Рассеяние

      Темно.       Вокруг тебя сплошная темнота. Однородная, холодная, обволакивающая. Она заставляет тебя сходить с ума, и вот твой детский разум уже вырисовывает замысловатые фигуры пугающих существ, окружающих тебя со всех сторон. Они скалятся, тянут к тебе свои изломанные руки и смеются. «Я за кроликом бегу, прямиком к нему в нору.»       Каждый раз, когда ты моргаешь, пытаясь развеять наваждение, эти твари становятся все ближе и ближе к тебе, тебе даже кажется, что ты чувствуешь их ледяное дыхание на своей шее. «Здесь нет ужаса и злобы - лишь густая темнота, Но она моя, родная, ни за что меня не съест.»       Ты зажмурился и сжался в комок, тихо всхлипывая и стараясь подавить в себе желание закричать. «Мы с ней так давно знакомы - знаю каждый уголок, Где сидят не монстры, звери, а пушистые друзья.»       Хочется позвать маму, чтобы она спасла тебя, укрыла в своих объятиях и сказала, что все будет хорошо. Но ты своими глазами видел, как ее наполовину обгоревшее тело придавила бетонная плита и с хрустом переломала ребра, не оставив ей ни единого шанса на выживание. Ты помнишь запах паленой плоти вперемешку с гарью, помнишь, как она говорила тебе бежать и не останавливаться, помнишь, как зареванный уселся рядом с искалеченной матерью, которая тратила последние силы на то, чтобы всполохи пламени не добрались до тебя, и отказывался уходить. Ты помнишь, как в полыхающее здание ворвались пожарные, как схватили тебя и вынесли через окно, оставив самого дорого тебе человека задыхаться дымом. «Глазки бусинки и лапки, и сплошная теплота.»       Но ты все еще надеешься увидеть ее, когда исчезнет тьма, надеешься, что все это просто дурной сон, который скоро закончится.       Тебе становится стыдно за себя. Стыдно за свою беспомощность, стыдно, что ты такой эгоист и все время ждешь, когда же кто-нибудь придет к тебе на помощь. Но тебе все еще страшно, отвратно и мерзко среди окруживших тебя иллюзий, поэтому ты стараешься убедить себя в том, что их тут на самом деле нет, шепча себе под нос придуманное твоей мамой заклинание, которое должно отгонять от тебя всех монстров, только вот оно почему-то не работает. Ты повторяешь его вновь и вновь, стирая катящиеся по щекам крупные слезы, и стараешься не издавать слишком громких звуков.       Внезапно раздается щелчок, ты вздрагиваешь, а резкая вспышка света, что исходила от лампочки на потолке, моментально уничтожает всех столпившихся вокруг тебя уродцев. Однако, на смену им приходит новый страх. Страх неизвестности. Ты, сильно щурясь, оглядываешь светлое помещение, в котором находишься, и тебя ослепляет количество белого в нем. Белые стены, белый потолок, пол, белая кровать, белый умывальник, даже одежда на тебе была белой. Твой взгляд тут же пытается найти хоть что-то, за что можно зацепиться, и натыкается на темное пятно рядом со входом. Ты фокусируешься на нем и уже через пару секунд видишь перед собой силуэт мужчины в белом лабораторном халате, из-под которого виднеется черная водолазка.       Он делает шаг в твою сторону, ты отползаешь назад. Еще один шаг и ты снова стремишься увеличить расстояние между вами. Так продолжалось до тех пор, пока твоя спина не уперлась в мягкую стену, которая отрезала тебе путь к отступлению. Человек напротив тоже остановился. Он присел на корточки и заглянул тебе прямо в глаза. — Здравствуй, Ген, — произносит он спокойным голосом.       Ты не знаешь, откуда ему известно твое имя, но этот голос кажется тебе смутно знакомым, из-за чего ты уже не так сильно боишься незнакомца и наконец осмеливаешься рассмотреть его. Светлая, чистая кожа, яркие голубые глаза. Красивые. Густые черные брови и такие же густые кудрявые волосы, что доходили ему до плеч. Тонкие губы растянулись в приятной улыбке, заставляющей тебя моментально доверится ему. И вот ты все-таки произносишь: — Здравствуйте..       Ты не узнаешь свой голос. Он дрожит, в горле образовался неприятный комок, губы пересохли, и твои попытки поздороваться звучат скорее как блеяние ягненка. Но ты видишь, как незнакомец, заметив страх в твоих глазах, отходит чуть назад, продолжая дарить тебе свою улыбку. Это помогает тебе расслабиться и успокоить бьющееся в сумасшедшем ритме сердце. Мужчина тем временем продолжил говорить. — Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? Может, ты голодный? — обеспокоенно спрашивает он. Ты уже совсем перестал плакать и убрал руки от лица, поджимая их под себя. Все еще с легкой опаской смотришь на человека в халате, судорожно всхлипываешь, выравнивая дыхание, и отвечаешь: — Н-нет.. не болит.. нигде. Где м-моя мама? Вы ее спасли? Достали из той.. г-грязной комнаты?       Незнакомец отводит взгляд в сторону, уголки губ опускаются вниз, а брови сошлись на переносице. Теперь он выглядел так, будто чувствует самую большую скорбь в мире, даже больше, чем чувствуешь ты сам, вот только сейчас по твоей спине пробежал неприятный холодок от этого выражения на его лице. — Ген, ты ведь уже взрослый мальчик? — ты отрицательно машешь головой в ответ, потому что ты совсем не чувствуешь себя взрослым мальчиком, — Вот как.. Тогда я пока не могу сказать тебе, где твоя мама. — после этих его слов твои глаза снова наполняются влагой, — Она попросила держать это в тайне, но я обещаю, что как только ты подрастешь, мы обязательно сходим к ней, идет? — он протягивает тебе свою руку — светлую, с длинными тонкими пальцами, — и ты еле сдерживаешься, чтобы вновь не разреветься. — Угу, — киваешь и осторожно тянешь свою маленькую ладошку ему навстречу.       Его рука теплая, а кожа невероятно мягкая, и это помогает тебе почувствовать себя в безопасности, будто этот человек сможет защитить тебя от всех чудовищ на этом свете. Как же сильно ты тогда заблуждался. — Хочешь покажу тебе кое-что интересное? — спрашивает у тебя незнакомец.       Ты не очень хочешь куда-то с ним идти, ведь тебя с детства учили не слушаться чужих людей, даже если они казались тебе хорошими. Но этот человек пообещал, что отведет тебя к маме, когда ты подрастешь, а еще тебе совсем не нравилось это белое помещение, которое, стоило только свету погаснуть, наполнялось монстрами. Поэтому ты почти сразу соглашаешься, и вы вместе выходите из белой комнаты.       Ты еще даже не подозреваешь о том, что в будущем эта самая комната станет единственным местом, где ты сможешь почувствовать себя в безопасности.

***

      Сегодня Стэнли снова проснулся от громкого крика, раздавшегося с верхнего этажа хижины. Он даже не стал сомневаться в том, что он принадлежал Гену, ведь кроме них здесь попросту никого больше не было. Мужчина тут же подскочил с кровати и выбежал из своей комнаты. Он нашел парня на полу, пока тот задыхался от собственных слез и бился в судорогах. Обычно, чтобы привести Гена в чувства, его было достаточно просто разбудить во время очередного кошмара, но сейчас проблема была в том, что он уже не спал. И кричал он не от страха. Ему было больно.       Вчера Асагири вернулся домой в ужасном состоянии: лицо было бледным, босые ноги, руки и губы посинели от холода и недостоточного прилива крови, он сильно кашлял и корчился от боли почти при каждом шаге. Таким его Стэн не видел никогда, и его это не на шутку испугало. Он сразу подлетел к парню и помог ему дойти до кровати, принес таблеток, которые Ген должен был пить по указанию Ксено, и вколол стабилизирующий препарат. Только после него парень смог прийти в себя и наконец заговорить. — Спасибо, что не дал сдохнуть, — усмехается он. — Давай без каламбуров? — разозлился Шнайдер, — Что это было? У тебя еще никогда побочки не проявлялись так сильно. — От усталости, думаю. Кормишь меня плохо, так и, глядишь, загнусь скоро, — жалобным тоном произносит Ген. — Сколько раз ты использовал мутационные преобразования за последнюю неделю? — Стэн даже не отреагировал на попытку Гена пошутить.       Парень же сделал вид, будто его этот разговор не касается и вопрос был задан не ему, а он вообще стул, шкаф, ковер, обои — что угодно, но не Асагири Ген. Стэнли это порядком выбесило, он с беспокойством посмотрел в глаза парня, которые тот упорно отводил в сторону, и четко повторил каждое слово заданного ранее вопроса: — Сколько. Мать его. Раз. — Три.. — все же сдался под таким напором Ген.       Стэн хотел наорать на него. Стукнуть, пнуть, швырнуть в него папки с бумажками, что с таким трудом собирал Ксено, просто поколотить, но вбить наконец в его тупую башку факт того, что он роет себе могилу, которая итак уже наполовину выкопана. Но ничего из этого мужчина делать не стал — какой смысл, если этот недоразвитый все равно будет делать то, что ему хочется. — Это было необходимо? — немного успокоившись, спрашивает Шнайдер. — В двух случаях — крайне, — кивают ему в ответ. — А что случилось на третий раз? — Получилось случайно. — Случайно? — Да, я не прилагал никаких усилий для этого. Не контролировал. — Ген опустил голову, начиная рассматривать собственные пальцы. — Черт, — выругался Стэн и выпустил наконец пар на стоявшем недалеко от него столе.       Громкий стук от встречи кулака и металлической поверхности эхом прошелся по комнате. Ген даже не вздрогнул. — Это было в первый раз, когда ты не мог подчинить себе мутацию? — Да.       Плохо. Это было очень плохо. Если раньше единственной их проблемой был поиск способа, которым можно было избавить парня от нежелательных генетических вмешательств, то теперь им еще нужно будет придумать, как не дать ему сойти с ума и не угробить себя раньше времени. Даже если Ген и мог долгое время справляться с изменениями, происходящими с его телом, вечно это продолжаться не могло — рано или поздно он закончил бы так же, как и многие другие испытуемые. Когда-нибудь он тоже впадет в бешенство, и его мозг уже не будет отличать "можно" и "нельзя", а будет лишь видеть перед собой цель и способы ее уничтожения. Через определенное количество времени нейронные связи полностью разрушатся и его организм будет выживать лишь на автоматии жизненно важных органов, а когда и они откажут, наступит неотвратимая смерть. Стэн понимал, что точкой невозврата может стать даже следующее превращение. Теперь парню нельзя так рисковать. — Тебе нельзя больше изменять свое тело, Ген, — тихо говорит Шнайдер, закуривая наконец сигарету. Ему срочно нужно успокоится и взять себя в руки. — Знаю.. Когда это произошло без моего желания, чувство было омерзительное. Я будто умер и наблюдал за собственным телом откуда-то из другого места, — с легкой тенью страха на лице, говорит Ген, — Там было темно, а перед глазами все расплывалось, в ушах шумело, конечности сильно покалывало. Меня будто засунули в электронно-лучевую трубку без фильтров!       Стэн присел перед ним, чтобы лица их были на одном уровне и положил свои руки ему на плечи. — Все будет хорошо, — говорит он, — Завтра придут Ксено с Сенку, они осмотрят тебя, и мы вместе придумаем, что с этим делать. Сейчас тебе нужно отдохнуть. Хотя бы постараться, — мужчина встал и прошел на кухню, чтобы приготовить успокоительный отвар, — Поднимайся пока к себе, я сейчас приду.       Ген доковылял до своей кровати, которую он так и не заправил этим утром, и плюхулся на нее лицом вперед. Он подполз к подушке, и, как только его голова коснулась мягкой обивки, тут же уснул, не дожидаясь Стэна. Мужчина поднялся к нему, спустя пару минут, поставил стакан с желтоватой водой на стол и укрыл парня одеялом. Он просидел рядом с ним до поздней ночи, иногда проверяя дыхание и сердцебиение, и надеялся, что Ксено придет не с пустыми руками, и у него будут идеи касательно улучшения состояния Гена. Стэн не был слишком чувствительным, он не был сентиментальным и зачастую о смерти думал как о чем-то закономерном и обычном. Но смерть тех, кто ничего для тебя не значат, и смерть этого мальчишки, за несколько лет ставшим ему настолько близким, что Шнайдер готов был называть его своим сыном и брать на себя ответственность за любые его действия, были абсолютно разными вещами. Если у них с Ксено так и не получится спасти его жизнь, он себе этого никогда не простит.

***

      Утром Гена разбудили очередной приступ, ночной кошмар, ужаснейшие воспоминания и обеспокоенный крик Стэна, который тормошил его за плечи. И если к неприятным снам он уже давно привык, то возникающие с пугающей частотой судороги, вспышки асфиксии и паралича его начинали настораживать. Еще больше его настораживало волнение Стэнли. Ген надеялся, что он еще долго сможет скрывать от него то, в каком состоянии сейчас находится его тело, чтобы тот не переживал слишком сильно и не подгонял Хьюстона с поиском лекарства. Но Асагири продолбался. Кто ж знал, что третье за неделю превращение станет для него настолько критичным?       Ген знал.       Он знал, ведь ему еще два года назад запретили использовать мутацию. Только в исключительных случаях, когда его жизни грозит опасность. И ведь он прислушался: изменял свое тело лишь при возникновении серьезных угроз, но проблема была в том, что его эти угрозы преследовали практически везде, потому что парень будто бы сам на них и нарывался. Охотился в опасных зонах, часто гулял по мокрым камням рядом с обрывами, совершал вылазки в заброшенное здание РейКсы.. Он не хотел, чтобы Стэн в одиночку рисковал, пробираясь в разрушенные подвалы организации, и часто бегал туда вместе с ним. И каждый раз их походы заканчивались не то, чтобы удачно.       Думать сейчас о совершенных ошибках смысла уже никакого нет — это понимал и Ген, и Стэнли. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Шнайдер, когда Ген восстановил сбившееся дыхание и немного успокоился. — В норме, намного лучше, чем вчера, — отвечает парень, вытирая выступившие слезы. — Что-нибудь болит? — Не знаю, не могу понять, — Ген отвел взгляд и попытался встать на ноги, но любые его попытки сделать это были пресечены Стэном и его тяжелой рукой. — Хорошо, по-другому: что у тебя не болит?       Ответа на этот вопрос не последовало, и Шнайдер широко распахнутыми глазами уставился на Гена. — Не смотри так.. Все будет в порядке, я верю Хьюстону, — попытался успокоить его парень. — Да при чем тут вера в него? Он может просто физически не успеть тебя вытащить из этого дерьма! — Значит, так все и должно будет случиться. Пожалуйста, Стэнли, не нужно так из-за этого переживать, — Ген старательно натянул на себя улыбку. — Какой же ты идиот! Как я могу не переживать, когда ты умираешь у меня на глазах?       Внезапно раздался звон сигнализации, который оповещал жителей хижины о том, что к ним пришли гости. Шнайдер вздрогнул от громкого звука и уже хотел было встать и пойти отключить барьер, чтобы впустить Уингфилда и Ишигами, а это стопроцентно были именно они — кому еще в голову придет утром наведаться к леснику, — но его остановила рука Гена. — Успокой пока нервы, я открою, — говорит он, — Не хочу, чтобы Ксено увидел тебя таким взбешенным, сразу начнется допрос, а у нас есть дела и поважнее, — Стэн хочет на это что-то возразить, но Ген упархивает из комнаты быстрее, чем тот успевает сообразить.       Асагири подошел к специальному устройству, что связывало между собой два микрофона и динамика, и заговорил: — Я тебя уже заждался, цветочек. — Впускай уже, — послышался через несколько секунд фонящий голос раздраженного Сенку. — Какой ты нетерпеливый, — игриво протянул Ген и опустил вниз рубильник, который отвечал за активацию энергобарьера, — Добро пожаловать, — пропел он, когда Сенку с Ксено зашли внутрь. — Где Стэн? — не тратя времени, задал вопрос Хьюстон.       Ответом на вопрос послужил спокойный взгляд бледно-голубых глаз, которым Шнайдер поприветствовал Ксено, подходя к нему ближе и кладя свою руку ему на подбородок. Ген, догадавшись, что лучше их пока оставить одних, взял Сенку за руку и увел в гостиную. — Как добрались? Ничего странного по пути не встретили? — тихо спросил Стэнли. — Нет, все в порядке, — успокаивает его Ксено, — Скажи лучше, в каком виде вчера вернулся Ген? — Тебе бы с ним лично поговорить об этом, и чем скорее, тем лучше. Если честно, я уже дважды за сутки подумывал о том, что пора подбирать ему гроб. — Черт, — выругался Уингфилд, — Нельзя больше тянуть с его лечением, даже если методика полностью не доработана, нам стоит хотя бы попытаться, иначе не успеем. — Все будет хорошо, — прошептал Стэн и уперся в его лоб своим. — Знаю, — выдыхает Хьюстон и притягивает мужа ближе к себе, хватая его губы своими и оттягивая нижнюю зубами, а потом и вовсе вовлекая в поцелуй, — Я очень скучал, — говорит он, когда отстраняется от Стэнли. — В будущем у нас будет побольше времени. Я надеюсь.. — лесник через плечо посмотрел вглубь хижины, — Но для начала нужно разобраться со всеми проблемами, оставленными нам теми мудаками. — Если все главные шишки из РейКсы не варятся в отдельном котле, то я лично после смерти займусь этим недочетом, — ухмыляется Ксено, — То, как они подпортили жизнь мне и всей службе защиты в этом районе, не идет ни в какое сравнение с теми муками, которые я им обеспечу. — Рано еще тебе на тот свет, — хмыкает Стэн и щипает Хьюстона за щеку, — Да и чем тебя ад на Земле не устраивает? Те же черти, те же пытки, те же правила. Только все куда интереснее, ведь у людей все еще есть возможность умирать. — Давай без твоей ностальгии по прошлому, хорошо? Покажи лучше того мутанта, — отмахивается от него мужчина.       Шнайдер лишь улыбнулся, еще раз поцеловал мужа, а затем повел его в операционную. По пути они зашли в гостиную, где перед ними развернулась довольно неоднозначная картина: Сенку сидел на бедрах Гена, рассматривая его макушку и мягкие уши, а тот в свою очередь обхватил руками парня за поясницу и выглядел довольнее ребенка, получившего долгожданную конфету. Ишигами, как ни странно, такое его положение совершенно не смущало — какая разница, если ему позволяют трогать во всех местах так полюбившиеся ему уши этого лисеныша? Ну и что, что в качестве компенсации Ген тоже трогал его во всех самых интересных местах? Сенку может и потерпеть. — Вы не охерели? — возмутился Ксено, — Еще более откровенной позы не нашлось? —Отстань, старик, я кажется что-то нашел, — полностью погрузившись в процесс, ответил ему алхимик. — Да, старик, отстань, — вторил ему Ген, каверкая обращение ученика к своему учителю, — Я, кажется, тоже что-то нашел, — исследуя спину парня, улыбается он и тянет когтистую руку к шейным позвонкам Сенку, где нащупал небольшую шероховатость — шрам или, может, какая-то патология. Ишигами на это действие слегка вздрогнул, но особого внимания не обратил, продолжая притягивать голову Гена ближе к своему лицу. Конечно же только лишь для того, чтобы лучше рассмотреть уши у основания. — Встали оба и пошли в операционную! — крикнул Ксено и за шкирку оттащил Ишигами от парня, отправляя его в недолгий полет на пол. — Да идем мы! Чо так орать? — потирая ушибленный зад, злится Сенку.       Ген лишь хитро улыбнулся, встал с дивана и последовал за Шнайдером, который отвел их в подвальное помещение, где и находилась сейчас пойманная тварь. Эта операционная отличалась от той, где из Сенку выводили мертвые клетки крови: она была больше и намного светлее. Стоящие в дальнем шкафу склянки со всевозможными растворами переливались в свете металлогалогенной лампы, а разнообразие инструментов поражало своим количеством.       В центре комнаты стоял хирургический стол, к которому ремнями был приковал человек. Цвет его кожи был намного темнее нормального и отдавал серым оттенком, а черные полосы вен на неприкрытых остатками тряпок участках тела были видны даже издалека. Мутант не двигался, скорее всего он был уже неживым, однако при близком рассмотрении можно было заметить, как пульсируют особо крупные артерии и слегка дергаются мышечные волокна на шее и лице. — Постойте пока у входа, — просит Ксено и останавливает парней жестом руки, — Я вас потом позову.       Сенку закатил глаза, Ген с легкой улыбкой кивнул, а Стэнли пошел за Хьюстоном для подстраховки. Тот уже натянул на руки стерильные перчатки и надел фильтрационную маску на лицо. Когда они подошли к мутанту, Ксено сразу проверил дыхание — ничего, затем он нащупал его пульс и, многозначительно хмыкнув, принялся освобождать грудную клетку от ткани итак изорванной в клочья одежды. Шнайдер передал ему скальпель и проследил за тем, как мужчина аккуратно и почти беззвучно разрезает мягкую плоть, открывая взору потемневшие сгустки крови, за которыми находились внутренние органы.       Легкие, как и ожидалось, не расширялись, диафрагма также была неподвижна, а вот сердце еще кое-как билось. Но это скорее были не сокращения самой мышцы, а пульсация в окружавших ее венах и капиллярах. Практически черные кровеносные сосуды пронизывали собой всю грудную клетку и создавали впечатление, будто существо перед ними все еще дышит, и сердце его в рабочем состоянии. Но на самом деле мутант был мертв уже около восьми часов, судя по окоченевшим конечностям, а значит никакой опасности из себя не представлял. — Можете подойти, — говорит Ксено, убирая маску с лица и ставя контейнер со свернувшейся кровью, которую они собрали для исследований, на лабораторный стол рядом с микроскопом.       Сенку осторожно приблизился к столу, где лежал препарированный труп, Ген остался стоять на месте, не торопясь на встречу с этой тварью. Заметив смятение парня, Стэн подошел к нему, шепнул что-то на ухо и приобнял за плечо. Только после этого Асагири сделал шаг вперед, схватив лесника за руку и не давая ему отойти от себя слишком далеко. Пока Ксено был не в курсе произошедших с телом Гена изменений, один лишь Шнайдер мог понять, отчего Ген так сильно переживал. — Воу, — присвистнул Сенку, оценивающе осматривая внутренности мутанта, — Как же его потрепало, — он тыкнул пальцем в рыхлые ткани виднеющихся органов. — Не повреди структуру, — предупредил его Ксено, — Там итак уже почти ничего живого не осталось, а после деформации это месиво разве что на помойку отнести можно будет. — Что.. что с ним? — тихо спросил Ген, — Почему внутри все черное? — Пока неясно, но похоже, будто это существо очень долгое время перед смертью не получало достаточное количество кислорода и питательных веществ. Кровь мертвая, а по организму передвигалась, по всей видимости, каким-то другим способом, но точно не с помощью сердца. Оно не работает уже давно, — поделился своими доводами Хьюстон, — Желудок и кишечник также не функционируют несколько месяцев минимум, посмотрите, — он указал на сморщившийся кусок плоти под ребрами, — Он не способен ничего переваривать, как и его почки не могут фильтровать кровь. Остальные органы я с трудом могу разглядеть, так что вывод напрашивается сам собой. Сенку? — посмотрел он на алхимика требовательным взглядом. Парень сразу понял, чего от него хочет Хьюстон. Он еще раз осмотрел тело и после сделал заключение: — Мутант выживал за счет каких-то внешних факторов: ему не нужны были ресурсы организма для того, чтобы иметь возможность двигаться или охотиться. Если этот подопытный сбежал из заваленных подвалов РейКсы, то могу предположить, что он уже несколько лет как умер, и жизнь его поддерживала особая среда или устройство, которое также осталось там под землей. Поэтому они не погибли и сейчас выбираются на поверхность, так? — Сенку выжидающе глянул на Ксено. — Неплохо, — ухмыляется тот, — Именно так, хотя это и довольно приблизительно, но большего у нас пока нет, — Хьюстон отошел к столу, на котором стоял микроскоп, и начал приготавливать препарат для исследования, — Да, они выбираются оттуда, но и долго находиться на поверхности не могут, так как та самая "среда" или "устройство" не может везде следовать за ними, и мутанты погибают из-за нехватки того, что обеспечивает их жизнь. — И чтобы узнать, что выполняло роль аппарата жизнеобеспечения, нам нужно спуститься вниз! — Сенку восторженно озвучил мысли всех находящихся сейчас в операционной. — Да, но спускаться будете не вы, а агенты СОЗДП, — умерил его пыл Стэнли. — Тц, а как ваши агенты поймут, что именно им нужно искать? — не отступал Сенку. — Ты думаешь, что у нас совсем дебилы в вооруженные отряды подаются? — приподнял бровь лесник. — Стэн, — подал голос Ксено, — Вам правда нужен будет кто-то из ученых для определения пока неизвестного объекта. Так что, да, Сенку пойдет туда с вами.       Ишигами, хмыкнув, сложил руки на груди, а у Шнайдера разве что глаза на лоб не поползли от такого заявления. — Погоди, ты серьезно сейчас? Ксено, он же еще ребенок, это слишком опасно, — попытался он вразумить мужа. — Стэнли, он давно не ребенок, и он готов, — уверено заявил тот, настраивая микроскоп, — Даже лучше, чем ты думаешь. Да, это опасно, но у вас в отделении вряд ли найдется человек, способнее него. — Но ты ведь сам не так давно говорил, что не хочешь, чтобы он или Ген рисковали своими жизнями! — уже начал срываться на крик Шнайдер. — Говорил, — кивает Ксено, — Но это было до того, как мы получили новую информацию. Все не так критично: мутанты очень слабые, а плоть их в буквальном смысле сгнила — один удар и они в отключке. — Откуда ты знаешь, как эти существа будут вести себя там, в лабораториях? — наконец подал голос Ген, который был бледнее мела. — Вот именно! — поддержал его Стэнли. — А разве это не я должен решать: идти мне туда или нет? — решил напомнить о своем существовании Сенку, — Я обузой точно не буду, к подобным походам я привык и постоять за себя могу. Если конечно всякие умники не будут воровать у меня средства для самообороны. — он покосился на Гена. — А я после ваших слов туда и не пойду, — прикрыл глаза парень, — Я ведь такой же, — он кивнул на окоченевший труп, — Мало ли как на меня повлияет та штука, про которую вы говорите. — Во-первых, ты не такой же, — возражает Стэнли, — А во-вторых, да, ты туда точно не пойдешь, — он уставился на спину Ксено. — Нет, он не пойдет, можешь успокоиться и не пожирать меня взглядом, — ответил ученый, — А Сенку будет держаться позади вас и высунет нос только тогда, когда вы доберетесь до исследовательского центра. Я пойти с вами не смогу сам знаешь из-за чего, — он взглянул на Асагири, — Мог бы и рассказать об ухудшении состояния твоего организма, Ген.       Парень виновато отвел взгляд, а Сенку непонимающе уставился на него. — Что за ухудшения? — Давай потом, цветочек. Сейчас есть вещи поважнее, — пытается уйти от ответа Ген. — Сейчас вещей важнее нет, — вмешался Ксено, — Твой организм и то, что мы исследуем, очень тесно связаны, так что расскажете со Стэном все в подробностях. Но сначала, дорогой, свяжись с отделением СОЗДП. Чем раньше они сюда приедут, тем лучше.       Хьюстон продолжал рассматривать образец с кровью, подзывая к себе Сенку и что-то ему поясняя, а Стэн тем временем без лишних слов вышел из помещения и направился в свой кабинет. Пришла пора обрадовать звонком одного его давнего знакомого.

***

      В огромном зале как всегда было шумно. Многочисленные звуки смешивались в специфичную какофонию, что неприятно била по ушам каждого, кто осмелился прийти на тренировочную площадку, когда там занимались они. Высокий мускулистый мужчина, больше напоминающий своим телосложением шкаф, с внушительного размера кулаками, и маленькая, на первый взгляд хрупкая, но шустрая девушка, кошкой скакавшая вокруг этого бугая и отражавшая все его удары. Они еще даже не брали в руки оружия, но их противостояние уже было похоже на полноценную битву, в которой можно если не убить, то покалечить уж точно. — Ха! А ты сегодня не в форме, а, Цукаса? — съязвила девушка, найдя слепое место в защите парня, и тут же направила удар прямо туда.       Однако желаемого эффекта это не возымело и Цукаса даже не дернулся в сторону, откуда, по мнению его соперницы, ему грозила опасность. Он молниеносно поменял свою стойку, отведя одну ногу назад, а на вторую перенося центр тяжести его веса, готовясь к контратаке. Глаза его сразу же зацепились за светлую макушку напарницы, которая прямо сейчас зависла в воздухе на высоте трех метров от земли, а руки были готовы совершить захват. Не прошло и доли секунды, как удар девушки был заблокирован, а сама она уже лежала на полу, не имея возможности пошевелиться. — Да? — вскинув брови, спросил мужчина, — А мне показалось, что это ты у нас забила на тренировки, пока отдыхала в Центре. Почему так сильно медлишь? — М-медлю? — возмутилась она, — Это, между прочим, была моя максимальная скорость без использования усиления мышц! — Нужно быть быстрее, Кохаку, — наконец освободив заломанные конечности девушки, строгим тоном сказал Цукаса, — В экстренной ситуации твоя реакция — это то, что сможет спасти тебе и тех, кого ты должна защищать, жизнь. — Тц, да знаю я, — Кохаку вскочила на ноги и принялась оттряхивать тренировочный костюм от пыли, — Буду стараться лучше. — Я надеюсь, — кивнул ей Цукаса, — Сегодня предлагаю закончить. Если я правильно помню, то тебе еще нужно составить отчет о состоянии магнитной активности в северной части Тевра. Как там, кстати? — Мм, почти соответствует норме, — протянула девушка, — Единственное, что меня смутило, так это только слегка завышенная частота изменения интенсивности импульсов поля в некоторых областях. Из-за этого животные начинают вести себя нестабильно, а растения будто превращаются в сжатые комки, уплотняя клетки у поверхности. — Удалось выяснить причину? — Неа, но все это походит на те аномалии, которые мы регистрируем на заброшенных материках. Они пока несильные, и я надеюсь, что развиваться дальше они не будут, но, все же, нужно будет более пристально наблюдать за той частью леса. — РейКса ведь находится на северо-западе? Как думаешь.. — Все может быть, — подхватила его мысль Кохаку, — Но не в моих правилах торопиться с выводами. — И именно поэтому ты настолько ценный агент, — подмигнул ей Цукаса и направился к выходу из зала. — Да у тебя любой, кто работает, ценный агент, — девушка закатила глаза и последовала за своим боссом. — А этого недостаточно? — Просто говорю тебе быть осторожнее со словами. Если бы я не знала тебя и твою манеру общения с детства, то растаяла бы от такого комплимента и уже бы понеслась сломя голову изучать твой график, чтобы позвать на свидание. — Могла бы и позвать, кстати, — в шутку говорит мужчина. — Ага, разбежалась.       За непринужденной беседой они дошли до раздевалок и сменили легкое оборудование для тренировок на стандартное оснащение агентов вооруженного отдела, которых обязывали всегда быть наготове. Цукаса натянул на себя тонкую футболку, поверх которой надел жилет, укомплектованный экранирующими кристаллами, свинцовыми болванками, что поглощали рассеивающуюся энергию, и трубочками из особого материала, которые работали как маячки. У каждого агента они были выполнены из индивидуального сплава и по-разному регистрировались на радарах, позволяя таким образом определять, кому именно они принадлежали.       На жилете было несколько дополнительных креплений для кобуры, куда помещался пистолет с паралитическими пулями, а также отдельные ремешки и фиксаторы для личного оружия служащего. Оно выбиралось исполнителем во время начала курсов по подготовке, и вместе с ним агенты должны были проходить обучение, приспосабливаясь к слаженному взаимодействию. Само собой, за годы службы их инструменты изнашивались и становились непригодными для работы, но на такой случай в СОЗДП были предусмотрены особые мастерские, где сломанное оружие приводили в надлежащий вид лучшие специалисты, обычно относящиеся к классу преобразователей или усилителей.       Цукаса в качестве оружия выбрал себе кусаригаму с изогнутым клинком внушительных размеров, что был выполнен из азотированного титанического сплава, и со свисающим с длинной цепи массивным шипом из того же материала. И еще ни разу за все то время, что парень доверял свою жизнь этой железке, она его не подвела. Прочная, острая, удобная и простая в обращении.       Хотя касательно последнего пункта многие сослуживцы Цукасы могли бы поспорить, борясь с попытками понять, как этот сверхчеловек умудрялся одной рукой орудовать одновременно и косой, и шипом, а во второй держать сослуживца, находящегося в бессознательном состоянии, двух таких же неподвижных мутантов, которые нуждались в изоляции, и громадное устройство детектирования электромагнитных возбуждений.       Страшный он был человек.       Поверх всего этого безобразия носился защитный плащ, который помогал скрывать свое присутствие, однако в здании штаба Цукаса предпочитал его не надевать. Также в комплект шли очки со специальными стеклами и каталитический браслет для быстрых преобразований. Это был стандарт, разработанный известнейшим в широких кругах ученым — Ксено Хьюстоном Уингфилдом, который еще пятнадцать лет назад предоставил всему миру этот проект со спецкостюмом. После того, как, пройдя многочисленные испытания, его одобрило международное правительство, а Ксено получил нобелевку, пользоваться им начали все. Однако версия для гражданских была довольно сильно упрощена, потому как лишние затраты были ни к чему — все равно люди из городов редко пересекаются с модифицированными тварями. А вот оснащение для служащих Вооруженных сил изготавливались из самых прочных и эффективных материалов, позволяя им выполнять свою работу с минимальным риском для жизни.       Заканчивал парень свою экипировку штанами из плотной ткани со свинцовыми вставками в местах, где проходили крупные артерии, и высокими ботинками с уплотненными носами. Цукаса собрал длинные растрепавшиеся волосы в объемную косу и вышел из раздевалки. У входа его уже ждала со скучающим видом Кохаку и перебирала какие-то бумаги в руках. — Долго собираешься, принцесса, — усмехнулась она. — Проверка на исправность — тоже важная часть подготовки, — парировал мужчина. — Ага, знаю я, как ты проверяешь на исправность, приводя свою гриву в порядок сто часов. Почему ты их просто не обрежешь? Они ведь в бою мешаются. — И даже так я все равно каждый раз тебя побеждаю, — беззлобно улыбнулся Цукаса.       На этом их недолгая перепалка была закончена. Кохаку с надутыми губами тихо шагала вслед за боссом, а тот уткнулся в свой передатчик и что-то печатал. Когда они вышли на главный этаж штаба, он ушел в противоположную от их кабинета сторону и сказал напарнице, чтобы она не ждала его и начала оформлять отчет. Кохаку посмотрела на него вопросительным взглядом, но ничего в ответ не сказала — просто молча поплелась на свое рабочее место. Цукаса же направился в центр связи, который находился в верхней части здания, и, заскочив в одну из свободных телекоммуникационных комнат, вновь взял в руки передатчик и написал своему другу, с которым он ранее обменивался сообщениями, свои координаты и значение частоты.       Через несколько секунд раздался гудящий, приглушенный звон. Цукаса снял микрофон с подставки и поднес его к губам. — Привет, Стэн. — Давно не слышались, — раздался фонящий голос из динамиков. — Что за срочность? — без долгого вступления спросил Цукаса. — Нам нужны твои люди. И ты, желательно, тоже. — Понял, — он даже не стал расспрашивать о причинах, из-за которых Шнайдер ему звонил и был, мягко говоря, таким взвинченным, — Как много? Это должен быть кто-то конкретный? — Да, свяжись с Хьегой, Хомурой и бери с собой Кохаку. — Ого.. Что-то серьезное? — Не по телепередатчику. Приходите ко мне — тут все объясню. — Принято, завтра будем. — Ага.       Раздались протяжные гудки.       Что ж, Стэнли никогда не был особо разговорчивым, но этот звонок оставил после себя неприятное чувство настороженности. Что-то подсказывало Цукасе, что все снова завязано на той треклятой организации, но он, как и его напарница, не любил спешить с выводами, поэтому решил, что пока для переживаний нет места. «Снова лезть в это дерьмо..» — мысленно вздохнул Цукаса и вышел из комнаты.