Притворись моим парнем!

***

Если «два дебила – это сила», то значит один из них – масса, а второй – ускорение. К такому выводу пришел Ремус Люпин в старшей школе, когда познакомился с Джеймсом Поттером и Сириусом Блэком. У него всегда было отлично с физикой, но никогда он не думал о том, что данное выражение настолько буквально! На сдвоенной физкультуре Люпин в первом ряду, так сказать, наблюдал за следующим: Джеймс, шепнув что-то Сириусу на ухо, эмоционально пихнул его в плечо, громко смеясь. Блэк, не ожидая, попятился, споткнулся о баскетбольный мяч и нехило приложился об пол затылком, а этот самый мяч по четкой траектории отлетел в нос Питеру Петтигрю. В данном уравнении Поттер выступил как ускорение, а Сириус – как масса. В результате получилась сила... удара тяжёлым баскетбольным мячом по ебалу Питера. Да. Именно так они и познакомились. Джеймс, не переставая смеяться, извинялся перед кричащим на него педагогом, пока рыжая девочка из класса Люпина, причитая и ругая Поттера, бережно останавливала ватой кровь из носа Петтигрю. Который тоже до сих пор хихикал над нелепым падением парня из параллели. Люпин оказался единственным добровольцем, не распираемым смехом, который помог подняться темноволосому неуклюжему парню. – Ты как? Сильно болит? – серьёзно поинтересовался он у идиота, чьего имени пока не знал. Тот, скривившись потёр затылок. Кто-то уже сбегал в медпункт и принес лёд. Рем осторожно приложил пакет со льдом к ушибленному затылку парня. Некоторое время тот молчал, негромко посмеиваясь себе под нос, и переглядываясь со вторым виновником торжества – Поттером (его фамилию Люпин прекрасно расслышал из гневной тирады учителя физкультуры). Преподаватель все ещё был в высшей степени возмущен, произошедшим за те пару минут от начала урока. Темноволосый тем временем вперил взгляд светло-серых глаз в Люпина. Первое, что он сказал, ещё долго вертелось в голове у Ремуса: – Мне нравятся твои шрамы. Они круто выглядят, – не задумываясь, совершенно искренне заявил парень. А Люпин, к своему же удивлению, улыбнулся. На сердце уловимо потеплело. Вот так первая брошенная без долгих раздумий фраза и стала шагом к крепкой дружбе. До сих пор Ремус с теплотой вспоминает их первую встречу (зачастую как повод напомнить себе, почему он вообще дружит с этим придурком, с детства ищущим приключений на зад). На самом деле, тогда шестнадцатилетний Люпин переживал самый отвратительный период своей жизни. Когда ему было пятнадцать, они с семьёй попали в ужасную аварию. К сожалению, мать, сидевшую на пассажирском переднем сидении, не удалось спасти. С тех пор Ремус жил вдвоём с безутешным отцом. Их отношения, к сожалению, уже никогда не были прежними. Тело Люпина теперь «украшало» множество уродливых шрамов. И, чего и стоило ожидать, когда он перешел в старшую школу, у него не было друзей. Он ненавидел свои шрамы. Особенно выделяющиеся рубцы от хирургических швов на лице, идущие от щеки через переносицу. Он скучал по матери, почти не улыбался, был замкнутым и тихим. Но с того момента всё стало налаживаться. Ребята из параллели быстро прознали о том, какие слухи ходят о Ремусе, и Сириус безумно гордился тем, что заставил его улыбнуться. Теперь он старался это делать снова и снова, всеми возможными способами. И Ремус действительно улыбался и даже смеялся над дурачествами Блэка, Поттера и Петтигрю, которого, похоже, тогда приложило мячом с такой силой, что у него мозг съехал набекрень, и он почему-то очень проникся к этим шалопаям. Очень скоро и Люпин совсем к ним привык. Постепенно эти редкие столкновения в школьных коридорах переросли в постоянные встречи на переменах. Потом и после уроков. Потом на выходных и каникулах. Ребята очень помогли Ремусу прийти в себя, смириться со смертью матери, привыкнуть к шрамам и перестать их стесняться. Сириус даже придумывал байки об укрощении львов и тигров, чтобы придать увечьям «крутости». А Джеймс сравнивал его с Джокером или шутил про драку с Росомахой. В классе с Ремусом всё чаще стала заговаривать та самая рыжая девчонка с физкультуры – Лили Эванс. Постепенно и она стала неотъемлемой частью их компании. Она часто ругалась на них за беспечность и за то, с каким завидным упорством Сириус и Джеймс – неразлучная парочка долбоебов, – ищут приключений на задницы. (И находят, причем не только на свои, но и, в качестве дружеского бонуса, на задницы оставшихся членов компании). Но независимо от того, как часто они её раздражали, (особенно Джеймс, потому что, как оказалось, был в неё влюблен), Лили проявляла ко всем ним такую огромную, почти материнскую, доброту, что у Рема каждый раз сжималось сердце, стоило ей весело помахать ему и обнять. Они становились старше. Всё чаще устраивали посиделки и ночёвки. Обычно на квартире Джеймса, потому что его отношения с семьей были самыми лучшими из них всех, и чета Поттеров всегда принимала друзей сына как родных. Порой ребята собирались и у других, но никогда у Сириуса. Его семья всегда была темой, на которую он много язвил и шутил... В общем, делал всё, чтобы не говорить серьёзно. Все привыкли, что это та тема, в расспросы о которой вдаваться не стоит. Они знали, что его семья богата... и что Сириус по многим причинам её ненавидит. А семья явно ненавидит его. Также у него был младший брат, который учился в другой школе, и о нем Сириус отзывался с чуть большей теплотой, чем о других членах семейства Блэк. Если спросить каждого из ребят, кому что больше всего запомнилось из школы, то каждый ответит разное. Но все эти воспоминания будет роднить то, что они связаны друг с другом. Джеймс, разумеется, скажет об Эванс, в самом конце учебного года, когда уже совсем тепло. После школы они все сидят у озера, и Лили, стоя по колено в воде в школьной юбке, осторожно, стараясь ее не намочить, пытается достать из воды жёлтую кувшинку. Разумеется, по итогу Джеймс устает смотреть на то, как она мучается, и прямо в школьных брюках по пояс заходит в воду и гордо вручает ей цветок. Лили смеётся и первый раз целует его в щёку под одобрительный свист Сириуса с берега. Люпин скажет про осенние вечера. Выходные, когда за окнами дождь, и они все сидят в комнате Джеймса. Лили достает из рюкзака контейнер с её домашним шоколадным печеньем, а Питер со всей искренностью нахваливает её кулинарный шедевр. Джеймс, развалившись на ковре с ноутбуком, выбирает фильм, который будет одобрен всеми, что не так-то просто. Сириус, примостившись в кресле, перебирает гитарные струны. Кажется, наигрывает что-то из «The Smits». Люпин сидит поодаль и перелистывает страницы потрепанного томика Ремарка. В руке кружка горячего кофе. Он поднимает взгляд, сталкиваясь глазами с Сириусом. Блэк задумчив и даже немного подавлен, хотя и старается вести себя как обычно. Недавно он сбежал из дома и окончательно разорвал все связи с семьей, с которой и до этого у него были, мягко говоря, не самые теплые отношения. На время он переехал к Джеймсу, где его приняли как родного. Он расстроен, хотя и не хочет этого показывать – подмигивает и улыбается. Рем понимает без слов. Он молча усаживается на пол у кресла Блэка и, облокотившись о его ноги, продолжает чтение так, выражая немую поддержку, присутствие. Сириус расслабленно выдыхает. По телу распространяется тепло. Лили же вспомнит, как отчитывала мальчишек за их безалаберное поведение и идиотские шутки. Это было такое глупое ребячество, но ей почему-то все равно всегда было смешно, и она изо всех сил сдерживала смех. Она вспомнит, как они с Люпином создали целый симпозиум по решению домашних заданий. Она брала на себя гуманитарную часть, Ремус – техническую, и они вдвоем подтягивали друзей по предметам, с которыми у них возникали сложности. Джеймс с Сириусом называли их умниками, а Питер готов был им молиться. Питер вспомнит, как был по уши влюблен в самую популярную девчонку в классе, а она, разумеется, ни обращала на него никакого внимания. Тогда друзья наперебой лезли с гениальными советами из огромного желания помочь. Сириус, уже тогда пользующийся большим успехом у дам, тратил весь свой опыт и нажитую мудрость по общению с девушками, чтобы найти решение проблемы Питера. Конечно, все сработало не совсем так, как нужно, и та девчонка по итогу всё-таки его отшила. Но сейчас Питер с теплотой вспоминал, как для него старались друзья, придумывая целые многоступенчатые планы по завоеванию сердца красотки... Уже через пару таких лет они окончили школу, и их пути ненадолго разошлись. Каждый выбрал дальнейшее направление, и они поступили в разные университеты, разбросанные по всему Лондону. Их поглотила учеба и новая жизнь, новые знакомства... И, как это бывает, школьные друзья отдалились друг от друга. Между Лили и Джеймсом вспыхнула любовь, оттеснив былую дружбу, хотя и оставив ей значимое место в их отношениях. Сириус постоянно то появлялся в жизни новоиспечённой пары, то внезапно пропадал с радаров. У него всегда было забот не в проворот. Семья окончательно отреклась от старшего сына, и он вертелся, как мог, чтобы нормально жить. И желательно не на улице. Люпин занимался примерно тем же. Пытался учиться, поступив на физико-математический факультет, и пытался выживать на свои скудные средства. Он не хотел сидеть на шее у бедного отца-одиночки без нормального образования и хорошего заработка, потому параллельно учебе подрабатывал официантом по вечерам. В конце концов ему удалось накопить на съем скромной комнаты. Он искренне скучал по общению со своими друзьями, которое всё больше и больше заключалось в обмене сообщениями или редкими звонками с коротким обменом новостями. Собраться вместе никак не удавалось. А потом общение почти вовсе сошло на нет. Но, как это случается, настоящие друзья остаются друзьями, не видясь хоть год, хоть два. И однажды, стоит произойти небольшой случайности, как всё может поменяться. И вот, спустя почти два года после молчания, когда Ремус был уже на третьем курсе и весьма счастливо обнимался с цифрами в своей комнатушке «метр на метр», раздался телефонный звонок. – Алло? – не глядя на экран ответил Люпин, слишком поглощённый решением ебучей задачи длинной в полторы страницы. – Лунатик? Привет! – раздался такой родной голос Сириуса. Люпин, не ожидая такого кульбита от своего сердца, чуть не свалился со стула. Эту глупую кличку он получил за свою, черт бы ее побрал, метеозависимость. Во время полнолуний на него нападала жуткая бессонница. Он бросил взгляд за окно – полнолуние, как он и думал. То-то весь вечер болит голова. – Бродяга! Какой приятный сюрприз! – улыбнулся Ремус, откидываясь на стуле и наслаждаясь уже позабытым чувством тепла. Сириуса же Бродягой они прозвали по двум причинам – первая: всю юность он часто шлялся по улицам или по домам друзей, лишь бы не находиться дома; а вторая: он много рисовал. И так уж повелось шутить про то, что «художник» – от слова «худо»... художник должен быть голодным, бродячим и холодным... И все в таком роде. С Джеймсом (Сохатым) всё было куда прозаичнее... он просто Олень. – Что-то стряслось? – поинтересовался Люпин, всё ещё с глупой улыбкой. – Ничего! Я просто уже который день думаю о тебе, с тех пор как увидел парня в идиотском свитере, – мягко усмехнулся Блэк на том конце провода, – Я пиздец хочу шаурму. Не оставишь мне компанию? Люпин без раздумий согласился, отложив все дела на потом. Тем же вечером Люпин, шатаясь по улицам с Сириусом, слушал бесконечное количество совершенно сумасшедших историй (из разряда пары ночей в обезьяннике и донимания дежурного полицейского песнями Дэвида Боуи и криками «дежурный – хуй ажурный!»). Блэк с радостью рассказывал и об учебе, на которой ночами клепал макеты из «говна и палок» (он поступил на архитектурный, назло матери, которая когда-то пророчила его в юристы). Рассказывал и о девушках... А Люпин слушал, молча жуя шаурму и иногда вставляя саркастичные комментарии, и чувствовал себя совершенно беспардонно счастливым. Вскорости Сириус агитировал его снова отложить дела и повидаться с Джеймсом и Лили. Потом откопал из завалов подработок Питера. Ребята, вновь сидя у озера, но уже прилично повзрослевшие, вовсе не понимали... и как они обходились без этого? Некоторое время спустя Рем обмолвился о том, что в его халупе, именуемой съемной комнатой, снова отключили свет, и к сессии он готовится с ебучим фонариком. На что Сириус обозвал его «кретином» за то, что не жаловался раньше и, как всегда, терпел до последнего и, не терпя возражений, заставил переехать к себе. Так сложилось, что какой-то дальний родственник Сириуса, кажется, двоюродный дядя, приказал долго жить и (Блэк сам удивлялся) оставил своему племяннику крупную сумму наследства. Довольный Сириус пожимал плечами и объяснял это тем, что дядюшка был «с приветом» раз вспомнил про главный позор семьи. Со смехом он замечал, что его матушка наверняка вне себя от злости. На эту сумму Сириус купил неплохую двухкомнатную квартиру, аккурат напротив квартиры Джеймса. Именно в эту квартиру и перебрался Люпин, с огромным счастьем, на самом-то деле, оставив свою метровую обосранную комнатушку (в которой почти не было тараканов!). Квартира Сириуса была светлой, хоть и не большой, и всё в ней дышало его характером. Вся его комната была оклеена плакатами с рок-группами и постерами фильмов. На полке распологалась его гордость – виниловый проигрыватель и небольшая коллекция пластинок. По всей квартире Люпин то и дело находил обрывки бумаг и чертежей. Находил простые карандаши, в разной степени обточенные канцелярским ножом, в самых неожиданных местах (например, в холодильнике). Это всё было мелочами, которые делали эту квартиру – квартирой Сириуса. И это было тем, к чему Люпин очень легко привык. Через год после его переезда, поздним вечером к Сириусу внезапно заявился младший брат – Регулус. Братья молча стояли в дверях, разглядывая друг друга и не решаясь заговорить. Пока, наконец, Рег, державший лицо всеми силами, устало не вздохнул и не пробормотал: «Я так чертовски устал от всего этого, Сириус... Больше я не справляюсь». После этого Блэк-старший, не спрашивая ничего, пропустил его в квартиру, и они до глубокой ночи тихо разговаривали, сидя у него в комнате. Люпин предпочел не подслушивать, но знал он только то, что после этого разговора Регулус стал частым гостем в их компании.

***

Теперь же жизнь в квартирах №66 и №65 на десятом этаже идёт немного иначе. Лили и Джеймс поженились вскоре после окончания института. Сириус был шафером, чем крайне гордился. Ремус уже давно мог позволить себе собственную квартиру, но жизнь по соседству с Сириусом, Джеймсом и Лили вполне его устраивала. А Сириус вовсе не стремился его выселять. Почти каждое утро хлопают входные двери, и к чете Поттеров приходят главные нахлебники из квартиры напротив с желанием бесплатно вкусно позавтракать и поболтать. Лили ворчит, что в их собственной квартире все ещё стоит холодильник, и там всё ещё есть еда, но всегда с радостью кормит завтраком. Иногда на огонек заскакивает и Питер, живущий неподалеку, а иногда и Регулус, когда не нужно идти к первой паре (или он собирается с присущей ему гордостью её проебать). Удивительно, но факт: к Регу все привыкли крайне быстро, и за три года этот язвительный пиздюк стал почти родным. Лили и вовсе относилась к нему почти как к сыну, хотя разница в их возрасте составляла всего четыре года. И это безумно трогало младшего Блэка, потому что такой матери у него никогда не было. Вечера в квартирантов №65 и №66 наполнены разговорами, смехом и дружескими подколками. Каждый из них занимается своим делом, будучи довольным или недовольным своей работой. Каждый проживает свой день и свои проблемы. Но, приходя вечером в квартиру №65, падая в кресло или на небольшой мягкий диван, каждый знал, что ему есть к кому обратиться за помощью, если разгрести проблемы в одиночку уже не представляется возможным. Каждый знал, что его ждёт заинтересованная и благодарная аудитория, для которых рассказ о твоей жизни интереснее, чем любая мыльная опера. Каждый знал, что если ошибёшься, тебя хором назовут «последним лохом». Но зато с какой любовью! И, конечно, помощь придет, (какой бы дибильной ни была ситуация, а поверьте, когда дружишь с Сириусом Блэком, ситуации бывают всякие) и никто от тебя не отвернется.

***