Your way (can you find it?)

— Сержант Чхве? Не могли бы вы подойти, пожалуйста? Чанхи тяжело вздыхает, глядя на застывшего в дверях парнишку. Ещё новичок совсем, кажется, на испытательном сроке: трясётся буквально от всего подряд, а от её тяжёлого взгляда — особенно. А сейчас — Чанхи знает — её взгляд весит тонну. Чанхи, если честно, устала и задолбалась. У неё ночное дежурство, которое, вообще-то, только что закончилось, а это значит, что она может наконец поехать в свою не самую новую, но любимую однушку, принять нормальный душ, упасть на диван, даже не утруждая себя тем, чтобы заправить его, отключить телефон и проспать ближайшие часов девять. Но вместо этого ей приходится разбираться с отчётом, который, по-хорошему, должен был подготовить её напарник, почему-то уже отсутствующий на рабочем месте. «Убью гада», — мысленно шипит Чанхи. Хотя, возможно, не очень мысленно, потому что новенький мальчик-офицер дёргается и едва не запинается о свои же ноги. Чанхи очень надеется, что его не выпустят никуда дальше стен их участка — ради его же блага. Как такие люди вообще попадают в полицию? Что толкает их на то, чтобы выбрать этот путь, на котором рядом часто нет никого: ни друзей, ни семьи, ни даже чёртова напарника, которому полагается работать с тобой, мать вашу, в паре! Чанхи за то время, что они пересекают коридор, успевает скинуть Джехёну сообщение с подробным описанием всего, что она думает о нём и о выполнении им служебных обязанностей. Становится немного легче. Вот поэтому она предпочитает работать с Джуёном: тому хоть и не достаёт расторопности Джехёна и неординарности его решений, но зато тот спокойный, вежливый и надёжный, всегда принесёт ей кофе или предложит заварить лапшу, чтобы ей не ходить лишний раз на кухню. Но сейчас Джуён на больничном, а значит, выбирать не приходится. «Прости! — ответ приходит спустя каких-то пару минут, что изрядно удивляет. — Важные дела, нужно было бежать. В следующий раз я плачу за пиво, окей?» Чанхи фыркает и убирает мобильник, не утруждая себя ответом. В полиции, если хочешь, чтобы тебя воспринимали всерьёз, приходится убедить окружающих перестать видеть в тебе женщину. «Чанхи-я, ну зачем тебе это, — в ушах до сих пор звучит грустный голос матери. — Над тобой же будут издеваться, смотреть свысока. Почему ты так себя не любишь?» Но дело в том, что Чанхи как раз-таки себя любила. И хотела стать лучшей версией самой себя. «Ты никогда ничему не научишься, если не будешь испытывать себя», — она всё ещё помнит сказанные ей некогда другом слова, как и последующие пять минут, проведённые в туалете после того, как они посмотрели какое-то видео со вскрытием трупа. Но, видимо, это и правда сработало, раз друг смог закончить медицинский, а она — дослужиться до сержанта полиции. Что толкает людей выбрать этот путь? Чанхи до сих пор не знает ответ на этот вопрос, но и задаётся она им не так уж и часто, придерживаясь с годами выработанного правила: лучше не думать. Почему существует преступность? Почему человеческая жизнь для некоторых стоит меньше материальных ценностей? Почему нельзя быть добрее и уважительнее друг к другу? Чанхи вздыхает, заканчивая оформлять жалобу очередной старушки на шумевшую всю ночь молодёжь, выливает давно остывший кофе в раковину и со спокойной душой покидает стены участка. Иногда она даже завидует всем этим студентам, на которых регулярно поступают жалобы. Верх её собственной разгульной жизни — это сходить за компанию с Джехёном раз в месяц в соседний бар выпить пива. Их там давным-давно узнают и обслуживают без единого вопроса. Головокружительный профессиональный успех. — Эй, красотка! Подвезти? Чанхи прикрывает глаза, останавливаясь прямо посреди парковки, и считает до пяти. Чему её и научила эта работа, так это терпению. — Ты специально пользуешься тем, что я не при исполнении и не могу пустить тебе пулю в лоб? — Я пользуюсь тем, что ты только что после дежурства и едва стоишь на ногах, и тебе слишком лень даже просто лишний раз шевелиться для того, чтобы мне врезать. А ещё мысль о том, чтобы толкаться в утренний час пик в метро или автобусе приводит тебя в ужас, поэтому я стою сейчас здесь и предлагаю от всего своего сердца и прочих внутренних органов: тебя подвезти? Чанхи слабо фыркает, не желая вслух признавать чужую правоту, но и спорить с этим не может, поэтому просто соглашается, даже не скрывая вымученной улыбки. — Спасибо, Сону. Улыбка становится даже чуть более живой, когда ей открывают дверь автомобиля и протягивают стакан ещё тёплого шоколада. — Твой уровень сахара в крови на преступно низкой отметке, а я не хочу потом отчитываться, почему сержант полиции впала в кому у меня в машине. Так что считай, что это предписание врача: выпить всё и без вопросов. Чанхи слабо смеётся, облизывая липкие от шоколадной пенки губы. Усталость действительно накатывает волнами, будто почувствовав, что её больше не пытаются сдерживать, но им не настолько далеко ехать, чтобы можно было успеть подремать. Зато доза сладкого разжигает позабытое уже чувство голода, и Чанхи, задумчиво пожевав губу, просит: — Давай заедем в новую кондитерскую напротив дома? Я слышала, там неплохие предложения по утрам. Сону пожимает плечами, даже не пытаясь скрыть собственный усталый зевок. — Только если ты пообещаешь, что не будешь брать кофе. Сколько ты чашек уже выпила? Четыре? Чанхи закатывает глаза, но мысленно против собственной воли всё же подсчитывает. — Всего лишь три. Сону цокает языком, качая головой, и Чанхи прикрывает рукой улыбку, отворачиваясь к окну: тот выглядит слишком забавно в своих попытках ругаться на неё. Вообще-то, это она здесь старшая, сержант полиции и имеет право на ношение оружия. И где, спрашивается, хоть какое-то уважение? — Это правда, что ты никогда ничему не научишься, если не будешь испытывать себя, нуна. Себя, а не свою сердечную мышцу. У неё, вообще-то, есть свой предел, — напоследок бросает на неё осуждающий взгляд Сону, прежде чем припарковаться у того самого нового кафе в их районе. Чанхи отстёгивает ремень безопасности и с наслаждением потягивается. Уставшие за ночь мышцы протестующе ноют. — Избавь меня от своих медицинских лекций хотя бы во внерабочее время, ради бога. Ты невыносим, — ворчит она, захлопывая дверцу машины, но на губах всё равно играет улыбка. Всё-таки, как бы то ни было, она не жалеет, что выбрала этот путь. Да, чаще всего на нём рядом нет никого, ни друзей, ни семьи, ни близких. Но это, слава богу, не её случай.