Этот вкус любви

Разминая тесто руками, СанМун всё не прекращала бормотать. Она раздражалась из-за покупателя, что три раза менял свой заказ, заставляя набирать и высыпать обратно булочки, огорчённо шептала из-за расформирования группы, прямо-таки злостно поносила того, кто написал статью или был к ней причастен. Она и не ждала, что Чонгук будет её слушать, потому что он и так оказывал ей большую услугу, забирая поставки у господина Муна и таская коробки с мукой и прочим, но иногда, улавливая её голос, он спрашивал: — Что? Ты что-то сказала? Толку от этого было мало, потому что СанМун тогда начинала говорить громче, но не сначала, и Чонгук не успевал понять, о ком идёт речь. Единственное, что он хорошо понял, это то, что СанМун снова заигралась в психолога и внезапно выдавала теории, согласно которым Ким Тэхён был расстроен из-за расформирования, так как знал обо всём заранее, и теперь ясно, почему он так отзывался о музыке группы, предугадывая исход. В последние дни она непростительно много говорила о Тэхёне, что заставляло Чонгука если не ревновать, то как минимум неудовлетворённо цокать языком. — Если не прекратишь сыпать проклятиями, никто в пекарню не зайдёт, — пожурил её он, последнюю коробку оставляя под стойкой, а затем возвращаясь к тем у лестницы, что ещё предстояло перетащить наверх. — Ну и пускай не заходят, — выпалила СанМун, бросая кусок теста на стол. — Как можно не знать, какую булочку будешь брать? Пакетик до дыр чуть не протёрся, пока вкладывала и выкладывала по десять раз!.. — Всего три, — Чонгук чуть улыбнулся, поднимая с пола коробку. — Не дуйся на клиентов, не бормочи проклятия, и тогда я быстренько закончу наверху и спущусь к тебе, чтобы помочь. Она и сама неплохо справлялась, но тот факт, что Чонгук вызвался помочь с тем, что сам не очень любил, — вроде мытья посуды, уборки в зале и рассортировки пряностей и украшений из мастики по баночкам, — было похвальным. Неторопливо, пока была такая возможность, он занимался заготовками для пиццы и подготавливался к предстоящим курсам, но уделял СанМун и её хлопотам в итоге гораздо больше времени. — Спускайся скорее, — попросила она, провожая Чонгука взглядом. Не успел он ещё толком скрыться за дверью кафе, когда в надежде хотя бы на кусочек пиццы заглянул господин Хван. Он уже приходил на этой неделе, но, по всей видимости, плохо расслышал, что Чонгук откроется не ранее субботы. — Но мне ужасно хочется чего-нибудь солёного, — вздыхал он, рассматривая витрину с булочками. — Тогда возьмите обыкновенный хлеб у меня и кусочек сыра и салат в магазине напротив, и сделайте себе сэндвичи. — Так много придётся делать самому, — заявил господин Хван, заставляя СанМун раздражённо фыркнуть. — Чонгук правда не собирается хоть что-нибудь приготовить сегодня? Даже для вас двоих? Его любопытный взгляд, вопросы о Чонгуке исподтишка и поразительно частые посещения пекарни в последние дни подтолкнули СанМун к мысли, что он не просто так тут ошивается. С подозрением относясь ко всем, кто норовил выяснить побольше о Чонгуке, СанМун была готова заподозрить даже господина Хвана. — Почему вы спрашиваете? Это не ваше дело. Он раздосадованно заворчал, вскидывая руки и приближаясь к кассе. — СанМун, я просто пытаюсь выяснить, всё ли у вас в порядке, потому что по дороге сюда встретил ехидно улыбающуюся госпожу Кан, и решил, что она уже тут поработала над вашими отношениями, как умеет, — он бросил взгляд в сторону лестницы. — Что? — СанМун заводилась только от упоминания госпожи Кан. — У нас с Чонгуком всё замечательно и пускай госпожа Кан даже не надеется! Звучало бодро, а главное — уверенно. У господина Хвана сразу на сердце полегчало. Потерев ладонью плечо, что зачесалось, он указал на черничные кексы. СанМун изначально готовила их всего шесть, предполагая, что брать их будет некому. — Возьму все, — довольно произнёс мужчина, — чтобы госпоже Кан ни в коем случае не досталось. Мало того, что кичится той статьёй, про внучку с её успехами не умолкает, так ещё и полила мои цветы уксусом сегодня якобы нечаянно. Ух, невыносимая женщина. Мокпо прямо-таки сосредоточение невыносимых женщин… — Господин Хван! — с напором сказала СанМун, догадываясь, что и её к их числу он относит. Она рассчитала его очень быстро и напомнила, что завтра он может заглянуть к Чонгуку, если всё ещё хочет пиццы и не насытился теми скудными подробностями о чужих отношениях, которые давала СанМун. Он пообещал, что за пиццей точно зайдёт. В дверях он столкнулся с мужчиной и они обменялись поклонами и извинениями, на самом деле мысленно упрекая владелицу только за одни открывающиеся двери, из-за которых все вечно сталкивались. — Здравствуйте, — этого мужчину СанМун уже видела, — пиццерия и сегодня не работает? Он поправил сумку для ноутбука, болтающуюся на плече, и приблизился к витрине, планируя взять чего-нибудь в любом случае. Думал о мягких тёплых булочках, а столкнулся в итоге с острым холодным взглядом девушки. Она смотрела безотрывно, даже не моргая. — Господин, — чётко проговорила она с какими-то сомнительными нотками, — вы пришли ради пиццы? Или снова собираетесь расспрашивать? Брови мужчины чуть выгнулись и недоумение отразилось на его лице. Он не понимал, о чём она, буквально несколько секунд, а тогда расслабился и неловко улыбнулся. — Простите, я спрашивал в прошлый раз, да, — он рассеяно пригладил волосы на затылке, — хотел убедиться, что место пользуется популярностью… — Для чего? — перебила его СанМун. — Чтобы потом написать замечательную статью, отталкиваясь от подслушанных разговоров? Или чтобы каким-нибудь другим способом испортить человеку жизнь, господин? Она чуть не обмолвилась, назвав его ТэСу, но сдержалась, хотя гнев переполнял. Как-то прежде она винила в большей степени госпожу Кан и О Юби за их длинные языки, и совсем упустила из виду приятного молодого человека с ноутбуком, который запросто мог записать всё услышанное и передать куда следует. «Надо же, какой хитрый и подлый!» — изумилась про себя СанМун. — Я не совсем понимаю… — его эмоции сменялись очень быстро от непонимания к осознанию чего-то, просветлению лица и вновь к хмурости. — Думаю, вы меня с кем-то путаете… Он попятился назад, думая увеличить дистанцию между ними, потому что находиться так близко к ней после таких нелепых и даже неловких обвинений, было неудобно. СанМун же решила, что поймала злодея, и он собирается сбежать, потому сделала выпад и вытянутой рукой, перепачканной в муке, схватилась за чёрную футболку. — Чонгук! — позвала она, чувствуя, как мужчина пытается вырваться. — Чонгук! Она боялась, что у него как обычно музыка играет и он не расслышит, и тогда таинственного придурка они навсегда потеряют, как и возможность убрать статью отовсюду. — Что? В чём дело? — Чонгук выглянул со второго этажа, очень быстро приобретая обеспокоенный вид и широко раскрывая глаза. Он видел, как мужчина пытался отодвинуть руку СанМун, и выглядело это весьма странно. Первой мыслью Чонгука было, что он грабитель или собирался им стать, не оплатив что-то. — Боже, Чонгук! — с неимоверным облегчением произнёс мужчина, всё ещё отбиваясь от нападок СанМун, чем удивил сразу двоих. СанМун так и ликовала внутренне, думая, что это всё же ТэСу, что он попался. А Чонгук перепрыгнул две последние ступеньки и замотал руками, ахая и говоря: — СанМун, отпусти, — его слова произвели на неё не моментальный эффект и ещё пару секунд она хваталась за чужую футболку. — Это мой знакомый. — ТэСу? — предположила она уличающее. — Что? — переспросил незнакомец. — Нет! Я Ки Хумин. Это ни о чём СанМун не говорило, потому Чонгук, потупляя виноватый взгляд в пол и бережно отряхивая футболку Хумина от муки, объяснил: — Это ресторатор из Вероны. Кое-кто старший, у кого я учился.

***

СанМун была уверена, что практически во всех странах существует корейская диаспора, и что у людей так или иначе совпадают интересы и профессии, но какого чёрта все так рьяно потянулись за Чонгуком обратно в Корею? И это если ещё не считать итальянку Беатриче, которой заняться, видимо, нечем было, и она могла себе позволить разъезжать по миру за отцовские деньги и предлагать симпатичным парням жениться на себе в обмен на наследство. — Спасибо, — господин Ки адресовал СанМун улыбку, когда она поставила перед ним чашку кофе, хотя не должна была разносить что-либо по залу. В том и была прелесть пекарни, что она всегда находилась за прилавком, а все остальные сами подходили, но, очевидно, это не касалось Беатриче и Ки Хумина. — Я приехал как раз к ярмарке из-за пельменной двоюродной сестры, она недавно открылась, — он махнул рукой куда-то в сторону, таким образом указывая приблизительное направление, которое всё равно никак не могло помочь отыскать пельменную, — и узнал, что ты тоже участвуешь. По правде говоря, я надеялся отведать твоей пиццы, но прибыл уже ближе к вечеру, когда ты закончил. СанМун всё ещё не верила ему. Слишком подозрительным было совпадение со статьёй. Ей казалось всё менее реальным вероятность, что госпожа О или Кан лично пошли в газету жаловаться или была чётвертая пара ушей, что так детально всё подслушала и записала. — Я слышал, что ты вернулся в Корею от твоей матери… — Вы говорили с мамой? — у Чонгука вытянулось лицо от потрясения, что настигло его. Мама ни разу об этом не упоминала. — Так, заглянул раз, думая, что ты в семейном ресторане работаешь, а оказалось, что его уже продали, а ты уехал. СанМун прошлась ещё раз, чтобы поставить чашку кофе и для Чонгука. В качестве благодарности он на секундочку сжал её пальцы, забирая чашку. Надеялся, это немного усмирит её гнев, вызванный в этот день множеством факторов. — Да, неприятность с «L’antico Maniero» поспособствовала, — признался Чонгук. — Весь персонал распустили и мне отказали трижды в других ресторанах, прежде чем я решил заняться семейным бизнесом, который без меня уже поделили и выставили на продажу. Так что я решил попробовать здесь. — В Италии уже давно не говорят об этом, — облизывая обожжённые из-за слишком горячего кофе губы, заверил господин Ки. — Есть рестораны, которые относятся с подозрением к упомянутым в статье, но люди, работающие ранее в «L’antico Maniero» не остаются без работы и сейчас. Там было много ценных сотрудников и прекрасных поваров. Я, собственно, потому и думал с тобой встретиться в Италии — хотел предложить место в «La Pergola» в Риме. По телу Чонгука пробежала нервная дрожь при упоминании этого ресторана. В глазах так и заблестели звёздочки — целых три, мишленовские. Все знали, что для любого ресторана мишленовская звезда — заветная мечта. Даже одна, не то что целых три. Это гарантия качества, высокого сервиса, изысканной кухни и очень высоких цен. Чашку чая в «La Pergola» подавали за шестьдесят пять евро, а цены на блюда достигали пятисот с лишним евро. — Почему? — выпалил Чонгук. — Заскоки шефа, требует обновления команды каждые два года, и срок подходит. Я говорил вместе с Хейнцем об этом, и он упомянул твоего профессора Кавальери. Слово за слово и коснулись темы «L’antico Maniero», а ещё тебя… — господин Ки пожал плечами, будто не мог припомнить, как именно всё пришло к решению позвать Чонгука. — Во всяком случае, он тобой заинтересовался, потому что у тебя выдающееся резюме. — Если не считать двух паршивых статей на итальянском и корейском, поливающих меня грязью, — вздохнул Чонгук, подпирая голову рукой и не смея попробовать кофе, потому что от внутреннего трепета у него ком в горле застрял, не давая нормально сглатывать, не то что пить. Он вёл себя сдержанно, хотя внутри всё полыхало от восторга. Пробиться в подобное место без связей было нереально, а Чонгук даже не знал, что его бывший коллега каким-то образом связан с Хейнцем Бэком! Два года в «La Pergola» обеспечивали Чонгуку стопроцентную работу в других хороших местах даже за границей. — На удивление выгодно получается, — вклинилась в разговор СанМун, принося для Хумина круассан в пакете, — вам нужен срочно Чонгук, и тут выходит нехорошая статья, детали из которой вы слышали в прошлый раз… Чонгук чуть сморщился и мотнул головой, безмолвно прося СанМун не вникать в чужой разговор и поскорее заканчивать с обвинениями. Она не понимала, но господин Ки не был тем человеком, который заслуживал к себе такое отношение. — И почему вы просто не позвонили ему, если так хотели позвать? Номер у матери его спросить не додумались? В СанМун говорила ярость. Во-первых, из-за того, что этот мужчина приехал в Мокпо, после чего на Чонгука внезапно посыпались шишки из-за опубликованной статьи; во-вторых, из-за того, что он пытался украсть у неё парня, завлекая его обратно в Италию. А то, как Чонгук чуть подрагивал и ёрзал на стуле, не в состоянии сдержать пробивающейся наружу радость, лично её ни капельки не радовало. — Я писал на почту, — оправдался господин Ки. — Я сменил почтовый ящик, — подсобил ему Чонгук. — Значит, заключение контракта сразу на два года? И это уже официально штат? Как он мог вообще интересоваться таким, когда у него был собственный ресторан, без контрактов и необходимости всем и каждому кланяться и каждый вечер выходить в зал, чтобы поприветствовать гостей, что давились искусством в тарелке, не до конца понимая, за что платят огромные деньги? — Есть конкурс и стажировка в две недели, но да, ты прав, заключение контракта сразу на два года и ты в штате, — господин Ки раз рискнул сделать ещё один глоток кофе, но напиток по-прежнему был очень горячим. — После двух лет там ты можешь рассчитывать на место едва ли не в любом ресторане в Италии. В любом случае, это самый лучший старт после всеми забытого скандала с продуктами. Чонгук часто закивал, придерживаясь того же мнения. Он упорно взбирался наверх не для того, чтобы рухнуть оттуда и забыть о вторых попытках. Ему просто хотелось взять маленький перерыв на что-то абсолютно комфортное и спокойное, вроде Мокпо и любимой итальянской пиццы, которая была по душе местному населению. — Учти, что сразу в помощники шефа ты вряд ли попадёшь, но открыты вакансии поваров станции вроде шеф-кондитера, шеф-повара закусок и так далее. — И когда конкурс? — с каким-то нетерпением поинтересовался Чонгук. У него на лбу написано было, что он хочет поехать, хочет попробовать, а потом застрять в своей Италии на два года. И даже на дольше, потому что после для него будут открыты все двери и едва ли он променяет мишленовские звёзды на крохотный второй этаж в Мокпо. Это СанМун огорчало. Она жалела, что слышала разговор, что была свидетелем и озвученного предложения, и распирающего Чонгука счастья. — В середине августа. А с октября решается всё со стажировкой, чтобы до конца квартала уже была укомплектована новая команда, полностью посвящённая в тонкости работы и новое секретное меню, о котором пока никто ничего не знает. Бэк вроде ещё вносит изменения, и уж очень боится, что работники, которых вскоре уволят, украдут что-нибудь из идей. — А вы участвовать не собираетесь? — спросил Чонгук. — Если у вас есть связи… — У меня жена и маленький ребёнок во Флоренции, и мы пока не готовы переезжать в Рим — только ремонт в квартире закончили. Неужели работа в «La Pergola» не смогла бы покрыть переезд, так и хотелось спросить СанМун, но она сдержалась. Боялась, если снова заговорит на эту тему, расстроится ещё больше, и Чонгук догадается, что за насупленными бровями она скрывает страх. Всепоглощающий, дрожащий страх, что он согласится и уедет. — Так что ты думаешь об этом? — господин Ки стал барабанить пальцами по столу. — Мне сказать господину Бэку, что ты будешь? Чонгук замялся, покусывая нижнюю губу и поглядывая на отсвет лампы в чёрном кофе. — Честно говоря, у меня всё только начинает налаживаться здесь… Даже с этой злополучной статьёй у Чонгука были перспективы. К тому же, у него была СанМун, а ещё её родители и даже господин Хван, которые поддерживали его в сложившейся ситуации. Наверняка позже найдутся и другие. О новой статье тоже забудут, как это случилось в Италии. — Три звезды, Чонгук, — напомнил Хумин. — После всегда можно вернуться к пицце и начать с нуля малый бизнес, но попасть в «La Pergola» будет нереально. Минимум два года, и не факт, что там будет Бэк, и не факт, что у меня или у тебя будут связи… На эти слова Чонгук кивнул, всё ещё жуя нижнюю губу и размышляя над чем-то. Когда он поднял голову, его взгляд сперва метнулся к СанМун. Она слушала очень внимательно, настороженно, волнуясь в разы больше него. — Не думаю, что мне это подходит прямо сейчас, — наконец, сказал Чонгук. — Я переехал совсем недавно, и у меня уже подписаны кое-какие контракты на жильё и аренду… — Они важнее лучшей на свете работы на крыше пятизвёздочного отеля в Риме? С новой зарплатой сможешь выплатить неустойки по договорам аренды за раз. Подумай хорошенько, это предложение, от которого не отказываются. Звучало привлекательно даже для СанМун. Она, конечно, не думала, что когда-либо ей поступит подобное предложение и что она рискнёт рвануть в другую страну ради работы, но ведь Чонгук уже рискнул, приехав сюда. Что мешало ему рискнуть ещё раз, учитывая, что у него там вся семья? — Хорошо, я подумаю, — уклончиво ответил он, тут же переключаясь на другую тему: — Раз вы приезжали ради пиццы, может, нам с СанМун стоит задержаться сегодня и угостить вас ужином? Можно у меня дома, можно наверху.

***

Чонгук снимал сочные куриные шашлычки с шампуров, затем нанизывая их на деревянные шпажки, а СанМун в это время рвала листья салата, нарезала острый красный перец кружочками, а лайм дольками. После горохового супа, а также мясных крокетов из телятины — биттербаллен, — вкус у которых был божественным во многом благодаря добавлению молотого мускатного ореха и способа заморозки перед жаркой во фритюре, госпожа Сон доказывала, что в неё больше ни кусочка не влезет. Другие поддакивали и спорили, кто что домой заберёт, но в итоге, когда Чонгук подал шашлычки с салатом и ореховым соусом из смеси арахисовой пасты и соевого соуса с добавлением оливкового масла и мёда, набросились на еду так, словно до этого весь день ничего не ели. СанМун не была исключением. Нервы настолько вымотали её, что она поглощала еду в два раза быстрее и больше, чем нарвалась на шутку господина Пака о том, что такую девушку сложно прокормить. Чонгук, кажется, впервые не промолчал, когда о СанМун говорили что-то обидное. Он приобнял её за плечо, а старику сказал: — Я именно такую девушку и хотел — чтобы кормить, баловать и любить. Чем больше она ест — тем я счастливее. Задумчивый с самого утра, он немного отвлёкся от того, что беспокоило его мысли, и откинулся на спинку стула. Он тоже ел со всеми, хоть и без особого желания. До курсов он переживал, что кто-то не придёт, во время занятий переживал, что кто-то что-то спросит про статью, а за ужином вроде как расслабился, хотя под ложечкой всё ещё сосало. Отец СанМун сказал, что начать с курсов — отличная идея. Пусть Чонгук и не чувствовал себя до конца уверенным, проводя занятие, он убедился в том, что людям в Мокпо в большинстве всё равно на содержание статьи. Кто хотел сделать Чонгука виноватым, справился и без журналиста, вроде госпожи Кан, а кто доверял ему, уплетал шашлычки за обе щеки. — Без госпожи О занятие как-то спокойнее, — заметил Чарли. Чонгук с самого начала волновался, что именно он не придёт, либо поднимет тему статьи, чтобы выставить его придурком. — Так прекрасно готовить, когда она не возмущается, — усмехнулась Ли Джуё. — Раньше вечно возле меня становилась и говорила, что это совсем не похоже на то, что она пробовала в Европе миллион лет назад. Такое чувство, что она там и не была никогда. — Или была ещё при динозаврах, — захохотал господин Пак. — У неё всегда язык как помело. Сочиняет про Европу такое… Похлеще, чем в статье выговорилась. СанМун воткнула палочку для еды в кусочек курицы, надавив слишком сильно. Металл скользнул по тарелке, резким звуком вызвав у всех присутствующих мурашки. Чонгук рядом даже поёжился. — Но ей всё равно не сравниться с госпожой Кан, — вкрадчиво добавила Сон Миджи. — Вцепилась в господина Чона из-за Джи Михэ… — Из-за кого? — спросила СанМун, прекращая жевать. Чонгук сместил ладонь с её плеча на спину, под пальцами ощущая застёжку лифчика. — Внучка госпожи Кан, — подсказал господин Пак. — Увидела нашего господина Чона и влюбилась с первого взгляда. СанМун неосознанно фыркнула с переходом на смешок. Что все так помешались на Чонгуке? Всем он срочно нужен и всем так сильно нравится, что одни норовят его в Италию по кусочкам растащить, кто в Рим, кто ещё куда, а другие даже в Мокпо покоя не дают. — Ходят слухи, что она и написала статью, — вновь заговорила Миджи, — была какая-то подпись на портале, но её убрали. Наверное, госпожа Кан материала подкинула. Ей вообще ничего говорить нельзя. Чонгук стал поглаживать СанМун по спине, ощутимее проводя ладонью между лопатками. Шелковистые на ощупь локоны он незаметно накручивал на пальцы, а один раз поднялся к затылку, зарываясь в волосы и нежно, до мурашек, массируя кожу головы, в попытках расслабить её. — Это правда она?! — взревела СанМун, передёргивая плечами. Её губы плотно сжались, и прищуренный взгляд устремился в конец стола, где сидела Миджи. — Я так и знала, что она руку к этому приложила! Всё время уколоть пыталась, а когда поняла, что не работает, попробовала очернить имя Чонгука. — Всё в порядке, — спокойно проговорил упомянутый, — госпожа Кан просто в своём репертуаре. — Значит, на меня ты вечность обижался, а госпоже Кан всё с рук спустишь? — Я обижался один день, — возразил Чонгук. Да и что он мог? Престарелая женщина с завистью в сердце вряд ли заслуживала от него решительных ответных действий. К тому же, мстила она и Чонгуку, и СанМун больше потому, что была такая возможность. Как бы СанМун ни злилась на своих клиентов, в итоге она была с ними обходительна, потому что статус владельца бизнеса обязывал. Господин Ким наверняка поддержал бы такую точку зрения, а не желание дочери как-нибудь мстить госпоже Кан. Будет чудно, если ей хватит совести не беспокоить их с СанМун своим присутствием хоть какое-то время. — Тогда на госпожу Кан обижайся как минимум два, — изрекла она. Уголок рта Чонгука приподнялся и он согласно кивнул. Всё что угодно, чтобы они поскорее пережили все неприятности, с которыми приходилось сталкиваться.

***

Каждый раз, как переключался канал, Крудо поднимал голову и смотрел несколько секунд или на ведущего, безэмоционально вещающего что-то из мира новостей, или на героев дорамы, или на фото уже расформированной группы BS1. Тэхён на них чаще улыбался, реже кривлял рожицы и вообще никогда не выглядел расстроенным. СанМун попыталась вспомнить, когда в последний раз он давал понять фанатам, что что-то не так, на трансляциях, встречах или выступлениях, и не могла. Тэхён был славным айдолом и только тогда, на кулинарном шоу, вдали от камер, позволил себе тоску во взгляде и рассуждения о деятельности группы. — Мы можем послушать что-нибудь другое? — Чонгук повернулся на левый бок, складывая руки на груди, а головой съезжая немного ниже на коленях СанМун. Он шутил, что устал от популярности, потому что люди наконец стали смотреть на него как обычно — с толикой восхищения. После небольшого перерыва из-за страха осуждения, Чонгук считал это огромным успехом. Практически никто не спрашивал о статье. Даже госпожа О, пришедшая на воскресные занятия, была тише воды, ниже травы, и ни слова не сказала про статью. Она осталась абсолютно удовлетворена десертами: яблочным пирогом со взбитыми сливками, голландскими вафлями с тонкой прослойкой карамели и слоёным пирожным Томпус. В то время как на СанМун они особого впечатления не произвели. Она сказала, что готовит у себя в пекарне много подобного, и некоторые ученики с курсов согласились. — Например? — Тишину? — предположил Чонгук. — Ты каждый день смотришь новости об этом. Хватит. Он медленно открыл глаза и отобрал пульт от телевизора, выключая его и заставляя Крудо в который раз поднять голову, чтобы уставиться на чёрный экран. Чонгук же снова развалился на диване, вместо подушки используя девичьи ноги. — Ты прав, — подозрительно быстро согласилась СанМун. — Поговорим лучше о господине Ки. Ты уже написал ему, что не поедешь? Они ни разу не говорили об этом с тех пор, как Хумин ушёл, и решение, которое приняла СанМун за Чонгука, очень удивило его. — Ты ведь не поедешь? — обличительным тоном спросила она, подозревая, что он может всё ещё сомневаться. — У тебя тут всё хорошо, как ты и сказал. У тебя контракт с моим отцом. У тебя курсы. — С господином Кимом мы договаривались только до августа, я ещё не продлевал. А курсы закончатся к тому времени… Она больно ущипнула его за плечо, с каким-то садистским наслаждением слушая болезненный стон Чонгука. — Ты шутишь? — вспыхнула она. — Ты не можешь уехать на два года так далеко. Чонгук терпеть не мог, когда кто-то ему указывал, как это не терпела и СанМун. Обычно так получалось, что командовали ими старшие, у которых власти и полномочий было больше, но раз они с СанМун стремились к равным отношениям, он имел полное право вздёрнуть бровь в изумлении, садясь в постели. — Что-то ещё? — с неприкрытым сарказмом спросил он. — Мне просто интересно послушать, чего ещё я не могу, потому что ты так решила. Когда во время мелких ссор Чонгук обращался шуточно, и то звучало лучше, чем колючая язвительность. — Нет, дело не в этом, — стала оправдываться СанМун, — я не запрещаю тебе. Но если ты беспокоишься о наших отношениях, сам должен принять такое решение. Чонгук вперился в неё раздражённым взглядом. Он не понимал, зачем она вообще подняла эту тему так рано. Ему нужно было хорошенько обо всём подумать и влиться в привычный режим, чтобы ни за что не захотелось из него выходить даже ради трёх мишленовских звёзд. — Что значит «беспокоюсь о наших отношениях»? — с нажимом спросил он. — Пытаешься сказать, что они сразу прекратятся, если я уеду? Со смешком СанМун шикнула, тут же закатывая глаза. В их паре это она придумывала причины и цеплялась к словам, чтобы поссориться, так с каких пор это стало работой Чонгука? — А разве не очевидно? — спросила она надменно. — Даже Беатриче ищет себе парня, чтобы увезти в Италию, потому что она знает, что отношений на расстоянии не существует. И я тоже знаю! — её рука взметнулась вверх, и она указала пальцем на балкон, словно именно там располагалась Италия. — Как только ты уедешь, найдутся другие фанатки твоих глупых шуток, оленьих глаз и классной задницы. И как у неё получилось смешать обидные слова с комплиментами так, чтобы Чонгуку было и неприятно от того, что она настолько ему не доверяет и считает шутки глупыми, и приятно от того, что ревнует и задницу его классной считает? — Они и здесь находятся, — попытался утешить её он, но это имело полностью противоположный эффект — СанМун стала ещё колючее, даже не притронуться. — И что вообще мешает нам, в таком случае, поехать туда вместе? Чонгук раздумывал над этим вариантом. Он был одним из тысячи, в самом конце списка, так как Чонгук знал, что для СанМун Мокпо как ракушка для улитки — дом, который она ни за что не покинет. — Вместе?! — она даже ахнула от удивления. — Как ты себе вообще это представляешь? У меня здесь родители и работа… — А у меня там родители и в перспективе работа, — он развёл руками, намекая, что у них одинаковый счёт. — Если уж на то пошло и ты против отношений на расстоянии, ты не думала о том, что мне было бы лучше согласиться, потому что эта замечательная возможность, которой позже может не быть, а тебе поехать со мной? Работать в пекарне и там можно. — Но это тебе сделали хорошее предложение и ты можешь получить рекомендации, а мне придётся работать на кого-то без знания языка? — Представь себе, как многие иммигранты. СанМун настолько разозлилась на равнодушие, с которым он это говорил, что неосознанно отстранилась, нечаянно задев Крудо. Её рука чуть сжимала диванную подушку, и за периодическими сжиманиями кот принялся следить своими большими глазами. — Или я не стою того, чтобы хоть раз уступить мне? — он вздёрнул подбородок. — Я же как-то начал жизнь в Италии, когда переезжал. И здесь справляюсь. Так почему ты не можешь? Чонгук брал её на слабо. Он был уверен, что СанМун никогда так не рискнёт, и совершенно неважно, ради кого нужно будет сделать это. Но его раззадоривали споры с ней. От этого сложно было воздержаться. — Поздравляю тебя! — выпалила она, ещё сильнее сжимая диван. — Весь такой крутой и самостоятельный, самый ценный сотрудник во всём мире, которого везде приглашают и которому предлагают три мишленовские звезды! Поздравляю, что у тебя всё так, а у меня всё получается только в Мокпо, и то с большой натяжкой! Она выходила из себя, а он наслаждался этим, откидываясь на диванную спинку и глядя на СанМун исподлобья. Нужно было быть осторожным, не перебарщивать, но у него совершенно нечаянно с языка сорвалось: — Это в тебе псевдорационализм говорит или зависть? — Я… — СанМун осеклась, даже не зная, как именно реагировать. — Не завидую тебе. Потому что ты придурок! Чонгук клацнул челюстями, плотно сжимая их, когда СанМун встала. Она попыталась обуться в тапки, но один из них Крудо затащил глубоко под диван. — Ты первая начала это, — напомнил Чонгук, ещё какое-то время просто наблюдая, но вскакивая на ноги, когда СанМун стала продвигаться к коридору. Чтобы она не повторила за ним и не сбежала туда, где у него не было шанса быстро и просто достать её, он сжал пальцами девичью кисть. — Я сказал, что не люблю, когда меня контролируют, но ты навязываешь своё мнение, потому что эгоистично хочешь, чтобы я выбрал тебя, а не работу. — Конечно, хочу! — подала она голос. — Несколько дней назад ты сидел тут на диване, расстроенный всем происходящим, а я, вместо того, чтобы задержаться в Сеуле с братом, выбрала тебя. Я всегда так делаю, когда нужна тебе. У неё задрожали губы от назревающих слёз. Она чувствовала себя такой размазнёй, а груз вины за то, что вообще подняла эту тему и заговорила о работе, давил сильнее. — И я эгоистично хочу, чтобы ты выбирал меня, когда я в этом нуждаюсь: после ссоры, после плохих дней, после моментов, когда я в очередной раз убеждаюсь в том, что моя работа не стоит и гроша, как бы сильно я ни старалась придать ей значимости и ценности. Но ты, как и мой отец, говоришь бросить всё, чего я добилась, и строить заново, потому что ты тоже эгоист, Чонгук. Она потянула к себе руку, и ему пришлось отпустить. При взгляде на неё у него защемило сердце. — Я не собираюсь никуда ехать, — казалось, воздух между ними становился всё холоднее, вне зависимости от того, что говорил Чонгук, — я просто хотел… — Довести меня, чтобы потом я всю ночь переживала о том, стоит ли мне позвонить и извиниться первой, потому что ты никогда не сделаешь этого сам. А завтра мы притворимся, что ничего не было, и как-нибудь снова окажемся в постели за поцелуями и утешениями, чтобы через время опять поссориться… — У всех так, СанМун, — Чонгук опёрся на дверной косяк, чувствуя, что их хороший вечер уже не вернуть. — Люди, к сожалению, ссорятся, когда их мнения в чём-то не совпадают. Жаль, что они слишком часто не сходились во мнении, из-за этого часто ссорились, и СанМун хотелось назло ему сказать, чтобы он ехал куда хочет, только бы не слышать язвительности в его голосе и не видеть, как он чуть сжимает губы до ямочки на левой щеке, когда зол. Пока он стоял и смотрел с жалостливым выражением лица, СанМун обулась в туфли на застёжках и сняла с крючка, где обычно висели джинсовые куртки и ветровки, свою сумку. Она приблизилась к Чонгуку, опуская руку ему на плечо, а тогда он чуть вытянул губы, получая быстрый поцелуй на прощание. — Позвони, как доедешь, — попросил он, ловя её за руку и постепенно отпуская пальцы. — Или я могу позвонить первым. — Ладно, — ответила она кратко, без уточнений. Когда она вышла из квартиры, Чонгук решил, что позвонит ей сам через полчаса, если к тому времени она не наберёт его первой. Он даже поставил будильник, с каким-то детским азартом надеясь, что звонить всё же придётся ему.