Медвежатница

      Дверь за моей спиной почти с ноги влетела в стену. Бедная стена…       — Принцесса, хватит рыдать. Кто тебя обидел? Скажи и мы вместе отрежем ему нос! — задорный, теперь по новому родной голос разрезал звенящее напряжение.       Вова осмотрел всех и вошёл в кабинет.       — Что, даже не обнимешь? Дóжил, родного дядьку обнять в падлу! — со смехом он расставил руки в стороны и выхватил меня из объятий папы. Вадима.       Я посмотрела на него и обняла так сильно, как не обнимала никого и никогда. Оказывается, я не приёмная! У меня ест отец! Есть! Настоящий, родной папа!       — Вов, у нас всех для тебя очень важная новость.       — Я стану дедом? — он рассмеялся ещё сильнее, стискивая меня в объятиях.       — Ну скорее всего, в скором будущем. Но сейчас не это важно. — Витя улыбнулся. — Виктор Павлович Пчелкин. Без недели, муж Асии. — он протянул руку к Вове и тот с улыбкой пожал её.       — Значит я как всегда во время! Гулять будем! — он коснулся губами моей щеки, кольнув щетиной, такой ненавистной для него и такой любимой для папы. Для папы Вадика.       — Ага. Теперь буду не Беркут или Лавочкина там, какая нибудь, а Пчелкина. Круто, да? — сарказм в голосе выделялся под поджатые губы и напряжённые взгляды отца и Вити. Как то сказать ему мы всё равно были обязаны.       — Да… Что? Что ты сказала? — он отпрянул и уголки губ стремительно упали вниз.       — Что? Ничего. Пчелкина, говорю, буду.       — Ась… Я расскажу. Успокойся… — Папа мягко сдавил пою руку, оттягивая от Вовы.       — Вообще ничего не понимаю. Ты ей рассказал, что она Лавочкина что ли? Ну правильно, человек имеет право знать правду. — он хлопнул брата по плечу, звонкий шлепок разлетелся по комнате.       — Вов… Я должен был раньше сказать тебе… Но я не мог, прости меня. Прости, я не хотел, что бы ты вернулся к тому, откуда я тебя так стремительно вытаскивал…       — Вадик, не при детях. Что то важное, что ты решил ворошить прошлое? — Вова серьёзно заглянул в чёрные глаза брата.       — Помнишь Ленку Лавочкину?..       Лицо Вовы моментально осунулось и окаменело. Ни одна эмоция, ни один мускул на его лице не дрогнул. Только в глазах мелькнула глубокая печаль, а в зрачках будто и вправду отразилось лицо мамы… Хоть я и не помнила её, фотка Вовы и Ленки Лавочкиной всегда висит на холодильнике. Молодая красивая женщина с прямыми волосами и чёрными глазами. Она выглядела как греческая богиня…       — Вадик.       — Вова.       — Ну помню. И что с того? — он грубо огрызнулся и оскалился на Вадика, который, похоже, задел тот самый незаживающий шрам на сердце брата.       — Она умерла.       — Я догадывался. Это всё? Я приехал, два года вас не видел и ты решил напомнить мне о женщине, которую я больше жизни лю..! — он замолчал на полу слове и вновь обернулся на Вадима.       — Вов… Она родила.       — Ч — что?.. — Вова изменился в лице, а ресницы задрожали, как от ветра зимой.       — Дочку… Умерла во время родов, но записала её на тебя… — папа смотрел чётко в глаза Вовы, не отводя от него взгляд. Вова тоже продолжал негласную перепалку взглядами.       — Если бы у меня были дети или если бы они хотя бы были мне приписаны, в моём паспорте они бы были указаны и были бы сейчас со мной! А я бы не катался по стране и зонам! — сорвавшись на крик, Вова ударил кулаком о стол. Мы с Витей дернулись и зажмурились. Вова взглянул на меня и тут же оттаял. Он и вправду был страшен в гневе. Ко мне он никогда такого не проявлял, но случайно увидев в детстве, как он наказывает провинившихся, я стала побаиваться его второй личности…       — Ась, не бойтесь… Я просто… — он потер глаза рукой. — Зачем ты говоришь мне это? У меня есть дети? Им уже двадцатка, отец им нафиг уже не сдался… - Вова махнул ладонью перед носом Вадика и устало глянул на него. В глазах небыло ничего кроме усталости и незаживающей боли.       — Сдался… Очень даже сдался… — шепнула я и он обернулся ко мне.       — Вов… Твою дочку зовут Беркут Асия Владимировна… — папа выдохнул и отвернулся к окну, закусив кулак.       Вова хлопнул глазами пару раз, смотря в его сторону и обернулся ко мне с приоткрытым ртом. Мы смотрели друг на друга не сводя взгляд, изучающий взгляд, который проходился по моему лицу и лицу Вовы. Он оглядел меня, будто видел впервые и медленно вытянул руку вперёд, касаясь моей руки.       — Папа… — я выдохнула и врезалась в его плечо. Вова обхватил мою голову руками, крепче вжимая меня в себя. Не знаю сколько прошло времени, но мы стояли так и не двигались. Я зажмурилась, вдыхая запах человека, по сути единственного, почти единственного, кто остался жив из родных. Грудь мужчины вздымалась то вверх, то вниз, нервно двигаясь в бешенном темпе. Сердце отбивали чечётку, оно по своему успокаивало, доказывало, что вот он! Он жив и он рядом! Он всё знает! Теперь знает!.. У меня так много вопросов к нему, но этот хрустальный момент не хотелось ломать даже дыханием. Папа и Витя переглянулись друг с другом, одновременно выходя из комнаты. Я была крайне благодарна им за это.       — Ася…       — Вов, ты…       — Ась. — он отодвинулся и посмотрел мне в глаза своими, полными слез. Слегка присев передо мной, что бы наши лица были на одном уровне, он тихо начал говорить. — Ты когда нибудь сможешь назвать меня папой?.. Я понимаю, что меня не было рядом когда ты впервые пошла или засмеялась, когда ты впервые улыбнулась и упала, но я клянусь тебе, что теперь буду рядом. Всегда. Поверь мне, пожалуйста… — Слеза скатилась по его гладкому лицу и свалилась на мою щеку, смешиваясь с собственной слезой.       — Я… Я не знаю… Это всё очень… Очень запутанно… Мне нужно время… — я снова уткнулась ему в грудь, уже не истеря, а спокойно вдыхая и выдыхая, судорожно передергиваясь.       — Я понимаю. Сам не представляю этого всего. Но мы и правда похожи… А твои волосы… Я так любил твою мать, Аська… Она ведь мечтала о дочке Асе… Она мечтала, что бы она была похожа на меня… Все её мечты воплотились в реальность. Она подарила тебе жизнь, малыш… — он чмокнул меня в макушку и прижался щекой к волосам, которые противно лезли в рот.       — Лена была… Очень красивой… Мне очень жаль, что я виновата в её смерти…       — Ась, нет… Ты здесь не при чем. Не вини себя. Ей было противопоказано иметь детей… Но она так хотела подарить мне частичку себя. Будто чувствовала что то… — он задумчиво провёл носом по волосам, отстраняясь от меня, пытаясь поймать взгляд и уловить моменты которыми я была похожа на неё.       — В тебе от матери столько красоты… Ты не похожа на неё внешне, кроме волос, но стоя рядом с тобой так и чувствуется, что вот, сейчас, сейчас! Ты обернешься, а за этой гривой она… Моя Ленка… — он тяжело выдохнул и улыбнулся, поймав мой изумрудный глубокий взгляд.       — Ась… Я столько пропустил, прости меня… Я не знал. Я не знаю как так вышло, но я должен был догадаться!.. Черт… — проведя рукой по лицу, смахнув остатки солёных капель на скулах, он обнял меня ещё раз и отпустил.       — Новый год, как никак… Время… сюрпризов?.. — сквозь собственные слезы, пеленой застилающие глаза, я раскатисто засмеялась ни то от абсурдности происходящего, ни то от абсолютного счастья и вправду быть чьей то дочерью…       — Идём. Я, как всегда, не с пустыми руками. — Он тоже улыбнулся сквозь застланные, блестящие от жгучих слез, глаза, подталкивая за поясницу к выходу. ___       — А мне ведь Белов, в шутку, когда то сказал, что Аська и вправду приёмная… Не похожа, говорит, на батька. А я не верил… Дурак. — он усмехнулся выпуская дым через нос.       — Соскучился по друзьям, небось? — Вадим тоже выдохнул сигаретный дым с запахом ментола и ухмыльнулся.       — Соскучился… Хах… Соскучился, не то слово. Мы никогда так на долго не расставались. Они мне в Америку письма каждую неделю строчат. Не могу я без них, мы клялись, что вместе всегда будем.       — Ну раз такое дело, то будете. Однозначно. Клятва в нашей жизни не пустой звук, я уверен, что такой парень, как ты, сдержит её. — Он обернулся на будущего зятя и хлопнул его по плечу массивной ладонью. — Нравишься ты мне, Витька. Теперь и ты в «нашу» жизнь посвящен. Держи язык за зубами. Ребятам своим, если захочешь, расскажешь. Но только без подробностей и углублений. Понял меня? — серьёзный взгляд скользнул по синим омутам глаз Вити и снова подобрел.       Зимняя прохлада второго января окутала два мужских тела, погружая в морозную тьму. Балкон особняка Беркутов выходил прямо на восходящую Луну, отсюда она казалась крошечной и видной, как на ладони. По очередно выпуская дым, наперегонки пуская кольца из сигаретного дыма, усмехаясь, когда это получалось. Глаза искрились, как снежинки в своём завораживающем полете.       — Понял… — усмехнулся Витя, передергивая плечами.       Взгляд голубоглазого парня был устремлён вдаль, туда, где виднелись крыши московских особняков, где то вдали даже мелькали рублевские дома, которых было почти не разглядеть из-за местоположения дома Вадима. Мужчина же, наоборот, смотрел приближённо, не вдаль. Он разглядывал черты лица Пчелкина так, будто видел его впервые. Голубые глаза, в ночной тиши кажутся синими, нос — трамплином вздернут, пухлые губы — бантиком сжимаются вокруг сигаретного фильтра, короткие пальцы удерживают сигарету у рта, не отводя далеко. Всё как будто по новому.       — Ребят, давайте все вместе, одной большой семьей, отметим Новый год?.. — мы, с новоиспеченным папой Вовой, появились позади мужчин внезапно, заставив их резко обернуться на любимые голоса.       — Вовка, ты как всегда, толкаешь умные мысли! — Вадик хлопнул его по плечу и мы расхохотались.       Новый год прошёл довольно весело и никакие новые «сюрпризы» не тревожили нас. К Коту мы с Витей договорились поехать завтра утром снова, потому что вышло не очень хорошо… Но я ни в чем его не виню, он хотел как лучше, а получилось как всегда. Впрочем, это уже не важно, мы все вместе, теперь нас стало на одного Витю больше и мы счастливы.       Глубокой ночью мы с Витей решили поехать к нему домой, стеснять Вадика с Вовкой не очень хотелось, им было что ещё обсудить, а нам захотелось закрыться ото всех, что бы не смущать папу и дядю.       — Может, всё-таки останетесь?       Я подошла к Вадику и поправила ворот его подогнувшейся чёрной рубашки — Нет, пап. Нам пора. Вам, наверняка есть о чем перетереть. — я смешно взмахнула руками перед его лицом на последнем слове. Вадим усмехнулся и обнял меня на последок.       — Хорошо. Езжайте. Учти, Витек, обидишь — убью. — вроде и смешно, а вроде и серьёзно… Мы с Витей оба слегка присели…       — Удачи вам. — Вова положил руки на мои плечи и пронзительно заглянул в глаза, явно ожидая услышать от меня что то. Вместо этого я притянула его за талию к себе и крепко прижалась к нервно вздымающейся груди.       — Спасибо, Вов… — он горько усмехнулся, но скрыл это за улыбкой и искрящимся взглядом. Он понимал, что мысль о том, что я его дочь, должна улечься в наших головах, мы должны привыкнуть к ней. Было бы абсурдно называть его папой сразу, ведь я всю жизнь делала это, по отношению к Вадику. Это было бы не правильно.       Папин водитель домчал нас до квартиры Вити очень быстро, нарушив почти все правила, потому что над его ухом постоянно раздавалось моё тихое «Юра, быстрее…»       Стремительно захлопнув дверь в тёмную квартиру, совершенно забыв обо всём, не включая свет и не скидывая обуви, я развернулась к Вите. Он покорно ждал когда я буду готова и скажу ему вслух:       — Вить, да… — шепнула я и моментально оказалась зажата между горячим, нависающим надо мной, телом и входной дверью.       Он явно не из тех, кто спрашивает второй раз. Скинув пальто и надоедливые ботинки, он подхватил меня, заставляя ногами держаться за его талию. Руки исследовали мою кожу сквозь чёрный облегающий свитер, а нос зарывался в волны на груди, чередуя поцелуи тонкой кожи на шее и губах. Я кончиками пальцев ощущала как искриться пространство вокруг него, ощущала как намокли от желания его кудри, заставляя волосы виться ещё сильнее, путая пальцы в свои аковы.       В эту ночь самым правильным решением было согласиться на вечную утопию в этих омутах синих жгучих глаз…