suitable candidate for darkness

      Иногда я ненавидела тот факт, что нельзя было побыть одной практически нигде, кроме туалета и душевой кабины. Это место ассоциировалось не только с психиатрической больницей, но и с тюрьмой! Никакой возможности проявить эмоции, отдаться чувствам… негативным. Все нужно было держать под контролем. Это ощущалось, будто бы я стояла в планке все это время, понимаете? Невыносимое жжение по всему телу, давление настолько высокое, что моя голова вот-вот собиралась лопнуть. «Кто эта девушка?» — бесконечное количество раз проносилось в моей голове, но ни разу не нашелся ответ. Нам с Локи даже не о чем было говорить, вернее, он не обязан был мне рассказывать о своем прошлом, вдаваться в подробности, ведь мы никто друг другу… получается. Собрав волю в кулак, я встряхнулась, поправила черные локоны и вышла в коридор, направившись к своему рабочему кабинету. Сон показался мне лишним в данный момент, потому мои ноги несли меня работать и спасать мир. Кто же спасет меня от тебя, Том?       Усевшись на кресло, я стала перебирать все распечатанные мною бумаги за последние сутки, разбивая их на секции, чтобы ученым было легче разобраться в том, что я подобрала для них своим вооруженным глазом. Сегодня я хотела попросить Мистера Малкольма, главного заядлого ученого, чтобы тот разрешил мне в безопасных для здоровья условиях допросить подопытного «динозавра», который сидел, можно сказать, в стеклянном кубе повышенной прочности. Данный опыт должен был показать, нужна ли существам пища и что будет, если его ничем не кормить. Если я не ошибаюсь, никто и не видел, ели ли эти твари что-то, пока ходили по земле, или нет. В любом случае моя идея станет безумием дня.       — Это безумие, Клаудия! — развел руками мужчина. — Я понял, что во имя науки, но доченька, тебя можно будет следом сажать в этот куб после беседы с этим существом.       — Нужно придумать мощный вид изоляции, нам в обязательном порядке придется с ними говорить! И я это сделаю, ясно? Дайте мне скафандр или какой-то защитный костюм, мне хватит нескольких минут. — умоляла я.       Мистер Малкольм глубоко вдохнул, посмотрев на меня разочарованно и настороженно, но в итоге сломался и с поражением кивнул. Я понимала, на что шла и что могла не вернуться здоровой, но меня разве что это волновало после всех событий, которые произошли здесь, особенно касаемые меня и… Локи.       Мне было приказано вернуться к работе и ждать, пока знающие люди обустроят наше место встречи с «динозавром». Перед тем, как сесть и читать про магию, я заглянула в столовую, посмотрев, что давали на ужин. Вместо еды я увидела другое чудо света: Локи и незнакомка, сидевшие друг напротив друга за столом, мило беседовавшие и смеявшиеся. Хруст моих зубов, должно быть, мог быть услышан за несколько метров. «Отдайте меня на растерзание этим динозаврам прежде, чем я увижу, как они ласкаются», — подумала я, печально отведя взгляд и отходя от арки, ведущей в столовую. Самым разумным решением было вернуться к работе, забыть об увиденном и погрузиться в изучение новой для моего мозга информации. Да, ее очень много в последнее время, но это интересно и полезно для саморазвития. По окончании всего хаоса я буду самой умной на всей планете! И вместе с тем одинокой… Но разве стоило поддерживать контакт с человеком, который играл тобой? Здравый смысл отрицал, а вот сердце ныло до последнего.       — Что мне… вырвать тебя с потрохами что-ли?! — громко проговорила я, обратившись к самой себе, схватив себя за пуговицы рубашки и в порыве гнева выдернув некоторые из них.       Снова настойчивый стук дверь, меня уже стало подергивать от уровня стресса в моем сознании. Одобрив просьбу войти, как ни в чем не бывало уселась на кресло и принялась сохранять каменное спокойствие. Мужчина, медленно и чрезмерно осторожно вошедший внутрь, был мне незнаком, что уже нисколько не удивляло.       — Чем могу помочь? — сухо спросила я, «просканировав» его с ног до головы и обратно.       Он определённо был военным, сомнения отсутствовали. Мужчина выглядел очень молодо, наверняка, являлся моим ровесником, и мысли о том, что я здесь самая молодая, отпряли навсегда. Я просто не всех ещё повстречала на своем пути. Этот незнакомец выглядел подобно злодею с его испепеляющими голубыми глазами. Шоколадные длинные волосы спадали на лицо, потому он поспешил поправить прическу, открыв моему взору строгие черты лица. Я улыбнулась.       — Прошу прощения, Клаудия, верно? — я молча кивнула в ожидании. — Я пришел дать распоряжение, пройдем со мной.       — Пардон, — я выставила перед собой ладонь, — прежде чем я покину рабочее место, объясните мне, какое распоряжение и куда вы меня поведете.       — Это я и собирался сделать по пути в кабинет Генерала.       «Кабинет Генерала»… Не удивлюсь, если меня захотели выдворить отсюда за мои наполеоновские планы, впрочем, бояться было нечего. Я еще раз осмотрела солдата, стоявшего передо мной, заметив у него железную руку. Это что, какая-то специальная броня? Почему на одну руку такая? Наверное, протез. Почесав лоб, я незамедлительно встала и вышла первее, чем он попытался любезно открыть для меня дверь.       — Как зовут тебя? — непринуждённо спросила я, размеренной походкой проплывая по коридору.       — Джеймс Барнс, можно просто Баки или Зимний солдат, как тебе угодно. — по-доброму подмигнул представившийся человек.       По моему мнению, он выглядел устрашающе, только бы вы видели гримаса, которая возвращалась к нему каждый раз, когда он не смотрел на меня. Это хмурое выражение лица и складки на лбу из-за постоянно сдвинутых бровей говорили о холоде, грубости и бесчувственности. Как будто бы внутри человека не было ничего положительного: ни тепла, ни радости, ни какой-то душевной мягкости. Я не хотела задавать вопросов, почему он таков и постоянно ли он таков, но меня ужасно интересовало то, зачем мы направлялись к Генералу. Лифт, освещение в котором слегка мерцало, вызвав жжение в глазах, со скрипом двинулся на минус четвертый этаж. Баки стоял ровно и недвижимо. Понятно, это же солдат.       — Слушай, — я прервала тишину, — что ты думаешь обо всем этом?       Мы вышли из лифта, направившись вдоль коридора, подобного всем остальным здесь. Этаж ничем не отличался, заметила я, пребывая здесь впервые. Единственная загвоздка — это железные ворота, которые открывались только с помощью карты доступа. У Баки имелась эта штуковина, значит, он был особенно близок Генералу.       — Я думаю, что обычные люди много не знают. Люди, которые не были вовлечены в это с самого начала. — выплюнул Барнс, нахмурившись пуще прежнего.       Я насторожилась. О чем это он говорит? Везде какие-то тайны и загадки! Хотя, благодаря подобным высказываниям я пришла к выводу, что нужно было копать глубже, чем проводить теоретический анализ всего, о чем обычный человек знает. Есть что-то, о чем никому здесь не сказали. Пройдя через ворота, я увидела, на удивление, конец коридора и всего две двери там. Левая — кабинет Генерала, правая — неизвестная мне, и таблички на ней не имелось. Посмотрев на меня ледяным взглядом, Баки выставил руку перед собой, предложив пройти внутрь. Предо мной раскинулся обыкновенный кабинет военного в коричнево-красных тонах с множеством книжных шкафов, картин военных, дипломов и статуэток. За столом сидел мужчина, я могла увидеть только лишь его лысый затылок. Он был темнокожим, крупным, об остальном ничего не могла сказать.       — Можешь удалиться, Солдат. — отчеканил он, и за моей спиной послышался хлопок стальной двери. — Присаживайся, Клаудия. — я незамедлительно поспешила выполнить приказ. — Значит, ты хочешь провести беседу с единственным образцом больного, который у нас имеется?       Генерал не спешил поворачиваться ко мне лицом, но пускай, не хотелось бы мне находиться под испепелением взглядом. Его громкого и приказного тона было достаточно, чтобы заставить меня чувствовать не в своей тарелке, тем не менее я взяла себя в руки и выпалила:       — Да, все верно, хочу.       Несколько секунд мужчина молчал, не торопившись с решениями. Тишина значительно расслабила меня, взгляд ушел с блестящего затылка и стал исследовать кабинет. Ничего впечатлившего меня я, увы, не нашла, если не считать голову оленя, висевшую на стене, и дробовик в стеклянном контейнере. Должно быть, это раритет, который был очень дорог для сидевшего передо мной.       — Последствия осознаешь? — я кивнула, понимая, что он даже не увидел. — Если ты заразишься, ты обязуешься об этом сказать, ты ведь понимаешь, что будет, если решишь умалчивать? Это место взлетит на воздух и упадет на землю обломками.       — Я не стану молчать, если что-то пойдет не так.       — Этого я знать не могу, потому, как пройдет твоя беседа, ты на пару дней будешь изолирована в специальной камере, согласна?       Вот она — суровая реальность. Ладно, может быть, это полное одиночество пойдет мне на пользу, появится время разобраться в себе и тараканах в голове. Хоть я подписывала смертный приговор, мне хотелось верить, что это будет сделано во благо народа. Получив приказ ожидать, пока за мной придут, я удалилась, снаружи встретившись с ожидавшим меня Баки. Сначала он меня будто бы не заметил, но потом, перестав сверлить стену, немного поднял уголки губ вверх, разрядив напряженную обстановку. Воздух здесь, кстати, был настолько сухим и тяжелым, что его будто бы вовсе и не имелось, либо я просто чрезмерно сильно переволновалась. Солдат не промолвил ни слова, открыв ворота и выпустив наружу. Сам он остался там, внутри коридора с закрытым доступом. Дальше путь я прокладывала сама. Живот неприятно заурчал и стал крутить, заставив меня согнуться в три погибели.       — Вот сука! — выругалась я, сжав середину туловища обеими руками.       То ли мне настолько сильно хотелось перекусить, то ли я уже умирала изнутри, но нужно было в обязательном порядке это исправлять до того, как я начну свою миссию. Когда моя нога вступила на территорию столовой, народ, сидевший там, поднял глаза и сверлил меня, словно тут медом намазано. Я растерянно осмотрелась, убедившись, что смотрели на меня практически все, даже женщины, сидевшие на ресепшене. Какие-то странные доводы закрадывались в мою голову, пока я медленно проходила по помещению, стараясь не поддаваться боли в животе и этим каменным взглядам.       — Можно, пожалуйста, порцию супа. — обратилась я к поварихе, улыбавшейся мне в лицо.       «Сумасшествие самое настоящее».       — Что вы на меня так смотрите? — мой тон голоса оставлял желать лучшего.       — Людям сообщили, на что ты решилась пойти. По-моему, это очень смелый поступок для столь юной девушки, ты молодец.       Ах, то есть я могла собой гордиться? Самодовольно улыбнувшись, я обернулась на людей, убедившись, что взгляды все еще были прикованы ко мне. Должна признаться, в крови забурлил азарт! Моему эго льстило то, что меня уже и тут посчитали за героиню, на которую стоило бы равняться, но искренне радоваться этому я не могла и не хотела, ведь, что если я по итогу умру? Надеюсь, эта попытка хотя бы не будет бессмысленной. Позволю себе радоваться, когда внесу огромный вклад в процесс спасения планеты, а пока я сделала маленький шажок, на который обратили внимание. Конечно, не каждому взбредет в голову такая идея, не каждый захочет рисковать собой, не имея гарантии стопроцентного успеха. Вопрос: ради чего я это делаю? Ради себя? Нет. Ради работы? Маловероятно. Я делаю это только потому, что никогда не смогу пройти мимо, если дело действительно серьезное. Оказывать помощь — вот, чему меня учила семья. Справедливость и честность — вот, чем я должна орудовать в жизни. Истинная сила приходит тогда, когда тебя можно назвать настоящим человеком, а не фальшивкой и не ходячим притворством.       «Твоя дочь больше, чем просто маленькая девочка. Она уже личность, в ней бушует сильнейшая энергия, она — воплощение мощи, и я понятия не имею, как ей удается контролировать то, что кипит внутри нее. Клаудия… ей всего семнадцать лет, но эта девочка готова пожертвовать собой ради любимых ей людей, ты бы решился на такое? Покажи мне еще кого-то, кто умрет молодым ради людей! Ради животного! Покажи мне! Где еще ты найдешь такую силу, в ком она кипит? В ней! В ней ум, и справедливость, и правда, и грация — все это создало оружие, которое сможет убить и возродить любого. Пойми ты меня, я не первый год этим занимаюсь. Она не такая как вы, Клаудия — переворот вашей семьи, она другое поколение, она другое звено и ее дети будут такими же, даже лучше, ведь сила ее души будет расти в них. Гордись своей дочерью, она заслуживает лучшего», — вспомнила я слова давней отцовской подруги. Может быть, она права, и я лучше, чем думаю. Если сегодня я умру, то я должна оставить после себя хоть что-то.       — Что ты творишь?! — пронеслось рядом со мной, как вдруг Том с грохотом отодвинул стул и уселся на него.       — Ты как гроза среди ясного неба, ей Богу. Чего хотел? — равнодушно уставилась на него, процеживая суп.       — Ты в своем уме, Клаудия? Ты… ты рискуешь всем! — непонимающе нахмурилась, вызвав у Тома новый порыв злости.       — Чем «всем»? Что у меня есть, Локи, а ну-ка просвети.       — Жизнь, Клаудия, и ты готова отдать ее ради…       — Мы с тобой слишком разные, Том, не с одной мы лодочки, понимаешь? — печально усмехнулась я. — Ты зациклен на себе, иногда на других, но ты не станешь по-настоящему рисковать собой ради кого-то, просто перевернешь это в шутку. Разве я не права?! — та блондинка, появившаяся в арке, отвлекла меня, поменяв ход моих мыслей. — Хотя, быть может, я не права. Ради нее ты сдохнешь. — со всей душевной яростью и огнем выплюнула я. — Оставь свои нравоучения при себе, Локи.       — Ты не понимаешь! И ты совсем меня не знаешь! — мужчина надрывался мне вслед, а я снова уходила.       Как же мне не нравилось выяснять отношения на публике. Народ будто бы сопливую мелодраму смотрел, наблюдал, как Хиддлстон красиво размахивал руками и сверкал светлыми глазами, как хрипло кричал он, пытавшись донести до меня то, что я не желала слышать. Догнав меня в коридоре, мужчина вдавил меня в стену, сжав обе руки на моих плечах.       — Ты не знаешь ничего, и потому нам нужно поговорить. И о ней мы тоже сможем поговорить, если тебя так это интересует, только прошу, откажись от этой миссии, я тебя… умоляю.       Его дыхание окончательно сбилось, Том едва мог совладать со своими эмоциями. Казалось, его глаза становились стеклянными, но я отбросила эту мысль, зажмурившись. Он наклонил свою голову, соприкоснувшись лбом с моим так, что его черные, как тьма, волосы упали на лицо, застревая в ресницах. Мужчина на выдохе выпалил:       — Я… не смогу тебе помочь, если что-то пойдет не так, потому… доверься мне, я… — не успел договорить он, как я, воспользовавшись моментом, грубо одернула его руки и вырвалась из хватки, хмурясь, что было сил.       — Ты меня видимо не услышал. Мне не нужна твоя помощь, прибереги ее для блондинки.       Мои шаги стремительно отдалялись, Том больше меня не видел. Волновало ли меня то, что он чувствовал? Не совсем. Его не волновали мои планы, мое стремление вложиться в работу по максимуму, потому я не стану волноваться о нем. Между нами не было взаимопонимания, и искры здесь никакой тоже не было. Темнота, для которой я была отличным кандидатом.