Дар создателя

Комната погружена в тишину. Яркий свет луны по-прежнему освещал комнату, наполняя мягким серебристым сиянием. Хорошая ночь. Две человеческие фигуры, укрывшись одеялом, лежат на футонах. Женская фигура прижалась к мужской, её голова покоилась на его забинтованной, почти обнажённой груди. Мужская рука обнимала её, нежно удерживая за оголённое, хрупкое плечико. Никто из них не спал. Каждый был погружён в собственные мысли, тихо дыша и размышляя. Дазай предавался лёгким беззаботным, пошлым и вдохновлённым фантазиям. Возможно он даже слегка улыбался, когда поглядывал на встревоженное, неспокойное и думающие личико Екатерины. —*Как же хорошо она выглядит в эротических позах.* — думал Осаму, перебирая в памяти недавние моменты. — *Её гибкое, плотное, подтянутое тело так и манит, стоит ей лишь слегка шевельнуть ручкой или ножкой. Но дело не только в теле. Её послушание и подчинение. — вот что делает её по-настоящему сексуальной. Сколько раз у меня были дорогие проститутки во времена службы в мафии, но ни одна из них не соглашалась сделать это во всех позах, в которых я хотел. А она... Она даже не колебалась. Послушно принимала каждую позу, делала всё, что я говорил, ни разу не возразив. Я никогда такого не видел. Она такая молодая, неопытная... Неужели она не боялась, что я могу порвать её во время сношения? Или она с самого начала знала, что у неё нет выхода? А может, любовь так затуманила её разум, что она мне полностью доверилась? Как бы там ни было, её покорность сводит меня с ума.* Его взгляд снова остановился на её волосах, а затем скользнул по накрытому одеялом телу. Материя едва скрывала формы, подчёркивая округлившиеся соски, очертания талии, сложенные вместе стройные ножки и бёдра. —*Если бы ты была продажной девкой, я бы продал почку, чтобы оставить тебя рядом хотя бы ещё на неделю. А если бы я был художником, я бы украл тебя, чтобы сделать своей натурщицей. Я бы рисовал тебя бесконечно. Под сакурой, на берегу, в парке... Покупал бы для тебя роскошные европейские платья, чтобы ты позировала мне в них. А ещё картины, которые никто бы не увидел. Только ты, обнажённая, во всей своей красоте. Твои волосы, твоя улыбка, твои глаза... И я — рядом. Твой личный искуситель, подлый, хитрый, готовый нарушить твой покой. На этих картинах ты была бы центром вселенной. Такой идеальной, что никто бы и в подмётки тебе не годился...Ты просто божественна! Родившись где-то не здесь, в веке 13 или 14, ты бы не дожила до своих лет. Тебя бы сожгли на костре, посчитав ведьмой за твою красоту. Ты божественна! И я готов повторять себе это бесконечно. Нет. Ты не русская террористка, ты греческая богиня любви—Афродита. Такая прекрасная, желанная и неутомимая* Его рука потянулась к её голове. Он аккуратно погладил её волосы, расчёсывая их пальцами, будто боялся нарушить этот момент. —*Чёрт... Если бы всё было иначе. Если бы я не был детективом, а ты — не русской террористкой. Тогда бы, наверное, наша жизнь сложилась по-другому. Но судьба, как всегда, решила иначе. Вместо простой, спокойной жизни она подарила нам сложный и трагический сюжет. И даже эта ночь — лишь иллюзия, нечто украденное у реальности. Мы не сможем быть вместе... даже до утра.* Дазаю показалось, что, когда он коснулся её волос, Катя отвлеклась от своих мыслей и устремила уставший взгляд на бинты, обмотанные вокруг его груди. Её рука потянулась к ним, и пальцы осторожно начали отделять ткань от кожи. Возможно, она хотела снять их, чтобы увидеть его тело, мягко намекая на своё желание. Осаму резко прекратил гладить её по голове и перехватил её запястье, отводя руку от забинтованной груди. — Не трогай, — его голос прозвучал строго, но не грубо. — Что скрывают эти бинты? — мягко спросила Катя, скорее из любопытства, чем из упрёка. Дазай отпустил её руку и слегка коснулся пальцами её щеки. — Безобразные раны и уродливые язвы. Не стоит на них смотреть. Катя замолчала, продолжая смотреть на него. Её губы приоткрылись, словно она собиралась что-то сказать, но замешкалась. Ей явно хотелось начать разговор, но что-то удерживало. Она заметила как тот сильно изменил своё отношение к ней. Теперь это было не презрение и не недоверие, а симпатия. Девушка поняла: их близость действительно помогла ей выйти с ним на нужный уровень взаимоотношений. Теперь, когда он спокоен, почти трезв и способен адекватно воспринимать информацию, она может рассказать ему то, ради чего пришла. Набравшись смелости и сделав глубокий вдох, Катя решилась: — Дазай... — её голос звучал чуть дрожащим, но твёрдым. — Вы правы. Я должна вам всё рассказать — и про себя, и про Фёдора, и про Крыс. Его палец застыл на её щеке. Детектив не ожидал такого признания и теперь был слегка озадачен. С одной стороны, его переполняло удовлетворение: наконец, он услышит то, что давно хотел узнать. С другой стороны, его сердце сжимала горечь. Он понимал, что с этим откровением их ночь, наполненная страстью и тишиной, завершится, уступив место реальности. Катя крепче прижала одеяло к своему телу, скрывая наготу, и села на колени. Дазай чуть приподнялся, опираясь на локти, его глаза внимательно следили за каждым её движением. — Я весь во внимании, — тихо произнёс он, готовясь запоминать каждую деталь её рассказа. —Вы были правы с самого начала, — начала она, осторожно подбирая слова. — Я никакая не журналистка, не жертва обстоятельств, не пленница Фёдора и уж точно не дезертир организации. Я — полноценный член "Крыс Мёртвого Дома" и выполняю миссию, полученную лично от Достоевского. Вы знали это с самого начала и даже не пытались изменить своего мнения. Всё это время вас мучил только один вопрос: какова моя задача? Она сделала глубокий вдох, будто пытаясь собраться с силами, прежде чем продолжить: — Нет, моей основной целью не было встретиться с Анго или выкрасть важные документы из хранилища Детективного Агентства. Те бумаги, которые я намерена забрать, не представляют особой ценности для вас, но очень важны для нас. Я не могу рассказать, что именно это за документы, но, думаю, вам это и не нужно. Вы ведь не об этом беспокоились. Моя настоящая цель — это вы. Дазай ощутил, как его тело напряглось. Её слова застали его врасплох. То, что он списывал на собственное воображение, оказалось правдой. Катя продолжала, стараясь избегать его пристального взгляда: — Фёдор заранее знал, что меня поселят именно с вами, ведь только вы могли заняться этим делом. Он также понимал, что вы не упустите возможности подчинить меня себе, увидев во мне всего лишь наивную девчонку, легко управляемую и лишённую опыта. Перед уходом он сказал: «У Дазая слабо развит социальный инстинкт, напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, но сексуальный инстинкт у него развит как никакой другой». Тогда Фёдор и приказал мне сыграть две роли. Первая была подставной: я должна была быть наивной и глупой девчонкой, которая постоянно суёт нос не туда, куда надо, любит сплетничать, быть весёлой и безбашенной. Эта роль была лишь временной, чтобы вы клюнули. А вторая роль должна была остаться со мной навсегда — крысы под прикрытием, которая выглядит слабой, ранимой, ищущей любви и защиты. Её голос дрожал, но она всё же продолжала: — Фёдор предполагал, что ваша первая мысль будет такой: "Завлечь девчонку, открыть ей мир секса, якобы начать романтические отношения, чтобы манипулировать ею и выкачивать нужную информацию." Фёдор прекрасно понимал, что вы будете лезть в его дела и пытаться мешать. Поэтому он использовал меня как отвлекающий манёвр. Дазай продолжал молчать, но его глаза неотрывно следили за ней, заставляя её ощущать на себе тяжесть его взгляда. — Моя задача состояла в том, чтобы стать вашей любовницей. В тот момент, когда вы с моей помощью приближались бы к "Крысам", я должна была отвлекать вас от любого подозрительного движения, запирая в своей комнате, занимая всё ваше внимание. Моя роль была проста: стать вашей секс-игрушкой, чтобы вы думали обо мне, а не о делах Фёдора. —А что насчёт незапланированной беременности? — Дазай прищурился, пристально глядя на девушку. — Фёдор понимал, что я не буду предохраняться, занимаясь любовью с тобой. — Правильно, — спокойно ответила Катя, подняв голову. — Вы не предохраняетесь, а я — да. По возвращении в организацию меня обеспечат всем необходимым. Меня накачают таблетками, и за моим здоровьем будут следить врачи. — Ясно, — протянул Дазай, окинув её изучающим взглядом. — Но тогда зачем ты мне всё это рассказала? Катя мгновенно изменилась. Если до этого её голос дрожал, а лицо выражало растерянность, теперь она говорила твёрдо, уверенно и почти властно: — Потому что я ищу вашего союзничества. Фёдор — страшный человек, и вы это прекрасно знаете. Его планы всегда масштабны, но его амбиции угрожают всему миру. Он хотел захватить мир, устроив Третью мировую войну. Бесполезную, жестокую и абсурдную, но самую страшную из возможных. Всё было не так, как кажется остальным. Многие думают, что Фёдор планировал это с самого начала. Но это не совсем так. У него были лишь зачатки идеи. Основу заложил Фукучи, когда хотел сделать мир без войн, изобразив из себя самого главного антагониста, чтобы люди возненавидели его и возлюбили Фукудзаву как спасителя. Катя сжала руки в кулаки, говоря всё более уверенно: — Фукучи собирался передать управление всеми войсками одному главнокомандующему, который, по его мнению, должен быть самым честным и правильным. Он верил, что Фукудзава способен защитить мир. Но в этом была его главная ошибка. Власть, сосредоточенная в руках одного человека, всегда приводит к катастрофе. Ни один человек не может управлять миром. Это под силу только Богу — если он, конечно, существует. Не буду касаться этой темы, если позволите. Когда Фукучи сделал ставку на идею централизованной власти, его план был обречён. Власть оказалась бы не у Фукудзавы, а у Фёдора, который действовал бок о бок с Фукучи. С полученными рычагами управления, включая книгу, "Великий приказ" и контроль над вампирами, Фёдор провозгласил бы себя создателем нового мира. Это был бы конец. Катя подняла голову, и в её глазах читалась тревога. — Фёдор не способен управлять миром. Он слишком предвзят, ненавидит одних и благоволит другим. Главный судья не может быть таким. Он ненавидит одарённых, хотя сам является одним из них. Его планы пугают. Он либо искоренит всех эсперов, либо оставит только их. Этот скрытый нацизм давно пугает его приближённых, по крайней мере тех кто понимает, что это значит на самом деле. Она перевела дыхание, стараясь говорить ровно. — Фёдор устал от границ. Ему не хватает свободы и власти. Его планы напоминают безумие. После провала первых замыслов его разум помутился. Но то что началось оно не закончилось. Третья мировая никуда не исчезла. Она продолжает жить в нас, среди государств и организаций. И Фёдор на это рассчитывает. Он продолжает участвовать в интригах, строит планы, манипулирует одними, обманывает других и остерегается третьих. Катя посмотрела на Дазая, в её взгляде читалась мольба: — Дазай, грядут страшные события, о которых мы даже не подозреваем. Нельзя позволить, чтобы планы Фёдора осуществились. Его нужно остановить любой ценой. Нельзя позволить миру рухнуть под его рукой! Её голос сорвался на последнем слове. Тишина наполнила комнату, а Катя, не отводя взгляда, ждала ответа. Осаму усмехнулся, его голос звучал с легким налётом иронии: — Хах, а я ведь всегда говорил, что Фёдор — больной идиот. Катя, не моргнув, ответила резким тоном: — *Кто бы говорил.* Дазай, попридержите язык, пока он у вас есть. Пауза затянулась. Тишина, которая повисла между ними, казалась тяжёлой. Осаму нахмурился, осознав, что его сарказм оказался совсем неуместным. Катя смотрела на него пристально, её уверенный взгляд буквально прожигал его, а приподнятые брови выражали смесь упрёка и вызова. Дазай наклонил голову вперёд и уселся ровнее, признавая серьёзность ситуации. — Извини, конечно, — начал он, его голос стал мягче, почти задумчивым, — но... у тебя ничего не выйдет. Катя нахмурилась, но молчала, ожидая продолжения. — Сколько раз мы пытались противостоять Фёдору и его замыслам, и каждый раз оказывалось, что мы лишь исполняем его планы. У меня иногда такое ощущение, что он видит будущее. Я знал одного человека, который обладал такой способностью. Но это было несовершенно: он видел только на пять секунд вперёд. А у Фёдора... такое чувство, что он видит далеко наперёд, и всегда. Осаму потер подбородок, его глаза потемнели от тяжёлых размышлений. — Может, всё это бессмысленно? — проговорил он медленно, будто обдумывая каждое слово. — Может, не стоит бороться с ним? Перейти на его сторону... кто знает? Биться с ним всё равно бесполезно. А так я смогу гарантировать себе спокойную жизнь. — Или покойную, — жёстко парировала она. — Дазай, вы сейчас серьёзно? Проявите хоть каплю слабости перед ним, и он вас тут же убьёт. Как союзник и как играющая фигура вы ему не нужны. А победить не можете, потому что вы не понимаете, что на самом деле происходит, — твёрдо ответила Катя. — Вот от этого и вся проблема. Но даже с учётом того, что вы не понимаете, он не чувствует себя в полной безопасности, пока вы дышите ему в спину. Но убрать вас он пока не может. Катя приблизилась ближе, её голос стал чуть тише, но каждое слово звучало отчётливо: — Именно поэтому я предлагаю вам союзничество. Я знаю, что происходит, хотя вы можете в это не верить. — Я вообще в это не верю, — холодно ответил Дазай. — Что я не знаю о "Крысах"? Катя чуть улыбнулась, её глаза заискрились: — О, поверьте, вы не знаете всего. Например, знали ли вы, что наша организация разделена на множество мелких группировок? У каждой из них есть свой предводитель, своё мнение, своя идеология. Принципы, ценности, цели. Катя сделала паузу. — Вы хотите одолеть Фёдора, чтобы Япония и весь мир наконец вздохнули спокойно? — Ну, допустим, хочу, — ответил Дазай, с ноткой сарказма. — Тогда вам не найти лучшего союзника, чем я, — её голос звучал настойчиво, почти отчаянно. — Я знаю, как работают "Крысы". Я видела, что происходит внутри. Осаму снова задумался, его лицо хранило выражение холодного спокойствия, но в глазах блеснул интерес. — И что же ты намереваешься делать? И чем я должен оплатить наше союзничество?—с явным скепсисом спросил Осаму. — Это не единственный раз, когда мы с вами встречаемся в такой обстановке, где мне приходится играть подставную роль. Между нами должна быть уверенность и доверие. Вы должны знать, что я на вашей стороне, а я должна быть уверена, что вы на моей. Она сделала небольшую паузу. — Вам, конечно, придётся тоже играть роль. Роль влюблённого Арлекина. Чтобы Фёдор поверил, что вы увлечены мной, что мы с вами занимаемся сексом, и что вы полностью обезврежены. Осаму фыркнул, но молчал, позволив ей продолжать. — А я, в свою очередь, буду передавать вам информацию. Именно ту, которую Фёдор тщательно скрывает от вас. Дазай слабо улыбнулся, его голос приобрёл ленивую насмешку: — Ты будешь столько делать для меня. А я что? Просто притворяться идиотом? Мне не нравится, что от этого союзничества ты не получаешь никакой выгоды. — Как это не получаю? А секс? — Екатерина хитро ухмыльнулась, подалась ближе к Дазаю и нежно провела пальчиками от его груди до шеи. — Неплохая оплата, как по мне. Тем более с таким мужчиной, как вы. Она чуть склонила голову и посмотрела на него с видом, полным вызова. — *Фёдор будет снабжать меня таблетками каждый раз, когда Дазай будет появляться в зоне действия. Я смогу заниматься с ним утехами сколько захочу, и никто даже слова мне не скажет.* Осаму внимательно посмотрел на неё. Её взгляд был нарочито распутным, специально соблазнительным. Но вместо удовольствия он почувствовал в этот момент глубокое отвращение. Мысль о том, что всё произошедшее было лишь частью её задания, что вся мнимая страсть и нежность оказались обманом, вызвала у него внутренний протест. Не изменив выражения лица, он перехватил её руку, крепко сжал её запястье и оттолкнул. — Не верю, — его голос прозвучал раздражённо и холодно. — Ты уж прости, но ты ещё слишком мала, чтобы говорить о таких вещах, как об оплате. Катя отступила, чуть прикусила губу и вернулась в исходное положение. Её тон стал более сдержанным, почти задумчивым: — Вы правы. Пусть мне и было приятно, но я чувствую, что на самом деле ничего ещё не поняла. Она опустила взгляд на свои руки, а затем вновь подняла глаза на Осаму. — Но, Дазай, поверьте, от этого союзничества я получу более чем достаточно. Её улыбка стала чуть более заметной, но при этом не потеряла своей лёгкости. — Вы и сами скоро поймёте, что именно мне от вас нужно. Но пока что я лучше промолчу. Зачем портить интригу? Катя склонила голову на бок и добавила с едва уловимой игривостью: — Интересно посмотреть, догадаетесь ли вы сами. Её улыбка, теперь мягкая и ненавязчивая, заставила Осаму задуматься: — *Звучит всё плохо. Возможно, она во многих местах врёт и специально уводит меня от истины. Она назвала только один факт об организации, да и какую пользу хочет извлечь из меня — умолчала. Явно держит при себе больше, чем говорит. Это союзничество… какой-то бред. С другой стороны, она боится и не одобряет замыслы Фёдора, это очевидно. Когда она заговорила о нём, в её голосе была горечь, а в словах — яростный порыв, словно она действительно ненавидит эту ситуацию. Но вот союзничество… Она предлагает его не от своего лица. За этим явно кто-то стоит. Кто-то более опытный, кто использует её как пешку. Как молодая девочка, она бы не стала жертвовать собой и сразу рассказала бы всё. Но нет, она выбрала хитрый путь: сначала сделала из себя жертву, чтобы я попробовал её, узнал, насколько она "сладка". Затем — заботливую девушку, которой я мог бы довериться, провести с ней ночь. И вот теперь, когда я стал мягче к ней, она решила поймать меня и завладеть мной. Это не её выбор. Ею кто-то управляет. Может быть, это сам Фёдор, чтобы ещё сильнее обезопасить себя от меня? Возможно. А может, это действительно сообщество, которое готовит противостояние ему. В любом случае… рискнуть стоит. Я и так хотел попасть в их организацию. Если эта девочка — шанс, то я его использую. Игра началась.* Осаму поднял взгляд на Катю, его лицо приняло более спокойное выражение. — Хорошо, я согласен. Девушка заметно расслабилась, но Осаму продолжил: — Но у меня есть одно условие. Ты должна рассказать мне, кем являешься для Фёдора и какую должность занимаешь в его организации. Катя уже хотела было ответить, но он прервал её, добавив более пристально: — И ещё один вопрос... Ты ненавидишь Фёдора? Его взгляд был цепким, словно он собирался вытащить из неё правду, даже если она пыталась бы скрыть её. Катя опустила глаза, её лёгкая улыбка исчезла, а между бровей снова пролегли складки. Некоторое время она молчала, словно пытаясь подобрать правильные слова. Наконец, она заговорила: — Хорошо. Раз вы согласны, тогда я расскажу. Кто мои родители, я не знаю. Росла в приюте, где жизнь была далека от идеала. Это было место, больше похожее на клетку. Мы никогда не покидали территорию, а еда и условия оставляли желать лучшего. Она слегка вздохнула, вспоминая: — Когда мне было десять, я услышала от сверстников сказки про "райский сад" за воротами. Место, где люди всегда сытые, счастливые и одетые. Я была сообразительной и ловкой, поэтому решила рискнуть. На заднем дворе нашла дыру в заборе — через неё обычно пролезала сторожевая собака. Однажды ночью, приготовив для пса хлеб, я сбежала. Проползла через эту дыру и побежала, не оглядываясь. Её голос стал тише, почти шёпотом: — Но никакого "райского сада" не существовало. Город оказался суровым и чужим. Вернуться в приют я не могла, гордость и страх сдерживали меня. Я скиталась, добывая еду с рынков и ночуя в подъездах. Лето меня спасло, но осень стала холодным испытанием. Я была готова ползти по городу, чтобы найти приют, но уже забыла дорогу. Обратиться к полиции? Нет, они были моими ночными кошмарами. Катя замолчала на секунду, стиснув пальцы. — Однажды я попыталась украсть деньги у какого-то прохожего, но это была моя первая и последняя попытка. Тем прохожим оказался Фёдор. Он поймал меня прежде, чем я смогла прикоснуться к его кошельку, и повёл в полицию. Но я закричала: "Дяденька, не надо! У меня никого нет, кушать хочется, а холод убивает!" Катя грустно усмехнулась: — Он остановился. Выслушал меня. Тогда я ещё думала, что он просто поможет найти приют. Но вместо этого он забрал меня к себе. Вымыл, накормил, одел. Даже взял надо мной опеку. Она подняла глаза на Осаму, и в них читалась смесь боли и тепла. — Фёдор стал для меня спасением. Он научил меня читать, писать, считать. Я его любила и он меня. Даже с учётом того, что я обычная девчонка без способности или выдающегося интеллекта. Катя на секунду замолчала, сдерживая дрожь в голосе. — Мы жили так три года. Я не знала, кем он работает, но однажды он исчез. Его не было нигде. Я искала его, ходила в полицию, но ничего. Квартира оставалась оплаченной, но мне пришлось устроиться на работу, чтобы содержать себя. Её голос стал немного твёрже: — Через какое-то время пришло письмо. Фёдор написал, что уехал по важным делам в Японию и просил меня потерпеть. Но вскоре меня забрали его люди. Так я оказалась в кругу самых приближённых — Николая Гоголя, Сигмы и Гончарова. Осаму внимательно слушал, замечая, как её губы дрожали, а глаза блестели от сдерживаемых слёз. Он даже почувствовал странное изумление, узнав, что Фёдор, которого он знал, мог быть добрым. Катя продолжила, её голос слегка задрожал: — Когда я снова встретила его в организации, я не узнала этого человека. Передо мной стоял не тот, кто спас меня от голода и холода. Это был бледный, измождённый человек с мёртвыми глазами. Он излучал ненависть. Её голос стал холоднее: — Но нет, я не ненавижу Фёдора. Я его люблю. И я хочу спасти его. Он сам не способен остановиться, но если всё пойдёт по плану, я спасу его и миллионы других жизней. А спустя время, можно будет и привести в порядок дела организации. На миг её лицо исказилось гневом. — Но... сначала нужно избавиться от некоторых змей. Задушить их... уничтожить... В её глазах зажёгся мрачный огонь, и Осаму почувствовал странное беспокойство — от её взгляда повеяло чем-то знакомым, чем-то, что он уже видел у Фёдора. Однако Катя быстро сменила тон, вновь изобразив лёгкую улыбку. — И последнее, отвечая на ваш вопрос. Я числюсь в разведывательном корпусе под личным командованием Фёдора. В этом корпусе всего два человека — я и Николай. Осаму ненадолго задумался, анализируя услышанное, а затем произнёс, намеренно сменив тему: — Какая душераздирающая предыстория. Но... насколько я понимаю, в этом сопротивлении против Фёдора участвуют не только ты и я? Катя, всё ещё глубоко погружённая в воспоминания, медленно ответила: — Да. Но кто эти люди, я пока промолчу. Мало ли что. Но помните, Дазай, полагаться можно только на меня. В организации, кроме меня, у вас нет доброжелателей. Ни Сигма, ни Коля, ни Гончаров. Они все против вас. Фёдор же допустит вас только затем, чтобы схватить за горло и посадить на цепь. — Фёдор — самый главный в вашей организации? — Зависит от того, о какой организации идёт речь, — её голос стал серьёзным. — Нет, даже Фёдором сейчас кое-кто управляет, хотя ему это жутко не нравится. Более того, он сейчас в шатком положении, но скоро исправит это. И тогда... головы полетят. Запомните мои слова. Осаму опустил взгляд, борясь с нарастающим беспокойством. Слова Кати звучали одновременно правдоподобно и невероятно. Кто-то управляет Фёдором? Тем самым Фёдором Достоевским? Это казалось абсурдом. Он попытался собрать свои мысли. Только недавно "Крысы мёртвого дома" были небольшой группой, которую даже нельзя было назвать полноценной организацией. А сейчас, судя по словам Кати, это огромная сеть, возможно, подконтрольная ещё более влиятельным силам. — Насколько высок риск? — спросил он холодно и серьёзно. — Сто процентов. Если мы проиграем, то в лучшем случае нас ждёт быстрый расстрел, а в худшем... Об этом слишком страшно говорить. Дазай раздражённо сжал волосы, упёршись локтем в согнутое колено. — Чёрт! Он не боялся смерти. Расстрел, о котором говорила Катя, казался ему даже желанным избавлением. Но он понимал, что его ожидает нечто куда худшее. Фёдор никогда не отпустит его так просто. Тот превратит его жизнь в нескончаемую агонию, заставит молить о смерти, которой не позволит. Эти мысли терзали Осаму. Его бесило, что он снова вынужден бороться, играть в эти бесконечные интриги, рискуя жизнями других. Он хотел забыться. Исчезнуть. Уйти в небытие. Катя, заметив, как долго он молчит, нерешительно подползла ближе. Она осторожно взяла его за руку и нежно поцеловала в щёку. — Дазай, обратного пути уже не существует. Ни для вас, ни для агентства, ни для мафии, ни для Гильдии, ни для Ордена, ни для Крыс. Назад можно было повернуть до вируса вампиризма. Тогда ещё был шанс всё исправить. Но теперь даже думать о тихом пути нельзя — это мгновенная смерть. Нужно уничтожить то, что заставляет гнить мир, да это сделать сразу невозможно, но нужно. Теперь бояться нечего, кроме своей слабости. Её голос наполнился уверенностью, а в глазах снова зажглась искра надежды. — Стоит попытаться дойти до счастливой концовки. Возможно, эта концовка станет самой светлой для тех, кто не испугался идти до конца. Дазай посмотрел на неё. В её молодом лице светилась вера в чудо, искренняя и почти наивная. — Вы сами только недавно убедились, что всё можно исправить, — продолжала Катя. — Даже не смотря на то, что вы Дазай уже наплевали на всё ссылаясь на то, что можно просто умереть, вы продолжаете идти дальше и ваши шаги очень уверенные. И ответ всему этому один—вы не хотите кончать с собой. Эти слова стали последней каплей. Его охватила волна гнева и протеста. Она не понимала, о чём говорит. Он с трудом сдержал желание ударить её, показать, насколько она ошибается. Вместо этого он резко толкнул её, заставляя лечь на футон. — Довольно разговоров, — холодно произнёс он, прекращая обсуждение их союза.