articulo mortis

— Я умер вместе с ними. Я думал, что выйду из этого порочного круга, но, как видишь… Я не смог. Я постоянно ошибаюсь. Мужчина залпом осушает стакан, перекатывая остатки янтарной горечи на языке. Разговоры о прошлом шли слишком тяжело, если вообще шли — в предпочтениях упёрто оставалось желание затолкать неосторожный вопрос в глотку, засыпать нездоровый интерес порохом и залить дотошного собеседника бензином, лишь бы снова не погружаться в те размышления, которые преследовали его каждую ночь. Неужели этого мало? Неужели он вытерпел недостаточно, чтобы им до сих пор были недовольны? «Возьмись за ум, Рид». Конечно, взяться за ум после смерти сына, а затем и жены будет проще простого — раз плюнуть, да, капитан Фаулер? Чёртов двуличный ублюдок, наседающий на плечи при всех и старающийся подобрать подходящего терапевта наедине. Нет, никаких мозгоправов, и уж тем более от самого Джеффри. Хватит. — Хэнк рассказывал, что раньше ты был в отряде быстрого реагирования, а потом резко сорвался. Он не назвал причины, да и не углублялся, но… — Что «но»? Хочешь узнать, почему? Хочешь додавить? Мало тебе слухов по отделу, хочешь узнать правду? — Рид выпаливает всё с нервной, злобной усмешкой, поднимая вымотанный взгляд на собеседника. Он хотел нормально выпить и в полном спокойствии уснуть, а не размышлять о потерянном по собственной же вине смысле жизни. — Так пошёл к чёрту отсюда. Коротко и ясно. Слишком ясно, чтобы понять, насколько ему больно. Гэвин ненавидел разговоры о чужих семьях, вечно отворачивался, когда видел довольных мальчуганов, радостно выбегавших из школы — чистая зависть, которая сжигала изнутри ровно так же, как и скорбь. У Хэнка есть сын, у Хэнка есть жена, а у него нет права на счастливую жизнь. Выпьешь пару шотов и начинаешь верить, что ты этого достоин. Что в прошлой жизни ты мог быть маньяком, раз мучаешься в нынешней, что всё это из-за мелкого пацана, которого в старшей школе ты макнул в унитаз — мыслей безумный рой, который не перестаёт литься так упорно, что тебе легче поверить, нежели опровергнуть. Он во всём виноват. Он, и никто больше. Не стрелявший террорист, не грёбаная система охраны, работающая из рук вон плохо — он. Отец и муж, который не выполнил обещания. «Я, Гэвин Рид, торжественно обещаю оберегать вас двоих и каждую субботу водить в парк, покупать мороженое и катать на аттракционах», — когда-то произнесённое в шутку, теперь кажется настолько огромным провалом, что хочется кричать в подушку, нежели высказываться кому-то о своих переживаниях. Для Гэвина было слишком привычно понятие «свой-чужой» — работа в кинологическом отделе давала свои плоды — однако за последние два года «своих» найти он так и не смог. И понимание, что безумие не может длиться вечно, только отпугивало своей неизвестностью. Легче броситься под пули, чем жить вот так. Это собачья жизнь. Жизнь, растерявшая весь свой смысл, который он строил долгие годы и разрушил в одночасье. « — Ты понял меня? Помнишь, я тебе рассказывал об этом? Баррикадируйте дверь, ложитесь под столы. Он не посмеет сунуться, мы его достанем. Только без паники. Я скоро буду, не смейте выходить». Стрелок оказался куда умнее, чем они ожидали. Перемещение строго по карнизам с внутренней стороны здания, и, пока они изучали план школы, ему не составило труда пробить стекло в одном из кабинетов и напасть на четвероклассников. Шесть жертв, четырнадцать раненых. На плите всё так же шесть имён: Джексон Мур, Сара Дуглас, Александр Митчелл, Марк Калхоун, Тревор Лэвис. Джеймс Рид. Не успел. Ворвался и разбил баррикады слишком поздно, не обезвредил противника вовремя, не оградил детей от опасности, не спас чужие жизни. Не смог уберечь родного сына. Нарушил обещание. Гэвин не помнит, как забил стрелка до смерти. Не помнит, как не отдавал бездыханное тело медикам, до побеления костяшек затягивая медицинский жгут и, не останавливаясь, проводил искусственную вентиляцию лёгких, чуть ли не пробивая рёбра ударами по сердцу. Это проявление слабости, некомпетентности и нарушение закона, однако факты не мешали срывать голос в крике на виду у огромной толпы зевак в надежде, что что-то изменится. Даже пощёчины не приводили в чувство — его держали прижатым лицом к сиденью, с наручниками на запястьях всю дорогу до отдела, пока там не ввели сильное успокоительное. И всё. Тишина. В шуме всегда можно затеряться и позабыть обо всём — образ жены, лежащей в окровавленной ванне, на время исчезал. Рид думал о предстоящем деле, смеялся с Тиной, пока пил кофе, потому что был не один. Это не тот человек, которому можно доверить свои переживания, но девушка умела отвлекать и переводить темы лучше всех: неосторожный взгляд на свидетеля детского возраста, и она вот как тут — держи убойную дозу чёрного юмора и забывай обо всём. Пребывать в тишине всегда было труднее. « — Меня не было всего три дня, а ты повыкидывал снотворные. Какого чёрта? — Думаешь, я тебя не знаю? Думаешь, я не помню, как ты прикидывался больным и просил разрешение на эвтаназию? Ты слабак, вот и всё. Ты живёшь в прошлом и даже не пытаешься взглянуть в настоящее. Ты должен взяться за ум». Нет никакого смысла отрицать, что было неимоверное желание выбраться из депрессии, но никаких попыток не предпринималось — Гэвин знал и понимал, насколько он слаб. Слабость вызывает агрессию, агрессия порождает круг насилия и непонимания, появление врагов среди незнакомцев и постоянные лишения премий. Он никогда не думал, что начнёт спиваться так же, как и папаша. Он никогда не думал, что повторит судьбу человека, который никогда не приходил на помощь. Восемь рюмок джина, четыре сигареты и один патрон в магнуме — Рид часто шутил, что любит играть со смертью, когда выезжает на дела и погони, однако не каждый мог предположить, что риск бывал и дома, в спокойной обстановке. Проблема в том, что он мечтал об этой пуле. Он мечтал наконец-таки сдохнуть и не думать ни о чём. Потерять нить мысли. Потерять нить пульса. Потерять боль и впасть в несуществующее ничего. Мужчина хмурится, когда перед глазами невольно появляется сын. Грудь в крови, лицо бледное, губы синюшные — потрогай его ладонью, загляни в глаза, спроси: «Джимми, ты как? Джимми, ты слышишь меня?» и не получи ответа. Закрой глаза и смотри жену, которая выглядит точно так же и точно так же не отвечает на вопросы. Представь себя, лежащим на полу с дыркой в голове и пойми, что тебя никто спрашивать не будет. Рид крутит барабан. Рид надеется, что лишних вопросов не будет.