Не-Юкиджи

***

      Я абсолютно не вижу, куда направляется Томоэ, безвольной куклой свисая с его плеча. Перед глазами мелькает лишь усеянная камнями извилистая дорога, по которой мы идём, а также пушистый белый хвост. Находясь в полубреду, я вновь и вновь допускаю мысль о том, что была бы не прочь прикоснуться к нему и ощутить его мягкость.       Неожиданно Томоэ останавливается, и недавно прикрывшая от слабости глаза я нахмуриваюсь. Слух улавливает звук отодвигающейся деревянной двери, а в следующую секунду моё тело грубо откидывается куда-то на пол. Не ожидая такого больного падения, я глухо вскрикиваю и медленно приоткрываю глаза. Изначально представшая перед взором размытая картинка тут же сменяется, стоит мне вяло поднять голову — я увидела тянущуюся ко мне бледную руку с оттопыренными длинными когтистыми пальцами. В следующее мгновенье эта самая рука прижимает мою голову к холодному полу, и мои губы искривляются. — Значит, яд обездвижил. Никакого веселья, — такая же холодная как доски под моей спиной ладонь проходит по моей шее и бесцеремонно забирается за ворот. Продолжая держать мою голову, Томоэ тянет ткань вниз, довольно сильно оголяя моё плечо — ещё немного, и верх кимоно перестал бы покрывать грудную клетку.       Мысли мечутся, не слушаются, отказываются собираться в голове во что-то единое и ясное. Но одну вещь я понимаю точно: мне становится страшно. — Э-эй, смотри сюда.       Губы лиса оказываются в непозволительной близости с моим лицом, и я начинаю тяжело дышать. Ещё одна мысль ударяет в мозг, заставляя меня осознать то, что, несмотря на страх, в глубине души сопротивляться мне вовсе не хочется. — Эй, — руки Томоэ такие тёплые и приятные… Я так хотела его увидеть, чувствовать его прикосновения вечно. Из-за того, что Томоэ сжал в ладони мои волосы и приподнял голову, ткань традиционного наряда поспешила сползти и со второго плеча. — Взгляни на меня, Юкиджи…       Последнее слово для меня ощущается словно раскат грома. Юкиджи… Совершенно чужое имя, вовсе не моё. Сейчас я для него… Юкиджи…       Томоэ увеличивает расстояние между нами, приподнимаясь и с непониманием вглядываясь в моё лицо. Тут я понимаю, что эмоции, незаметно для меня самой, одержали верх, и слёзы невольно покатились из моих глаз. — Нет, — я поднимаю открытый взгляд, — пожалуйста, не смотри на меня…       «Ведь я не Юкиджи», — до жути хочется добавить, но я вовремя останавливаю себя, и слова не успевают слететь с моих уст. Нельзя. Иначе случится непоправимое.       Томоэ удивлённо распахивает глаза, а я спешу отвести взгляд. Чувствуя влажность ресниц и щёк, я принимаюсь судорожно искать оправдание своим внезапным слезам. — Я сейчас ужасно выгляжу! Не смотри!       Лучше не становится — солоноватые капли начинают скатываться по щекам в ещё большем количестве. Если бы сейчас я могла шевелить руками, то поспешила бы закрыть ими лицо. Хочется только одного: в сердцах закричать «Я не Юкиджи!» и исчезнуть отсюда. — Прошу, Томоэ… — не смогла подавить очередной всхлип, за которым поспешно следует ещё один. И ещё.       Вдруг я чувствую, как его ладонь, державшая меня за кисть, осторожно отнимается. — Нечего, — в уши врезается его бархатистый голос. Такой знакомый и родной, но одновременно чужой, будто не его вовсе, — так рыдать.       И тут его пальцы мягко проскальзывают сквозь пряди моих спутавшихся волос. А через мгновенье Томоэ со всей неожиданной нежностью и открытостью прижимает мою голову к своему плечу. Его ладонь аккуратно, словно боясь спугнуть меня, проходит по моим оголённым плечам. Я и не заметила, как оказалась перед ним практически полуобнажённой. — Твои слёзы… — пальцы лиса перемещаются на мою макушку, поглаживая. — Сводят меня с ума…       Я слышу, как вдалеке шумит дождь. Крупные капли ударяются о непрочную крышу довольно хилого деревянного сооружения и скатывались вниз, падая на влажную траву. Вторая рука Томоэ обхватывает мою спину, приобнимая и точно огораживая от прохлады, витающей в воздухе. Открытые участки моей кожи тут же покрываются многочисленными мурашками.       Хочется вновь и вновь признаваться ему в чувствах, доказывать их серьёзность. Хочется влюбить его в себя, чтобы он испытывал ко мне ровно такое же невообразимое количество любви, какое испытываю к нему я. Будущая я, настоящая я, прошлая я — неважно, ведь во все времена я любила бы ёкая одинаково. Ненавязчивые поглаживания по голове прекращаются, и я чувствую, как Томоэ подхватывает меня на руки, после незамедлительно поднимаясь сам. Сил сопротивляться ему не осталось, ровно как и желания, а какие-то туманные возражения будто застревают в глотке, не сумев вырваться наружу.       Затем лёгкие покалывания, когда лис опускает моё тело, сообщают о том, что теперь я лежу не на холодных досках, а на довольно большом «кубике» сена. Его ладонь тянется к моим ключицам, и когти тут же ненавязчиво скользят по ним, вызывая ускорение сердцебиения, после чего губы ёкая тянутся к моим устам, спеша слиться в поцелуе. Но я в мгновенье опоминаюсь и поворачиваю лицо в сторону, параллельно обрывая Томоэ ладонью на полпути.       Так он станет хранителем. А этого допустить ни в коем случае нельзя.       Из-под опущенных ресниц мои глаза улавливают движение его бровей: Томоэ нахмуривается. Но, на удивление, ещё одной попытки поцеловать меня в губы он не предпринимает. Я лишь улавливаю короткое касание его уст к моей щеке, которая тут же вспыхивает, возможно выдавая меня с потрохами. Возникшее в моём теле лёгкое напряжение вновь сменяется неожиданным расслаблением, и я слегка съезжаю вниз, едва не на пол, удерживаемая лишь объятиями ёкая. Неосознанно сильнее прижимаюсь к телу Томоэ, стараясь вдохнуть как можно больше его запаха. Он точно такой же как в современности, законном моём времени, оттого манит ещё сильнее, опьяняя и заставляя чувствовать, как по всему телу разливается нега.       Я принадлежу ему. Ещё с этих самых времён. Не настоящая Юкиджи, которую я узнала и к которой сама успела привязаться. А я, Нанами. Ему, а никому другому, принадлежат как моя душа, так и моё ослабленное под действием не смертельного яда тело. Руки Томоэ ныряют под задравшееся кимоно, словно он сумел прочитать мои мысли, по-хозяйски гуляют по бёдрам, пока губы его оставляют влажные следы на шее, подключая к процессу язык и зубы, вызывая тем самым на моём теле гремучую смесь приятных ощущений, выражающихся мурашками и покалыванием внутренней стороны бедра и низа живота. Последнее и вовсе не было знакомо мне до этих пор.       Вдруг моё ухо обдаёт горячее дыхание: — Одно твоё слово сейчас… — я замираю и, кажется, на несколько мгновений теряю способность нормально дышать. — И я остановлюсь, Юкиджи…       «Юкиджи», — эхом раздаётся в моей голове, и я едва заметно морщусь.       Но сводящий с ума мужской шёпот тут же лишает меня дара речи и хоть каких-то остатков сил сопротивляться лису. Я оставляю мимолётный поцелуй на его скуле, не отдавая себе отчёта в своих действиях.       Резкий звук разрывающейся ткани почему-то вовсе не отрезвляет меня. Наоборот, нагоняет на моё сознание ещё более густой туман. Звук повторяется, сопровождаемый моим вздохом, и значительный кусок кимоно отлетает в сторону, полностью оголяя мои грудь и часть живота. Нависающий надо мной Томоэ не позволяет моим рукам подняться, чтобы хоть как-то скрыть наготу. Я тяжело дышу, чувствуя его прожигающий взгляд, и по моему виску скатывается маленькая капелька пота. Я точно горю заживо.       Очередной поцелуй жаром отпечатывается на моей шее, и я чувствую, как скользнувшие под остатки одежды пальцы Томоэ начинают поглаживать меня между бёдер через ткань нижнего белья, от чего я рефлекторно вздрагиваю, предпринимая вялую попытку одёрнуть руку ёкая. Томоэ продолжает незатейливые движения, вынуждающие меня в полубреду извиваться. — Всё хорошо, Юкиджи, — неожиданно успокаивающе шепчет он, и я даже почти совсем не обращаю внимание на вновь слетевшее с его губ чужое имя. Легонько кусает меня за ухо, отчего я ощущаю, как оно теплеет на градус и, уверена, слегка розовеет. — Ведь ты моя, — утверждение, не вопрос, звучит даже с некой толикой высокомерия.       Не в силах сдерживать эмоции, я снова прикрываю глаза. Мне совершенно точно хочется, чтобы именно он трогал меня там, где никому не дозволено. Чтобы именно он целовал меня везде, где только можно, за исключением губ, как я не позволила бы никому другому. Я хочу принадлежать именно ему в подобном смысле и во всех прочих. Несмотря на ломящую тело слабость, усталость и переодически окутывающую всё нутро прохладу, прокрадывающуюся с улицы. Хотя бы в этом времени, хотя бы сейчас, хотя бы на одну несчастную ночь.       И тут же я начинаю вяло отзываться на его отнюдь не детские ласки, а потом вижу брошенный мне в глаза совершенно нехарактерный прошлому Томоэ взгляд, источающий толику нежности и тепла. Словно обладающий успокоительным эффектом и убеждающий в закономерности нашей связи.       Я чувствую непреодолимый трепет перед ним, желание доверить всю себя — свои принципы и идеалы, честь и достоинство, которые он может уберечь или разрушить в один миг, как сочтёт нужным. Буквально забываю, что сейчас передо мной не тот Томоэ, которого я успела полюбить. Пускай это один и тот же вредный самоуверенный лис, разница есть. И при этом есть связь. Как между этим Томоэ и будущим, так между нами. Я чувствую её, столь эфемерную, что мне хочется ощутить её и физически.       Тут же моё тело содрогается от резкого проникновения, и я издаю глухой стон и тяжёлый вздох через стиснутые от вынужденной боли зубы. Томоэ, к ещё пущему моему удивлению, вкладывает всю ласку, на которую способен в принципе, будто стараясь уберечь меня от неприятных ощущений. Прижавшись ко мне щекой, он нежно лижет моё ухо. Снова раздаётся его едва слышный чарующий шёпот: — Ты моя, Юкиджи, — немного властным голосом шепчет он, зарываясь пальцами в мои волосы на затылке. — Только потерпи.       Кончик его хвоста бегло скользит по моему оголённому бедру, и я вжимаюсь в тело Томоэ ещё больше. Прижимаюсь к нему ещё ближе, хотя ближе, казалось бы, уже некуда. Подобно лоснящемуся зверю, Томоэ трётся о мою щёку своей, а я неожиданно ощущаю себя как никогда счастливой.       Завтра, из-за долгого пребывания в прошлом, моё состояние наверняка довольно сильно ухудшится. Вскоре нам снова придётся расстаться, но я знаю, что лишь для того, чтобы когда-нибудь встретиться вновь.       Я обязательно сниму проклятье.