Мне плевать на правила

      Глаза медленно открываются, но ум все еще окутан густым туманом. Слабый свет проникает сквозь приоткрытые шторы, превращая комнату в расплывчатое замерзшее море оттенков. С трудом, я пытаюсь понять, где нахожусь, но все еще постижимые фрагменты прошлого проваливаются со скоростью мельницы в пучину забвения. Салатовые стены давят на меня, кажется, что чем дольше я смотрю на них, тем ощутимее становится тяжёлая атмосфера комнаты.       Дыхание становится тяжелым, а боль, ощущаемая каждой клеткой ослабленного тела, пробуждает ужас в самом глубинном уголке души. Я не могу пошевелиться, не могу сказать ни слова. Мои руки и ноги кажутся тяжелыми, как если бы их оковали цепи. Я пыталась что-то сказать, но стала задыхаться, давясь из-за трубки что была во рту.       Вокруг шелестят тихие голоса, но слова сливаются в неразличимый шепот. Салатовые стены окутаны туманом воспоминаний, а осенний ветер сквозь приоткрытое окно нежно скользит по загорелой коже. Тихий свист звуков машин жизнеобеспечения наполняет комнату, толкая вялый туман отчуждения назад.       Санитарочка, старая женщина, что зашла на очередной осмотр, шаркая ногами по полу обошла ширму, за которой я лежала. Мои уставшие, слезящиеся от света глаза метнулись в её сторону. Повернуть голову при всём желании я не могла. Пыталась. Но это отозвалось ужасной болью и головокружением.       Заметив, что я проснулась, женщина ахнула, выронила всё что было у неё в руках. Глухой звук от падения предметов, словно колокольный звон отозвался в моих ушах и голове, заставив меня зажмуриться от резкой боли. С не менее громким криком, женщина выбежала из палаты. Я слышала, как хлопнула дверь и то, как она, спотыкаясь и шлепая по кафельному полу сланцами, бежала крича что-то про пробуждение.       В тишине я осталась не на долго. Вновь послышался звук открывающейся двери и торопливые шаги трёх человек. Из-за ширмы показался средних лет мужчина, та самая санитарка и ещё одна молодая девушка, судя по всему медсестра. — С возвращением, Т/И. — мягко, с чувством заботы и нежности произносит мужчина. — Ты находишься в больнице. Тебя долго не было с нами. Помнишь, как оказалась здесь?       Я медленно качнула головой, стараясь выудить из воспоминаний хотя бы одну картинку того, как я оказалась в этом месте. — Ничего страшного, это вполне естественно. Вы попали в аварию и получили множество травм. Мы сделали всё возможное чтобы восстановить твое тело. Однако разум может быть затуманен из-за долгого нахождения в коме.       «Долго? Как долго я была в коме?» — пыталась сказать я, позабыв что в моём горле была трубка от аппарата ИВЛ и начала давится, задыхаясь. — Не пытайся говорить сейчас. — успокаивающе произнёс врач, подходя к аппаратам. — Мы проведём осмотр, и, если твои показатели будут в порядке, мы уберём приборы.       Я терпеливо жала пока врач вместе с медсестрой осмотрят меня. Дальнейшие их действия были крайне неприятными. Изо рта вытащили трубку. Горло свело и начало першить. Из-за появившегося от данных ощущений кашля, тело содрогалось, усиливая боль. Я почувствовала даже те мышцы в теле, о наличии которых знала только из книжек. В итоге у меня остался один прибор назначении, которого я не знала, но могла догадаться что он следит за моим сердцем, по небольшому экрану на котором были написаны два цифровых значения и бежала кривая линия. К правой руке была присоединена капельница, мешочек с жидкостью, которой, поменяли мне в процессе осмотра. Затем врачи собрали анамнез и ответили на несколько моих вопросов, прежде чем я уснула.       Проснулась я от ощущения рук на моём лице. Раскрыв глаза, я увидела, что это мама, ласкала моё лицо, а по её щекам стекали слезы облегчения и радости. За её спиной стоял папа, смотря на меня с глубокой заботой. -Как ты, солнышко? — тихо спросила мама, продолжая поглаживать мою щеку. -Вроде нормально. Правда усталость сильная. — ответила я, слабо улыбнувшись.       Не помню уже точно, о чем мы говорили, пока врач не попросил их покинуть палату. Кажется, о том, что у них происходило пока я была в коме? Моя голова отказывалась запоминать даже малые крупицы информации.       Вернувшись домой после продолжительного пребывания в больнице, где я провела несколько месяцев в коматозном состоянии, я никак не могла избавиться от странного чувства пустоты внутри. Как будто часть меня осталась в тех бесконечных коридорах, в пустых палатах и лишенных жизни апатичных лицах. Я пыталась скрыть эти ощущения от окружающих, но серость этой пустоты подступала все ближе. С каждым шагом по знакомой улице я все больше понимала, что моя душа отчуждена от проходящей снаружи жизни.       Меня постепенно охватывала апатия, и, хотя физически я вернулась домой, чувствовала себя чужой в этом привычном окружении. Все те рутина и заботы, которыми раньше оживлялась моя повседневность, теперь казались незначительными и лишенными смысла. Родители старались растормошить меня, часто проводили со мной время, звали моих друзей в гости, в надежде, что хоть что-то поможет мне избавиться от этого апатичного состояния.       Я улыбалась им, говорила, что все хорошо, что просто не до конца восстановилась. Делилась «планами» как вернусь в зал, потому что скучаю по команде, как снова сяду за игры и наверстаю пропущенные обновления. Они верили. Однако, одного человека мне так и не удалось убедить в этом. Глядя в мои глаза, она словно видела ту необъяснимую печаль, таящуюся в моей душе.       Спустя пару недель, проведенных дома, я нашла в себе силы выйти на улицу. Мысли о том, что моя команда переживала за меня, не давали мне покоя. Нацепив по привычке оверсайз толстовку и натянув спортивные штаны, я неспешным шагом пошла к школе, где скоро должна была начаться тренировка. В моих наушниках играла какая-то знакомая песня, слов которых я не могла разобрать из-за постоянно кружащих в голове мыслей. Я шла знакомым путем, по давно протоптанной тропинке. Время вечернее, школьники возвращаются домой, кто-то гуляет, кто-то спешит домой с работы, а кто-то наоборот торопится на работу. Вокруг меня царит жизнь и суета. Почему же сейчас я как никогда раньше чувствую себя так далеко от этого всего?       Боковым взглядом я заметила необычный силуэт, наблюдающий за мной. — Т/И! — Неожиданный выкрик заставил меня обернуться. «Никого. Показалось? Наверняка.»       Я пинала камешек, попавшийся под ногу продолжая идти и смотреть на асфальт под ногами. Сквозь слова песен мне казалось, что меня вновь зовут. Я остановилась, сняла наушники, и как глупый барашек стала крутить головой по сторонам, в поисках источника звуков.       Нацепив наушники обратно, я, посильнее вжав голову в плечи и сгорбившись так, словно на моих плечах тонна, шаркая ногами продолжила путь в школу. Когда я наконец вошла в спортивный зал, душа моя застыла от запаха прошлой борьбы и поднятых гирь. Первыми кто заметил мое появление, стали младшие воспитанники. Они налетели на меня игнорируя выкрики тренера, чуть не снеся мое ослабшее тело с ног. Их радостные возгласы заставили меня содрогнуться, а за место тепла и радости, внутри появилась, кажется решившая меня не отпускать, тоска.       Детей от меня отцепили старшие ребята, пригрозив им что заставят отжиматься. Это вызвало на моем лице улыбку. Нас всегда пугали отжиманиями, когда мы плохо себя вели. — Т/И, ты чувствуешь себя лучше? Твоя мама говорила, что тебе еще не разрешили вернуться к занятиям. Неужели соскучилась по нам? — голос тренера раздался за моей спиной, прежде чем я почувствовала теплую ладонь на своем плече. — Здравствуйте, Кристина Олеговна. Да, врачи пока не разрешили заниматься, но я если честно уже устала сидеть дома. Ничего если я просто посижу и понаблюдаю за ребятами? — наконец-то внутри появилось чувство тепла. Странно ли это? Наверняка. — Конечно, что за вопросы такие? Мы только рады тебе. Садись где захочешь. Мы вот готовимся к отборочным. — ответила мне женщина, идя к своему привычному месту для наблюдения. Я последовала за ней. — К отборочным? — внезапное осознание пронзило мою голову ужасным предчувствием, которое спустилось в живот, словно завязавшись в тугой узел. — Это же… К тем где я с Пашей должна была выступать в двойке? — Именно. — кивнула в ответ тренер, указав рукой в дальний угол зала. Наше постоянное место для тренировки с Пашей. — Вон кстати и Паша. Переживал сильно за тебя. Совсем от рук отбился. Филонит, путает последовательность стоек, только посмотри, как у него просела техника.       Я сосредоточила уже давно наметанный взгляд на поиск ошибок, на движениях Паши. И правда, стойки были кривыми, движения смазанные, силы в удары практически не вкладывались. Я кивнула. — И правда… Пойду ему пинка дам, чтобы старался лучше.       Под смех тренера я прошла в конец зала. Паша стоял ко мне спиной повторяя одно движение, без особого энтузиазма. Я терпеливо стояла и ждала, когда он сделает следующее движение и наконец-то повернется ко мне лицом. — Привет. Давно не виделись. — Я слабо улыбнулась, смотря на то, как эмоции на его лице постепенно сменялись с недоверия и удивления до радости. — Т/И! Реально?! Как себя чувствуешь? — Ну, как сказать… Устало, помято, ленно. — Я пожала плечами, засовывая руки в карманы штон, не зная, как поубедительней отвести подозрения от моего состояния. — В общем, все почти, как всегда. — Мда… Выглядишь ты, конечно, так себе. — Пашка неловко потоптался на месте опустив взгляд, рассматривая меня с ног до головы, потер затылок, и торопливо добавил. — Но, эй, ты похудела!       Он неловко улыбнулся, смотря на меня со своим, по обыкновению смешным выражением лица, которое появлялось, когда он не знал, как точнее сформулировать мысль. — Да… Хоть какой-то плюс… Кстати, что насчет соревнований? Кого Кристина Олеговна поставила с тобой за место меня? — Соньку. Кого она еще могла поставить? — Недовольно произнес он, прежде чем чуть ближе подойти ко мне и сбавив тон продолжить. — Мне это пиздец как не понравилось. Ты же знаешь сколько с этой дурой проблем. А как ты в больнице оказалась, она словно с цепи сорвалась. Ходит тут, вся из себя такая, «царица», понимаете ли. Все ей все должны, и я не такой, и не так все ей делаю. Хотя сама мчит не пойми куда, как бешеная, ни одной точки, ни одного выделенного силой элемента.       Пока Пашка продолжал свою недовольную тираду в отношении Соньки, я не могла отвести взгляда от его лица. Неужели за полгода, тот оборванец, что ростом был мне едва по плечо, мог так вырасти, что теперь выше меня на целую голову, если не больше? Куда делись его пухлые щеки? Почему сейчас я смотрю на юношу, с четкими линиями лица, острым взглядом орехового цвета глаз, а не на карапуза, коим я его всегда называла, пусть он и младше меня только на год? — …Но я-то не дурак! Почему я должен стараться ради нее, той, что пропускает больше половины тренировок? Согласись, это как-то не честно, что я буду тянуть ее к призовому месту. — А? — засмотревшись, я прослушала половину его речи. — Д-да. — Прослушала? — Нет, ты что. — я старалась звучать как можно уверенней, а Паша покачал головой. Внезапно он хмыкнул. Его карие глаза, мне показалось, сверкнули, когда губы растянулись в полуулыбке. Он наклонил голову, и обвел меня взглядом, словно изучал. В этот момент, мне показалось, что я вижу перед собой не Пашку, а кого-то другого, такого знакомого. Он похлопал меня по плечу и вновь что-то сказал. Смотря в его глаза, я словно видела в нем кого-то другого. Все жесты, манера речи, все в нем не было похоже на него самого. — Ты еще не отошла, да? — озабоченно глядя на меня, спросил он. «он?» — Да… Наверное, ты прав. — я потрясла головой. — Устала. Даже показалось что ты… — Я? — Нет, ничего. Не обращай внимания. — я слабо улыбнулась, вновь качая головой. — Как скажешь.       Еще какое-то время я провела в зале, наблюдая за всеми. В основном, конечно я смотрела на Пашу, чтобы понять, кого он мне напоминает. Мой рассудок словно сам оттеснял те едва уловимые галлюцинации, которые сам же и создавал. Кто же был тем человеком, чье присутствие так сильно ощущалось в моем старом друге. И почему же мне так больно от того, что я не могу понять кто мне мерещится.       Через некоторое время, так и не дождавшись конца тренировки, я решила вернуться домой. Делать было нечего, и я решила прибраться в своем шкафу. Через час беспрерывного перекладывания вещей с одного места на другое, на глаза мне попался старый фотоальбом.       Сидя и перелистывая страницы, я рассматривала фотографии что начинались с времен начальной школы и до недавнего времени. Глядя на фотографии, которые казались такими чужими, мне казалось, что они должны быть другими. Мои руки тряслись, когда я опускала взгляд на снимки, которые уже не соответствовали реальности. Я слышала голоса, мерцающие тени прошлого разносились ветром в моих ушах, и я помнила то, чего уже нет. Эти воспоминания, эти отрывки времени, подсказывали мне, что что-то заплутало в моей памяти.       Почему дежавю такое сильное и захватывающее? Чьи силуэты посещают мои мысли, принуждая меня задумываться над истинностью воспоминаний? Я часто ощущала потерю, безысходность, охватывающую меня, как пламя безжалостного огня. Может быть, я боялась потеряться в этом мире двойственности и неразберихи?       Ощущение потери становилось все настойчивее. Я глубоко вдыхала, пытаясь заполнить этот пустой воздух внутри себя. Он оставался безысходным, поглощая меня своей холодной и темной атмосферой. Время и пространство сжимались до невероятно узких границ.       Я отбросила альбом в сторону, обняла себя за плечи, стараясь глубоко дышать, чтобы справиться с накатывающей паникой…