Личность

      Краска плотно легла на мои волосы, окрашивая в тёмный. Мне оставалось лишь выждать время и смыть излишки. Я потратила полчаса, дабы выбрать подходящий цвет: искала тот, что похож на мой настоящий. Найдя нужный цвет, вернулась в квартиру Грома. Они все до сих пор были здесь. С помощью Юли мои волосы из чистого блонда превратились в каштановые. Убрав полотенце с головы, тряхнула волосами назад и посмотрела в зеркало. Яркие голубые глаза, тёмные волосы, немного бледная кожа. Я вернула свой настоящий цвет волос. Я больше не буду блондинкой.       — Тебе идёт, — послышался голос Марушева у двери.       — Потому что она родилась такой, — с улыбкой сказала Юля. — Почему так резко решила вернуть цвет? — в ответ я лишь молча протянула сложенный листок и поднялась.       — Надо собрать пазл в кучу, — посмотрев на Марка, хмыкнула. — Народ, собираемся, надо собрать картинку, — с этими словами я покинула ванну, чувствуя на своей спине взгляд Пчёлкиной.       — Шикарно выглядишь, — произнёс Дубин, улыбаясь. Я улыбнулась в ответ. Игорь же на меня не посмотрел. Его можно понять. Я живое напоминание о его отце.       Как же тесен мир. Судьба сыграла с нами злую шутку. Мило.       — Во-первых, Алтан и правда причастен к гибели Соколовых, но доказать мы этого не сможем.       — Это ещё почему? — заговорил Игорь, всё ещё сонным голосом.       — Он сам так сказал. Вы нашли тело лишь потому, что он так захотел.       — Не понял сейчас, — Гром надломал палочки для еды и принялся вскрывать один из контейнеров.       — Мы говорили с ним. Он не представляет для нас угрозы, — майор подавился, а я поспешила сразу же отвернуться, натыкаясь на непонимающий взгляд Дубина.       — Дай угадаю: за головой Разумовского он будет бегать всё равно?       — Угу.       — А можно мне в этом не участвовать? — ответа мужчина не дождался. Это был риторический вопрос. — Да? Спасибо, — как ни в чём не бывало, палочками он обхватил ролл и обмакнул его в соевом соусе. — Я устал уже быть между двух огней. Без обид, Ава, но это больше не моя война.       — Я понимаю, — удивлена, что он вообще дотерпел до этого момента. Он никогда не был обязан расхлёбывать мои проблемы.       Мои проблемы. Мои ли?       — Отходишь в сторону? — из ванной послышался тихий голос Юли. Когда она вышла к нам, то шустро передала мне листочек и присела рядом с Игорем. Лицо её было слегка опухшим, а глаза красные. Она плакала.       — Да, — мужчина протянул ей вторые палочки.       — Я в вашей компании совсем недолго и, возможно, не понимаю ваших мотивов или моральных ценностей, но вопрос у меня такой возник. Разве можно вот так на половине пути бросать друга на поле боя? Сейчас мне, наверное, кто-то из вас скажет, что я ни хрена не понимаю, но это как не по-дружески, что ли. Раз вы вместе залезли в это говно, то и выбираться должны вместе. Разве я не прав?       — Игорь прав. Я ведь их затащила на это поле. Тебя тоже.       — Прав или не прав, разговор не об этом. Разговор о том, почему вы не доводите дело до конца?       — Может, потому, что я устал расхлёбывать чужие проблемы? — Гром хмыкнул.       — Уверен, когда ты обо всём узнал, у тебя был выбор остаться в стороне.       — Был.       — Воспользовался им? Раз ты здесь, значит, нет. Так будь добр, идти до конца.       — Какое у тебя звание? — неожиданно спросил Игорь, рассматривая Марка. — У тебя на лбу написано, что ты военный.       — Тоже заметил, — Дима опустился на диван. — Походка военная.       — Младший лейтенант, — теперь ясно, почему он всегда спокойный. Служил. У него стальная выдержка.       — И работаешь барменом? — Юля спросила осторожно, без наезда.       — Я получаю там больше, чем когда-то на службе. У Маленина ставка хорошая.       — Работаешь у него? Мило, — Гром отложил палочки и облокотился на спинку дивана.       — Он мой друг, — Марк посмотрел на меня. — Ну и что ты надумал, майор?       — Чем быстрее мы разберёмся с насущным, тем быстрее уйдём в отпуск. Вину киллера мы доказали. У него буквально по карманам были распиханы улики. Так что дело Соколовых можно закрывать. Вопрос только в том, кто убрал киллера, и как это доказать, — Игорь впервые за сегодня глянул на меня. — Как ты сказала: никак. Попытаемся, конечно, но не думаю, что выйдет. Такие богачи, как Дагбаев не допустят подобного.       — И что делать будем? — Дима взял свободные палочки, открыл упаковку и принялся за еду. Мне бы тоже следовало пообедать, но, увы, кусок в горло не лез.       — Радоваться, что вы не на месте Соколовых, — все посмотрели на Марушева. — Удивлён, что ваш Дагбаев до сих пор с вами якшается. Стальные нервы у паренька, — он усмехнулся. — Не смотрите так не меня, только дурак бы не понял, что он никогда вас всерьёз не воспринимал. Всегда на расстоянии держит, — парень отошёл от стены.       — Даже сейчас.       — К чему ведёшь? Ближе к сути, — в голосе Пчёлкиной пробежали нотки интереса.       — Я веду к тому, что, если бы он захотел, вы бы не приблизились к Личности, а Ава не вытащила Разумовского из дурдома. Он буквально всё это вам позволил. Если бы он сильно захотел, то нашёл бы рыжего. Его сдерживает только дружба с тобой, — он улыбнулся. — А возможно, просто за нос водит. Я бы на твоём месте был осторожнее, Асаева.       — Я осторожна.       — Если бы была осторожной, не была бы между двух огней, — Марк хмыкнул и оглядел присутствующих. — Вы все ни хрена не осторожные. Все на рожон лезете. Даже ты, — парень посмотрел на Юлю. — Вы настоящий отряд самоубийц. Живёте как в последний раз. Советую сбавить обороты. Пока Ава с вами, Алтан вам не угроза. Настоящая угроза — это Разумовский, — я опустила голову.       Птица не ушёл, а потому, я согласна с Марком. Он прав. Разумовский опасен, но… Чувства, что я испытываю к Серёже, настоящие, не поддельные, что делать с ними? Головой я понимаю, что Рыжик опасен, но стоит мне задуматься о том, что когда-то мы разойдёмся, мне больно. За это чувство я себя ненавижу. Ненавижу себя за свою любовь к нему. Ненавижу. Чувства мешают мыслить здраво. Я поставила его выше самой себя. Выше клятвы родине. Я предала всех.       Себя в первую очередь.       — Ты прав, — прошептала, откидывая влажные волосы назад.       — Поэтому стараюсь не привязываться, — Марушев по-доброму улыбнулся. — Ещё на службе понял, что чувства перекрывают разум. Невозможно трезво мыслить, пока тебе есть за кого бороться.       — Возможно, — Гром поднялся. — Я тому пример. Если тебе когда-то это мешало, не значит, что мешает остальным. Ты — не другие. Не суди людей по себе, — мужчина сложил руки на груди.       — Твоя взяла, — словно поверженный, Марк поднял руки вверх.       Каждый из них прав по-своему. Одно я знаю точно: против Разумовского пойти не смогу. Я слишком сильно привязалась к нему. Его присутствие давно пропитало мою кожу и кости, он засел глубоко внутри моей головы. Поселился в моём сердце так глубоко, насколько это возможно. Он — мой кислород, как бы больно и сложно это не звучало. Без него жизнь будет тоскливой и обычной. Его рыжие волосы являются ярким пятном в моей жизни, но в то же время, он — самое тёмное, что когда-либо случалось в моей жизни. Мой грех и моя боль.       В дверь звонить не пришлось. Олег любезно встретил меня на лестничной клетке. Взгляд его уставший, даже измученный. Белки глаз немного красные, похоже, сна у него за последние дни было не так много, как хотелось бы. Он слабо улыбнулся и пропустил меня вперёд. Забрав пакет, мужчина удалился на кухню, а я же сняла кроссовки и оглядела коридор. Все точно так же, как и в вечер перед взрывом. Как же хорошо тогда жилось.       Из гостиной послышались приглушённые шаги. Через пару секунд в дверном проёме показался Серёжа. Его голубые, сонные и явно уставшие глаза оглядели меня так, словно видели впервые. Он улыбнулся и сделал ко мне шаг. Я сделала следующий. Он подошёл ко мне спокойно, после, ласково кладя ладонь на порезанное запястье, осторожно обхватив мою руку, поднёс к губам, оставляя на бинте нежный, поверхностный поцелуй.       — Ты выглядишь как космос, — прошептал Разумовский, улыбаясь взглядом. — Ты пахнешь как яркая вишня. Пахнешь как любовь, — я слабо, но искренне улыбнулась. — Я тебя люблю.       — Я тебя тоже люблю, — мой голос такой же тихий, как и его. Не важно, что творится вокруг, лишь бы он услышал мою клятву. Рядом с ним я теряюсь, пьянею, забываюсь.       — Прости за боль, что я тебе причинил. Если бы знал, что всё так обернётся, не дал бы ему мной завладеть.       — Мне удалось узнать названия таблеток. Я попробую найти их. Обещаю, что попытаюсь.       — Не рискуй, я того не стою.       — Стоишь, — его улыбка вновь согрела холод моей души.       — Нужно обработать твою рану.       — Аптечка знаешь где, — за моей спиной появился Олег, и Серёжа отпустил руку, отходя в сторону.       Руки Волкова легли на мои плечи и слегка подтолкнули вперёд. Пробежав по Разумовскому взглядом, всё же пошла вперёд, чувствуя на себе взгляд Рыжика. Мы прошли в гостиную. Больше всего в этой квартире я обожаю панорамные окна. В них видно не только прекрасный город, но и последствия взрыва. Всё по сей день оцеплено. Я села в кресло, что стояло спинкой к окну. Теперь я не видела город, он был за моей спиной.       — Нашла? — кивок. — Сколько?       — Много, — мужчина протянул мне листочек и карандаш. Я нарисовала цифру.       «400000»       — Не так уж и много.       — За одну баночку, много. Я потратила с твоей карты деньги на витамины. Мне сказали, что они должны укрепить его иммунитет, — в пакете, что забрал Олег, были таблетки. Дюжина. — Карточка в пакете.       — Да, знаю, — он облокотился на спинку стула. — Как поезда к семье?       — Мой отец убийца отца Игоря, — казалось, что Волков потерял дар речи. — Мой отец убил отца моего лучшего друга. Ирония, не правда ли?       — Судьба просто сыграла с тобой злую шутку, всё в порядке, — в гостиной показался Серёжа. — Точнее не в порядке, но близко к этому. Не думаю, что Гром станет тебя ненавидеть. Ему время нужно.       — Знаю, но это сложно.       — Справимся, — парень поставил аптечку на журнальный столик. — Не из таких передряг выбирались.       — Как там со Стрелковым?       — Игорь пока не жаловался, но Дима говорит, что тот что-то вынюхивает.       — Не сидеться же ему в Москве, — я хмыкнула. Голос Олега звучал так, словно ему за сорок, и он чей-то отец. — Я попробую решить этот вопрос.       — Убьёшь его?       — Нет. Я не изверг.       — Ты всего лишь любишь стоять в тени и потом пафосно из неё выходить.       — В лоб тебе дать, что ли.       — Руки лишишься тогда, — произнёс Серёжа резко, продолжая как ни в чём не бывало обрабатывать рану. Олег лишь ухмыльнулся и посмотрел за меня. В окно.       — Последний раз мы сидели так просто перед взрывом.       — Когда всё кончится, предлагаю отпуск, — воодушевлённо начал Разумовский, завязывая края бинта на узелок. — Диснейленд или солнечный Майами.       — Море, песок и палящее солнце, что может быть лучше? — улыбаясь, расслабленно произнёс Волков. Ему нравилась идея солнечного города.       — Готово, — прежде чем подняться, он оставил на моём плече слабый поцелуй.       — Какие планы на сегодня? — спросил, закрывая аптечку.       — Нужно заехать к Алтану.       — Одна? — голос Серёжи резкий, не его.       — Нет. С Марком.       — Это кто?       — Друг.       — Он в курсе?       — Да.       — Мило, — судя по голосу Олега, ему было всё равно.       — Шею ему перережу, если расскажет кому.       — Долго притворяться будешь? — повернув голову, я оглядела Разумовского. — Фея, покажись.       — Приложить бы тебя об стену, — на меня грозно посмотрели жёлтые глаза.       — Мило, — вновь хмыкнул Волков, даже не удивляясь, словно всё это — обыденность.       — Чего тебе, Птица?       — Ничего, — он зловеще улыбнулся. — Мне просто нравится за вами наблюдать, — парень присел на свободное кресло. — Вы спокойные.       — А что, мне по квартире бегать? — во взгляде мужчины можно увидеть усталость. Он настолько устал, что сил паниковать или злиться у него нет. Что произошло, пока меня не было?       — Вы такие грустные. Чего случилось?       — Ты, — Олег ответил резко и явно с ненавистью. Не нравится ему эта ситуация.       — Не будь таким букой, портишь настроение.       — Я тебе не только настроение испортить могу.       Волков подорвался с места, хватая карандаш, которым пару минут назад я начеркала цифры. Он схватил Разумовского за край футболки и прижал к спинке кресла, приставляя карандаш к шее. Немного тупой кончик карандаша коснулся бледной кожи, в районе вены. Если ударить со всей силы, можно убить. В глазах Олега теперь была не только усталость, но и гнев. Похоже это не первый приход Птицы за эти дни, иначе я не могу объяснить, почему Волков выглядит так, будто его переехала машина.