Вечно дурак

Торжественная музыка била по ушам, нужно было сесть подальше от колонок. Раздались новые фанфары: -И сейчас, на сцену приглашается, – барабанная дробь прерывала речь директора, – Хиро *****, как самый выдающийся ученик школы штата ****, – мужчина дождался, пока ученик выйдет на сцену, – победитель в олимпиаде по пяти предметам, и призёр ещё в трёх, поздравляю Хиро! Шум оваций заставил Келя зарыться в гущу кресел. Как и все его друзья, он пришел поддержать брата на школьном награждении. Но душу, всё его существо вновь захлестнула подленькая зависть. Низкие, злые чувства редко вспыхивали в Келе, ведь он был искренне рад победам любого, но Хиро – брат, его живая мерка. Братья, сёстры, да и вообще все близкие родственники часто ставятся в сравнение друг другу. -Кель, ты чего там присел? – Обриэль дёрнула его за майку, – Мари, Келю похоже плохо. Келю было отвратительно. Через каждое чествование своего старшего брата Кель понимал, он – ничтожество. Никто не ожидал, а следовательно не видел подобных мыслей в жизнерадостном мальчишке. Он и сам не знал, какое уродство он скрывает в своей светлой душе. -Кель? – Мари наконец оторвалась от хлопков. Мальчик закрыл свои уши, чтоб похвала зала окончательно не задавила его. Он чувствовал, – ещё один хлопок в сторону Хиро и он потеряет самообладание. Кель ничто, как блеклая тень своего старшего брата, осознание отягощало, разбирало всю весёлость Келя изнутри. -Правда твой брат молодец, Кель? – сказал Базиль, даже не посмотрев в сторону Келя. Все взгляды были обращены на сцену, там, где Хиро обвешивали сотнями медалей и кубков, грамоты падали на него как первозимний снег, такой же лёгкий и жирный. Краем глаза Кель наблюдал всю эту процессию. «Я идиот, почему я существую, почему меня родили после Хиро!? Почему меня вообще явили на этот свет!?» – он был на грани. -Хэй, – Обриэль взъелась, – почему ты не хлопаешь своему брату? Он ведь в сто раз лучше тебя, – мелкого дурачка, хлопай Кель, давай хлопай ладонями. Кель вспрыгнул, точно его больно кольнули. Кубарем свалившись с лестницы, он побежал к выходу. Свет прожекторов застилала слезливая пелена, Кель рыдал. Музыка становилась всё громче, она догоняла Келя, указывала своей громкостью на его глупую поспешность. Резко в зале поднялся смех. Указательные пальцы начали стрелять в убегающего Келя. «Ненавижу себя! Ненавижу!» Разбежавшись, он протолкнул толстые двери своим бортом. Тьма окутала всю школьную округу, она начала медленно проникать и в самого Келя, мальчик медленно смешивался с ней, тонул в беспросветной пучине низменных чувств. -Ке-еее-еель… Он начал задыхаться, словно дыхание резко обесточили, весь воздух обратился в эту зловонную тьму. Её было так много, что можно было ощутить её кожей, Кель чувствовал как тьма начинает медленно ласкать его, туман начал материализоваться. -Кее-еее-еель, – певучий голос шел со всех сторон, куда Кель не оглядывался, он не мог уловить источник звучания. Чья-то тонкая рука зашла под майку, начала поглаживать плоскую, детскую грудь Келя с той нежность, с которой родная мать ощупывает новорожденного. Было приятно, но неизвестность взывала страх, глушила прошедший позор. -Кее-еее-еель, глупышка Кель, – голос был совсем близко. Раздавшись за ухом, чьи-то холодные губы куснули мочку уха, мальчик вздрогнул не проронив ни слова. Уста не переставая, повторяли короткое имя, тихо, ласково и лаконично, тон действовал сыпучим сном на мальчика. Неизвестная начала целовать младую шейку, позабыв о словесной ласке. -Твой брат действительно лучше тебя во всем, даже в спорте…. Слёзная дорожка окатилась по щеке. -Даже, – голос стал грубее, хищнее, – даже в родительской любви…, родители любят его намного больше, чем тебя Кель! -Нет! – Кель вспорхнул с кровати. Он громко дышал, не переставая давиться слезами. -Сон, это сон…, – говорил сквозь плаксивые вздохи. Это было четыре года назад. Со следовательской точностью он помнил лица каждого в этот момент. Все ликовали над победой Хиро, а он единственный кто натягивал улыбку. Вторая часть сна, где он начал роковой побег, оставалась для Келя загадкой. Он щупал свою мускулатуру, проходился по всем местам, где были тёмные руки неизвестной, но никак не понимал эту потаённую связь. «Кто это был?» Он привстал. Стакан молока вернёт его ко сну, нужно было спуститься вниз. Тело отлипало от кровати холодным потом, Кель решил, что продолжит сон на кровати брата, который был сейчас далеко от дома. Он был мокрый и липкий, часто такое состояние возникало при игре в баскетбол. -Ох, Хиро, – Кель вздохнул, позарившись на блестящие в ночи медали. Стена наград – самое ненавистное место в доме Келя. Он старался пробежать глазами стену брата как можно скорее. Полночь, тело пронзила приятная ломота от недосыпа, суставы хрустели за каждым движением. Жизнь спортсмена требовала здорового, большого сна, поэтому у Келя просто не возникало проблем с засыпом. Но сейчас была уникальная ситуация, он не мог игнорировать сны, тем более такие нечастые. Тёплое молоко увлажнило пересохшую гортань, из тела вышел удовлетворительный мык. Кель вышел к окну. Тёмно-лазурная ночь обвела весь город слепым куполом тьмы, неизвестности. Подрагивающий от перебоев свет проказывал силуэты деревьев, их кроны в безумном танце развевались на сильном ветру. Посмотрев чуть выше, Кель приметил луну, точнее пыльную дымку что от неё осталось, застелённую плотным, грозовым облаком. Вся высь была в этих облаках, Кель не любил пасмурной погоды. Небо было грязно, первая дождевая капля напугала Келя, она резко бросилась в окно, распечатавшись водянистой кляксой. -Ужасная погода, – прошептал парень. Он включил телевизор. Ночные программы влекли молодые умы своим необычным содержанием. От сцен кровавого насилия, до откровенной порнографии, – всё это отвращало нравственность Келя, но разок то можно, тем более он почти взрослый, ему в конце концов шестнадцать лет! Комедийный сериал для взрослых, – повезло. Под действием тёплого молока глаза начали смыкаться, а тело каменеть крепким сном, Кель почувствовал, что более не в силах управлять собой. Последнее, что запечатлела его фото-память, это то, как девушка царапает чью-то мужскую спину в сладострастном соитии. -Идиот! – проголосила девочка с розовым бантиком, – ты реально, самый тупой мальчик, которого я только встречала! … -Отвали, придурок! – Хиро сильно толкнул брата, – ты даже не представляешь, что на самом деле случилось! ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ! ЕЁ БОЛЬШЕ НЕТ! – он кричал на него, – ПУСТОГОЛОВЫЙ КРИТИН, ВИДЕТЬ ТЕБЯ НЕ МОГУ! … -Эм…, Кель, нет, неправильно, здесь другая комбинация карт, – поправил его Базиль во время игры в «дурака», – ты не можешь так ходить, без обиняков, ладно? … -Кель, – словесный упрёк от Санни был самым болезненным, – так нельзя делать, не глупи. … Улыбка дрогнула, сделавшись ещё шире. Невидимые щепки приподнимали его губы, Кель старался сохранить свой беззаботный образ, но чувствовал, как к глазам подступают слёзы, а мышцы лица немеют в усталости. В моменты, когда его вырывали из пузыря комфорта, он впитывал крохи того реального мира, что позволяло его детское мировоззрение. Но он улыбался всем и каждому, кто посмеет упрекнуть его в глупости. Сейчас же он жалеет, что не был так настойчив и смел, чтобы опровергнуть это. «Я не тупой! Просто делаю вид, да, всем ведь я такой нравлюсь?» – Кель считал своё шутовское предназначение неким сбавлением мира сего, он считал себя тем грузом, что поддерживает весы между умными и глупыми людьми. «В жизни должны быть проигравшие и победители, я буду проигравшим, ведь я люблю своих друзей!» – сейчас он так хотел быть этим «победителем», что готов стереть своё прошлое. В определённые моменты он даже чувствовал себя умнее всех, правда, подобное находило на Келя крайне редко. Он скрывал свой восторг и разочарование, он всегда был навеселе, всегда был вторым, тенью, идиотом. Парень позволил уголкам губ опуститься. -Ты даже обо мне не думал, верно? – отчеканил недобрый тон незнакомки. «Она опять здесь» – Кель не осознавал сущность сна, всё было для него реальнее самой реальности. -Ты забыл обо мне сразу, да? – тёмная, грязная копна волос показалась из тьмы, – я не вижу твоих слёз. Кель опешил. Приоткрытый рот показал ряд ровных зубов, всё лицо повисло в удивлении. В лице незнакомки начали возбуждаться воспоминания, Кель противился. -Ты всегда обходил очевидное, – парящая во тьме девушка медленно приближалась, – я ненавидела тебя больше всех, особенно за твою тупость, я просто не понимала, как у Хиро может быть такой брат-кретин? Тон, голос, речитатив, – в памяти начали прояснятся давно забытые, пыльные картотеки. С воспоминаниями Кель начала ощущать страх к незнакомке, он попятился. -Куда же ты? – радостно уязвилась она, – от своих проблем, от своего стремления? – девушка резко приблизилась, их отделяло лишь несколько метров, – от моей смерти? Кровь запульсировала в висках, яркая вспышка раздалась в голове. Страх зарядил ноги, Кель бросился наутёк. -Ты будешь мучиться, как все. Мари схватила бегуна. Её грубое, окоченевшее тело было невероятно сильно, как бы Кель не вырывался из охвата мёртвых рук, Мари лишь хихикала. -Ах, гх-а, – Кель противился грусти. Той глубокой, дремлющей печали, которую он чувствовал лишь раз в жизни. И вот она, вновь охватывает его контроль, переворачивает его радостную лучистость повседневности. Парень начал плакать. -Да, вот так… Он кормил её сорочку своими слезами. От Мари пахло давно разложившимися воспоминаниями, Кель видел её лицо мутной стороной, он почти забыл, как она выглядит. За это он взрыдал ещё громче. Руки Мари гладили, утешали Келя, с целью ещё больше раззадорить его печаль, каждое холодное прикосновение раздавалась колкой болью в голове, воспоминая бились в его черепной коробке. -Меня больше нет, я ненавижу вас всех, – не смотря на смысл слов, тон был нежен, безмятежен, – ты больше всех меня расстроил, ты больше всех виноват, Кель. Он кричал во весь объём лёгких, он отдавал крику боли весь воздух, все внутренние силы. Он никогда так громко не кричал, связки рвались с непривычки. Его выжимало, болезненно трясло, словно тот находился в смертельной агонии. Мари принимала это без волнений. -Ничего, кроме ветра в голове, – Мари начала целовать его макушку сухими, высушенными губами погребённого, – ты забыл обо мне так быстро…. Тело было спокойно, Кель больше не вырывался. Все члены повязли в параличе: руки, ноги, шея, – всё онемело намертво. Лишь слёзы, горячие, обжигающие слёзы текли из тёмных глаз. Теперь Кель был готов принять это, он думал, что наплачется на всю жизнь. Вся его беззаботная сущность была вывернута наизнанку, он чувствовал себя противоположно, двулико. -Ничего-ничего, тише-тише…, – Мари продолжала успокаивать его. -Я ненавижу себя…. -Правильно, ты просто мерзок, Кель. Кель поднялся с дивана и побрёл на кухню. Острый нож был воткнут в деревянную доску. В его блеске он видел собственное отражение. Он чувствовал себя иным, Кель чувствовал новое присутствие. Что-то наконец потрясло его душу. Возможно тот маленький Кель не мог принять всю глубину инцидента, сейчас было самое время. Под шум телевизора Кель покинул дом. Он глотал дождевые капли вместе со своими слезами, он продрог до нитки, на улице был настоящий ливень. Ему было плевать. Дом Санни и Мари. Нет. Дом никого из них. Дом давно без хозяев, Санни покинул его месяц назад, так и не попрощавшись. Кель перелез через маленькую ограду. Запнувшись в весенней слякоти дождя и грязи, Кель уткнулся в пень. Здесь когда-то было дерево. Здесь когда-то было весело. Здесь было их детство. Здесь был конец. Здесь смерть. Раскол. -Мари, – он положил руку на промокшее дерево, – я теперь…. Сосчитав кольца на пне, Кель горько заплакал.