Boromir smiled

Боромир улыбается. Слегка свысока, одобрительно посматривая на брата, который впервые выпил кружку эля залпом. Боромир с нежностью и тоской смотрит на брата, когда понимает, что не его отправили в Ривенделл. Снисходительно - своим воинам. С печалью в глазах, оглянувшись на стяги белокаменного Гондора и улыбка эта тяжёлым камнем ложится на сердце. Стяги с Белым древом трепещут на южном ветру. Надменная усмешка Боромира показывает Страннику, что для гондорского воина он - всего лишь бродяга, а не долгожданный король, наследник угасшего рода. Боромир улыбается широко-широко, тренируя двух юных хоббитов. Ему нравятся эти двое. Их весёлость, граничащая с безрассудством, их беспечность и бесконечные вопросы к Гендальфу и Арагорну. Провизии на них не напасешься, да и следить за ними - та ещё морока, но гондорцу они напоминают... Двух братьев, которые прозябали в гулких залах цитадели и мешали всем своими детскими забавами - неуместными, шумными и подчас опасными. Почти всегда опасными. Когда кольцо падает на ослепительно-чистый и колкий, будто хрусталь, снег Кардраса, Боромир не может сдержать порыва. Губы его приобнажают зубы. Такая крошечная вещица держит в страхе столько народов. Такая крошечная вещица способна полностью возобладать над тобой. Он пытается потрепать Фродо за тёмные кудри, но видит, как тот скривился под его рукой. Это настораживает гондорца, но он не высказывает своего недовольства. Боромир улыбается краешком рта, обнаружив первую гоблинскую стрелу. Эта ухмылка - предзнаменование бед. Как и то, что Гендальф не ведает, в какой коридор им свернуть. Когда им становится ясно, что гоблин привели с собой тролля, на губах Боромира вспыхивает краткий оскал, ярость воина, смешенная с жаждой битвы. Настоящей битвы, достойной могучего воина. После гибели Гэндальфа и мельком замеченного пламени Балрога Боромиру не до улыбки. Он вымучивает из себя жалкое подобие былой радости широкой души, чтобы приободрить полурослика. "Не тебе нести тяготы, Фродо. Не ты повинен в смерти..." - почти срывается с его губ. Боромир не обронил ни одной улыбки во владениях Галадриэли. Слишком тяжелы были его думы, слишком многое взбаламутила в закромах его души эльфийская провидица. Мысли об отце, доме, долге и чести. Сомнения. Воды Андуина принесли ему больше отрады, чем вся благодать эльфийского леса. Там, в лодке с Мэрри и Пиппином, Боромир взбодрился. Он даже подпевал шутливой песенке двух полуросликов, относившихся к нему не как к благородному воину, а как к своему дядюшке, готовому взять за них ответственность. Столпы Аргоната наполняют Боромира благодатью и улыбка расцветает на его губах, вытесняя печаль и мрачные думы из его глаз. На миг, на долю секунды он может быть таким, каким он был давно, в детстве, когда не видел своими глазами, как окреп враг и сколько крови его народа было пролито, чтобы сдержать натиск сил мрака. Амон-Хен - место их причала. Боромир приободряет Мэрри и Пиппина и идёт в лес, собрать хворост. Он идёт налегке, не ожидая, что кому-то ещё взбредет в голову побродить по сонному лесу, где застыли каменные извания королей древности. Фродо не ждёт от Боромира добра или одобрения и улыбке незачем освежать его лицо. Он замирает от боли, когда к нему подбегает Арагорн. Его лицо - каменная маска боли и скорби, раскаяния за свои деяния. Подобный королю древности, Боромир лежит во мхах, пронзенный шестью длинными стрелами уруков. Он видит перед собой не бродягу, Странника с севера, но Короля, наследника Элендиля. И присягает на верность. Он бы пошёл за ним, хоть на край света, хоть на смерть. Но смерть настигла его ранее. Боромир улыбается. Не через боль и не через стыд. Освобождённый от боли, искренний в своём покаянии.