эту женщину. С ярким румянцем на щеках, с подрагивающей от гнева нижней губой. Такая красивая в злости.       — С мужчиной? Ты серьезно? — Ханне почти задыхалась от возмущения, но не попыталась отстраниться, позволила прижать себя к горячему телу. Когда двое в браке столько лет — партнер становится опорой и поддержкой во всем. И даже в минуты злости ты тянешься к нему, как к самому дорогому. К оплоту своей стабильности.       — Ханне, — Мадс коротко потерся носом о нос, поднял одним пальцем ее подбородок на себя, заставляя смотреть в лицо, а не под ноги. — Не с мужчиной, а конкретно с Хью.       — Это пугает меня еще больше, — честно призналась она. Попытавшись отбросить первичный гнев, Ханне взяла себя в руки. В конце концов, она не первый год живет на свете. Да и никогда не могла противостоять этому магнетизму, размеренному голосу и ласковым поглаживаниям по спине. Прикосновения мужа были нежными и любящими. Как всегда после долгой разлуки. — Тебя не было так долго, а потом ты приезжаешь и признаешься, что воспользовался нашим договором. За все двадцать лет ты никогда такого не делал!              Первые семь лет они просто встречались, наслаждались обществом друг друга, планировали жизнь наперед и были очень счастливы вместе. Пока Ханне не призналась в том, что ей не хватает других мужчин. Молодой еще Мадс принял удар по уязвленной гордости с достоинством. Они проговорили тогда всю ночь, рассказали друг другу обо всех своих чувствах, поделились мыслями. Плакали и смеялись, как самые лучшие друзья — как семья. И Миккельсен согласился на условия свободных отношений. Если так хотела его любимая, он был согласен. Даже если это был не просто секс, даже видя как Ханне ходила на свидания и влюблялась. Но она, заводя непродолжительные интрижки, раз за разом возвращалась к нему. И была не против того же для Мадса. И все же… За четверть века вместе верный семьянин Миккельсен лишь единожды позволил себе роман с другим человеком, а это что-то да значило.       — Я понимаю твои переживания, — Мадс аккуратно поцеловал мягкие ладони жены. Она пахла теплым сливочным маслом и корицей — любимые с детства запахи. Такая уютная и великолепная. — Но я никогда не покину тебя или наших детей, ты же знаешь, что я люблю тебя. Так?       — А его ты любишь? — пронзительный взгляд, хмуро сжатые брови.       — Я влюблен, — признал Миккельсен. Вот уж действительно — седина в бороду, а бес в ребро.       Тяжелый вздох и задумчивое выражение лица напротив. Мадс выдержал цепкий взгляд, вопросительно раскрыл руки. Она поняла его без слов и просто обняла. Крепко и ласково. Ханне, конечно, все еще злилась и тревожилась, но любила. И если она позволяла себе влюбляться в молодых сексуальных мальчиков, то почему Мадс не мог позволить себе того же? Главное ведь — их семья, которая все еще была крепкой и дружной. И их любовь, которую они с нежностью пронесли сквозь четверть века. В конце концов, они прожили вместе так долго, что ревновать «самого сексуального мужчину Европы» было бы оскорбительно для него. Они продолжили молчаливый разговор уже в спальне, и это было по-новому чувственно. Необычно и так трогательно.       — Я хочу переехать в Торонто. Чтобы проводить как можно больше времени с тобой во время съемок. Если одобрят второй сезон, конечно, — Ханне упала на высокие подушки, совершенно не стесняясь наготы.       — Я за, милая. Вы с Карлом переедете в Канаду, если ты считаешь, что так будет лучше. Но Виола вряд ли согласится, да и будущей мамочке такие переживания ни к чему, — Мадс притянул жену к себе, забывшись, нежно поцеловал ее. Ханне весело скривилась, тут же оттирая рот ладонью.       — Да, ты прав.       — Дождусь новостей от Брайана и решим, — Мадс впервые за месяц смог расслабиться: дома было так хорошо, так комфортно и уютно, — Я куплю нам самый большой и красивый дом на берегу озера.       — Знаешь, Мэсс, — позвала мужа Ханне после долгой паузы, чуть замялась, приподнимаясь на локте. — Я счастлива, если ты счастлив. Так что я бы хотела познакомиться с этим мальчиком. Поглядеть, кто «увел» тебя из семьи.       — Милая, ну ты же не моя мама, чтобы его одобрять, — Мадс засмеялся хриплым после страсти голосом и подмигнул. Руки жены обняли его крепче, светлые кудри коснулись лица. — Или ты тоже познакомишь меня со своим мальчиком?       — Если захочешь, и как только он появится, — серьезно ответила Якобсен, с удовольствием потянулась на кровати, открывая красивое тело. Возраст ей к лицу, как и широкая улыбка. Она вдруг принюхалась и спохватилась, быстро накидывая халат. — О, черт, там же пирог!       — Мам, а почему у нас на кухне разбита посуда? — донеслось удивленное с первого этажа, громко хлопнула входная дверь. И Мадс рассмеялся. Разбитые тарелки — это к счастью.       «Нас продляют на второй сезон» — короткая смс от Брайана, и такое щемящее в груди счастье. Хью уже пару месяцев в Нью-Йорке пытался хоть как-то выжить в тревоге за продолжение «Ганнибала» без вечно мельтешащего Мадса. Зато его Клэр рядом постоянно: говорит, спрашивает, поддерживает. Она смеялась прекрасным переливом колокольчика — Хью в нем надолго забывался, крепче обнимал жену, целовал с прежней страстью. Настойчиво отгоняя от себя мысли, что она всегда любила его больше, чем он ее. Сайрус совсем подрос и теперь на руках постоянно скакал и вырывался, желая немедленно уползти за котом или собакой. Все в семье было слишком хорошо — без драм и истерик. Еще месяц Хью пробудет дома, а потом улетит в Сан-Диего на ежегодный Комик-кон.       Они посмотрели весь первый сезон с Клэр вместе. Ей, вроде, даже понравилось, но она была как-то далека от психологических триллеров. А Хью слишком уж вовлечен: видеть Мадса хотя бы на записи было прекрасно. Они не созванивались после окончания съемок, разбрелись по домам в разные страны, только переписывались изредка. Миккельсен предупредил, перед тем как расстаться в аэропорту, что хочет провести как можно больше времени с семьей — в тот раз они вновь поссорились на хмельную голову. И даже не смогли попрощаться нормально — обняться, целоваться до боли в скулах. Чертова ревность к человеку, которого вообще не имеешь права ревновать.       Дэнси сразу же отошел от своей обиды, как только Мадс сел в самолет. Написал ему, что вел себя как идиот. Интересно, это он рядом с Миккельсеном становился таким или всегда был слегка не в себе? Оставалось лишь дождаться самолет до Нью-Йорка в одиночестве и угрызениях совести. Но по приезде домой, оказалось, что Дэнси хотел точно того же — побыть с родными. Как бы ни был неправилен и странен их многоугольник, но Мадс тоже стал частью его семьи. Он закрывал глаза в объятиях жены вечерами и представлял, как с другой стороны его обнимает Мэсс. И Клэр была не против, только улыбалась, удобнее устраиваясь у телевизора в совместном семейном просмотре фильма. Хью продал бы свою эгоистичную душу, чтобы это было так. Сайрус потихоньку начинал разговаривать, родители Клэр все чаще стали заезжать в гости. Жизнь шла своим чередом.       Хью все же обратился к психотерапевту, чтобы выплеснуть все то, что с ним происходило. Тайна клятвы «врач-пациент» оберегала Дэнси от излишнего внимания СМИ к своей персоне, но Хью так и не смог открыть душу в полной мере. Он не смог рассказать о том, как слишком сильно вживался в Уилла, как представлял смерть любовника от своих рук. Но в остальном, оказалось довольно приятно говорить о своих проблемах с человеком, который действительно знает как помочь. Психотерапевт — строгая, но радушная женщина слегка за сорок — внимательно слушала его, фиксируя каждую запись в своем ежедневнике. Это все могло бы напоминать пресловутую сцену в кабинете доктора Лектера, вот только салфетки стояли возле Хью, а спокойный умиротворенный голос не давил, а лишь подталкивал Дэнси к нахождению нужного ответа. Никаких манипуляций и игр разума.       Виктория привела несколько примеров из врачебной практики, чем немного успокоила. Такие случаи действительно случались у разных актеров, так что не Хью первый, не он последний. Она выписала рецепт на успокоительные таблетки в случае повторения подобных симптомов, а в качестве терапии Дэнси должен был хорошенько отдохнуть, побыть с семьей, заняться обычными для себя делами. И Хью устраивал Клэр свидания, таскал ее по театрам, перестал постоянно списывался с Миккельсеном, только с Брайаном, чтобы быть в курсе новостей. Пока «Ганнибал» оставался лишь в воспоминаниях, нарушений связи с реальностью у Хью больше не было.       Дэнси прилетел в Сан-Диего вечером четверга, за ночь до Комик-кона. Фуллер лично встретил его из самолета, проводил в заранее забронированный номер. Он все так же искрился от счастья, и его жизненная энергия била ключом.       — Хью, дружочек, как справил день рождения? Скучал без нас? — Брайан допивал второй бокал красного, Марта, уехавшая из ресторана раньше, уже успела пригрозить им в смс, что убьет обоих, если завтра будут несвежими.       — Как всегда, с семьей — выбрались на природу, устроили барбекю. Сай постоянно хотел искупаться в реке, — Хью засмеялся воспоминаниям. — Кстати, спасибо еще раз за подарок.       Брайан подарил ему великолепный набор запонок, что идеально подходили для его образа на Комик-коне. Эттьен, Скотт и Аарон, будучи все той же неразлучной троицей, скинулись на огромный надувной бассейн, в котором сейчас наверняка Клэр купала Сая в далеком Нью-Йорке. А Мадс. Почта от него пришла последней, к концу недели. Изящный браслет с черными кожаными ремнями и серебряными заклепками, круглый неправильный циферблат — явно сделан на заказ под их совместную историю. Прикосновение к браслету отдалось теплой, едва уловимой вибрацией, а потом — секунду спустя — ответило тем же и мягким свечением экрана. И Хью понял — они только что коснулись друг друга так.              Хью вновь положил пальцы на циферблат, дождался успокоительной вибрации в ответ. Все было хорошо — Мадс всегда с ним, как далеко бы они не находились друг от друга. И все же, он ждал ответа от Миккельсена несколько дней. Но тот либо занят, либо что-то случилось. Два дня ни «привет», ни «пока» — ничего.       — Мадс прилетит? Он не говорил?       — Пока молчит, но ведь вы и так общаетесь, — Брайан ухмыльнулся, кивнув на полоску браслета. Хью дернулся, мгновенно спрятав подарок под рубашкой. — Ох уж эти июньские близнецы, — многозначительно вставил Фуллер и заговорщически подмигнул.       — В смысле? — Хью даже слегка поморщился, внимательно глядя за реакцией друга.       Слишком явный намек был в этом простом жесте. Будто он все знал. Вместо ответа Фуллер покопался в телефоне и, убедившись, что его не видят, сунул Хью под нос фотографию. В плохом качестве, но все же… Твою мать! Мадс, среди зимне-весеннего Торонто у водопада припадает к его шее то в поцелуях, то в укусах. Следующий кадр, и вот уже Хью лежит под ним, выгибая тело и раздвинув ноги.       — Ну а дальше я удалился, чтобы не мешать, — Фуллер хохотнул в отросшие усы, глядя на сразу же потемневшее от смущения лицо. — Да ладно тебе, не бери в голову. Скажи спасибо, что только я это видел. А то рейтинги «Ганнибала» уж точно взлетели бы до небес.       Хью все еще тормозил, медленно переваривая информацию. Его будто обухом по голове ударили — их видели. Ладно, Фуллер. Но если не только он? Как бы он потом объяснял прессе и семье подобное? Нестерпимо захотелось позвонить Мадсу, спросить, знал ли он об этом, почему молчит до сих пор? Прилетит ли он?       — Мадс сейчас должен быть в самолете, так что не грузись, Хьюстон, — Фуллер попросил счет у официанта, вновь задумчиво погладил себя по бороде. — А фото я удалил, если тебя это беспокоит.              Точно, фото. Дэнси даже не подумал о том, что фото это еще худший компромат. Потянулось неловкое молчание, которого между ними давно уже не случалось. Хью так привык к вечно веселому Брайану, что окончательно впустил в свою «зону комфорта». Они даже разок сходили погулять все вместе: Клэр с Саем в животе, Хью и Фуллер. Теперь же… Это было странно. Дэнси боялся осуждения в чужих глазах. Он едва сам мог смириться с тем, что испытывал к Миккельсену и Клэр равнозначные чувства.       — Ну… А как вообще дела с рейтингами? — Хью ляпнул первое попавшееся в голову. Только бы не переводить тему разговора к их с Мадсом связи. Фуллер, хоть и открытый гей, но вряд ли одобрил бы измену своей второй половинке.       — С трудом удалось убедить NBC на продление, — Брайан поморщился. Его, как создателя, несомненно обижало такое отношение к своему детищу. — Но ты же меня знаешь, я мертвого из могилы достану.       И это было так. Хью натянуто ухмыльнулся, представляя взмокших менеджеров телеканала после встречи с папой Фу. И как такому отказать? Благо, они оба больше не поднимали щекотливый вопрос, так что остаток вечера прошел хорошо. Официант уложил чековую книжку, дождался, пока Брайан рассчитается, и торопливо удалился. Вечер четверга перед Комик-коном — почти все столики заняты, так что парень явственно разрывался на части. Несколько раз к ним подходили фанаты с просьбой сфотографироваться или оставить автограф — те, кто узнал их после выпуска первого сезона. К ночи они обменялся рукопожатиями, и Хью вызвал такси в отель. Опьянение вновь заставило его грустить. Ближайшие три дня он будет просто завален работой, так что присутствие Миккельсена этой ночью рядом его бы очень сильно успокоило.       «Он не прилетит» — первым делом прочитал Хью, разблокировав телефон в пятницу. Он едва проснулся, так что пришлось перечитать сообщение несколько раз, в надежде, что просто неправильно прочел эти короткие строчки. Утро было раннее и сразу же стало непогожим. Хью второпях даже забыл побриться, ну да ладно. Миккельсен будет в Дании, оставит Хью одного на растерзание фанатам, отвечать на бесконечные вопросы и фотографироваться. К вечеру скулы Хью уже сковало от улыбок, а правая рука скоро обещала отвалиться. Он расписывался в скетчбуках и на фотографиях, что-то даже рисовал почти машинально, отвечал на улыбки, поддерживал разговоры. Пропустить через себя столько людей за день — занятие не из приятных. Захотелось уткнуться лицом в подушку и проспать следующий день, но Дэнси — профессионал. А значит, отработает на все сто процентов.       В субботу их панель с Мартой и Фуллером оказалась не столь многочисленной по народу, но очень яркой и пестрой. Люди приходили в венках из цветов, дарили подарки и рисунки. Кто-то на фотосессии даже попросил потрогать его отросшую бороду: естественно, он проспал с утра и даже не глянул в зеркало. Странный народ эти фанаты — они не знают тебя совершенно, никогда не разговаривали с тобой дольше пяти минут, но отчаянно любят и дарят эту любовь. Даже к мелочам — сколько раз к нему подходили и восхищались его слегка торчащими ушами. К чему бы это?       В целом, панель шла прекрасно. Им задавали интересные вопросы о создании шоу, о команде. Фуллеру даже подарили один из цветочных венков, и тот так и просидел в розовой короне остаток вечера. И тут — вот черт:       — Также у меня есть вопрос по поводу эротических подтекстов между Уиллом и Ганнибалом, — Хью тяжело сглотнул, беспомощно оглядываясь на Фуллера. Это сейчас было серьезно? Судя по восторженной реакции зала — чертовски серьезно. Отличная актерская игра, мистер Дэнси! Насквозь пропахшая сексуальным напряжением, которое передалось этим двоим в кадр.       Фуллер обернулся, встречаясь взглядом. Его широкая улыбка и веселые глаза светились счастьем, а вот сам Хью мгновенно залился краской. Вопрос-то предназначался ему, а не Брайану.       — Эм… да, — Хью чувствовал свои пылающие щеки. Надо что-то сказать и срочно, потому что Фуллер уже начал откровенно веселиться. — Я думаю, что между Уиллом и Ганнибалом глубокая связь, — начал Хью осторожно. Пришлось сжать ладонью предплечье, чтобы чуть успокоиться. На секунду ему показалось, что весь мир уже в курсе их с Мадсом тайны. — И, если честно, я не думаю, что она сексуальная. Скорее, платоническая.       Ага, эта их «не сексуальная связь» до сих пор сладкой судорогой прожигала все тело при одном воспоминании о той самой ночи в фургоне. И, конечно же, эту их «не сексуальную связь» ни разу не показали в первом сезоне. Дьявол. Надо было тоже не приехать на этот чертов Комик-кон. Хорошо сейчас Мадсу дома и в спокойствии. Пока Хью вот отдувается один за всех. Зал засмеялся в ответ на последнюю фразу, захихикал и Фуллер. Гребанные садисты, вот они кто. Увидит Миккельсена в следующий раз — к чертям откусит ему все выпуклые части!       — Да-а, — протянул Хью, подбадривая зал и спешно опуская лицо в смущении. — Спасибо, Брайан! — нужно взять себя в руки, а то точно выдаст все свои мысли с потрохами. Пришлось срочно придумывать какой бы еще философской связью эти двое могли обладать, и, кажется, это сработало.              Остаток панели прошел гладко. Они даже спустились сделать пару фото прямо со сцены. Фуллер искренне наслаждался общением, с радостью отвечал на все вопросы, старательно избегая спойлеров второго сезона. Кстати, о нем. Ночью Хью залпом прочел весь сценарий и вновь подивился авторской задумке Брайана. Они собирались создать нечто прекрасное и драматичное, перевернуть оригинал и все мыслимые адаптации верх дном. Осталось заставить других полюбить этот сезон так, как любят его Фуллер и Хью. И Мадс, конечно. Остаться в одиночестве показалось Дэнси необходимой задачей, и тот с упоением улегся в кровать. Забытый телефон оказался забит разными сообщениями и пропущенными звонками.       «Дорогой, смотрела трансляцию. Надо было тебе побриться» — Хью хмыкнул в бороду, быстро ответил Клэр что-то милое и пожелал спокойной ночи. Голова гудела от напряжения долгого дня, и на разговоры сил не осталось.       «Сынок, отличное выступление сегодня. Но эта борода… Мы с отцом очень гордимся тобой!» — Хью быстро отправил смайлик «сердца» в родительский чат.       «Elskede, прости, не смог прилететь. Сейчас в Торонто. И да, их отношения точно уж сексуальные» — Хью засмеялся. Короткое, но такое теплое сообщение с игривым смайликом в конце. Что он делает в Канаде? Нестерпимо захотелось услышать этот голос, который Хью слышал теперь разве что в записи. Дэнси торопливо набрал номер наизусть, даже не задумываясь о том, сколько сейчас времени в Торонто. Долгие гудки — Хью успел заволноваться, что может разбудить Миккельсена несвоевременным звонком.       — Мэсс! — он услышал глухие стуки в трубке. Губы, давно не произносившие это имя вслух, затрепетали. В предвкушении забилось сердце.       — Он… сейчас… эм, подойдет, — тяжелая английская речь, грудной женский голос с легкой смешинкой, а потом громкие возгласы на датском — Хью уже научился различать этот язык из миллиона других. В шипящих звуках, кажется, мелькнуло его имя.       — Хьюстон? — Мадс звучал как всегда. Притягательно и спокойно. Счастливо. Хью был готов провалиться под землю от простого удовольствия слышать его. И от смущения. Он там с семьей, это явно был голос его жены, которую, по сути, оскорбил Дэнси своим появлением. — Привет, Хью! Как же давно я не слышал твой голос.       Прекрасный хриплый акцент теплом разлился по венам. Голос Мадса мгновенно успокоил все переживания, в него хотелось просто завернуться как в одеяло, и наслаждаться этим невозможным уютом.       — Я соскучился, — брякнул Хью невпопад. Совсем тихо, но пустые стены номера отеля мгновенно отразили его слова. Ну вот, теперь он совсем как юная девица — нежничает по телефону.       — Я тоже соскучился, ты же знаешь, elskede.       «Elskede» — желудок Хью привычно ухнул при этом слове, румянец залил щеки. Он уже забыл, как красиво это звучит на датском. В целом, Хью ведь все еще может выучить этот язык — Миккельсен вообще на шести разных разговаривает. Будет учить его в перерывах между съемками.       — Не могу дождаться начала работы, — грустно возвестил Хью. Пусть и осталось всего ничего. Месяц дома, а потом вновь в яркий и свежий Торонто. — А что ты вообще делаешь в Канаде?       — Покупаю дом, — Мадс щелкнул зажигалкой, видимо, вышел на воздух. Хью живо нарисовал себе его элегантный профиль. И тотчас захотелось оказаться рядом, выхватить сигарету, затянуться вместе с ним. Дышать его воздухом. Ну точно влюбленная девчонка Хью Дэнси тридцати девяти лет отроду. — Точнее, уже купил. Завтра выбираем мебель, благо, ремонт тут уже готов.       — Значит, никаких больше номеров в отеле и утреннего кофе?       — Если ты хочешь, я буду каждое утро делать тебе кофе, — Мадс тихо засмеялся, в трубке послышалось поскрипывание горящего табака. — Да и дом за городом, я все равно планирую снять квартиру близко к площадке.       Значит, дом не для себя. А для семьи. Для жены. Хью кольнуло иглой зависти и ревности. Очень большой такой иглой. Болезненной.       — Ладно, я… Просто хотел пожелать тебе спокойной ночи, — «и не отвлекать тебя от твоей чертовой семьи».       — Услышать своего папочку, ты хотел сказать?       — Мэсс, ты же не один там! — даже если предположить, что его жена, имя которой Хью так и не решился узнать, не знает английский, то уж по этому хриплому игривому тону понять смысл фразы точно можно было.       — А ты пожелай мне спокойной ночи правильно, малыш. Или в наказание мне придется в красках расписать нашу предстоящую встречу.       Да твою ж! Хорошо, что они созвонились не по видео — Хью мгновенно покраснел и закусил губу, представляя, как этот хриплый сексуальный голос зашепчет ему все эти непристойности. Разом вспомнил их последнюю ночь вместе в фургоне возле «дома Хоббса». Как было жарко от прикосновений, как он извивался и стонал под ним. А особенно над ним. Судя по тяжелому дыханию, Мадс тоже погрузился в волнующие воспоминания.       — Не надо мне никакого секса по телефону, Мэсс, — Хью перевел дыхание, постарался придать голосу убедительности. Хотя перспектива оказалась удивительно волнующей.       — Да, для такого мне просто необходимо будет видеть тебя. Твое сгорающее от нетерпения лицо, пухлые влажные губы, сверкающие похотью глаза, — Мадс почти мурлыкал в трубку хищным голодным котом. — Но ты звучишь слишком устало, малыш. Спокойной ночи, Хью. Хотел бы я быть рядом с тобой в этой мясорубке.       — Спокойной ночи, папочка, — Хью закрыл глаза, представляя его удовлетворенное лицо перед собой. И добавил совсем неожиданно для себя заученную по переводчику фразу. — Min far.       — Хьюстон, — Миккельсен отреагировал неожиданно — тяжело сглотнул, что передали громкие динамики прямо в ухо. Опустил голос ниже, до самого хрипа. — Запомни эту фразу, мальчик мой. Она тебе еще понадобится. Твой язык создан для всего датского.       Хью отключился и отбросил телефон. Лицо горело просто невыносимо, необходимо было срочно умыться чем-то ледяным, чтобы успокоить бешеный стук сердца. Они разговаривали всего-ничего, а Хью оказался возбужденным до болезненной тесноты в широких брюках. Забраться под ремень и белье, провести вверх-вниз по напряженной плоти твердой ладонью, представляя, что это его рука. Что он вот-вот опустится к нему и оставит красивый круглый синяк у ключицы. Завибрировал браслет и телефон одновременно.       «Я запрещаю тебе трогать себя этой ночью» — тотчас пришло сообщение. Хью тяжело застонал, останавливаясь, несколько раз показательно дерзко ткнул пальцем в циферблат. Чертов Миккельсен сделал только хуже — Дэнси почти слышал, как он произносит эти слова ему на ухо. Уставшее тело отреагировало моментально — дернулось, возмутилось. Возбудилось.       «Только если мой мальчик не попросит меня хорошенько» — Мадс явно прекрасно осознавал, что делает. Гребанный датский садист, весь в этого Лектера с его синдромом Бога. «Жду фотографию, малыш».       Да твою мать! Вот и как он, на расстоянии многих тысяч километров, узнал все мысли Хью? Пришлось включать фронтальную камеру. Небрежно распахнуть рубашку на груди, выставляя точеный торс. Брюки к черту, остались только брендовые боксеры. Хью примерился: как он будет выглядеть более развязно — в них или без, потом одним пальцем приспустил их, едва открывая доступ на густую поросль темных волос, на красную влажную головку и соблазнительные очертания возбуждения под тонкой тканью.       Хью хотел придирчиво осмотреть фото, но успел только отправить сообщение. Ответ пришел моментально: «God dreng». Фотография все же оказалась хорошей, на ней Дэнси даже прикусил нижнюю губу, что оказалось весьма эротично в таком контексте. Будто он лежит и ждет Мадса. Интересно, попроси его Хью, он пришлет в ответ что-то подобное?       «Я разрешаю тебе кончить, если ты запишешь свои стоны» — Хью в самом деле застонал от безысходности, закрывая лицо. Будто так мог спрятаться в своем смущении.       «Чертов садист» — набрал Хью дрожащими пальцами. Тело все еще ныло от возбуждения, просило срочно снять напряжение всего этого дня. Ладно. Он сделает это. Но так, что уже сам Миккельсен будет лезть на стенку от невозможности его коснуться.       Хью резво включил камеру, посмотрел на свое лицо, залитое смущением и краской. Решался целую секунду, а потом включил запись. В конце концов, актер он или кто? Уж играть желание ему не впервой, а в данном контексте и имитировать ничего не нужно было. В кадре он выглядел прекрасно, растрепанные кудри, приоткрытый влажный рот. Хотя, побриться действительно стоило бы.       — Папочка, я так соскучился, — хрипло начал Хью, призывно облизываясь так, чтобы был виден только самый кончик языка, оставляя простор фантазии. — Сегодня я целый день только и думал о тебе, о твоих сильных руках, о твоих жарких губах. Я сидел на стуле среди толпы людей, а хотел бы сидеть на твоих коленях. Так, чтобы ощущать тебя всей кожей. Хочу почувствовать твои укусы, твою силу. Хочу подчиняться тебе и быть самым послушным мальчиком для своего папочки.       Рука Хью ощутимо сжалась вокруг горла, он самозабвенно запрокинул голову назад, выдавая тихий и шелковистый стон. Член под боксерами заинтересованно дернулся. Пришлось признать, это и правда возбуждало. Концы рубашки разметались по сторонам, рука опустилась к груди, к животу, очерчивая налившиеся тренировками кубики пресса. Камера последовала за движением, открывая идеально гладкое поджарое тело. Пальцы скользнули под резинку боксеров, почти несмело огладили поросль темных волос.       — Я представлял, как ты касаешься меня, целуешь и кусаешь. Как же я соскучился по этой сладкой боли! Представлял, как ты заставишь меня опуститься перед собой на колени, как заставишь смотреть на себя снизу вверх, вколачиваясь в самое горло.       Воображение нарисовало это слишком ярко и живо. Мадс в костюме Ганнибала, полностью одетый, только с расстегнутой ширинкой. Как он подходит и властно давит Уиллу на плечи, заставляет сесть перед собой на колени, обхватить губами себя, заставит работать языком. Хью почти задохнулся, ощущая на губах вкус Мадса.       — Можно, папочка? — Хью так явно представил, как Мадс выдохнет «да» на этом моменте, и потянул ткань вниз. Черт, это слишком возбуждающе.       Привычный обхват руки, идеальная сила сжатия, влажные хлюпающие звуки кожи. В динамиках они наверняка звучали менее сочно, чем в реальности. Пусть помучается, гребанный садист.       — Я представляю, что это твоя рука, — он прервался на тяжелый стон, когда и правда представил это, — что ты ласкаешь меня прямо сейчас. Что смотришь на меня жадно, призывно раскрываешь рот, позволяя толкнуться в него.       Голос его задрожал, прикосновения языка чувствовались слишком уж реальными. Он хотел довести Мадса до ручки, а пока довел только себя этими жаркими фантазиями. Рука с телефоном слегка подрагивала, но так даже динамичнее — вторая рука ускорилась. Перед глазами все стояло лицо Миккельсена с янтарным похотливым взглядом.       — Господи… — Хью выгнулся дугой, напряжение тела переросло в одну пульсирующую точку. — Папочка, я готов кончить. Хочу услышать, как ты говоришь «можно» мне на ухо, как твои губы… шепчут мое… имя… — дурманящие стоны из глубины груди, камера вдруг оказалась на лице. Совершенно красное от смущения и удовольствия, искусанные припухшие губы. — О, Мэсс… — тяжелый стон не дал договорить очередную порцию пошлостей, семя брызнуло из него красивыми жемчужными нитями, запачкало живот и грудь. В свете люстры капли эти сверкали расплавленным серебром на его загорелой коже.       Хью, едва отдышавшись, тронул циферблат чистыми пальцами, а потом, боясь передумать, резко отправил видео в чат с Мадсом. Дойти до ванны сейчас оказалось бы величайшим подвигом, так что он наспех обтер себя первой попавшейся вещью и упал на подушки, мгновенно отключаясь. С удовольствием представляя, что где-то в ночном Торонто сейчас едва не лез на стенку от возбуждения один Миккельсен, раз за разом пересматривая одно и то же видео в наушниках. Еще никогда месяц не тянулся так долго.