Этот вкус любви

Две нечаянно склеившиеся наклейки надорвали фирменный пакетик, заставляя СанМун бесноваться. У неё до прихода Беатриче было прекрасное утро, возможно, одно из самых лучших, но всё немножко разрушилось, когда «пара минут» Чонгука вылились в час разговоров на итальянском на втором этаже, куда СанМун никак не удавалось сунуть свой нос, а затем они и вовсе ушли вдвоём куда-то. Чонгук не закрывал пиццерию раньше даже ради свиданий с СанМун, но ушёл со своим итальянским недоразумением на весь день, оставив десятки любителей пиццы на обед голодными. В какой-то степени это поспособствовало тому, что у СанМун купили больше выпечки, но это всё равно не радовало её. Ей было слишком интересно, и чем дольше она не знала правды, тем больше надумывала себе. Чонгук сказал, что всё гораздо сложнее, потому в её голове Беатриче непременно фигурировала в каких-нибудь невероятных сюжетах. СанМун и Шекспира вспомнила с враждующими семьями, и мафию, и вообще всё, что можно было, в том числе и вариант, в котором Чонгук сбежал вовсе не от родителей, а от безумной возлюбленной, которая всё равно нагнала его в Корее. — Простите, — выдавила она с сожалением, — я заменю пакет. Мужчина с картой в руках на это только кивнул, никуда не торопясь и рассматривая булочки. Он назаказывал целый пакет всяких после того, как узнал, что пиццерия закрыта. Прежде СанМун его не видела — не замечала, во всяком случае, — но у Чонгука частенько появлялись новые клиенты, а после ярмарки их количество обязано было увеличиться. Как и у СанМун. Но что-то за весь день ещё никто не пришёл сугубо за персиковым пирогом. — А пиццерия работает в определённые дни, не знаете? — спросил он немного отстранённо, всё ещё увлечённый разглядыванием узоров на пирожках. — Обычно каждый день, но сегодня исключение, — ответила СанМун без задней мысли. Она переложила булочки и аккуратно завернула углы, подклеивая их наклейкой. Занявшись терминалом, она распечатала чек и тогда всё вместе протянула мужчине. — Видимо, много людей сегодня пришли напрасно, — вздохнул тяжело он. — А так, навскидку, обычно здесь большие очереди? Я просто впервые пришёл после ярмарки. СанМун чуть-чуть улыбнулась, чтобы ни в коем случае не показаться ему невежливой, к тому же, через двери пекарни внутрь вошли госпожа Кан и ещё женщина, которую СанМун прежде видела на курсах у Чонгука — О Юби, насколько ей помнилось. — Не так, чтобы очередь на улицу, но столики обычно заняты в обед. Мужчина понимающе кивнул. Он забрал булочки и занял столик в пекарне, вынимая планшет и стилус и выпадая на некоторое время из реального мира. — Что, сегодня ты одна работаешь? — не сдержала смешка госпожа Кан. — Тяжёлый день вчера выдался для итальянца? Прогуливает? Госпоже Кан не столько была интересна выпечка, сколько хотелось задеть хозяйку. СанМун ещё не знала причины, но со скепсисом относилось к каждому слову старушки. В прошлый раз она уже пыталась настроить её против Чонгука, обзывая его изменщиком, доказывая, что девушки бегать за ним будут, и что в итоге? Чонгук сам сказал, что отшивал каждую, кто пытался ему номер свой оставить, а Беатриче… Временная загадка, которая наверняка окажется не такой уж и сложной, как заявлял Чонгук. — Он не прогуливает, у него гости, — натянутая улыбка СанМун не выглядела слишком дружелюбной. — Да-да, — закивала госпожа Кан, мельком поглядывая на девушку, — я видела, что он гуляет в окрестностях. Раз десять мимо моего дома прошёл под ручку с иностранкой. СанМун на секундочку поймала любопытный взгляд мужчины, но он сразу же опустил голову, поглощая свежее мягкое тесто, которое буквально таяло во рту, оставляя за собой приятный холодок ягод и крема, из которых состояла начинка. — На это у него время есть, — подала голос О Юби, которой не удалось присмотреть что-нибудь вкусное на обед в пекарне. — Он и курсы прогуливает. — Надо же! — театрально изумилась госпожа Кан. — Взял плату и прогуливает? Мошенник! — Он не пропустил, а перенёс, — подсказала СанМун, уставая улыбаться и потому становясь чуть серьёзнее. — Он ведь провёл двойное занятие в субботу. Госпожа О выставила руку и покачала головой, то ли опровергая сказанное СанМун, то ли просто не желая слушать её. — Ты сама повар, знаешь ведь как утомительно часами стоять у плиты, а мы ещё и с маслом возились, — причитала она гнусавым голосом, который был ей совершенно не к лицу и точно не к возрасту. — Дважды! И крокеты в масле, и эти чуррос… Столько лишних трат ради дрянного вкуса. Я ждала экзотики, особенного чего-нибудь, а котлеты я и здесь поесть могу. Как и тесто в масле. Госпожа О закончила гневно-стонущую тираду высокомерным хмыканьем и обратилась уже непосредственно к госпоже Кан, что слушала с напускным удивлением. — Я даже думаю отказаться от курсов. Чонгук меню подбирает неподходящее, и даже не уделяет внимание своим ученикам… Когда СанМун хотелось от чего-нибудь отказаться, она вела себя так же — приуменьшала достоинства, выделяла недостатки и стонала, осуждая кого-то другого, а не себя. Потому она не могла винить госпожу О за то, что ей курсы и еда не подходят, но тот факт, что она упрекала Чонгука из-за того, что он физически не успевает каждому внимание уделить на курсах, и желудок у него не резиновый, чтобы блюдо каждого испробовать, её сильно задевал. Это была не её проблема, но слушать, как кто-то поносит её Чонгука, оказалось неприятно. — Возможно, дело не в меню, — начала СанМун осторожно, боясь навредить дополнительному бизнесу Чонгука с курсами, — а в испанской кухне? Уже на этой неделе будет какая-нибудь другая. Госпожа Кан надула губы, окольцованные морщинками, и глаза у неё превратились в две узкие чёрточки. — Ты так быстро переобулась, СанМун, я тебя не узнаю, — заявила она. — Только подумай, сама недавно жаловалась на его бесчестные поступки с кражей клиентов, на грязь в его кухне... — У него грязно? — ахнула госпожа О. Она воочию видела, что Чонгук к курсам всё убирает, хотя гора посуды у него всегда остаётся «на потом». — Почему вы пытаетесь всё перекрутить? — вспыхнула СанМун, уже чувствуя себя неловко из-за того, что стала свидетелем и даже была втянута в этот разговор. Это было её постыдное прошлое, о котором ей слышать не хотелось. — Раньше я думала, что у него грязно, но он просто прибирается по утрам, до начала работы. Это была моя ошибка — считать подобным образом. СанМун не нравилось признавать свои ошибки — у неё был образ упрямицы, что стояла до конца. Все это знали. — Вы собираетесь что-нибудь брать? — с проскальзывающими в речи недовольными нотками спросила она. — У меня много работы. Госпожа Кан возникла ещё только раз по поводу былых угроз СанМун нажаловаться на Чонгука в ассоциацию, и сама дала совет сразу писать о мошенничестве на курсах. Все эти разговоры СанМун пресекла одним тяжёлым взглядом. Из-за её нежелания уступать, госпожа Кан была вынуждена капитулировать. Она взяла только один кекс и то по дороге к выходу стала бурчать, что он не очень свежий. — Думаю, она обижается из-за своей внучки, — по секрету сказала госпожа О. — Та попросила у Чонгука номер, а он ей отказал, потому что у него девушка есть. Вот она и злится всякий раз, как о нём разговор заходит. Тогда неудивительно, что она всё пытается продемонстрировать своё неудовлетворение Чонгуком СанМун. С тех пор, как поймала их за поцелуем. — А вы тоже на него за что-то злитесь или дело только в испанской кухне? Госпоже О над этим нужно было подумать, потому она ещё немного молча покрутилась у прилавка, выискивая взглядом что-нибудь вкусное, но из-за количества сахара и привычности всех предоставленных булочек, решила ничего не брать. Зато про курсы больше не говорила. Когда она ушла, СанМун выдохнула с небывалым облегчением, полагая, что это и ещё приезд Беатриче немного снизили уровень её энергии. Она чувствовала себя истощённой, хотя плотно позавтракала у Чонгука, а потом перекусила круассанами на обед, стараясь заесть стресс; и усталость свалилась ей на плечи, заставляя поглядывать на настенные часы и мечтать о скорейшем окончании рабочего дня. Было бы идеально до этого времени получить объяснения Чонгука, убедиться, что их отношения стали только прочнее и идеальнее после ночи, проведённой вместе, и устроить себе дома спа-вечер, со всякими масками, пенками и приятно пахнущими лосьонами. — До свидания, — улыбнулся мужчина, опуская в банку для чаевых несколько звенящих монет. — До свидания, — едва слышно проговорила СанМун. Она окончательно выключила духовку, решив закончить чётко по расписанию, а не сидеть до девяти, как это было в последнее время из-за Чонгука, и унести с собой поменьше булочек, если выйдет. Тщетно надеясь, что к четырём Чонгук точно объявится, что к пяти вернётся, что к шести хотя бы напишет, она провела остаток часов за кассой, менее улыбчивая, чем когда-либо. Пока она ждала, успела три листа судоку прорешать и списаться с Джином. Она солгала ему, что с Чонгуком всё как обычно — что могло бы измениться за те несколько часов, что Джина не было в Мокпо? — и деликатно перевела тему на обсуждение покупок и вложений с вчерашней выручкой. Джин всё настаивал на ремонте, пусть даже из-за какой-нибудь ерунды, только чтобы СанМун взяла отпуск. А она не думала, что её пекарне так необходима реорганизация и смена имиджа — ей нравился этот уютный уголок, и ничего лучше и комфортнее она придумать не могла. С тоской наблюдая за передвижениями стрелок часов, СанМун лениво зевнула, прикидывая, не будет ли лучше переместить спа-вечер на завтра или конец недели, а вместо этого пораньше лечь спать. Ночь с Чонгуком была незабываема, но больше «незабываемости» привнёс Крудо, что шастал то тут, то там, ронял что-то, скакал по дивану и старался сместить СанМун с подушки. Так что целая ночь спокойного сна в своей удобной постели была бы очень кстати. Без пяти семь она вышла из-за стойки, шлёпая большими тапочками, и направилась к одному из столиков. Благодаря удобной обуви ноги весь день не болели, потому СанМун думала, что сможет потерпеть туфли немного — всего двадцать семь шагов наверх, а там большую часть пути на автобусе. Она почти влезла в левую туфлю, когда Чонгук распахнул задние двери. Температура внутри и на улице была приблизительно одинаковой, разве что снаружи было немного свежее и пахло цветами, а не выпечкой. — Ты не ушла, — обрадовался Чонгук, прикрывая двери осторожно и плетясь к столику СанМун. Он приземлился на стул с тяжёлым вздохом, будто прежде марафон пробежал. — Классные у тебя «пару минут». Чонгук ожидал, что она будет дуться. Она и так повела себя чересчур по-взрослому, когда не стала требовать от него объяснений сейчас же и позволила ему уйти вместе с Беатриче. Он просто не думал, что всё настолько затянется и что Беатриче будет не заткнуть. Она решила пересказать ему все два с половиной месяца своей жизни, приплетя туда свою семью, его семью, их общих знакомых и ещё половину Вероны. Чонгук вынужден был набраться терпения и выслушать всё, чтобы после она выслушала его. — Извини, я еле ушёл, хотя пытался сделать это весь день, — он выдохнул ещё раз, с таким себе «фух», поглядывая на попытки СанМун обуться. — Ты хочешь натереть ноги так, чтобы пришлось взять выходной? — Но ведь ты взял, так почему мне нельзя? — с упрёком проронила она, занимая ту обидчивую позицию, которую избегала из-за их начавшихся отношений. — Беатриче тебя что, наручниками к себе приковала? Или шантажировала? Или отобрала мобильный, что ты за весь день ни минутки не нашёл, чтобы написать мне? Госпожа Кан и другие судачат, что ты гулял с иностранкой под ручку. Чонгук не сдержал смешка, наблюдая обиженную СанМун. Он обязан был признать, что скучал по их маленьким перепалкам, хотя ввязываться прямо сейчас в одну такую не хотел. — Клянусь, что ни разу за руку её не взял, — он растопырил пальцы и показал СанМун ладони. — Что-то госпожа Кан выдумывает… А то СанМун сама не догадалась, что эта старуха мстит ей за то, что она с Чонгуком встречается, а не её внучка. Но почему от этого не легче? Чонгук весь день пропадал с итальянской девушкой, оставив СанМун с вопросами без ответов, а теперь ему хватало наглости посмеиваться над её беспокойством. — Если ты пришёл сюда в это время только чтобы опровергнуть нападки госпожи Кан, я лучше пойду домой. Чонгук схватил её руку чуть выше локтя, когда она попыталась снова втиснуться в туфли, нечаянно стягивая пластырь и заставляя мозоли гореть огнём. — СанМун, не злись на меня, — попросил он ласково, — это недоразумение с Беатриче превратило меня в параноика. Я весь день ходил и гадал, не изменит ли моё затяжное молчание что-то между нами, потому что это значило бы шаг назад, а с тобой я хочу только вперёд. Он ослабил хватку, но руку не убрал, когда СанМун села ровнее, показывая, что готова слушать. — Мы с Беатриче были соседями, — он не хотел затягивать, но по его мнению, рассказать СанМун нужно было чуть больше, чтобы у неё сложилось верное впечатление, — с моего переезда. Она вроде как была моей первой подругой в Италии — нас нонна познакомила. И наши родители и их друзья шутили, что мы непременно поженимся, когда подрастём. Это лишь частично объясняло то, что она назвала себя невестой Чонгука. Но совсем не объясняло колечка, которым она красовалась перед СанМун. Это не было похоже на шутку. — Когда я перешёл в среднюю школу, отец Беатриче женился во второй раз, из-за чего они переехали в другую часть Италии. Мы с ней толком не общались, но предки продолжали шутить про свадьбу, — Чонгук устало потёр лоб. — А потом как-то так вышло, что мы пересеклись на зимних каникулах — она была на четвёртом курсе, а я оканчивал кулинарную школу — и у нас завязались недолгие отношения. Чонгук так осторожно обозвал секс на одну ночь, боясь потрясти СанМун некоторыми подробностями своей личной жизни. Меньше всего ему хотелось, чтобы она начала проецировать его прошлое на их нынешнее и снова развила тему, что он с ней потому, что никого более подходящего не нашлось. — И что? — полюбопытствовала СанМун, ёрзая на стуле и иногда касаясь ступнями холодной плитки. — Её папа нас поймал, — Чонгук поморщился, вспоминая о том крайне неловком моменте своей жизни, когда он в одних трусах бежал через виноградники, решив, что на этом, пожалуй, и закончит какие-либо отношения с Беатриче. — А затем снова полилась эта потрясающая песня про нашу женитьбу. Нам придумали помолвку, навязали кольца, а отчим стал напоминать, сколько и чего за свою жизнь он для меня сделал, и доказывать, что лучшей оплатой будут виноградники и винодельня отца Беатриче. — А она не была против? Чонгук смутился из-за огромных карих глаз, что смотрели на него выжидающе. СанМун долго не моргала и глаза у неё начали слезиться. — Сначала нет, потом да, потом всё заболталось… — он сложил руки у лица и облокотился на стол, планируя перейти к той самой «сложной части». — Наша ненастоящая помолвка долго оставалась шуткой, потому что нонна держала отчима в узде, но с недавних пор родители перешли в наступление. Просто господин Босконо поставил Беатриче условие — он впишет в наследники только мужчину, потому ей нужен либо муж, либо сын. И поскольку мужа заполучить проще, а мои родители так настойчиво предлагают меня в обмен на свою долю от дела Босконо… — Она хочет выйти за тебя? Чонгук кивнул, сосредотачивая свой взгляд на лице СанМун, чтобы попытаться угадать, что она об этом думает. — Да кто вообще так делает? — прорычала она, злясь и ворча одновременно. — Она в курсе, что есть и другие способы быстро найти мужа? И при этом не впутывать в фиктивный брак друга детства, своего бывшего и моего нынешнего? Чонгук больше налёг на руки, заглядываясь на СанМун вблизи. На её щеках был лёгкий румянец, вокруг глаз сохранялись морщинки, потому что она не прекращала гримасничать, пока возмущалась, а губы она то поджимала, то расслабляла. — Какие ещё способы? — его лукавая улыбка была вызвана последней частью её речи, где она звала его своим нынешним и где прослеживались ревнивые нотки. — У вас в Италии что, Тиндера нет? Этот вариант Чонгук считал наихудшим в поиске второй половинки. Сам к подобным приложениям и сайтам ни на шаг не приближался, как бы сильно ни хотелось попробовать. Он не мог ручаться за Беатриче, но она тоже вряд ли рассматривала такой вариант. Если ей и нужен был фиктивный брак, то с наверняка хорошим человеком, а не с кем-то сомнительным из сети. — Или у неё нет других друзей, которым можно предложить виноградники в обмен на штамп в паспорте? — не прекращала смешить его СанМун. — Я вообще не понимаю, кому сдались те виноградники, — поделился своим мнением Чонгук. — Уверен, они и Беатриче не нужны. Просто приятнее, чтобы бизнес достался законному наследнику, а не какому-нибудь кузену, которого видно только по праздникам. Вот она и ищет мужа. До этого СанМун точно не додумалась бы, хотя в каких-то своих идеях она была близка, но всюду пыталась примешать щепотку драмы, в которой Беатриче до смерти любила бы Чонгука, а СанМун пришлось бы бороться за его сердце и… Чонгук легонько щёлкнул её по носу, вырывая из потока мыслей. — Мне становится страшно, когда ты так напряжённо думаешь, — хохотнул он. СанМун теперь нужно было отпустить ситуацию остаточно и забыть о Беатриче полностью. Если Чонгук разговаривал с ней целый день, он наверняка нашёл время объяснить ей, что у него уже есть девушка, и жениться ради виноградников он не планирует, а значит Беатриче здесь оставаться незачем. — Значит, она уже уехала? — с толикой надежды спросила СанМун. Удивление на лице Чонгука дало ей понять, что нет, не уехала. — Уедет в ближайшее время? — предположила она, догадываясь, что купить билет на самолёт — или на несколько самолётов, ведь Италия чёрт знает где — в середине июня может быть проблематично. Чонгук прикусил нижнюю губу, временно отводя взгляд в сторону, на витрину, заполненную булочками. СанМун ещё не успела собраться. — Она немного упёрлась рогом и не хочет ехать домой, — признался он, одной ладонью прикрывая глаза, чтобы не видеть СанМун, — так что она останется ненадолго у меня. Чонгук вжал голову в плечи, насколько это было возможно, чуть ёжась в ожидании чего-то ужасного. Он пребывал в боевой готовности с полминуты, а когда решился взглянуть одним глазком, потерянный вид СанМун его озадачил. — Что? — промямлила она. — Ты сейчас шутишь? Хочешь жить с бывшей? В однокомнатной квартире? С одним диваном? В Мокпо что, все отели закрылись?! Её злость не была шуточной в этот раз. Ни грамма. Он прежде не видел столько пренебрежения и раздражения в её взгляде, как бы плохо он ни вёл себя по её мнению. — Она не совсем бывшая, мы были вместе всего ничего, — попытался оправдаться Чонгук. — И сейчас только прошла ярмарка. С отелями непросто. Предлагаешь выгнать её на улицу? Мы знакомы больше двадцати лет… Если он пытался давить на жалость и вызвать схожие чувства у СанМун в такой ситуации, он очень плохо её знал. — Мне плевать, сколько вы знакомы, — огрызнулась она, — если ты с ней спал — она потенциальная угроза моему спокойствию. Если ты будешь ночевать с ней, — пусть даже в ванной, с запертой дверью, — я… СанМун осеклась, задержав дыхание. Она не умела приказывать, потому что обычно её никто не слушал, и не умела манипулировать, даже боялась сказать что-то такое резкое и страшное, вроде «я брошу тебя», потому что вдруг Чонгук был бы не против? — Я гарантирую, что в таком случае тот наш секс был первым и последним. СанМун была такой серьёзной, когда выдвигала своё условие, что Чонгук и правда счёл это достойным наказанием и даже чуть-чуть испугался. Они ведь только познали все прелести отношений, а теперь она готова лишить их двоих этого из-за неуступчивости Беатриче и добродушия Чонгука. — На пару ночей? — предположил он, складывая руки в умоляющем жесте. — Пока не освободится хоть один приличный номер. Если СанМун уже запланировала отстаивать что-то, она не меняла своё мнение на полпути. А если и меняла, то крайне редко. — Одна ночь, — предупредила она, тряся указательным пальцем в воздухе, — и можешь попрощаться с минетом. Выдох, который издал Чонгук, был прерывистым. Он отклонился назад, опираясь на спинку стула и глядя на СанМун исподлобья. Ему не верилось, что она угрожала ему сексом. С ним такого никогда не было, и он понятия не имел, как на это реагировать. Сделать вид, что напуган? Рассмеяться нелепости ситуации? Сказать, что без минета как-нибудь проживёт, а вот она будет той, кто пожалеет? — Ладно, — он немного улыбнулся, принимая правила СанМун, — тогда я, пожалуй, сегодня переночую наверху. А Беатриче поживёт у меня до тех пор, пока не появится возможность перебраться в отель. СанМун чуть вздёрнула подбородок, не очень довольная тем, что Чонгук всё равно настаивал на том, чтобы Беатриче ночевала у него. На том самом диване, на котором они спали прошлой ночью. — Ладно, — скрепя сердце, ответила она и отвернулась к туфлям. Она вытерпела около минуты мучительной тишины и скрипучих туфель, когда снова подняла взгляд на Чонгука. Тот выглядел расслабленным. — Тебе действительно плевать, где спать? Что, если сюда ворвутся грабители? С пистолетами. Или бешеная собака? Двери тут вряд ли прочные, папа целую вечность их не менял… — Ты пытаешься пригласить меня к себе? Чонгук посмотрел на неё вопросительно. Он и не ждал, что его предположение окажется верным, но ощутил невероятный прилив теплоты в груди, когда СанМун отрешённо кивнула. Ей было непросто пойти на этот шаг. Теперь им придётся притворяться перед её родителями и придумывать какой-нибудь несусветный бред, из-за которого Чонгуку больше некуда пойти. — Тогда заскочим сначала ко мне, чтобы обрадовать Беатриче и покормить Крудо? — Чонгук взбодрился, радуясь тому, как всё складывалось. — И поедем к тебе на такси, чтобы ты не намучила ноги. Как я и обещал.

***

СанМун была настроена враждебно, когда они зашли в квартиру к Чонгуку. Мягкий и пушистый Крудо далеко не сразу смог растопить её сердце, как и Беатриче, которая во всю уминала обжаренные на сковороде пельмени с курицей. Когда они пришли, девушка сидела на сложенном диване в спальне и смотрела по телевизору дораму, ни единого слова не понимая, но указывая Чонгуку на ведущего актёра и требуя его имя. «Это к СанМун», — в шутку сказал он. Пока она записывала имя актёра латиницей, Беатриче что-то эмоционально затараторила Чонгуку, а он, дослушав, перевёл для СанМун: — Она сказала, что согласна выйти за него. Он очень мило ухаживал за своей партнёршей. Ему хотелось сделать всё, чтобы СанМун чувствовала себя более-менее комфортно в компании его подруги, и чтобы у неё не возникало никаких глупых подозрений, за которые позже она могла бы снова пригрозить отсутствием секса. Чонгук уже как-то настроился на то, что вчера было только начало, а никак не конец. — Скажи ей, что далеко не все парни такие, — СанМун подождала, пока Чонгук переведёт, а после добавила: — Но именно этот настоящий милашка. Ресторан Джина посещает много знаменитостей, и этот парень там бывает. — Какое чудо, что это где-то в Сеуле, — наигранно сказал Чонгук, — иначе ты бы уже кормила своими булочками какого-нибудь Ким Тэхёна. Теми, в которые просила тебя поцеловать. Он поиграл бровями, ожидая, пока до СанМун дойдёт то, что он считал шуткой, а потом уклонился от её попытки стукнуть его в плечо. — Не шути так при ней, — вздрогнув, попросила СанМун. — Почему? Она всё равно не понимает, даже если скажу, что я входил в тебя на этом диване, на котором она сидит, — он томно вздохнул, припоминая прошлую ночь. — И мы сможем повторить, как только она уедет. Да? — Нет, если ещё раз пошутишь об этом. Его умиляла её грозность. Надо же было уметь притворяться такой букой, держа лицо при Беатриче. — Понял, принял, — отчитался он, идя к шкафу и вытягивая оттуда рюкзак. Он сложил в него зубную щётку, бритву и одежду на завтра. Перед уходом он убрал за котом, а Беатриче показал, где какой корм лежит и как много нужно насыпать Крудо, чтобы он не треснул от радости и переедания. Сам Крудо в это время дрыхнул на диване, ничуть не беспокоясь о том, что хозяин променял его на активную половую жизнь. — Твоим родителям что-нибудь привезти в качестве взятки? Пока такси ехало, Чонгук открыл обе дверцы холодильника и стал перебирать продукты. Дома он готовил крайне редко, соответственно и брать было особо нечего: два протеиновых батончика, что лежали в дверце с самого приезда, кастрюлька прилипшего к стенкам риса, надорванные пучки разной зелени и несколько болгарских перцев. — Дома всё есть, — отозвалась СанМун из прихожей, примеряя разные тапки и мельком поглядывая в спальню, где сидела Беатриче. Она была настолько красивой, что СанМун запросто могла представить её на обложке какого-нибудь итальянского журнала, который читала каждая уважающая себя девушка. Или в кино. В главных ролях и на больших экранах. Какая гамма эмоций обыгрывалась ею, пока она смотрела дораму: и удивление, и удовлетворение, и серая хмурость, вызванная каким-то недоразумением или разговорами главных героев. Чонгук надел рюкзак на одно плечо и зашёл в спальню, заграждая СанМун вид. Он отобрал у Беатриче пульт и стал показывать, как что работает. Минуты через две, когда она разобралась, он сказал что-то про Крудо, указал рукой на балкон и попрощался с ней поспешным «ciao». У двери он приобнял СанМун за плечо, предупредил о порожке, как будто она сама не знала, и оставил закрытие дверей на Беатриче. В коридоре его хватка на плече СанМун чуть ослабла и шаг замедлился, потому что он подстраивался под удобный для неё и модных домашних тапок темп. Как истинный джентльмен Чонгук открыл для СанМун дверцу такси и оплатил поездку, болтая с водителем о прошедшей ярмарке, большом количестве людей в порту и на вокзале, вареных крабах и заправке к ним. Периодически он смеялся, в темноте ища руку СанМун, её колено или плечо и несильно сжимая, просто чтобы убедиться, что она не уснула. — Вот здесь, пожалуйста, — указал Чонгук на вывешенный у домика переносной фонарь. Он всю дорогу пытался себя успокоить, мол, ничего особенного, просто солжёт о потопе в ванной, скажет, что Крудо доверил соседке, а сам одну ночь проведёт на диване в гостиной. А может ему даже достанется комната, в которой ранее спал Джин. Может господин Ким рад будет видеть его в качестве гостя. Он мог ошибаться, но почему-то думал, что нравится отцу СанМун. — Я буду говорить, — предупредила она, когда они оказались на пороге, и взялась за дверную ручку. Она толкнула дверь, входя в ослепительный корейский уют, над которым её мама всю жизнь трудилась, и сбросила одни тапки, чтобы переобуться сразу в другие. Чонгуку она выделила одни из больших тапочек — вроде те же, что он надевал в последний раз, когда был здесь. — СанМун, это ты? — донёсся из глубины дома голос госпожи Шин. — Мне не нравится, что ты в последнее время пропадаешь сутками! — Мам, я не одна! — прикрикнула СанМун на всякий случай, боясь, как бы мама не завела какую-нибудь «семейную» тему, в которую Чонгука вовсе необязательно посвящать. Господин Ким сделал тише телевизор и с тяжёлым вздохом поднялся с дивана, чтобы первым узнать, кого привела дочь, но госпожа Шин всё равно скорее выскочила из кухни. — Чонгук, buona serata! — её произношение по-прежнему хромало, но на этот раз Чонгук воздержался от исправлений. — Здравствуйте, — поздоровался он, низко кланяясь обоим родителям своей девушки. Он чувствовал себя неудобно, напрашиваясь к кому-то не просто в гости, а с ночёвкой, но всё усугубилось, когда СанМун завела руку назад, хватая пальцами воздух до тех пор, пока Чонгук не подсунул свою руку, позволяя ей сжать его кисть. — Мам, пап, — она подтянула парня поближе, — он сегодня переночует у нас. Предсказывая папин любопытный взгляд и немой вопрос, который вот-вот мог быть озвучен, СанМун добавила с напором, смущение вытесняя авторитетностью: — Потому что он мой парень. Ко всему прочему она ещё и нахмурилась, давая понять, что уже решила, что Чонгук ночует здесь, и отговаривать её бессмысленно. — А другой причины не нашлось? — папа перенял её выражение лица, показывая, как они могут быть похожи. — Хоть бы ради приличия про нашествие тараканов солгали. Или ты к нам не на ночь, а навсегда? Чонгук запротестовал, качая свободной рукой и головой, но в то же время глупо улыбаясь тому, что СанМун всё ещё крепко держала, явно сама с ума сходя от волнения. Он знал, что для неё это ответственный шаг и значит гораздо больше, чем он мог себе представить. — У меня там в квартире не всё в порядке… — запоздало стал оправдываться он. — Конечно-конечно, — чуть ли не визжа от восторга, заговорила госпожа Шин, увлекая всех троих за собой на кухню, где готовился ужин. — Неудивительно, что не всё в порядке, — прокашлялся господин Ким, — там, очевидно, СанМун и ночевала. Только постарайтесь здесь всё в целости и сохранности оставить, пожалуйста. Иначе добавлю счёт к аренде. Это была шутка, но Чонгук отнёсся к ней со всей серьёзностью и низкими поклонами. Он стал клясться, что ничего такого, они не так поняли, почти предложил поспать на полу в гостиной, когда СанМун дёрнула его за руку. Из-за неё он был вынужден прервать разговоры и с извиняющейся улыбкой подняться на мансарду, где смог выдохнуть всё скопившееся напряжение. До того, как СанМун сказала, что они встречаются, Чонгук чувствовал себя свободнее в компании её родителей. И с чего он взял, что рассказать им так скоро — хорошая идея? Это вгоняет их в определённые рамки и поднимает уровень бдительности господина Кима. — Даже не предлагай положить тебя в гостиной, — отчеканила СанМун, — просто ничего не говори, а после ужина поднимайся сюда. — Хочешь спать вместе? Твои родители не будут против? Она одарила его странным взглядом, словно не понимала, с чего это её родители должны быть против. — Ты видел, как обрадовалась мама? Думаю, она будет против, если ты захочешь спать отдельно. К тому же, папа ночью выходит покурить или попить воды — это единственное время, когда мама не отругает его за курение. СанМун подошла к окну и, пробравшись через завалы книг, приоткрыла его на проветривание. Пока Чонгук стоял у двери и наблюдал, она торнадо пролетела по комнате, подбирая с пола посыпавшиеся заколки, скидывая в ящик стола все палетки теней, пряча с прикроватной тумбочки смятую пижаму под подушку. Она потратила около минуты, чтобы поправить постельное, тщательно руками разглаживая покрывало. Проделав это дважды, она вздохнула и временно присела на край, ногой нечаянно задевая что-то под кроватью. Чонгук отреагировал сначала на звук, а уже потом на показывающуюся из-под кровати и тут же исчезающую вещицу. Из-за ноги СанМун она закрутилась по часовой стрелке, отсвечивая изумрудным камушком. Завораживающее мерцание заставило Чонгука сделать шаг в сторону кровати. — Я подни-… — начал он, так и не успев договорить. — Нет! — СанМун попыталась оттолкнуть её ногой, но не рассчитала силу. Элементарная физика дала предмету улететь назад, стукнуться о стену и заскользить к ногам Чонгука, который даже прижался к двери, удивлённо наблюдая за прокатившейся вперёд и снова по кругу, теперь против часовой стрелки, анальной пробкой. Пока она кружилась, СанМун обхватила плечи руками, чувствуя, что вот-вот сгорит со стыда. Но по-настоящему ей захотелось сквозь землю провалиться, когда Чонгук наклонился и подобрал игрушку с пола. — О, так вот почему ты так настырно пыталась затащить меня к себе. Хочешь поиграть?