Мы.

      Терпкое вино будоражило душу и сердце или по крайней мере все, что коим образом касалось физической составляющей груди. Аристократичная осанка, фигура лица и все прочее банально-изящное переливалось в худощавом парне особым шармом. Притомившееся одиночество не лелеяло его, отнюдь, только угнетало с еще одним проведенным днем в полном единении с собой. И отчего в этой скромной забегаловке становится так интересно, стоит юноше заметить таинственного молодого фармацевта? Альберих видел здесь его раз не первый и не последний, и все же точно знал, что это явно было недостаточно для того, чтобы подойти и любопытно поинтересоваться временем. А когда еще, если не сегодняшним днем? Видимо, томное чувство уже достигло предела. С каждым шагом лакированных туфель все больше чувствовался запах каких-то неразличимых медикаментов, хотя, явно они все сливались в одном только скромном парнишке. — Ох, мои часы назло сломались, телефон давно потерян, я… Не подскажите, какой сейчас час? — Тишина воссоединилась нехотя. Светловолосый студент недоверчиво мельком оглянул пялящегося на него безымянного «Мистера-без-часов». Тот-то ли ехидно, то ли довольно ухмылялся, и в глазах его виднелась денница. — Половина шестого, — Прозвучал ответ хрипло, видимо, проснулся он недавно. Или же наоборот, бессонная ночь у него сменяется еще одним рассветом, и по накатанной, очевидно. Альберих коротко благодарственно промычал, усаживаясь на свободный стул рядом с парнем. — Как думаете, мистер… — Альбедо, — Юноша представился скептично, без всякой доли энтузиазма в голосе. — Ах, да. Как думаете, мистер Альбедо, не встречались ли мы раньше? — Кэйа ненавязчиво поинтересовался этим у незнакомца почти что неслышно, однако не менее игриво. — Не дум… Эта фраза была опрокинута невзначай без всякого смысла. Мгновение показалось вечностью — быстро глянув, отвести взор было невозможно. Они вдруг будто только что заметили друг друга осознанно, прожигая дыры в глазах сидящего напротив. Сердце у обоих непривычно застучало, следом за собой утягивая внезапное ощущение острого дежавю. Дыхание перехватило в томный завиток. — Что дальше? Не могу, не хочу… — Перестань упрямиться Кэйа, ты же понимаешь, что изначально все к этому и вело. Синяя рубашка пропиталась багрово-смущающимися гематомами, образуя на ткани незамысловатые пятна крови. Снег белил и кидался вульгарно в глаза на фоне темного алхимика. Его глаза наполнились чем-то темным, непосильным… Ни светлого дня не виднелось в его взгляде, сколько бы Альберих ни пытался разглядеть в них что-то былое умиротворенное. Но тихая гавань обернулась презренным омутом. И, нет, черти не всегда являлись таковыми, ведь они всегда были лишь падшими ангелами, правда? — Я потерялся во мгле, Кэйа. Альберих не дышал, точно кукла стоя у подножия горы. Он не верил ему, себе, и этой мрачной картине, что упорно сейчас отпугивала всех обитателей леса из гущи событий. И было уж он собрался возразить, глаза Альбедо наполнились серыми слезами. — Мне пора. Голос Альбедо взбудоражен, но он быстро брал себя в руки. Вскоре его шокированное выражение лица сменилось на прежнее равнодушное. — Я… — Но ты не мой свет. Прошу, не говори что любишь меня. Я, наверное, болен. А ты пьян. Алхимик улыбнулся по прежнему незаметно и по родному тепло. Как не прощаться никогда? Былой пафос Альбериха растерялся. На запястье уходящего парня ощутилась аккуратная хватка. — Судьба строга. Промолвил смакуя он под конец, подгоняемый зимней бурей, что заглушала большую часть его изречений. А тот будто так и знал. Потому, обернулся. Улыбнулся. И записал контакт, и вручил незнакомцу, и попрощался своим необыкновенным взглядом. Без сотни слов, без речей и нежных песен, они поняли, согрели друг друга без ненужных прелюдий. Ангелам тоже дано любить, верно? — Судьба не так уж строга, не так ли, мистер Альберих? Следом за фразой последовал лучистый смешок. И он не был полон печали и меланхолии, и не преисполнялся он из долга, и, наконец, смог полюбить.

Любить его, как самый ласковый свет во всех жизнях, и оберегать, подобно смерть.