Счастье не бывает вовремя, оно просто бывает

      Хлопнула дверь огромного особняка на Манхэттене. Почему прямо сейчас вместо хлопка двери он слышал звон осколков их отношений, их семьи, их истории? В один момент в голове что-то щёлкнуло. Полчаса назад, когда уставший и промокший Дерек Шеппард вернулся домой после двенадцатичасовой операции и увидел, как его жена целует его лучшего друга, стягивая с него куртку, весь мир словно перевернулся. Внутри клокотала ярость, отрицание, неверие, внутри бушевал ураган. Хотелось не верить, хотелось не видеть, хотелось не думать, хотелось сделать вид, что ничего этого не было. И мозг на мгновение выключился, всеми его действиями руководили эмоции. А потом что-то щёлкнуло.       Прямо сейчас за этой дверью его Эддисон. Его женщина в одной рубашке под дождём. Его девочка кричит, просит о чём-то, до такой степени захлёбываясь в рыданиях, что он не может разобрать ни слова. Так какого чёрта? Какого чёрта он творит? Ему невыносимо хочется ударить самого себя за всё, что сейчас происходит. Мгновение и дверь распахивается, заставляя Эддисон, неожиданно потерявшую опору рухнуть на каменное крыльцо, в кровь раздирая колени. Сердце пропускает удар о осознания того, что он причастен к такому её состоянию. Нет, он злиться, всё ещё ужасно злиться, но что бы не происходило, с ним его девочка в безопасности и уюте, потому что они Эддисон и Дерек и у них не может быть иначе. Дерек наклоняется, осторожно подхватывая жену на руки, и прижав к себе, несёт Эддисон обратно в дом. Он по-прежнему жутко зол, но он не уйдёт, потому что если есть проблемы, это их проблем, и они вместе с ними справятся. Потому что за все эти 11 лет не изменилось одно; он любит Эддисон. Он никуда не уйдёт. Они справятся. Они же Эддисон и Дерек, когда было по-другому? ***       На кухне горит лишь одинокий светильник. Эддисон сидит на кухонном столе, постепенно успокаиваясь и маленькими глотками пьёт воду из гранёного стакана. Из этих стаканов Дерек обычно пьёт виски. Чёрт, как же сейчас хочется виски, будь оно всё трижды проклято. Муж сидит рядом на стуле, осторожно обрабатывая её содранные колени. Женщина плотнее кутается в наброшенный на её плечи плед.       — Ты ничего не хочешь мне сказать, Эддисон? — когда затянувшееся молчание стало невыносимым, наконец аккуратно спросил Дерек.       — Не хочу ли я что-то сказать? О, серьёзно, так теперь тебя даже интересует, что я хочу сказать? — саркастично вздёрнув бровь, невольно повысила голос женщина — Я хочу сказать: «Ура! Мой муж наконец-то обратил на меня внимание!»       Шеппард чувствует себя нестерпимо виноватым, прокручивая в голове последние месяцы. Пару разговоров о работе, потом сама работа, много работы, и снова работа, редкие совпадения в графиках, короткие встречи в коридорах больницы. Секс в дежурках, значительно реже дома, сон, новый рабочий день. Он уходил рано, не успевая позавтракать, она снова цедит остывший горький чёрный кофе в одиночестве на кухне и красит ресницы дорогой чёрной тушью. Как они дошли до этого?       — Боже, никогда бы не представила, что буду жить в том унизительном мире, где для того чтобы муж хотя бы просто посмотрел в мою сторону мне нужно целоваться с его лучшим другом, — крики переходили в лёгкую истерику, а Эддисон лишь смахнула со щёк вновь появившиеся капли слёз       — Я… — начал было Дерек в попытке объяснить, но запоздало пришло осознание, что объяснять им сейчас было совсем нечего. — Я идиот, — устало потирая переносицу, только и смог произнести мужчина.       — О, да ладно, знаешь я как-то сама заметила за последние несколько месяцев. — в фирменной саркастичной манере ответила Эддисон. — А знаешь, это удобно, сказать: «Я идиот, но во всём всё равно виновата моя жена шлюха» — она соскочила со стола, отходя на шаг назад. У Дерека внутри загоралась досада, она вновь всё переворачивала, додумывала и усложняла, следуя своей излюбленной женской логике, будто специально доводя саму себя до истерики. Это хотелось прекратить.       Мимолётная искра, шаг вперёд, нежное касание губ. Он прижимал её ближе за талию, с нежностью целуя, губы находили губы, отбирая друг у друга кислород, и на мгновение весь мир будто остановился. Но уже мгновение спустя Эддисон оттолкнула мужчину, изо всех сил стараясь вырваться.       — Нет! Нет! Так не будет! Ты не заткнёшь меня сексом, и я не буду делать вид, что у нас всё в порядке! — она просто устала, устала делать вид, устала жить среди всей этой серости и фальши. Это должно прекратиться, и прекратиться сегодня, иначе в следующий раз у неё просто не хватит сил.       — Стой! Успокойся! Эдди, я не пытаюсь тебя заткнуть, я просто… — Шеппард схватил жену за руку, стараясь не сдавливать хрупкое запястье слишком сильно, но при этом намереваясь удержать рядом.       — Не надо меня успокаивать! Ты, ты… — женщина продолжала кричать, задыхаясь в собственных словах.       — Так, хорошо. Я даю тебе время. Сейчас ты можешь высказать мне всё, что у тебя накипело, а я обещаю молчать и просто выслушать, хорошо. Только не нужно срывать себе голос, Эддисон. — Дерек осторожно взял её ладонь в свою, переплетая пальцы.       — Я больше не могу так жить, я ощущаю себя вдовой, психом, призраком, я не знаю кем. Я никому ненужная, ты перестал интересоваться, как прошёл мой день, больше никто не желает мне спокойной ночи и не целует по утрам. Всё время, что я провожу одна в этом чёртовом доме, где даже поменять лампочки и починить розетку некому, я ощущаю насколько он огромный и пустой. Никто больше не поддерживает меня и не успокаивает, я одна смотрю эти дурацкие фильмы по вечерам, засыпаю в холодной постели. Когда мне, чёрт возьми, паршиво, я вытираю сопли и слёзы об подушку, а не об твой свитер, Дерек! Что с нами стало? Где тот человек, за которого я выходила замуж? Когда всё пошло не так? — пару раз ударив кулачком в сильную грудь, она наконец сдалась, пряча лицо у него на плече, чтобы никто не видел слёз, которые вновь предательски катились по щекам.       — Мы всё исправим, я обещаю. Потому что есть одна вещь, которая не изменится никогда: я люблю тебя, Эддисон Мотгомери, — успокаивающе поглаживая по спине, прошептал он.       — Я тоже тебя люблю, Дерек, — шмыгнув носом, ответила Шеппард.       — Это самое главное, и это значит, что всё наладится. — оставив нежный поцелуй у виска, улыбнулся он.

***

      В камине потрескивали дрова, мягкий свет пламени освещал гостиную, а они двое лежали на диване, кутаясь в тёплый плед. Эдисон свернулась клубочком на груди у мужа, задумчиво глядя в одну точку.       — Эдди, расскажи мне, что у нас происходит, — выводя жену из транса, спросил Дерек.       — А разве всего, что я озвучила тебе совсем недавно, тебе мало? Или ты хочешь сейчас сказать, что всё это несущественные мелочи?! — поднимая на него взгляд, возмутилась женщина.       — Нет, милая, я этого не говорил, не надо себя накручивать. Просто я чувствую, что вокруг меня происходит что-то ещё, поэтому, Эддисон, расскажи мне всё.       — Да нет, у нас ничего нового, кроме того, что завтра твоя жена идёт делать аборт, — спокойным голосом выпалила она, и лишь истерический смешок, сорвавшийся с губ в конце выдал нервозность.       — Эддисон? Эддисон! Посмотри на меня! Ты серьёзно? — приподнимая её голову за подбородок с восторгом, разочарованием и смятением одновременно воскликнул Шеппард.       — Да. Нет. Чёрт, я не знаю! Этот ребёнок не заслуживает такого: собственному отцу он не нужен, кроме меня у него никого нет. А я не смогу стать нормальной матерью, я даже не знаю, как должна выглядеть нормальная мать! Я испорчу ему жизнь Дерек! Ребёнок этого не заслуживает! — слёзы, слёзы, слёзы… Ну почему она сегодня так много плачет?       — Ну вот, Эдди, ты снова сама себя довела до истерики. Сколько раз я тебе говорил, что не нужно так делать, — с добрым укором произнёс Шеппард. — Слушай меня внимательно, в твоём животике растёт наш ребёнок. Это наш малыш, у которого есть любящие мама и папа. — он приподнял рубашку, заботливо поглаживая пока ещё плоский животик жены. — Наш ребёнок будет расти в любви и заботе, и ты станешь для него прекрасной матерью, потому что ты самая добрая, любящая, внимательная женщина из всех, кого я знаю, и ты ведь просто идеально ладишь с детьми, Эддисон. У нас с тобой будет замечательная дочка с роскошными рыжими волосами, которую будут звать Мелисса, она будет таскать у тебя помаду и примерять мамины платья, а потом станет выдающимся хирургом, — мечтательно рассказывал Дерек, заставляя её смеяться. — Премией Харпера Эйвери награждается Доктор Мелисса Тиффани Шеппард! Только послушай, как звучит, а! Мы же с тобой об этом мечтали! Или сначала ты хочешь сына и первым у нас родиться Ричард?       — Я… Я не знаю, не думала, — улыбнувшись, Эддисон положила свою ладонь поверх его руки, — Это всё не вовремя.       — Счастье не бывает вовремя, Эдди, оно просто бывает, — пожал плечами Дерек.       — А как же твоё исследование и пациенты? Да и…       — У меня ещё будет множество возможностей исследовать всё что только можно, а семья у меня всего одна. Завтра я возьму отпуск, — прибывая на седьмом небе от счастья ответил Шеппард.       — Но как же… — закончить Эддисон не дали, и очередная причина беспокойств, которые сейчас имели свойство появляться прямо из ниоткуда, осталась неуслышанной.       — Завтра я возьму отпуск, а сегодня нам пора спать. — подхватив жену на руки, Дерек отправился в спальню.       Сегодня Эддисон Монтгомери засыпала крепким спокойным сном в объятиях любимого мужчины, абсолютно точно зная, что завтрашний приём в клинике, на который она записывалась, пройдёт без неё.