Ты настоящий. И я тоже.

      Каждый день вещи повторяются. Работа, тревога, сон. Никому не нужно об этом знать. После того случая всё повторяется. С каждым днём круги под глазами становятся всё темнее и больше. С Гуаном Сяоши не говорит уже около двух дней. Может, больше. Или, наоборот, меньше. Чэн Сяоши потерял счёт времени, он не носит часы. Лу Гуан носит. Он всегда следит за временем. Лу Гуан выглядит как полная противоположность Сяоши. Такой спокойный и холодный. Сяоши на его фоне похож на загнанного зверя, не понимающего, что с ним собираются делать.       Сяоши ест много сладкого, потому что это заменяет алкоголь при стрессе. Лучше наесться конфет, чем лежать без сознания где-нибудь под забором - это то, что парень выучил. Только от сладкого постоянно хочется спать, но всё, что Сяоши чувствует во сне - страх и тревога. Сяоши просыпается ночью минимум два раза. Это уже традиция. Редко когда получается уснуть после кошмара, тогда он просто лежит, смотря в кровать соседа сверху. Иногда в окно. Ни в окне, ни на кровати ничего не происходит, но так он не видит страшных снов, сотканных из чужих воспоминаний. Это немного успокаивает, но не сказать, что этого достаточно. В ночной тишине всё равно страшно.       Сяоши не нравятся чувства, которые он не может понять. Из-за этого они превращаются в неразборчивую кашу из желаний потрогать, поцеловать, расслабить давно ставшие деревянными плечи и хорошо выспаться. Он бы хотел вообще ничего не чувствовать. Особенно того, что досталось ему от других людей. Игнорирование собственных чувств и сигналов тела - худшее, что может сделать с собой человек. Умом он это понимает. Но не воспринимает. Вместо нормального режима сна - снова отрывистые попытки уснуть в перерывах между работой, вместо нормальной еды - снова сладкое, вместо попытки исправить положение и попросить помощи - снова бесконечная рефлексия, не помогающая разобраться в том, что он чувствует. Чувства заменяются мыслями. Мысли такие же пугающие, как и сны. Желание, чтобы всё снова было хорошо, нежелание помочь самому себе.       Он сказал, что Гуан не позволил ему спасти людей, но на самом деле он был совершенно ни при чём. Ведь Сяоши винил себя. Винил в смерти тех, кто ушёл уже давно. Сяоши не может принять то, что он не может спасти умерших. Не может переписать прошлое. Не может изменить будущее. Не может принять то, что всё, что у него есть – это настоящее, в котором не всё идеально, настоящее, в котором его воспоминания путаются с чужими, а сон - с реальностью. Настоящее. Такое же, как твои руки.       Большую часть своей жизни Сяоши чувствовал себя брошенным одиноким. На его месте многие бы чувствовали себя подобным образом. Жить без родителей – трудно, ещё труднее, когда тебе меньше четырнадцати. Но ему пришлось через это пробираться, а Цяо Лин старалась ему помочь. Она поддерживала его, когда он, захлёбываясь собственными слезами, говорил, что скучает по родителям, поддерживает и сейчас. Другими способами. Ставит молочный чай ему на стол, не наседает сверху с помощью и прочим, всегда старается поднять настроение.

Чэн Сяоши благодарен ей.

      Лу Гуан появился в жизни Сяоши позже Цяо, но с тех пор всегда был рядом. Сяоши мог доверить ему что угодно, а Гуан никогда не стал бы его осуждать. Он просто всегда был таким. Всегда заботился о Сяоши, как и о Цяо. Тихо, не так, как Цяо Лин делала бы это. Эта забота ощущается Сяоши иначе. Лу Гуан поддерживает своим присутствием или походом за чаем, который принесёт Сяоши Цяо, а не сам Гуан. Чем заговорит, он скорее аккуратно положит руку на спину Сяоши и даст возможность выразить всё, что таится глубоко внутри. Он спокойный. Всё рядом с ним становится спокойнее. Под его чутким руководством любая работа становится не такой сложной, а Сяоши становится сильнее и смелее. Потому что Лу такой. Всегда таким был.

Чэн Сяоши благодарен ему.

      Лу Гуан всегда готов помочь Сяоши. Чэн Сяоши не готов говорить о том, что его беспокоит. Лу Гуан не привык задавать вопросы.

Недосказанность убивает, вы не думали об этом?

      Темнота пожирает Чэн Сяоши. Все понимают. Никто не знает, как помочь. Чэн Сяоши искренне верит в то, что дьяволица Цяо Лин и партнёр Лу Гуан - свет в его жизни, но он не тянется к нему.       Чэн Сяоши спасается в чём попало. Он избегает разговоров о чувствах, долгое время терзающих его, старается о них не думать и не рассказывать.

Но от себя невозможно спрятаться, Чэн Сяоши.

      Однажды твои эмоции и горечь настигнут тебя – и тогда будет плохо(плохо ли?). Он понимает это? Он не готов принять это. Потому что тогда снова окажется, что Лу Гуан прав. Ведь он говорил Сяоши, что готов его выслушать. Прекрасный, великолепный, любимый, умный, самый умный! Ах, могучий и непобедимый Лу Гуан. Цяо Лин всегда говорила, что пусть он и младше, но надёжнее. Умнее. Лучше. Сяоши понимал, почему она так говорила.

Сяоши понимал, что каждое её слово - правда.

      Сяоши не понимал, что чувствует. Ему нужна помощь, ему нужна забота. Лу Гуан мог дать ему заботу и помочь.

Но Чэн Сяоши – упрямый молодой человек. Совершенно непробиваемый.

      Сяоши считает, что сближаться с людьми - больно. Они обязательно оставят его. Снова. Ему обязательно будет больно. Снова. Снова, и снова, и снова, как это было тогда, как это будет сейчас. Да, он доверяет Лу Гуану и Цяо Лин. Но далеко не всё.       Сяоши никогда не доверит Лу Гуану свои мысли о том, что было бы лучше, если бы его не было. Никогда не скажет, что для самого Лу Гуана было бы лучше, если бы они никогда не познакомились. Сяоши желает ему, равно как и Цяо Лин, только счастья. Поэтому он не может. Не может ни притянуть их ближе, ни оттолкнуть дальше. Ведь самое страшное для Сяоши – потерять их. Это страх потери, от которого у Сяоши тряслись руки, прижимал к стене и хватал за горло, отчего сделать вдох становилось почти невозможно, страх, вызывающий панику.

***

      Когда Лу Гуан видел, что с Сяоши что-то не так, он старался помочь. Так, как мог. Так, как умел. Всегда старался сесть рядом, положить руку на Сяоши, потому что так, кажется, ему становилось легче. Он никогда не спрашивал, что произошло. Лу предполагал, что это – то, к чему Чэн Сяоши должен прийти сам. Без принуждения со стороны.       Поздней ночью, поняв, что Сяоши снова не спит, Лу Гуан спустился вниз с верхней кровати. Желание обнять кусающего подушку, чтобы не издавать лишних звуков, Сяо стало непреодолимым. По-человечески, тепло, как только настоящий человек мог бы сделать. По щекам Сяоши потекли слёзы. Гуан счёл, что это именно то, что нужно было его напарнику. Сяоши его не отталкивал. Он хотел получить это тепло. От Лу Гуана одобрения редко дождёшься, не то, что тепла. Но так, кажется, думал только Сяоши. И тогда гипотеза Лу Гуана дала брешь.

Может, Сяоши ждёт толчка к этому?

— Чэн Сяоши, – раздалось в тишине. Несмело, тихо, но бережно.       Сяоши не поднимал лица. Он затаил сбившееся от несдерживаемых слёз дыхание. Внимательно слушал. Голос Лу Гуана всегда успокаивал его. Но Сяоши никогда не говорил об этом.       Лу Гуан не был уверен в продолжении фразы. Но дело надо доводить до конца. Выдохнув, он взял в руки лицо Сяоши. Поцелуй. Слова. Те, которые Сяоши ждал. Те, которых он боялся. — Чэн Сяоши, твои глаза. Я вижу, что ты очень боишься, но я не понимаю, чего. Сяоши, пожалуйста, не молчи. Я вижу твоё измученное лицо каждый день. Иногда я слышу, как ты просыпаешься по ночам, но я не знаю, что мне нужно сделать. Сяоши.. – ни одно имя не срывалось с губ Лу Гуана так часто, как имя Сяоши. – Ты очень дорог для меня. Ты мой друг. Я беспокоюсь о тебе. Как ни о ком другом. — Лу Гуан, я, – Сяоши пытался отвернуться от дражайшего человека, пытался утереть слёзы, не заплакать вновь, выдавить из себя хоть одно слово. Тело содрогалось, комнату вновь заполнила звенящая тишина, прерываемая частыми всхлипами.

Соберись, Сяоши.

— Я плохо сплю. – полуправда. — Я знаю, Сяоши. Но это не всё.       Глаза Сяо снова наполнялись слезами. Гуан аккуратно утёр их. Сердце пропустило удар. — Я боюсь, Гуан, – наконец собрался Чэн, когда слёзы уже закончились. – Я очень боюсь потерять вас с Цяо. Я боюсь, что если что-то случится, я не смогу этого исправить. Я боюсь, потому что уже не раз проваливался с тем, чтобы кого-то спасти. Что я буду делать без тебя вас двоих? Если у меня будет заказ, как я справлюсь с ним без тебя? Я ведь не могу видеть то, что произойдёт потом. Я всё разрушил могу всё разрушить. Я не уверен в том, что я помню. Я не знаю, что было со мной, а что – с другими. Я запутался, Гуан. Я устал. Устал от себя, от того, что в моей голове бардак, от кошмаров, от того, что я не понимаю, что чувствую, – интонация Сяоши сменилась со спокойной на агрессивную, – устал от того, что мои руки больше похожи на руки треморного старика, чем на мои. Я устал, Гуан. Устал, потому что Цяо считает, что на меня нельзя положиться, да и ты, наверное, тоже. Я ведь правда люблю тебя вас двоих. Мне просто надоело быть вечно наедине с собой. Я сам не могу поговорить ни с кем из вас, закрылся и страдаю в одиночестве. Я хотел бы быть с тобой, – последние слова были сказаны почти шёпотом.       Голова отказывается думать. Сяоши моментально пожалел о том, что сказал. Полутьма комнаты с большими окнами плохо скрывала выражение лица юноши, только что проболтавшегося обо всём, о чём только можно было. Тут же им было принято решение идти до конца, противоречащее предыдущей реакции на собственную болтовню. Лу Гуан, может, и хотел что-то сказать, но на его глаза уже была наложена холодная ладонь гэгэ, а рот запечатан поцелуем. Сяоши бы хотел запечатлеть это, чтобы исправить свою ошибку в случае чего. Но Гуан его не отталкивал. Он хотел, чтобы этот момент не заканчивался.

Каждый из них был рад тому, что это случилось.

      Этой ночью сон драгоценного юноши с милым маленьким хвостиком на голове охранял мальчик, что похож на айсберг, но имеющий самое тёплое в мире сердце. «Спокойной ночи, Сяоши. Я люблю тебя», – тихо, в полудрёме, брошенная самым близким для Сяоши человеком, фраза. «Со временем всё наладится. Всё будет хорошо, Сяоши, мы справимся со всем. Я настоящий. И ты тоже», – так думает Лу Гуан, пока перебирает волосы сопящего рядом партнёра.