Свой и чужой

Эрвин смотрел пристально, даже слегка прищуриваясь. Если бы он так же смотрел на того Леви, которого знал уже много долгих лет, с которым сражался бок о бок и делил постель, то вероятно услышал бы недовольное: «Чего тебе?». Но этот Леви совершенно другой, ни капли не похожий на грубого капитана и сильнейшего воина человечества, к которому так сильно привык Эрвин. Он смотрит удивленно, поверх тонкой оправы своих очков, и тут же отводит взгляд, виновато опуская голову, как будто боится, что сделал что-то не так. Леви слегка отворачивается, но Эрвин все равно замечает, как по его щекам разлился предательский румянец. Его смущение и робость удивляют Эрвина, но и пробуждают интерес. Мгновение спустя, Леви поднимает голову и приоткрывает рот, словно хочет что-то сказать, но натыкаясь на пронзительный взгляд Эрвина, который не переставал внимательно смотреть на него, сканируя каждое движение и мимику, снова будто пугается и с его губ слетает только вздох. — Что-то случилось? — наклонив голову, Эрвин смотрел, как на ребёнка, пришедшего в комнату к отцу за важным советом. Леви прикусил нижнюю губу и отрицательно замотал головой. Он, действительно, был похож на ребёнка, Эрвину все больше казалось, что несмотря на поразительно сходство, делающее марлийского воина и его капитана зеркальным отражением друг друга, этот Леви младше. Он такого же роста и телосложения, но его тело и движение при этом совершенно другие. Нет той ровной и гордой осанки, жёсткости и уверенности в каждом действии рук, в каждом твёрдом шаге. Этот Леви слегка сутулится, скрещивает руки на груди, поджимает ноги, ходит тихо и осторожно, сидит на стуле перед Эрвином, как случайно залетевшая в комнату маленькая заблудившаяся птичка. — Может хочешь пить? Налить тебе чай? — кивнув на чайник, стоявший на столе, Эрвин нарочито делал голос спокойнее, пытаясь снять напряжение, расслабить Леви, который открыл дверь его комнаты, сел напротив и вот уже почти как двадцать минут молчал, нервно перебирая пальцами подол рубашки. — Да, — почти шёпотом ответил Леви. Эрвин не спеша встал и, подойдя к серванту, достал небольшую белую фарфоровую чашку. Налив в неё чай, он поставил её перед Леви, но не спешил садиться на свое место, оставаясь стоять над ним. — Спасибо, — от близости с Эрвином, Леви замер, боясь пошевелиться и, кажется, даже не дышал. Эрвин постоял рядом с минуту, ожидая, что Леви все-таки скажет что-то, но как только он сделал шаг в сторону своего стула, Леви вскочил с места и, схватив Эрвина за воротник пиджака, заставил его наклониться. — Пожалуйста, поцелуй меня, — Леви вжимался всем телом, а в его глазах было столько мольбы и отчаяния, будто от этого сейчас зависела его жизнь. — Что? — Эрвин прекрасно все услышал и с первого раза, но решил дать Леви возможность одуматься, откатить все назад, пока это возможно. Он был на грани, и Эрвин прекрасно это понимал. — Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, — Леви стыдливо спрятал лицо у него на груди, его руки, цепко держащие края воротника, слегка подрагивали. — Пожалуйста, мне это очень нужно. Эрвин аккуратно, еле касаясь, провел пальцами по его голове, перебирая пряди шелковистых волос. Тот, кому принадлежал Леви, тот, что как две капли воды похож на Эрвина, только обладающий силой титана, не уделил своему любовнику достаточно внимания, и он пришел за ним сюда, к Эрвину. К Эрвину, который без руки и регенерации тела, который чудом выжил и который тоже этой ночью остался один в своей комнате. — Тогда не прячься, — Эрвин ласково погладил Леви по щеке, побуждая поднять голову, показать лицо. Как только Леви оторвался от его груди и посмотрел в глаза, Эрвин аккуратно снял с него очки и положил на стол. Леви приподнялся на мыски и закрыл глаза. Его губы, манящие, покрасневшие от того, что их часто кусали, были чувственно приоткрыты. Эрвин смотрел несколько секунд, прежде чем наклонить голову и прикоснуться к ним своими в медленном поцелуе. Леви отвечал жадно и голодно, будто действительно нуждался в этом, как жаждущий нуждается в глотке воды. Робкие движения губ и языка быстро сменялись на резкие, развязные. Леви целовался до безумия пошло и сладко, все сильнее вжимался телом и в нетерпении терся пахом о бедро Эрвина. Он весь был абсолютным искушением, которому невозможно сопротивляться. Эрвин провел рукой по его спине от подрагивающих плеч до изящной поясницы, кладя ладонь на упругую задницу. Даже через одежду его тело казалось хрупким, по-девичьи тонким в сравнении с другим Леви. На кровати оказались быстро, спустя несколько шагов от стола, которые они проделали, не отрываясь друг от друга и не прекращая поцелуй. — Поможешь мне? — Эрвин, начавший расстегивать пуговицы пиджака, виновато улыбнулся. — Одной рукой я буду долго с этим возиться. Трясущимися от волнения и возбуждения руками, Леви кропотливо расстегнул сначала пиджак, а затем рубашку, помог Эрвину выбраться из одежды и, затаив дыхание, рассматривал обрубок правой руки. — Она не отрастает заново, к сожалению, — Эрвин пошевелил правым плечом и тихо рассмеялся. Леви пристально смотрел, как от движения натягивалась кожа вокруг большого страшного шрама от укуса огромной челюсти. А потом увидел, что все тело Эрвина сплошь усеяно шрамами и ушибами. Это тело было копией другого, принадлежавшего человеку всей его жизни, но так сильно от него отличавшееся. Оно похудевшее и осунувшееся, не утратившее красоты и силы, но носившее все отпечатки боли, которую ему пришлось испытать. — Мне так жаль… — Леви упал ему на грудь, прижимаясь лицом к шее. — Эй, — Эрвин гладил его по спине. — Со мной все хорошо. А с твоим Эрвином такого точно не случится. — Он, — Леви всхлипнул. — Он скоро умрет. И оставит меня одного. — У него не было слез, Леви явно уже выплакал их все, осталось только глухое отчаяние. Так уж вышло, что владеющие безграничной, почти божественной силой, имеют недолгий отведенный им срок. — Он тебя никогда не оставит, слышишь, — зашептал ему на ухо Эрвин, уверенно запечатлевая каждое слово. Это была ложь, но даже Эрвин сейчас поверил в нее. — Да… — Леви, слегка успокоившись, нетерпеливо заерзал. — Все в порядке, — прижав к себе одной рукой, Эрвин поцеловал аккуратное порозовевшее ушко. — Разденешься? — Да, сейчас, — спохватившись, Леви вскочил с кровати и начал торопливо срывать с себя одежду. Брюки и рубашка валялись теперь на полу, и Леви весь сжался под пристальным взглядом Эрвина. — Что это на тебе? — спросил Эрвин с мальчишеским интересом разглядывая черное кружево женского белья, так контрастирующее с бледной молочной кожей. — Надел специально для тебя, — Леви, не зная куда деть руки, скрестил их за спиной, давая Эрвину как следует себя разглядеть. — Тебе нравится? — Очень. Иди ко мне. Только вблизи, когда Леви распластался на постели перед ним, Эрвин, исследуя пальцами его тело, рассмотрел поражающие воображения многочисленные следы на коже. Это были не натертые мозоли от кожаных ремней упм, а потемнения в местах, в которых его особенно туго связывали. Эрвин поймал себя на мысли, что ему страшно любопытно посмотреть на то, как этот Леви трепыхается, обездвиженный ярко-красной веревкой. Сбитое дыхание, часто вздымающаяся грудь, возбужденные нежные соски со следами укусов и синеватыми пятнами застарелых засосов вокруг — все в этом теле жаждало ощущений жёстких и грубых. Леви широко развёл согнутые в коленях ноги, демонстрируя, как натянуто уже влажное белье на его возбужденном члене. Эрвин погладил его через кружевную ткань и услышал тихий сладостный стон. — Ты можешь делать все, что захочешь, — из-за неуверенности в голосе, заманчивое откровенное предложение звучало скорее, как просьба. Эрвин гладил нежные округлые бедра, целовал чувствительную грудь и шею, на которой виднелся след от грубого ошейника. Перед ним был не его своенравный и дикий зверь, а чужой прирученный и покорный щенок, благодарный за каждое прикосновение и поцелуй. Закинув одну его ногу себе на плечо, Эрвин залез рукой между ягодиц и потянул тугую резинку трусов, отодвигая её в сторону. В промежности было гладко и мокро. — Я подготовился, — отвечая на его взгляд, сказал Леви. — Повернись на живот, хочу посмотреть. Когда Леви медленно перевернулся и устроился поудобнее, призывно прогнувшись в пояснице, Эрвин замер, восторженно любуясь открывшемуся виду. От лопаток и до колен кожа была испещрена красными следами ударов ремня и плети. На ягодицах, судя по отпечаткам, особенно подвергающимся порке, не было живого места. Эрвин навис над Леви и поцеловал в шею. — Он достаточно груб с тобой, тебе нравится такое? — прошептал Эрвин ему на ухо, после чего легко прикусил маленькую краснеющую раковину. Леви ничего не сказал, только что-то промычал, снова спрятав лицо, но Эрвин и не нуждался в ответе. Конечно же ему нравится, ведь этот Леви не создан для сражений с уродливыми человекоподобными тварями, он создан для удовольствий и сладостных наказаний, которых так жаждет. Его хозяин не подвергает своего надрессированного питомца опасности, а держит в своей постели, чтобы наслаждаться им в любое время. Эрвин медленно целовал его спину, двигаясь от лопаток к пояснице, проводил языком по линии позвоночника, любуясь тем, как дрожит от предвкушения тело под ним. Окинув взглядом всего Леви, Эрвин заметил, как поджались маленькие, почти детские пальчики на миниатюрных ногах. — Черт, — Эрвин схватил тонкую лодыжку и, согнув ногу Леви в колене, притянул к себе. Он будто из пластилина, из которого можно было делать все что угодно. Он мягкий и тёплый, плавящийся, как воск от любого прикосновения. Эрвин целовал каждый палец, поочерёдно засасывая их в рот и обводя языком. Леви изогнулся и, несмотря на неудобную для него позу, дотянулся второй ногой до паха Эрвина и слегка надавил на член. Эрвин тяжело выдохнул и обвел языком розовую мягкую пятку, лишенную грубой стоптанной корки и мозолей. Эрвин целовал щиколотки и внутреннюю часть колена, двигаясь поцелуями вверх по ноге. Он любовно зацеловывал ягодицы, не оставляя собственных следов. Когда он спустил на бедра врезавшиеся в плоть тонкие трусы, Леви понял без слов и сам руками раздвинул свои ягодицы, раскрывая себя. Его вход, растянутый и мокрый, покрасневший от частого и грубого проникновения, быстро сжимался. Его так регулярно и подолгу драли, как последнюю шлюху, но ему было все мало. Эрвин погладил большим пальцем раскрытую дырку, жадную и ненасытную, а потом, насмотревшись вдоволь, приблизился и обвел её языком. — Ааа, — Леви вскрикнул от неожиданности и удовольствия. Он был громче, чем Эрвин предполагал. Прижав Леви рукой за поясницу, чтобы сильно не ерзал, Эрвин лёг поудобнее и начал медленными движениями языка обводить сжавшиеся мышцы, расслабляя их. А потом проник внутрь. Леви в нетерпении дергался, пытаясь самому насадиться поглубже на мокрый горячий язык, так хорошо стимулирующий его. — Такой нетерпеливый, — Эрвин нехотя оторвался, но сил сдерживаться самому уже не было. — Сейчас, сейчас. Эрвин сместился и, устроившись на Леви, приставил член к его заднице. Медленно он провел несколько раз по всей промежности между ягодицами, улыбнулся, когда Леви задвигал в такт бедрами и, раздразнив как следует, пока Леви не начал жалобно хныкать, стал медленно входить. Внутри было жарко и мокро, член с легкостью проходил внутрь, но Эрвин все равно осторожничал. Этот Леви казался таким отчаянным и хрупким, что Эрвин не на шутку боялся повредить его, как дорогую хрустальную вазу. — Пожалуйста, быстрее, — у Леви заплетался язык, а от каждого толчка внутри себя, из него вырывался стон. — Пожалуйста, еще, пожалуйста. — Как скажешь. Эрвин и сам понимал, что долго он не продержится — слишком сильно был возбужден. Он просунул руку под Леви, заставляя его подняться и прижаться к себе спиной. От того, как сильно Леви выгнулся в его объятиях, как закинул голову и смотрел сумасшедшими от похоти глазами, как его подбрасывало от каждого движения, Эрвин все сильнее подходил к краю, но было еще рано. Преступно не дать Леви того, чего он так сильно хотел, оставить его неудовлетворенным, голодным. Эрвин приостановился, прижимаясь лбом к плечу Леви, пытаясь немного отдышаться, отгоняя накрывающий его оргазм, и только когда Леви сам толкнулся навстречу, насаживаясь до самого основания, протяжно крича от ярких ощущений, Эрвин снова пришел в движение. — Ласковый котенок, — Эрвин вылизывал ему шею, а рукой ласкал вздрагивающую грудь. — Так бы и съел тебя всего. Леви задрожал, завыл громче прежнего и кончил, ни разу не прикоснувшись к себе. Эрвин придержал рукой его обмякшее, моментально ослабшее тело. От возросшей после оргазма чувствительности Леви всхлипывал при каждом сильном, как удар, движении члена. Из глаз текли слезы, изо рта капала слюна, он обессиленно повис на державшей его руке Эрвина, который тяжело дышал ему в спину, пока доводил себя до разрядки. Несколько мгновений и Эрвин излился внутрь, повалив их обоих на кровать. Они долго лежали не двигаясь, Эрвин так и продолжал прижимать Леви к себе рукой, пока не стало слишком жарко. — Тебе помочь вымыться? — Эрвин поцеловал Леви в висок. — Не надо, — Леви сел на кровати и смущенно улыбнулся, будто стыдясь того, что хочет сказать. — Хочу еще немного побыть так… — Скоро начнет светать, — глянув на настенные часы, Эрвин провел рукой по спине Леви. — Кажется, тебе пора. — Ты прав. Леви собрал свои разбросанные вещи и начал неспеша одеваться. Трусы он натянул обратно прямо на мокрую, в сперме задницу. «Идет показывать ему? Или просто не хочет нести их в руке?» — задавался вопросами Эрвин, пока Леви застегивал рубашку. Вышел Леви из комнаты тихо и незаметно, не проронив ни слова, только едва слышно за ним закрылась дверь. Эрвин встал с кровати и, подойдя к столу, взял оставленную на нем чужую пачку сигарет. Эрвин раньше не курил и поэтому удивлялся, откуда у его двойника такое пристрастие к папиросам, но сейчас он почувствовал, что не прочь выкурить одну, стоя посреди комнаты с развороченной постелью, встречая в одиночестве рассвет.