Sic semper tyrannis

-Вы двое. Выведите его на улицу.-вдруг громогласно раздалось по всему зданию Оперного Театра. Генрих Ягода прекрасно понимал значение этих двух, казалось бы, таких расплывчатых фраз. Он понимал, что прямо сейчас его выведут на улицу и расправятся с ним физически. Пока два охранника вставали и медленно шли в сторону Ягоды, в голове бывшего председателя бушевал целый ураган эмоций. Он испытывал некоторое спокойствие, ведь понимал, что с ним разберутся быстро, что ему не придётся много лет гнить в тюремной камере. Он испытывал разочарование, ведь как так возможно — страна, существовавшая более 20 лет, с хорошо обученной армией могла лечь от рук восставших бурятов, которыми руководил 23-летний бывший функционер НКВД? Нет, нет, этого быть не может! Он также испытывал злость по отношению к Саблину и его товарищам по борьбе, ведь большинство из них раньше работали в НКВД и служили ему, Генриху Ягоде. Но чего Генрих Ягода не испытывал — это страх. Нет, страх — это не про настоящего чекиста, тем более настолько высокопоставленного. Размышления Ягоды прервало ощущение того, что два крепких парня взяли его под руки и куда-то потащили. Дверь Верхнеудинского Оперного Театра распахнулась, и Валерий Саблин, тот самый молодой функционер прошёл наружу. Вслед за ним охранники выкинули на улицу и самого Ягоду, а сами встали на небольшом расстоянии от него, чтобы поймать его при попытке побега. Встав на колени и вытерев начисто лицо от замёрзшей грязи, Генрих был готов принять свою судьбу. Ягоде в голову бил ветер, но ему было всё равно. -Тиран! Прямо сейчас ты будешь уничтожен, и твоя кровь прольётся во славу народа и коммунизма! Скажи же напоследок что-нибудь!-громко произнёс Саблин, одновременно насмехаясь и излучая ненависть по отношению к свергнутому председателю. -Ты не понимаешь... Когда ты родился, я уже имел блестящую карьеру в НКВД и был его главой... А когда исчез Бухарин, я был избран на его место. Избран, понимаешь, пацан? А ты лишь самый обычный бунтовщик, прикрывающийся идеалами Ленина! Что ты о себе возомнил, малолетний ублюдок? Ты разрушил то, что я строил 30 лет!-ответил Генрих Ягода, в последние свои минуты напрасно пытаясь пробудить некоторое сострадание и осознание своих поступков у Саблина. Сам Ягода понимал, что это тщетно, но попытаться можно ведь, да? -Да? Вот твои слова, тиран! Сколько людей было погублено по твоему приказу за эти 30 лет? Ягода не ответил на этот вопрос, а лишь глубоко вздохнул и шёпотом произнёс всего лишь одно слово: -Стреляй. Валерий Саблин достал свой служебный пистолет Токарева. Что иронично, тот получил его во время службы в НКВД. Саблин сделал глубокий вдох, дёргающейся рукой нажал на спусковой крючок, и... Выстрел. Ещё один выстрел. Выстрелы заставили толпу, находившуюся в стенах Оперного Театра вздрогнуть, кто-то даже закричал. Обе пули попали в голову Ягоды, и оттуда хлынула кровь. Около 10 секунд после выстрелов Ягода бился в конвульсиях и тяжело задыхался, однако вскоре конвульсии прекратились. Затем прекратилось и дыхание Генриха. Тиран был мёртв. Саблин вернулся в здание Оперного Театра, и, приказав всё тем же двум охранникам отвезти мёртвое тело Ягоды в крематорий, объявил: -Товарищи! Деспот мёртв! Да здравствует Великая Бурятская Революция! Послышались радостные крики толпы. Люди радовались смерти деспота. Того деспота, который мучил их на протяжении 30 лет и наконец получил то, что заслуживает. А тело Ягоды так и продолжало лежать, пока его не забрали всё те же двое охранников, которые тащили его на расстрел. На земле всё ещё были видны следы засохшей крови, которые пропадут очень-очень нескоро. Охранники сожгли тело и развеяли его прах по ветру.