Истории у костра

      Идет солдат дорогой дальней в родные края: раз-два, левой-правой! Не дело молча идти - песню строевую поёт:       Да на землю Виминарскую полку идти в поход - эх!       В край дальний да суровый, сосен да болот - эх!       Девонька-красавица, ты слёзы-то не лей - хэй!       И станется любимому вернуться поскорей - хэй!       Весело солдату на душе. Да отчего бы и не веселиться? Выслужил службу, как есть - всё пережил в строевом пехотном полку на службе болгонскому королю. Ни меча, ни сабли, ни пики, ни даже боевого заклятья в бою не боялся, спины неприятелю не показал. И поди ж ты - жив остался, отправлен домой по выслуге лет. Десять годов службы и походов за плечами. Котомка походная за плечами, сухари и вода, да кошель невелик с деньгами, да на груди медаль - вот и всё добро несёт домой наш солдат.       Одно только - до родных краёв ещё далеко, постоялого двора не видать, а голову служивому человеку приклонить где-то всё же надо. Смеркается уж, солнце на закате - и тут, как на счастье, спасибо Верховной богине - и деревенька по пути виднеется, и огни вон в окнах видать. Обрадовался наш солдат, поспешил поскорее, а всё ж до сумерек не поспел. Совсем уж стемнело, как спустился он в долину, в деревушку.       Да вот незадача - в какие двери не примется стучать солдат - нигде свет не загорится, нигде не отворят, одно только собаки лают да кидаются. "Что за люди такие кругом неприветливые, негостеприимные?" - давался диву солдат. "Али боятся кого?"       Только у четвёртого дома, наконец, повезло солдату. Отворили ему калитку старики, пустили в дом, да быстро ворота затворили. Пустили за стол, попить-поесть накрыли, хоть и тесно, но в углу на лавке постелили. Поел солдат, благодарит хозяев и любопытно ему стало:       - Спасибо вам за доброту и кров, добрые люди. А отчего ж это у вас все такие неприветливые да негостеприимные?       - Ох, не знаешь ты того, служивый, - ответил ему старик горестно. - Мы-то и тебе поначалу отворять боялись. Уж не первую ночь у нас по деревне, как солнце сядет, так и нечисть озоровать лезет. То огород обнесёт-обворует, то скотину из хлева на поле выгонит, то молоко у коровы ночью выдоит, то ещё какой пакости натворит. Совсем житья не стало.       - И что же, никакого сладу, никакой управы на них нет?       - Куда там! И ловушки ставили уж - без толку! И мужики и парни ночью наши ходили - да где там! Волшбой треклятой нечисть владеет - кого из парней наших побойчее вызвавшихся прогнать они сами изловили и с собой утащили! Знай только требуют, чтобы мы им деревней харчей и добра от каждого двора ночью ставили, а уж кто не оставит - тому весь двор и разнесут.       - Да-а, дела.       Жаль стало солдату стариков, он и говорит:       - А хотите я вас от нечисти избавлю?       - Что ты, родимый! Сколько уж человек ходило - да только пропало! И сам ведь пропадёшь!       - Не боись, отец! Где наша не пропадала! И на этого врага управу найдём. Когда, говоришь, они появляются?       - Да после полуночи, милок, да к ведьминому часу.       - Ну, стало быть, время есть ещё час-другой. Буду я у вас в амбаре тогда спать, караулить. Двор, хозяйство и скотину они ваши не тронут. Вы коль какой шум услышите - так не высовывайтесь - окна, ставни затворите - и спите себе спокойно.       Вздохнули старики - жалко им доброго человека, а ну как пропадёт? Да делать нечего. Сделали, как он велел, принесли ему, всего, что он велел, да и отправились спать.       Закончил с делами и сам солдат, улёгся в сарае, не спит, трубочку покуривает да ждёт. Недолго ему ждать довелось. Раздался вдруг в небе девчоночий смех, хохот да визг, залаяли по дворам собаки, да потом заскулили и попрятались по конурам - рычат. Знать и им страшно от проказ нечисти. Один солдат сидит себе спокоен да ждёт.       А вон и незваных гостий видать. Летают по воздуху, что птицы, только невысоко, шныряют промеж домов, собак дразнят, у порогов подношение себе собирают. Где хлеба им оставят, где крынку с молоком, где долю гуся запечённого а где и чарку зелена вина. И видит солдат, что по виду нечисть - суть натурально как девчушки молодые, годков эдак семнадцати, только-только в возраст вошедшие. Раздеты донага похлеще иных распутниц, с коими солдату дело иметь доводилось, и стыда вовсе не ведают, разве только срамные местечки повязками да ремешками прикрыты. И видно у бесстыжих девчонок крылья, что у летучих мышей, рога на голове да хвосты. И ясно, что никакие то не девушки, а бесовки в деревню налетают - то ли от шабаша какого ближайшего, ведьмой науськанные, то ли с земель проклятых где дальше отсюда да нечистью населённых, рекомых в заморских королевствах Пандемониумом.       Едят, пьют, хохочут и тут кричит вдруг одна:       - А что, сестрёнки, тоже чуете? Силой духовной мужской несёт, да за версту! Да какой мощной, славной! И не дома такому мужику сидится - а вон в том сарае - нас дожидается. Давно нам такого подарка не было - пошли к нему!       - Пошли! Пошли! Наш будет - никуда не уйдёт! - загалдела бесстыжая бесовня.       Подошли к сараю, видят - солдат сидит внутри на завалинке, в темноте только едва глаза блестят да огонёк трубки.       - О, да к нам новый человек в деревню пожаловал, солдатик! - развеселилась та, что остальных за собой вела. - Славно-то как! А то боевитых парней холостых отсель в округе домой всё сестрицы старшие потаскали - беда! Выходи к нам, солдатик, не бойся - поиграем, погуляем, повеселимся!       - А вы всё озоруете? Я бы и вышел, девчата, - не пасует в ответ солдат, - да вишь, не могу - поставлен всю ночь на посту стоять, караул держать - служба.       - Какие вы, люди, порой скучные, - захихикали бесовки. - Всё-то бы вам какой бессмысленной скукой заняться, заместо веселья.       - Кому скука, кому веселье, - ответствовал солдат спокойно. - Ты вот над ними вроде и командир, а такой простой вещи не понимаешь. Вот над нами старши́е есть - генералы, полковники да майоры. И в вашем демонском роду над вами старши́е есть - демоны да ведьмы. Я вот солдат толковый - службу знаю. А вы - солдатня бесовская, а служебной дисциплины нет. Куда вам!       - Но-но! Дисциплина! Прямо как эти вредные остроухие из подземелий говоришь! Я тебе не какая-то там простая бесовка! Я - архибесовка, здешним бесовкам вождь, атаман и командир - важно заявила рогатая девица с белыми волосами, а приспешницы её головами закивали, загалдели - да-да, мол, так и есть, старшая сестрица над нами!       - А какая разница-то?       - Вот же неуч! Сам, что ли, не видишь, али слепой? - оскалилась и сверкнула глазами бесстыдница, засмеялась, подпрыгнула, подлетела на крылышках своих вверх, изогнулась-покрасовалась, огладила руками бедра и груди. - Видишь, солдатик - я зрелее и краше своих сестриц буду, оттого что маны во мне побольше - стало быть, я над ними старшая!       Загомонели недовольно на старшую сестру остальные бесовки, да та цыкнула на них - они и умолкли.       - Ну, зад да сиськи у тебя больше да краше, спору нет, - хмыкнул солдат весело, а архибесовка гордо приосанилась, красуясь ещё больше. - Да только это ведь тебя командиром не сделает. У нас в роте капрал был, так он сказывал, что в лесу и вовсе бабу-сову с сиськами видел. Командовать взводом она не могла.       -Дурак твой капрал, - фыркнула рогатая бандитка, насупившись. - И ты дурак. Дело же не только в этом. Я в магии и волшбе нимфомантии и соблазна из нас всех лучшая и никто перед моими чарами не устоит. Стало быть я сильнее - и ты, солдатик, не устоишь.       - Говори там про свою нимфу да мантию чего хошь - я в волшбе не силён, а всё ж пост свой не покину.       - А ты любишь поиграть, я погляжу, солдатик, -заухмылялась архибесовка. Скинула накидочку, осталась как есть - чуть ли не в чём мать родила. - Ну, коль сам к нам идти не хочешь - мы тебя наружу вытянем! Вперёд, девчонки!       Ломанулись бесовки гуртом в двери сарая, протолкались впотьмах. Тьма им не помеха - нечисть видит в темноте как днём. Да только провалились дальше их ножки в башмачках, сапожках да чулочках в сено по щиколотку - и завязли накрепко. Дёрг-дёрг в одну сторону, в другую - нет, не двинуться с места. Увязли накрепко все пятеро. Держит крепко разлитая смола.       - Ах ты весельчак у нас - разыграть вздумал!       Порываются бесовки взлететь - да мало того что до того наелись и напились допьяна, так ещё и сетью их сверху накрыл солдат.       - Ну погоди у меня! - пищит архибесовка, барахтается в сети, пытается волшбу творить, заклинание говорит. И... ничего.       - Говорил вам - я в этой самой волшбе не способен, - отвечает солдат, посмеивается. - А вот как её мешать творить - то уж наши кудесники да жрецы полковые соображают. А вы всё ж далеко не ведьмы, демоницы да суккубы - на вас хватит.       Глянула архибесовка - и впрямь - и на шее у солдата и на стенах - эмблемы Верховной и амулет-сигил - магию поглощать. Чувствует, как запас маны слабеет.       Скрутил солдат бесовок по рукам и ногам верёвками - кого вниз животом разложил на лавку, кого на четвереньки поставил, в смоле.       - Никакая ты не командир над ними, - ответствовал солдат. - И вы не солдаты даже, по вашим демонским меркам, а так - девки глупые. Вроде уже и возраст вошли, а всё как дети малые себя ведёте. Ни порядку промеж вас, ни дисциплины. Знать ваши родители, хочь и нечисть, а вас не воспитывали и не наказывали - оттого и сплошные безобразия от вас, да людям беспокойство.       Сорвал он с бесовок нехитрые повязочки, трусики сатиновые да ремешки кожаные, заголил. Заёрзали воровки-озорницы беспокойно, ругаются, шипят, да вполголоса как-то всё.       - Никак бить будешь?       - Нет.       - А что же?       - Проводить воспитательную работу. И наказательную.       - Какой же ты грозный, братик-солдатик! А силёнок-то хватит?       Щёлкнул солдатский ремень, хлестнул прямо по голым белым девичьим ягодицам бесовки.       - Ай-яй-яй, ты это что же творишь?! - запищала архибесовка, завертелась волчком - да не вырваться - крепко держат её стремена и портупея, которыми её к скамье прикрутили.       И пошла учёба. Силён солдат, а всё же нелёгкое это дело - сразу пятерых наказывать, да рука крепка, не подводит. Знай охаживает нечисть по мягким местам то ремнём, то ладонями от души. Визжат, пищат бесовки, дергаются, крылышками машут на скамье да на полу связанные. И то чудно, что хоть поначалу от боли пищали, да вроде уворачивались, однако ж скоро совсем по-иному вести себя стали. Стонут всё, не уворачиваются, навстречу рукам выгибаются, то одна, то другая попу даже ближе приподнимет. Попы уж порозовели, потом запунцовели, заалели у всех, да губки припухшие в промежностях тоже мокрые все до одной.       Мычит архибесовка, стонет, раскраснелась вся, закусила губу, закатила глаза - а слова проронить не смеет, закусила ремешок - ещё бы, человеку проиграть, да перед сёстрами! Знай себе вертится, извивается под руками солдатовыми, чисто змея, навстречу выгибается. Алеет уже пухлый девичий зад, то и дело бодро охаживает его то ремень, то ладони.       Дышит уже тяжело солдат, сам краснеет от усталости - крепка ему нечисть попалась. Да не только от усталости краснеет и запыхается - вон уж самого свой "часовой" давно не то, что на страже стоит - в бой рвётся! Амулет амулетом, да всё ж действует треклятая нимфовская волшба нечисти, не иначе, да и как тут ей не действовать? Старшая бесовка чует, под руками извивается, хвостом вертит, крыльями треплет, задом подаётся - так и норовит соблазнить, а у самой девичья щёлочка от влаги блестит. Видят то и другие бесовки, тоже приноравливаются, гибкими хвостами к стоячему мужскому уду тянутся, подтянуться-насадиться хотят. Держится солдат, не сдаётся - слово дал! Хвост ухватил, задрал, да знай дальше по ягодицам крепкой ладонью не перестаёт охаживать. Не выдержала и бесовка-командирша, выплюнула ремешок, застонала во всю глотку.       Уж рассвет скоро, третьи петухи голосят, и не выдержали рогатые разбойницы первыми.       - Пре... о-ох... пре...прекрати, солдатик!! Пощади нас, красоту нашу! Возьми нас - не можем больше терпеть! Во всём будем тебя слушать, каждую ночь так наказывай - только развяжи и возьми! Хотим уд твой - аж мóчи нет!       Даже опешил маленько солдат - не совсем такой мольбы он ожидал. Да по правде сказать, он бы и рад, но порядок есть порядок, да и подвох чувствует.       - Вы для начала зарок дайте, да поклянитесь, что племя ваше бесовское людей по деревне обижать да грабить не будет отныне вовек!       - Клянёмся на нашем имени и на имени госпожи Повелительницы Лилим! Нашим сёстрам зарок передадим! Только приступай к делу, молодец - видим же, самому невтерпёж! Развяжи нас и ублажим тебя!       Задумался уставший солдат - а его-то "часовой" совсем не устал, сам вот-вот не удержится да засадит каждой, и не по разу и даже не по два! Как тут быть? Солнце уж восходит, а люди, визгом нечисти напуганные всё по домам сидят. Почесал затылок солдат - да запер дверь сарая. Муштру всё же продолжить надо, ведь не дело это - бросать на половине пути. А там уж и поощрение им можно, коль уж словом да именем своего демонского начальства зареклись.       Так и не решались в тот день люди к сараю подойти, из-за стен которого стонала и визжала на пять голосов нечисть. А ещё через день запасся солдат припасами, да двинул маршем за околицу деревни. А за ним, с торбочками - пять девушек строевым шагом, в сорочках холщовых да юбчонках самодельных до колена. Ремешки с пряжками из демонского серебра у них под грудью да через плечи перетянуты - чисто солдатская портупея. Девушки как девушки, разве что зрачки у них нет-нет, да алыми огоньками отливают, ежели присмотреться.       - Ну что, слушай мою команду, бесовки! Равнение на середину! Нале-ево! Шаго-ом марш! Песню запе-евай! - командует солдат, идёт впереди.       Да на землю Виминарскую полку идти в поход - эх!       В край дальний да суровый, сосен да болот - эх!       Девонька-красавица, ты слёзы-то не лей - хэй!       И станется любимому вернуться поскорей - хэй!       Марширует этот странный отряд дорогой, чеканит шаг, песню поёт. Стараются девчата, знают, что на привале поощрение ждёт. Странная картина, дивятся люди прохожие, да недолго. Мало ли какие чудеса в этих краях можно увидеть?       А нечисть с той поры деревню по ночам уж не беспокоила.

***

      - И то, дорогие мои, как понять можете, ещё даже не сказка вовсе была, а только присказка. Сказки же впереди будут, и даже не сказки, а чистая правда, - и кикимора Бояна, поправив русую косу, пригубила чай из блюдца.       - Ну, если твоя сказка закончена, дорогая Бояна-сан, то, видимо, пришло время и моих историй, - улыбнулась дзёрогумо Кохэку. - Смею полагать, вас они развлекут не меньше в этот дождливый осенний вечер у очага, дорогие гости.       И элегантная арахна пригубив чай из пиалы, зажгла ещё одну свечу.