Её ангел-хранитель

Маринетт провела карандашом мягкую линию на белом листе, случайно вырванном ранее из своего альбома, создавая набросок будущего брючного костюма. Словно вторя движению руки, её желудок тихо заурчал, и девушка поморщилась. Она сегодня снова пропустила завтрак – из-за вчерашнего нападения акумы, которое завершилось за полночь, она сегодня утром проспала и едва не опоздала на первую пару. До большого обеденного перерыва оставалось ещё два часа. Теоретически она могла бы сбегать и что-нибудь купить перед предстоящей лекцией, но… фактически не могла. Её вела весьма известная и весомая личность в мире моды – мадам Бертран. Считалось за удачу попасть в её класс, так как количество мест в нём было ограничено, а из желающих можно было выстроить очередь длинной в высоту Эйфелевой башни. И, как можно было догадаться, она ненавидела опоздания. Как назло, её лекции проходили в самой дальней части кампуса. От учебного корпуса до ближайшего кафетерия нужно было идти десять минут пешком только в одну сторону. У Маринетт оставалось ровно тринадцать минут – она никак не могла успеть обернуться туда-обратно и не заработать прогул (мадам Бертран просто не пускала опоздавших в аудиторию). Поэтому всё, что оставалось Маринетт – это только мечтать о выпечке её отца или хотя бы порции салата из университетской столовой. А ещё корить себя за то, что, выбегая из дома, она ничего не захватила с собой в качестве перекуса. Пытаясь отвлечься от мыслей о пропущенном завтраке, девушка постаралась сосредоточить всё своё внимание на эскизе. Что было не просто, потому что всего двумя рядами ниже расположилась группа трещащих без умолку девочек, возглавляемых Хлоей Буржуа – дочерью нынешнего мэра Парижа. Будучи подростком, Мари несколько раз мельком видела юную Буржуа на приёмах в мэрии, когда помогала родителям с кейтерингом (тогда месье Буржуа ещё не был мэром). Для Маринетт всё ещё оставалось загадкой, почему эта статная блондинка выбрала факультет моды и дизайна. С теми деньгами и связями, которые были у её семьи, она вполне могла открыть какой-то свой бизнес или пойти в политику, как это сделала её старшая сестра. Или просто удачно выйти замуж. У неё было всё, о чём другие девушки могли только мечтать: целый гардероб модной одежды известных брендов, стильные украшения с драгоценными камнями, личный автомобиль, впрочем, она предпочитала пользоваться услугами водителя… И сюда, в университет она явно поступила не без помощи влияния своего отца. Но при этом Маринетт не замечала, чтобы Хлоя пылала желанием учиться здесь. Почти все её проекты и домашние работы выполняла за неё её верная спутница и так называемая подруга Сабрина Ренкомпри. Она была ровесницей Маринетт, но на фоне Хлои казалась нескладной девочкой-подростком: клетчатая юбка, белая блузка с оборками и воротничком, едва доходящие до плеч прямые русые волосы и крупные очки в чёрной оправе. Дюпен-Чен мало что знала про Сабрину, кроме того, что её отец – начальник одного из полицейских округов Парижа. Она почти всегда следовала за Буржуа словно щенок и редко разговаривала с кем-то за пределами круга общения Хлои, если этого не требовали учебные задания. Единственный раз, когда Маринетт беседовала практически по душам с Сабриной был на вечеринке в прошлом году. Тогда Ренкомпри сильно напилась. Мари не знала, помнит ли та то, что ей рассказала, но в любом случае Маринетт продолжала хранить её небольшой секрет. Группа девушек довольно громко рассмеялась, и Маринетт невольно бросила взгляд в их сторону. Аудитория представляла собой амфитеатр, в котором вход располагался в верхней части комнаты. Хлоя восседала на одном из учебных столов во втором ряду. Рядом с ней стояла Сабрина и как обычно восторженно смотрела на подругу словно на кумира. Две девочки из их группы, Саманта и Женевьева, расположились на ступеньку ниже и с интересом слушали то, что им рассказывала Хлоя. Именно они создавали основной шум. Маринетт сидела несколькими рядами выше, поэтому могла наблюдать за ними сверху. Честно говоря, она мечтала сидеть на уроках мадам Бертран впереди. Но, во-первых, когда её группа впервые зашла в эту аудиторию на лекцию мадам Бертран, более ушлые одногруппники Дюпен-Чен растолкали всех остальных и заняли места в первом ряду (мест в нём было всего шесть). А во-вторых, Мари понимала, что ей стоит занять место повыше на случай, если придётся спешно и как можно незаметнее покидать аудиторию из-за очередного нападения акумы. Девушка вздохнула. Трудно было отрицать, что пятнистые серёжки сделали её жизнь сложнее. Она не могла себе представить, что было бы, если бы она получила их в то время, когда училась в коллеже или лицее. Здесь, в университете, студенты сами были в ответе за свою успеваемость. Их никто не контролировал, не делал выговоры (по крайней мере, нужно было очень постараться, чтобы его получить), не вызывал родителей к директору. Но здесь её вполне могли отчислить за неуспеваемость. – Эй, чего уставилась, Дюпен-Чен? – раздался внезапно голос Хлои, выдернув Маринетт из её мыслей. Она и не заметила, как её взгляд бездумно остановился на Буржуа и её компании. Не желая вступать в конфликт с дочерью мэра, брюнетка подняла ладони вверх в мирном жесте и вернулась к своему эскизу. Но, едва опустив взгляд на альбомный лист, замерла. Вместо классического брючного костюма на нём был набросок костюма Нуара. Когда она успела его нарисовать? Маринетт закусила губу и слегка свела брови. В последнее время он слишком часто занимал её мысли. Практически обратно пропорционально тому, как редко появлялся на полях сражений с акумами. За последние две с половиной недели случилось шесть нападений. Из них лишь два заставили Ледибаг попотеть, остальные акумы были относительно безобидными. И это одновременно радовало и расстраивало её. Она не видела своего тайного защитника со дня сражения с Чудовищем. Она не хотела это признавать, но она в каком-то смысле скучала по нему. Это было глупо и нелогично. Она совершенно не знает его. Не знает, кто он. Не знает его целей и намерений. Не понимает, почему он помогает ей. Она никогда не видела его лица. Мари провела карандашом по бледной линии контура костюма Нуара, выделяя его границу. Девушка попыталась вспомнить какие-нибудь детали. Кажется, у него был пояс – она прочертила две практически параллельных линии поперёк живота нарисованной модели. Что же ещё она знает о нём? В её памяти всплыли фрагменты того дня, когда он вытащил её из покорёженной машины. Акуманизированный перевернул автомобиль с Ледибаг внутри. В тот момент, услышав приближающиеся шаги, буквально висящая вниз головой и зажатая в ловушке героиня была напугана до ужаса. Её сердце билось как сумасшедшее, когда через разбитое стекло водительской двери она увидела чёрные крупные ботинки. Точно, вот оно! Чёрные ботинки на толстой подошве. В тот момент ей потребовалась пара секунд, чтобы её перепуганное сознание напомнило ей, что акуманизированный был целиком и полностью раскрашен в ярко-лиловый цвет. Девушка спешно нарисовала обувь, пока картинки прошлого ещё стояли перед её глазами. А дальше она поняла, что больше-то ничего и не может нарисовать – весь остальной костюм был скрыт его плащом с капюшоном. Маринетт нехотя добавила на рисунок длинную ткань, расходящуюся в стороны от ключиц и достающую до середины бедра изображённого Нуара. Затем карандаш скользнул выше, грифель тихо заскрипел по бумаге, представляя взору лежащий складками капюшон, расширяющийся к плечам; пространство внутри него она заштриховала. Скривив сжатые губы в сторону, она взяла ластик и стёрла бледные линии в районе пояса, а затем нарисовала сложенные на груди руки. Тут она вспомнила про перчатки, скрывающие ладони её странного ангела-хранителя. В отличие от её перчаток, которые практически без стыка переходили в рукава, на руках Нуара были манжеты. Она обратила на них внимание пару месяцев назад. Добавив их на рисунок, она выпрямилась и оценивающе посмотрела на получившийся эскиз. Шум несколькими рядами ниже продолжался, но чересчур громкая фраза Хлои невольно заставила Маринетт вскинуть голову: – Конечно, я буду присутствовать на завтрашнем модном показе, – произнесла она, поднеся раскрытую ладонь к своим ключицам в эффектном жесте. – Мой отец и Габриэль Агрест – старинные друзья и партнёры по бизнесу. Как вам известно, до того, как стать известным политиком, он помогал моей матери в развитии её собственного Модного Дома Одри Буржуа. А ещё я была и остаюсь лучшим другом Адриана Агреста. Поэтому на любом модном показе его отца для меня выделено самое лучшее место. – Ты такая счастливица! – умилённо и в то же время заискивающе пропела Женевьева. – Нет никаких сомнений, что ты попадёшь на стажировку в компанию месье Агреста. Маринетт уловила в голосе девушки нотки зависти. Но Хлоя или не заметила, или предпочла проигнорировать это. А впрочем, возможно, это ей только льстило. В любом случае она продолжила: – Само собой разумеется! – вздёрнула подбородок блондинка. – Я каждую неделю навещаю Адриана, и мы вместе с его отцом пьём чай на веранде его особняка. Мы практически одна семья. Так что будьте уверены, я получу это место. – А ты и Адриан?.. – приглушённо спросила Саманта, словно пыталась узнать какой-то секрет. Но её голос прозвучал слишком громко для этого, раз эта фраза долетела даже до Маринетт. – Вы… ну… тайно встречаетесь? Мари невольно сжала карандаш в руке и замерла, заставляя себя смотреть на лист перед собой. Однако всё же не удержалась от быстро брошенного взгляда на мадмуазель Буржуа. Та сложила на груди руки и загадочно улыбнулась, выдерживая драматическую паузу. Маринетт закусила губу. Мысль о том, что Хлоя Буржуа может тайно встречаться с Адрианом Агрестом почему-то внезапно задела её. На секунду ей показалось, что её сердце ухнуло вниз, но она тут же пришла в себя. Её подростковые чувства к фотомодели с обложки уже давно прошли, но это не мешало ей время от времени задумываться, а что было бы, если бы они когда-нибудь встретились вживую. Например, случайно столкнулись в кофейне, где Мари иногда покупает кофе после ночи, проведённой за швейной машинкой. Или он бы мог оказаться в жюри студенческого конкурса моды и высоко оценить её работу, а после презентации костюмов пригласить куда-нибудь. Дюпен-Чен прикрыла глаза, прогоняя навязчивые мысли. Она знала, почему они наполняют её голову. Всё просто: ей двадцать три года, и она одинока. Каждый раз, когда она проводит время с друзьями, которые встречаются, где-то глубоко в душе она завидует им. Ей тоже хочется этого тепла. Ей хочется, чтобы её так же обнимали. Чтобы на неё смотрели такими же влюблёнными глазами. Чтобы она и её возлюбленный обменивались понятными только им двоим шуточками и подколами, и дали друг другу милые прозвища. Чтобы он считал её самой прекрасной девушкой во вселенной несмотря на все её недостатки. Чтобы он украдкой дарил ей нежные поцелуи, касаясь щеки, виска, губ… Маринетт сглотнула, чувствуя подступающий к горлу ком, а уголки её глаз защипало. Её накрыло волной тоски, а сознание наполнило желание свернуться в клубок и заняться самобичеванием. Почему парни даже не смотрят в её сторону или смотрят, но видят в ней лишь друга? (Не то, чтобы она хотела встречаться с кем-то из своего окружения). Было ли это из-за того, что она – трудоголик? Из-за её безумного графика, который стал только хуже, когда она приняла Камень Чудес? Неужели супергерои обречены быть одиночками? Девушка прикусила кончик карандаша. Она знала ответ и на этот вопрос – никому не нужна неуклюжая серая мышка Маринетт. А вот Ледибаг, пользующаяся популярностью… «…Это совсем другая история», – мысленно покачала головой она. «Я – не она. Это всё магия Камней Чудес.» Тем временем Хлоя решила, что интригующее молчание висело в воздухе достаточно долго, и произнесла, чуть склонившись вперёд: – Я бы не хотела обсуждать здесь детали своей личной жизни. Скажу только, что мы с Адрианом достаточно близки. Делайте выводы сами. Но, – добавила она, подняв указательный палец правой руки перед своими зрителями, – я получу место в группе, которая попадёт на стажировку к Габриэлю Агресту, не потому что мы почти одна семья, а исключительно благодаря своему таланту. Маринетт подавила смешок, уткнувшись в свой эскиз и нанося тени на костюм Нуара. – Хлоя, твоя мама владеет Модным Домом. Почему же ты не хочешь проходить стажировку там? – спросила Женевьева. Не нужно было быть гением, чтобы понимать, что несмотря на то, что она была практически «фрейлиной» «королевы» Буржуа, она воспринимала Хлою как соперницу. Что тут сказать, все они были друг для друга соперниками в гонке за титул лучшего модельера Парижа. Пусть не сейчас, пусть через десяток лет, но это случится. Самоуверенная улыбка Хлои потухла до дежурной. Кажется, ей не понравился вопрос. – Я уже научилась всему в Модном Доме Буржуа. Мне нужно совершенствовать свои способности, искать новые идеи и вдохновение, если я хочу стать известной во всём мире. И Габриэль Агрест – один из лучших дизайнеров в мире моды. У него определённо есть чему поучиться. Иначе я застряну в этом обществе заурядных людей, – брезгливо бросила она, нахмурив свой носик. – Я же не виновата в том, что у меня врождённый талант, и я чувствую высокую моду как никто другой, живу её. Не всем дано обладать таким же великолепным вкусом и чувством стиля как у меня. Последние слова Хлоя произнесла настолько высокопарно и самовлюблённо, что Маринетт всё же не смогла сдержать тихого фырканья, слетевшего с её губ. Её ошибка была в том, что она в этот момент смотрела на компанию девушек, и уже через секунду её взгляд встретился со взглядом голубых глаз-льдинок Хлои Буржуа. – Я сказала что-то смешное, Дюпен-Чен? – с вызовом поинтересовалась Буржуа, её улыбка полностью исчезла с лица. Она элегантно спрыгнула со стола, на котором сидела, и медленно направилась в сторону Маринетт, словно пантера, готовящаяся к броску. Ледибаг встречала на своём пути немало мерзких и пугающих, а иногда даже леденящих душу созданий Бражника. Но даже её, повидавшую многое, взгляд этой Снежной Королевы заставил внутренне поёжиться. Несомненно, Хлоя тренировала его годами. В голове Маринетт пронеслась мысль, что хорошо, что Хлоя ничего не знает про подростковые чувства Мари к Адриану Агресту. В противном случае Дюпен-Чен бы просто не избежала постоянных насмешек со стороны дочери мэра. В лучшие времена, Маринетт могла бы сказать, их отношения с Хлоей были нейтральными – мадмуазель Буржуа предпочитала просто не замечать Мари, что последнюю вполне устраивало. Но время от времени они сталкивались. В такие моменты презрения Хлои было достаточно, чтобы наполнить им целую аудиторию. – Хорошие девочки не подслушивают чужие разговоры, – строго и в то же время надменно заметила она, остановившись у стола Дюпен-Чен. – Но я могу понять, почему ты это делаешь. Твоя жизнь скучна и примитивна, а твои эскизы просто нелепы. – Она с отвращением кивнула в сторону рисунка, лежащего на парте. – Приёмная комиссия просто сжалилась над тобой, когда приняла тебя сюда. – Блондинка подняла руку и начала с интересом рассматривать свой маникюр, её ногти были покрыты жёлтым гель-лаком и несколько из них были украшены крошечными сверкающими камушками. Маринетт бы не удивилась, окажись это не простые стразы, а кристаллы Swarovski. – К сожалению, для поддержания рейтингов мой отец вынужден заботиться даже о таких бездарных серых людишках как ты. Так что не думай, что ты что-то представляешь из себя, раз учишься здесь. И не питай надежды о том, что попадёшь на стажировку к Габриэлю Агресту. Он никогда не заинтересуется такой посредственностью как ты. – Хлоя брезгливо подцепила кончиками пальцев уголок листка с эскизом. Маринетт попыталась перехватить его, но не успела – Хлоя быстро отвела руку в сторону. Она приподняла лист бумаги перед своим лицом и пару мгновений разглядывала его. – Что это за безвкусица? Не позорься, Дюпен-Чен. Просто забирай документы и уходи. Буржуа бросила листок обратно на стол Маринетт как раз в тот момент, когда в аудиторию вошла мадам Бертран и призвала всех занять свои места. Хлоя развернулась и горделиво прошествовала вниз к своему месту, не забыв оглянуться через плечо и послать Маринетт надменную улыбку. Маринетт выдохнула и чуть ссутулилась. Она ничего не могла поделать с собой – каждый раз, когда Буржуа нападала, Мари чувствовала себя маленькой беззащитной девочкой; и волшебные серёжки это, к сожалению, не изменили. Преподаватель начала урок, и Маринетт пришлось отложить лист с рисунком Нуара, убрав его в альбом между страницами. Девушка раскрыла тетрадь и взяла ручку из розового пенала с нашивкой из искусственного меха в виде хомячка с двумя чёрненькими глазками из пластмассовых бусинок. Кое-что и правда не менялось. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь монотонным голосов преподавателя и шуршанием ручек о бумагу. Маринетт с жадностью внимала каждому слову мадам Бертран и неотрывно следила за ней. Было в ней что-то такое, что притягивало взгляд. Возможно, её статная осанка или идеальная причёска и строгий серый костюм. Несмотря на то, что её возраст немного перевалил за полвека, глядя на неё издалека можно было бы сказать, что ей около тридцати. И только приблизившись к ней можно было разглядеть морщинки, пролегающие в уголках её глаз и вдоль лба. Её голос звучал уверенно и ровно. Маринетт нравилось погружаться в ту атмосферу, которую создавала на своих лекциях мадам Бертран. Прошло чуть более получаса, когда через стены здания прокатилась волна, сотрясая предметы, а на улице послышался грохот. Стёкла в окнах зазвенели, но не разбились. «О нет! Только не сейчас», – мысленно простонала Маринетт. Все студенты обернулись в сторону немногочисленных окон и зашумели, но преподаватель быстро призвала всех к тишине, и шум разговоров притих. Мадам подошла к своему столу и взяла с него свой мобильный телефон. Поискав в нём что-то в течение полминуты, она заблокировала его и отложила обратно на преподавательский стол. – Дирекция университета не прислала мне оповещение об обязательной эвакуации, поэтому мы продолжаем урок, – заявила она и вернулась к доске, чтобы продолжить писать то, на чём её прервали. Маринетт тихо выругалась. Это было плохо. Она не могла оставаться здесь, когда в городе бушует акума, терроризируя жителей Парижа. Видимо, место столкновения с акуманизированным находится достаточно далеко от кампуса, из-за чего администрация университета не посчитала нужным прерывать занятия. Это значит, что Дюпен-Чен придётся уйти с урока самовольно. «Это то, на что я «подписалась», принимая Камень Чудес Ледибаг», – напомнила себе она. «Безопасность людей важнее моих желаний». Как можно тише и быстрее, она сложила все свои вещи в рюкзак и, пригибаясь, пробралась в проход между рядами, чтобы подняться наверх, к выходу из аудитории. Она специально подловила момент, когда мадам Бертран будет стоять спиной к студентам. «Может быть, она не заметит, что я ушла?» Вот только Маринетт забыла, что удача сопутствует лишь её супергеройской личности. – Мадмуазель Дюпен-Чен, извольте объяснить, куда Вы направились? – прозвучал строгий голос за её спиной, когда девушка была уже на полпути к выходу. Брюнетка замерла, словно нашкодивший ребёнок, которого поймали с поличным. – Я не сказала, что урок окончен. Занятие продолжается. «Вот чёрт!» Девушка вся сжалась и медленно развернулась к преподавателю. Она открыла рот, чтобы сказать что-то в своё оправдание, но, как назло, в голове не было никаких идей. Поэтому всё, что она смогла выдать, это: – П-простите, мадам. М-мне правда очень нужно уйти… – Что может быть такого важного прямо сейчас помимо моей лекции? – строго спросила преподаватель, положив правую руку на спинку своего стула. Маринетт словно рыба открывала и тут же закрывала рот, не зная, что на это ответить. В голове была пустота. – Мадам Бертран, думаю, здесь всё довольно очевидно, – послышался голос Хлои Буржуа. – Она бежит помогать своей подруге Алье Сезер – создательнице Ледиблога – сделать лучшие, – на этом слове она закатила глаза, – фотографии битвы Ледибаг с акуманизированным. Мадам перевела взгляд с Буржуа на Маринетт. – Мадмуазель Дюпен-Чен, если это правда, то на вашем месте я бы задумалась о том, кем вы хотите стать в будущем. Если вас привлекает журналистика или фотография, то вам стоит сменить факультет. – По спине Маринетт пробежал холодок. – Я не могу удерживать вас здесь, но вы должны понимать, что ваш пропуск занятия соответствующим образом отразится на вашей итоговой оценке за курс. Мари сглотнула и сильнее стиснула лямку рюкзака. – Я понимаю, мадам, – ответила она, виновато опуская голову. Ей потребовалась пара секунд, чтобы собрать всю свою смелость и вновь посмотреть на преподавателя. – Но мне правда нужно идти. Простите. И она поспешила вверх по лестнице, пока не растеряла последние крупицы уверенности.

***

Бой с акумой не был сложным и долгим. Ледибаг достаточно быстро разобралась, в каком предмете спряталась чёрная бабочка и очистила её. Правда, акуманизированный заставил её побегать. Поэтому она была счастлива, что эта гонка закончилась, и она могла со спокойной душой передать пострадавшего от сил Бражника медикам. Удостоверившись, что бывший акуманизированный теперь в полном порядке, она поспешила к тому месту, где оставила предмет, подаренный ей Талисманом Удачи, чтобы восстановить город после сражения. Пролетев несколько кварталов с помощью своего йо-йо, она оставила любопытных журналистов далеко позади себя, и это принесло ей облегчение. Сколько бы месяцев она не была Ледибаг, она всё ещё не могла привыкнуть к повышенному вниманию к своей таинственной персоне. Со временем стало лучше, конечно, – она уже говорила уверенно, не заикалась и не тушевалась под давлением представителей СМИ; она знала, когда нужно вовремя уйти, и могла сказать «нет» не только на вопросы, касающиеся её гражданской личности, но и на любые другие, на которые не хотела отвечать. Во многом это была заслуга Алии. «Не бойся обидеть журналиста своим отказом», – поучала Сезер. «Мы жаждем получить сенсацию и готовы ради этого идти на любые провокации, даже очень грязные. Не поддавайся им.» Ледибаг приземлилась на тихой улочке, откуда часом ранее были эвакуированы все жители. Сейчас она выглядела пустынной и заброшенной – ни одного человека в округе, разбитые витрины магазинов и окна, на тротуаре и проезжей части кое-где валялись вещи, которые люди оставили в спешке. У героини не ушло много времени, чтобы найти красный в чёрную точку домкрат. Вероятно, он весил несколько килограмм, но для девушки с суперсилами он казался не тяжелее пустой пластиковой коробки. Она собиралась подкинуть его вверх со словами «Чудесная Ледибаг», но замерла, поймав своё отражение в уцелевшей ветрине магазина; внутри здания было темно, поэтому стекло было практически как зеркало. На неё смотрела стройная невысокая девушка с чёрными волосами, собранными в высокий хвост с помощью красной ленты; кончик хвоста практически доставал до лопаток. Её тело было обтянуто в эластичный красный костюм в чёрный горошек, уплотнённый в районе ладоней, груди и ягодиц. Штанины костюма, облегающие её ноги как вторая кожа, переходили в короткие сапожки-ботинки на низком каблуке. Она не могла отрицать, что Ледибаг выглядит сексуально. Костюм подчёркивал её изгибы бёдер и груди (последняя хоть и не была такой большой, как ей хотелось бы, но определённо имелась). Девушка подняла свободную руку и провела кончиками пальцев по своим выступающим ключицам, коснувшись невысокого стоящего воротничка своего костюма с небольшим треугольным вырезом, заканчивающимся как раз в районе ключиц. У Ледибаг было много фанатов, особенно мужчин – это не было для неё секретом. Но чем дольше она смотрела на своё отражение, тем больше понимала, что это не она, не Маринетт. Это её подчёркнуто лучшая, красивая сторона, но не она. Эта мысль заставила её горько усмехнуться. Героиня отвела взгляд в сторону и заметила, что за стеклом витрины остались нетронутые упаковки и баночки с духами. Кажется, это была парфюмерная лавка. Проскользив взглядом дальше, она наткнулась на большой плакат, установленный в левой части витрины. Её непослушное сердце сделало кульбит. Адриан. Это была реклама парфюма, в которой он снимался около полугода назад. Благодаря своим подростковым сталкерским наклонностям она знала, что он на два года и три месяца старше неё. Но на этой фотографии он казался юным, лёгким и беззаботным – фотограф и дизайнеры потрудились на славу. Его белоснежная улыбка ослепляла, а светлые волосы лежали в беспорядке. Картину дополнял фон бескрайнего голубого неба с белоснежными пушистыми облаками. Ледибаг зажмурилась и встряхнула головой, избавляясь от наваждения в виде её детской влюблённости. Она прошла этот этап. Прошла. Прошла. Прошла. «Первая влюблённость проходит, но не забывается», – когда-то сказала ей Алия. Теперь Маринетт понимала, что та имела в виду. Она больше не испытывала, как ей казалось, всепоглощающих чувств к Адриану Агресту, уже реже вспоминала о нём, не строила грандиозных планов по его завоеванию и не планировала их свадьбу. Он был приятным воспоминанием её подростковых лет. Но почему-то упоминания о нём всё ещё в первый момент волновали её сердце, которое тут же одёргивал разум. Она давно призналась себе, что начала встречаться с Лукой, только потому что хотела быть любимой. Конечно, он был симпатичен ей, и в какой-то момент ей даже казалось, что из этого могло бы выйти что-то серьёзное. Она думала о нём и ждала встречи с ним, но стоило им оказаться вместе, будь то свидание или вечеринка с их друзьями, она понимала, что ничего не чувствует к нему. Ни трепета, ни мурашек, бегущих под кожей, как об этом пишут в женских романах. Ей нравилось, когда он галантно открывал перед ней двери, когда касался ладонью её спины. Ей нравилось говорить другим, что у неё есть парень. Но когда они целовались, это было просто соприкосновение губ, физический контакт, не вызывающий фейерверк эмоций, который она так ждала. Она буквально заставляла себя почувствовать к нему хоть что-нибудь ещё, кроме дружеской симпатии. Ей потребовалось время, чтобы принять тот факт, что их отношения – ошибка. Очевидно, Лука тоже не был слепцом. В конце концов спустя почти год отношений они расстались по обоюдному согласию, но остались друзьями. И вот Маринетт снова стала одинокой. Девушка вытянула вперёд руку и облокотилась на стекло, закрыв глаза. «Остановись!» – сказала она самой себе. «Не хватало мне за сегодня пойти по третьему кругу жалости к себе». Вдох-выдох. Ледибаг открыла глаза и встретилась взглядом со своим отражением. Скользнув взором по контуру пятнистой маски, она подумала о том, что Ледибаг не менее одинока, чем Маринетт Дюпен-Чен. Передалось ли её невезение её идеальной супергеройской личности? Она шумно выдохнула, расслабив плечи, и опустила голову, разглядывая тротуарную плитку под своими ногами. Нуар сегодня снова не появился. Знал ли он каким-то неизвестным ей образом, что она может справиться с сегодняшним злодеем сама, или просто не пришёл? Может быть, её странный ангел-хранитель решил взять отпуск? Она фыркнула и покачала головой – это звучало бредово. Но новая посетившая её мысль заставила её резко выпрямиться и оглядеться по сторонам, крутясь из стороны в сторону. Холодок пробежал по её коже от плеч до кончиков пальцев ног. «А что, если он следит за мной прямо сейчас?» Ледибаг осмотрела близлежащие здания, а затем крыши домов. Но там никого не было. «У меня просто паранойя», – решила она и привалилась спиной к холодному стеклу витрины. А ведь было время, когда она решила, что Вселенная наконец-то услышала её мольбы и прислала ей в помощь ещё одного супергероя. Это было в тот день, когда Нуар впервые спас её жизнь. Пожалуй, это был один из лучших дней в её жизни. Ровно до тех пор, пока она не поняла, что он вовсе не собирается работать вместе с ней. Он был настолько неуловим, что в какой-то момент она решила, что тронулась умом, и таинственный ангел-хранитель лишь плод её воображения. Она практически прыгала от счастья, когда в СМИ появилась первая смазанная фотография Нуара. «Я не чокнутая!» – была её единственная мысль. – Чёртов Нуар! – пробормотала она, отталкиваясь от стекла и делая шаг вперёд. – Не хочу думать о тебе. Пора было закончить сегодняшнее сражение и восстановить Париж. Она и так задержалась, наверняка, заставляя жителей волноваться о том, вернётся ли всё на свои места, словно последнего нападения акумы и не было. Выйдя на середину дороги, Ледибаг подкинула пятнистый домкрат вверх с привычным «Чудесная Ледибаг».

***

– Что ты об этом думаешь? – спросила Маринетт, выкладывая свой сегодняшний набросок на кухонный стол перед Тикки. Красная квами подлетела ближе и внимательно рассмотрела рисунок. – Тут сложно сказать, – ответила она, немного подумав. – Я не вижу каких-либо характерных деталей, по которым можно было бы установить, что он является обладателем одного из Камней Чудес. Маринетт облокотилась на предплечья, так же нависая над листом бумаги. – С другой стороны, – продолжила Тикки, – с каждым новым владельцем костюмы изменяются. Они являются отражением вашей личности. Однако сам Камень Чудес сохраняет свой облик, и я не вижу его здесь. – Квами указала лапкой в сторону наброска. – Может быть, он скрывается под этим плащом. Прости, я не смогу сказать тебе больше. Маринетт шумно выдохнула, едва не пустив альбомный лист в свободный полёт. – Опять тупик, – пожаловалась она и, развернувшись, присела на край стола. – Может быть, тебе нужно попробовать завести с ним разговор в следующий раз? – предложила Тикки, подлетев к своей подопечной. – Ты думаешь, я не пыталась? – горько усмехнулась Маринетт, упираясь ладонями в край стола по бокам. – Он просто мастерски ускользает от меня. А в последние две недели выбрал ещё лучшую тактику избежания разговоров со мной – он просто не появляется. – Применял ли он какую-нибудь суперсилу? – спросила Тикки, задумчиво постучав лапкой по своей щеке. Мари покачала головой. – Разве что обычную физическую. Есть ли Камень Чудес, который наделяет владельца невероятной силой? – Из известных мне – нет, – ответила квами. – И это было бы не характерно для Талисмана. Все они наделяют носителей невероятной физической силой. Суперсилой же является что-то другого рода. У вас, людей, это называют магией, волшебством. Создать предмет из ничего или уничтожить его без следа, вызвать иллюзию или перенести в прошлое, накрыть тебя магическим щитом или обездвижить врага, или, в конце концов, подчинить людей своей воли – вот, что позволяют делать особенные силы Камней Чудес. Сверхъестественная физическая сила – лишь приятный бонус. – Вау! – поражённо произнесла Маринетт. Тикки не так часто рассказывала о других своих сородичах. Девушка и не подозревала, насколько могуществены квами. – И где же остальные Камни Чудес? Если бы я смогла раздобыть ещё хотя бы один из них, я могла бы найти напарника. Уверена, Алия бы не отказала мне, даже наоборот – стояла бы в первых рядах… – Я не знаю, где они, – покачала головой Тикки, перебивая подопечную. – Но даже если бы в твоём распоряжении были бы и другие Талисманы, всё не так просто. Маринетт встала и направилась к шкафчику, в котором лежала пачка печенья. Достав несколько штучек, она положила их на любимую тарелку Тикки и поставила на столе перед своей маленькой подружкой. – Как долго мне нужно будет защищать Париж от акум? – задала риторический вопрос Маринетт и отошла к окну. – Они будут приходить снова и снова, пока я не решу корень проблемы. Бражник –он тот, кто насылает чёрных мотыльков на горожан. Пока Камень Чудес бабочки у него, я так и буду бороться с последствиями его силы. Тикки ничего не ответила, но Маринетт и не ждала этого, вглядываясь в ночные огни города. Ей не победить Бражника в одиночку – это было ясно как день. Ей был нужен если не напарник, то хотя бы союзник. И поскольку появление нового Камня Чудес в Париже в ближайшее время казалось маловероятным, ей нужно было использовать те возможности, которые у неё были. Ей был нужен Нуар. Он защищает её. Может быть, у неё получится уговорить его присоединиться к ней в сражении с Бражником, использовав все её дипломатические способности? Это казалось возможным, если ей удастся поговорить с ним чуть дольше, чем обычную пару секунд. Оставалась только одна проблема – он больше не появлялся на поле боя. Маринетт сжала губы и задумчиво уставилась в одну точку. Тикки тихо жевала предложенное ей печенье, то и дело бросая взгляды на девушку, но та не обращала на это внимание. Внезапно взгляд Маринетт наполнился решительностью. «Тикки будет вне себя от ярости, когда поймёт, что я задумала».