Подлинные обязанности

- Сегодня вы что-то медлите с выбором, юноша, - в лениво-томном голосе Алвы не всякий смог бы угадать нетерпение, но Ричард за время своей службы научился и не такому. - Или мне ждать сюрпризов? Ричард хмыкнул про себя. Сюрпризов! Да разве среди всего этого есть хоть что-то, что герцогу в новинку? Кнут, кожаный ремень, плетка семихвостка - всё это Алва прочувствовал сполна. Ричард, впрочем, тоже. Правда, несколько с иной стороны. С первого дня своей службы Ричард уже знал - оруженосец Алве ни к чему. Зато ему временами просто необходимо, чтобы не лишенный силы и внешней приятности юноша (слова самого Алвы, уроненные весьма небрежно), исполнял иные, крайне тайные приказания своего эра. В которых неизменно фигурировала плетка. Или кнут. Или ремень, с присвистом опускающийся на обнаженную спину Алвы. Поколебавшись, Ричард выбрал длинный упругий хлыст - его он не применял уже давно. - Вы решили заморозить меня в ожидании? Ричард повернулся, рассматривая обнаженного Алву, вытянувшегося на низкой кушетке. Про холод - это он зря. В комнате более чем тепло, и выглядит Алва так, словно не побоев ожидает, а горячей ванны. Длинные черные волосы переброшены на сторону - эр Рокэ не дает им рассыпаться по спине, предоставляя оруженосцу большую свободу действий. Почему-то эти переброшенные волосы и эта кажущаяся беззащитность заставили мысли Ричарда сменить направление. - Сюрпризы? - произнес он, словно не расслышав последней фразы. - Повернитесь, эр Рокэ. Темная бровь герцога выразительно выгнулась: - Что? - Повернитесь, - повторил Ричард. - На спину. Бровь выгнулась чуть сильнее. - Что такое? С тыла я вам уже разонравился? Щекам Ричарда вдруг стало горячо. - Вовсе нет. Оттого ваш... тыл и стоит поберечь хотя бы сегодня. Разве вы сторонник однообразия, эр Рокэ? Секундное молчание, от которого в комнате словно задрожал воздух. Ричард ожидал вспышки гнева или очередной язвительной фразы - но Алва почти неуловимым движением перевернулся на спину. Со вздохом, точно одолжение делал. Волосы черным нимбом разметались вокруг головы, глаза прикрыты, но нетерпение под полуопущенными веками играет чуть более явно. - Как вам угодно, - только он один мог подгонять этой фразой. Ричард шагнул к кушетке, сдерживая вдруг сбившееся дыхание. Понимая только сейчас - "с тыла" он видел эра Рокэ не однажды, а вот с другой стороны... Давно забытое смущение прихлынуло к сердцу, неся с собой что-то новое - истому, отдающуюся сладко-болезненным покалыванием в кончиках пальцев. Но эти пальцы и не думают дрожать, когда Ричард заносит хлыст. Первый удар ложится поперек груди и почти не оставляет следа. Лишь легкую розовость на коже. Второй - чуть выше, по-прежнему не так сильно. Третий - ниже. - Сильнее, юноша, что за тепло вместо жара? - глаза Рокэ по-прежнему истомно прикрыты, даже ресницы не дрожат. Но это ненадолго. Тепло? Скоро будет жарко, эр Рокэ... Благо, Ричард уже давно знает, как это сделать. Хлыст рассекает воздух, новые удары оставляют более явные отметины на груди, спускаются на бока. Ричард чувствует, как сбивается дыхание Алвы. Когда-то, на первых порах, между вот этими сбивчивыми выдохами он давал Ричарду краткие точные указания, повторять которые ему уже не приходится. Ричард давно запомнил, как замахнуться, как нанести удар. Как оставить не слишком явный след или не оставить вовсе. Где можно бить, а каких мест лучше даже не касаться. И сейчас отметины на груди эра Рокэ вызывают чувство гордости - ни одна не задела темные, шелково-тугие горошины сосков, лишь заставила их стать откровенно тверже. Коснись рукой - наверняка поцарапают ладонь. Ричард сам удивляется этой мысли. Зачем их касаться? Эр Рокэ никогда не позволит, да и... Ни к чему, правда. Но представлять Ричарду нравится. Особенно когда скользит легонько кончиком хлыста по груди эра Рокэ, давая краткую передышку. Алве или себе? Себе, конечно же. Алва привычен и не к такому. Выгибается под хлыстом, как кот, ластящийся к хозяйской руке. Просит удара, жаждет боли. Синева в полуприкрытых глазах подернулась туманом, но это лишь начало. Ричард ведет хлыстом по животу, позволяет себе легонько обвести кончиком впадинку пупка. Синие глаза недоуменно распахиваются, но с губ не успевает сорваться ни слова. Только стон пополам с шипением, когда новый удар обжигает, прокатывается по телу волной, заставляя задрожать, выгнуться. Еще. Сильнее. Так и слышится сквозь стон, но хлыст, будто не замечая этой бессловесной мольбы, спускается на бёдра. От каждого удара те вздрагивают, подаются вверх, но Ричард непреклонен. Даже взгляда не опускает на то, что и так знает уже давно - член Рокэ Алвы выпрямился во всей красе, и капля смазки на его головке стремительно набухает, блестя, и выметая из головы эра Рокэ последние пристойные мысли. Конечно, если они там вообще когда-то были. - Ричард, - голос сбивчивый, хриплый. - Ты можешь, давай же... Ричард прикусывает губу. Он может, конечно. Давно научился. Но за всё это время так и не смог понять, как смог эр Рокэ настолько влюбиться в боль, что ему не нужно больше ничего, чтобы достигнуть пика. Ни слов, ни движений, ни рук. Даже своих собственных, не говоря уж о руках Ричарда. Почему-то об этого внутри ворочается сожаление. Почти обида. Удары становятся сильнее. Как он мечтал когда-то, чтобы спина Ворона превратилась в кровавое месиво под карающей рукой Окделла... Но это было до того, как Ворон лечил эту самую руку. Когда отпер перед ним дверь этой комнаты, когда так уверенно и небрежно впервые лег перед ним на эту алеющую вышитыми розами кушетку. Нагой, вальяжный. Спокойный. Доверившийся. А сейчас Ричард смотрит в его широко распахнувшиеся, мутные болезненно сладким восторгом глаза, на разметавшиеся волосы, на капли пота на лбу и висках, на губы, дрогнувшие его именем - и острое, ни на что непохожее чувство пронзает сильнее шпаги: здесь, сейчас они слиты воедино, ураган безумия и сладкой боли кружит их обоих, и он, только он отражается сейчас в глазах Рокэ, и точно знает, сколько частых вдохов, сколько ударов сердца, сколько взмахов хлыста еще остается. - Да... Ричард! Имя рвется с губ то ли мольбой, то ли приказом. Сведенные страстной судорогой пальцы скребут по вышитым розам, ни на миг не касаясь тела. Алые полосы на животе расцвечиваются жемчужно-белыми брызгами. Рокэ изливается долго, обильно, с низким гортанным рыком, от которого во всем теле, в каждой косточке Ричарда поселяется странная сладкая слабость. Хочется осесть на колени возле кушетки, припасть головой к горячей исполосованной груди... Но вместо этого Ричард снова ведет хлыстом вверх - бедро, живот, грудь, шея - обводит подбородок, позволяя губам Рокэ сомкнуться на кончике хлыста. Алва полностью расслаблен, покачиваясь на волнах собственного восторга. На Ричарда смотрит странно. Задумчиво. - А вы совершенствуетесь, - шепчет он. Приподнимается. Ловит застывшую в воздухе руку, тянет к себе. Манжета задирается вверх - И Ричард не сдерживает ошеломленного вздоха, чувствуя, как горячи губы Алвы, припавшие к обнажившемуся запястью, как зноен его шепот: - Может быть, нам обоим стоит двигаться к новым вершинам, Ричард?