Когда Цзян Чэн хотел как лучше

Время близилось к полуночи, если верить тлеющей палочке благовоний. Лань Сичэнь отложил последнее письмо, оставляя тушь сохнуть, протер кисть и повесил ее на подставку. Цзян Чэн поднял взгляд от своего свитка, следя за действиями супруга, собирающегося закончить работу на сегодня, хотя на краю его стола еще лежало несколько свитков. – Если ты за чаем, то я тоже буду, – произносил Цзян Чэн негромко. Лань Хуань улыбнулся мягко. – Уже пора ложиться спать. Давно пора, если честно. Но нельзя же просто сжечь ящик с почтой, будто бы его и не было. – Работа еще не закончена, – вздыхает Цзян Чэн, выводя ровные иероглифы на бумаге. – Встану пораньше и закончу оставшиеся. Уже довольно поздно. Лань Сичэнь поднялся из-за стола и направился в сторону ширмы, чтобы, видимо, подготовиться ко сну. Цзян Чэн же предложением вдохновлен не был. – Шэнь Фэй забирает почту в восемь, – напоминает он. – Я встаю раньше. Цзян Чэн покрутил кисть в руках, хмурясь собственным мыслям. – Я не хочу вставать в такую рань без надобности, – заворчал он в ответ. – Тебе и не надо, – звучит из-за ширмы. – Я просто закончу оставшиеся письма утром сам. Цзян Чэн скорчил недовольную гримасу и окинул усталым взглядом свитки на столе Хуаня. Ну и зачем брался тогда? Отложив кисть, Цзян Чэн поднялся, опираясь рукой о стол, зашипел оттого, что затекли ноги от неудобной позы. Лань Сичэнь поймал его, когда он забирал свитки с чужого стола. – Что ты делаешь? – Лань Сичэнь уже успел переодеться в ночные одежды, но волосы еще не распустил. – Я отвечу на все и подлезу под бок. – Я же сказал, что напишу все утром. – Знаю я, как ты напишешь… Повисла неловкая тишина. Цзян Чэн уже пожалел, что вообще открыл рот. Он потер переносицу и поднял взгляд на серьезное лицо мужа. Ну вот опять. Стоило догадаться, что свадьба – не панацея. Когда улеглась вся праздничная кутерьма, а в Ляньхуа перестали на каждом углу говорить о невозможном браке главы Цзян, в жизнь вернулась повседневная рутина, которая, почему-то, лучше не стала. – Ваньинь, ты же помнишь, что я был главой своего клана почти двадцать лет? – спрашивает Сичэнь, а Цзян Чэн слышит этот звонкий упрек в его голосе слишком отчетливо. – Я помню об этом, Лань Хуань, – почему-то вышло язвительно. Делить быт оказалось тяжело. Лань Сичэнь был в Ляньхуа господином со своими обязанностями и правами, подчиняющимся супругу. Но, оказалось, они удивительно не сходятся во мнениях насчет того, как нужно управлять кланом. Если говорить откровенно, Лань Хуань никогда не переступал грань и не пытался в чужом доме устанавливать новые порядки. Но это проявлялось в мелочах – и страшно бесило Цзян Чэна. Детям, почему-то, в воде играть не стоило – опасно. Взрослым, почему-то, не стоит шататься пьяными ночью. Казалось бы, логично, но все же бывает, а? Неужели ему есть дело до того, как кто-то из адептов споткнулся на лестнице в казарму? Наедаться от пуза на ночь тоже не стоит – утром будет тяжело тренироваться. На самих тренировках медитация полезна точно так же, как и разминка, с чем Ваньинь бы поспорил, а вот сразу хвататься за меч – не стоит, лучше настроиться с оружием на одну волну и провести внутренний диалог. И если сначала это казалось каким-то новым подходом и интересным опытом, то после стало бесить. И его, Цзян Чэна, почему-то, больше, чем кого-либо еще. Вот только, почему? Почему это не раздражает адептов, которым, собственно, и прилетает? Почему Шэнь Фэй снисходительно улыбается, когда видит, как у его главы дергается глаз? Почему так злит то, что Лань Сичэнь пытается прижиться в новом месте и привыкнуть к другому укладу так, как умеет? – Я написал множество писем за свою жизнь. Неужели ты считаешь, что я не справлюсь еще с несколькими? – … Справишься. – Тогда почему ты не можешь мне довериться? Цзян Чэн трет переносицу с нажимом. Ну вот и как ему объяснить? … Он даже чай пьет крепкий и терпкий, а не легкий и сладковатый, как Ваньинь. – Я просто хотел бы успеть прочитать их до того, как их отправят, – дипломатично отвечает Цзян Чэн. Но Сичэня это не устраивает. – Неужели ты думаешь, что я могу написать что-то непозволительное? У меня есть опыт в управлении кланом, Ваньинь. Я могу понять, какое прошение стоит твоего внимания, а какое требует простого вежливого отказа. – Вот! В этом и дело, – Цзян Чэн сделал неопределенный жест рукой. – Я хотел бы это читать, как ты там отказываешь. – Ваньинь, – Сичэнь вздохнул. – Я чем-то тебя расстроил? Где-то ошибся? Что-то сделал не так? Вот почему он сразу смотрит своими теплыми карими глазами, добрыми, как у коровы? Как же он не поймет, что на самом деле, все – не так. – … Да ну ты читал, что ты пишешь? – не выдержал Цзян Чэн. Он метнулся к столу, где осталось высыхать письмо, написанное рукой Лань Сичэня, пробежал взглядом по иероглифам и потряс свиток, поднимая глаза на мужа. – Что это еще за “...к сожалению, вынужден ответить отказом”? Ты что, не читал, какую чушь написал глава Ву? – Именно потому, что его требования были слишком вопиющими, я и отказал ему, – ответил Сичэнь непонимающе. – Разве я должен был согласиться? – Да послать его в диюй надо было, чего с ним нянчиться? А то решит еще завалить меня макулатурой, – Цзян Чэн бросает свиток на пол. Этот тоже придется переписывать, вот же- – Не уверен, что будет корректно посылать в диюй в ответном письме. Причина волнений Ваньиня все еще оставалась для него загадкой, поэтому он подошел ближе, чтобы не дать Цзян Чэну увеличить дистанцию и закрыться, уходя от разговора. – Ну не прямо так. Цзян Чэн закатил глаза. – Что-то вроде “В прошении отказано. Довожу до вашего сведения, что повторное прошение возможно подать не раньше чем через шесть лун. В случае если испрашиваемые требования будут такими же необоснованными, клан Юньмэн Цзян отзовет все предыдущие договоренности. Поцелуй мой зад. Цзян Ваньинь.” – пожал плечами. – В таком стиле. Лань Сичэнь не смог сдержать улыбки. Их дипломатический подход явно отличался друг от друга, о чем хорошо помнили главы кланов поменьше. Во время свадебного празднования некоторые не стеснялись обращаться прямо к Лань Сичэню, надеясь заручиться поддержкой – с бывшим главой Лань, по их задумке, было проще договориться, чем с непробиваемым главой Цзян. Кто-то особенно ушлый рассчитывал получить от этого союза то, чего добивался от Юньмэн Цзян много лет. Жаль он сразу не сообразил, что Цзян Ваньинь упрям как тысяча волов, и даже его муж не является для него авторитетом. Слишком долго был один. Цзян Чэн всплеснул руками, прикусывая язык, не желая разводить лишний скандал на ночь. Да и сил на скандал не было, как и задора ругаться. Просто… Не так. Не критично, но не так, как хотелось бы. Как воображалось? Воображалось ли вообще? – Ваньинь. Сичэнь зовет, но Цзян Чэн отворачивается, пытается разобраться в своих мыслях. Что его не устраивает? Что в поведении Хуаня ему не нравится на самом деле? В Хуане ли проблема? Или просто в том, что в его гниющем болоте поселился прекрасный журавль, который теперь нарушает целостную привычную картину уныния? – Ваньинь… Руки мужчины мазнули по талии Цзян Чэна. Хуань притянул его к своей груди и обнял, положив подбородок на плечо. – Ну что? – вздохнул Ваньинь нежно коснувшись пальцами щеки супруга. – Я же вижу, что что-то не так. Цзян Чэн тянет носом воздух. Кто бы знал, что не так. Он хмыкает, но ответить не успевает – Сичэнь развязывает завязки на его поясе и распахивает цзянсю. – Нужно спать. Задержим отправку писем – подождут. Сделаем, как ты хочешь. Хорошо? – Письмо главы Ву уже три недели на столе болтается, он так наберется наглости – и явится лично. – Разберемся со всем завтра. Сичэнь разворачивает мужчину к себе лицом – в этот момент Цзян Чэн чувствует себя капризной девой, которую пытаются на что-то уломать. Сравнение ему не нравится, но это он сам так придумал. – Ты меня разбалуешь, – цокнул языком Цзян Чэн, но сил спорить в себе не нашел. Ладно. Все завтра. Сидя на краю постели, Ваньинь расслабленно прикрыл глаза, пока Лань Сичэнь расчесывал его волосы резным гребнем. Длинные пальцы Хуаня перебирали волнистые пряди бережно, с особенной любовью. Цзян Чэна разморило от этих прикосновений, даже злиться ни на что не хотелось. – Тебе идет серебро, – голос супруга прозвучал тихо над ухом. Цзян Чэн не сразу понял, о чем он говорит, но после усмехнулся. Волос уже коснулась седина. Надо же, Цзян Чэн не думал, что это настигнет его так рано. В прическе все больше видны бесцветные прядки, что не то чтобы волновало Ваньиня, просто… навевало мысли. У него супруг. Цзинь Лин еле отошел от этой новости, на свадьбе пыхтел и краснел. Ему уже больше лет, чем Цзян Чэну, когда тот возглавил свой клан, но он все еще озорной мальчишка, чему его дядя искренне рад, пусть и не умеет этого показать. Как оставить на ребенка целых два клана? Нужно… Думать о наследнике. Но позже. Сейчас в мыслях Цзян Чэна только его супруг, Лань до мозга костей. Правильный и весь из себя положительный, даже послать крепко не может. Наверное, так и надо? Это Ваньинь такой загнивший и заскорузлый в своем образе жизни и принципах. Нормальные люди живут иначе. И все же… Цзян Чэн видел, как Лань Сичэнь может себя вести. Как одним взглядом мог пригвоздить к месту, как был остр на язык, как перечил и противился тем, кто нарушает его границы. Что мешает его мужу быть таким? Или, может, Цзян Чэн просто слишком много хочет. *** – Цзэу-цзюнь! Как хорошо, что я Вас встретил. Пожилой мужчина с жиденькой бородкой торопливо склонился в поверхностном поклоне. – Глава Ву, – Лань Сичэнь поклонился, правильно выставив руки перед собой. – Я не получил ответа от главы Цзян по своему вопросу. Не знаете, можно ли как-нибудь обговорить это с ним наедине? Лань Сичэнь мягко улыбнулся. – Глава Цзян не может себе позволить тратить время на жадных коррупционеров, предлагающих взятки за право напасть на соседа из-за клочка земли. Мужчина подавился воздухом. Глаза его забегали, и стало непонятно, что возмутило его больше: сами слова или же то, что они были сказаны посреди площади в кишащей жизнью Ляньхуа. – Цзэу-цзюнь! Я попросил бы Вас- – Не нужно ни о чем меня просить. Я не веду дел с теми, у кого нет никакой чести. Улыбка вдруг пропала с лица Лань Сичэня. Он поднял подбородок, карие глаза опасно блеснули. – Надеюсь, Вы больше не позволите себе потревожить главу Цзян.