Этот вкус любви

На звон будильника СанМун очень хотелось махнуть рукой, и только осознание того, что ранний подъём в субботу обусловлен необходимостью поскорее убраться с острова, заставило её шевелиться. Она шикнула, высунув из-под покрывала руку, а потом скорчила жалостливую мордашку, когда нехотя полностью откидывала одеяло. Спальное место Чонгука было полностью убрано. Он собрал одеяло, уложил его под подушку, а рядом сложил шорты господина Квона. Самого Чонгука на месте не оказалось, и за это СанМун была ему очень благодарна. Она почти без страха, но впопыхах, переоделась в сарафан, а выскользнув из комнаты, провела тщательный осмотр ванной, прежде чем приблизиться к унитазу или раковине. Она так торопилась с умыванием и зубной пастой только когда просыпала работу и сильно опаздывала. Такие моменты она всей душой ненавидела. Считала, что лучше совсем не прийти, чем опоздать, но с работой так поступить никак нельзя было. — Почему вы это смешиваете? — расслышала она ещё в коридоре голос Чонгука. — Потому что я всегда так готовлю, — в голосе госпожи Мин скользило раздражение. — Но лапшу нужно отварить отдельно, потом сделать соус, потом добавить лапшу в соус, тушить без крышки… Что-то в кухне стукнуло, заставив СанМун гадать, была ли эта ложка, приземлившаяся на лоб Чонгука. — А можно обойтись ложкой кочучжана, пожалуйста? — он снова заговорил, нарываясь. — Ты когда-нибудь молчишь вообще? — госпожа Мин всё ещё была недовольна. Из-за Чонгука и его любви поучать старших у неё поднималось давление. СанМун уверенно двинулась в сторону кухни, но остановилась, так и не дойдя до двери, когда господин Квон прочистил горло, негромко, якобы втайне от своей жены, спрашивая: — Твоя СанМун мне напоминает её в молодости, — голос его звучал ничуть не лучше, чем прошлым вечером, — так что, полагаю, когда-нибудь она будет точно как Сэгён… Ты готов к этому? СанМун ещё не думала об отношениях с Чонгуком в долгосрочной перспективе, потому в планы на ближайшие пару лет он включён не был, по той простой причине, что он в жизни СанМун появился совсем недавно. Она пока даже не задумывалась о том, что они когда-нибудь станут старыми, что уровень её ворчливости поднимется, как и уровень пофигизма Чонгука, а тогда они будут так же кататься из Мокпо на Кохадо и спорить, не стыдясь посторонних… Хотя последнее они делали уже сейчас. — Да, — Чонгук ответил как всегда беззаботно, без каких-либо сомнений, — я рос в итальянской семье, у нас всегда кто-то ворчал и добавлял в еду то, что мне не нравится. Вот почему СанМун — абсолютно в моём вкусе. — Ты ещё можешь передумать… — попытался господин Квон, после чего СанМун снова расслышала глухой стук. Оказывается, госпожа Мин так агрессивно по сковородке ложкой стучала, когда выместить иначе свой гнев не получалось. — О, — Чонгук спохватился, заметив СанМун в дверях кухни, — доброе утро! Он сделал вид, что не обзывал её ведром вчера, что их маленькой ссоры не было, и что она не обижалась, а Чонгук не дулся на неё в ответ. Новый день — новая жизнь и никаких обид. — Доброе, — поздоровалась СанМун со всеми. — Вот, держи, — Чонгук всё утро ждал, когда она выйдет, чтобы сунуть ей в руки стакан. — Это сок. — Это бурда, которую он намешал, — пробурчала госпожа Мин. СанМун с подозрением глянула на красную жидкость в стакане. — Это апельсиновый сок с клюквенным и немного гранатового сиропа, — объяснил Чонгук, игнорируя то, как женщина у плиты скривилась. — Это вкусно и достаточно сладко. Тебе должно понравиться. — Ты смешал всё, что было в холодильнике, и считаешь, что это вкусно… — вот кто не мог помолчать, так это госпожа Мин. СанМун немного улыбнулась, видя, в каком нетерпении Чонгук наблюдает за ней, и тогда сделала глоток сока. В большей степени это был именно клюквенный сок, с мякотью апельсина, а приторность придавал сироп. Но было и правда вкусно. СанМун с удовольствием за раз выпила полстакана, заставив Чонгука сиять от радости. То ли потому что он был так рад её видеть, то ли потому, что напиток его ей пришёлся по вкусу, Чонгук шлёпнулся на подушку, а по соседней похлопал ладонью, чуть не подпрыгивая от счастья, когда СанМун направилась к нему. Она присела рядом, делая глоток сока приблизительно раз в десять секунд, и менее чем за минуту допивая его. — Спасибо, это правда вкусно, — она метнула взгляд на госпожу Мин, подмечая, как та закатила глаза, всё так же помешивая лапшу в соусе. Она сделала всё неправильно, и Чонгука утешало только то, что эту лапшу она не называла пастой. К тому же, когда соус выварился и загустел, она добавила туда токкпоки, крупно нарезанный зелёный лук и посыпала всё несколькими щепотками кунжута и водорослей, придав этому вареву исконно азиатский вкус. В этот раз Чонгук попросил себе только лапшу, но госпожа Мин из вредности насыпала ему много острого соуса, один запах которого бил в нос так, что у Чонгука глаза слезились. Заметив это, СанМун сразу взяла с противоположной стороны стола тарелку с багетом и переставила её ближе к парню. Можно ли было считать, что они официально помирились, вербально не извиняясь друг перед другом? Чонгук улыбнулся, опуская взгляд в тарелку и тыкая лапшу палочками. — Вам лучше быть у канатной дороги за двадцать минут, чтобы купить билеты и подняться, — заговорил господин Ким, когда все стали стучать столовыми приборами. — Хотя было бы всё же лучше, если бы вы задержались хоть на чуть-чуть и прошлись по острову. В Мокпо пляжи ещё поискать нужно, а здесь песок, красота… — Может, в следующий раз, — ответил Чонгук, жуя быстро. — У нас работа. — Вы работаете по выходным? — госпожа Мин смерила их обоих скептическими взглядами. — У нас бизнес, — заговорил Чонгук, — у меня пиццерия, у СанМун — пекарня. Мы единственные и неповторимые повара и владельцы, потому не можем пропускать без предупреждения. Это был тот самый минус, о котором СанМун всё чаще думала. Ей нравилась её работа, нравился спокойный и размеренный график, стабильность и знание чужих вкусов, но иногда она словно перегорала, допуская мечты о том, как она возьмёт целую неделю настоящего отпуска и займётся ничегонеделаньем. Вот если бы её бизнес разросся настолько, чтобы было выгоднее нанять работника, а не впахивать самостоятельно, она бы только и делала, что отдыхала и пироги персиковые готовила. — Вы оба готовите? — заинтересовалась госпожа Мин, подкладывая в тарелку СанМун ещё токкпоки, потому что господин Квон на них налегал, а СанМун они тоже, судя по всему, нравились. — В Мокпо? Она томно вздохнула, когда Чонгук коротко кивнул, пытаясь вытереть соус о края тарелки. — Если вы готовите не вместе, значит на летней ярмарке соревнуетесь за главный приз? Вы конкуренты? Они были конкурентами даже вне ярмарки, логично, что в любом соревновании они участвовали по отдельности. — На ярмарке? — переспросил Чонгук недоуменно. — На какой ещё ярмарке? Господин Квон чуть не поперхнулся водой, так торопился самостоятельно объяснить, опередив жену. — Ежегодная летняя ярмарка, когда вся площадь заполнена будками и в воздухе настоящая смесь ароматов, а цены по-настоящему сдуревшие. Слышал, некоторые умудряются за ярмарку выручить столько же, сколько за год, потому что много приезжих, — господин Квон блаженно выдохнул, думая о разнообразии блюд. — Это даже не ярмарка, это настоящий фестиваль еды. Чонгук отложил палочки и сел вполоборота к СанМун, глядя на неё испытующе в ожидании объяснений. — Почему ты мне не сказала? — обиженно выпалил он, когда СанМун сделала вид, что не видит ничего помимо своей тарелки. — Я? — спросила она. — Разве я должна была? Каждый год мне приходит письмо, потому что я в «Ассоциации пекарей Мокпо» с датой проведения ярмарки и ссылкой на регистрацию. Чонгук прищурил глаза, глядя на неё долго и не моргая при этом. — А какой главный приз? — спросил он, складывая руки на груди и чтобы показать, как он задет молчанием СанМун, и чтобы дать понять, что лапшу больше не будет. — Пять миллионов вон в прошлом году, — ответил господин Квон, — и фотография с организатором и огромным сертификатом. Он знал, что СанМун не рассказала ему, потому что их отношения только недавно стали налаживаться, но ему прямо-таки хотелось подуться на неё в отместку за все те разы, когда она играла в недотрогу и обижалась на него ни за что. Всё же, как она могла утаить это от него и не ткнуть его носом в форму для регистрации, зная, что как новенькому в городе ему было бы полезно продемонстрировать свои умения? СанМун была чуточку алчной. И на столько же ревнивой. Она высоко ценила собственные чувства, но частенько недооценивала чужие. — Очень вкусно, — сказала она с улыбкой, облизывая палочки, а затем поглядывая на настенные часы. — Чонгук, нам ещё не пора выходить? Я оставила твою футболку в спальне, можешь переодеться. — Спасибо, что разрешила, — его язвительность СанМун вроде как не заметила. Она весь завтрак пребывала в прекрасном настроении. Чонгук сказал, что она — в его вкусе. Хотя они повздорили накануне, и она прошлым вечером не менее десяти раз возмущалась из-за его слов или принятых им решений. В её понимании это только сейчас стало выглядеть милым. — Мы с Сэгён непременно будем на ярмарке, — похвастался господин Квон, а потом будто предупредил: — И мы найдём ваши палатки. СанМун кивнула, краем глаза наблюдая за уходящим из кухни Чонгуком. Он ещё в коридоре вытянул руку из рукава футболки и немного задрал край, а потом скрылся в спальне. Из вежливости СанМун помогла убрать со стола, а потом буквально упорхнула вслед за Чонгуком, когда тот был полностью готов. Господин Квон хотел их проводить, но госпожа Мин его снова не пустила. Да никто особо и не нуждался в этом. Раньше СанМун не задумывалась, как выглядит Мокпо с Кохадо. Думала, людям отсюда городок вроде Мокпо видится крохотным, со всеми округлыми берегами и вереницей яхт в порту, но в действительности, в сравнении с тем, что видела СанМун через море на Кохадо, Мокпо был огромным. И он был нереально красивым. — Ты правда обиделся на меня из-за ярмарки? — СанМун поддела Чонгука плечом. Она впервые интересовалась его чувствами после новой неблагоприятной волны в их отношениях. — По-настоящему обиделся? — она поддела его сильнее, настойчивее. — Думала, тебе на всё плевать. — Это не так, — отрезал Чонгук. И это было единственное, что она услышала от него за весь их небольшой поход до канатной дороги и пока они стояли в очереди, дожидаясь кабинки. Они попадали в первую десятку, хотя, конечно, предпочли бы возвращаться домой только вдвоём. Внутри было более шумно, все удивлялись красоте и сиянию солнца на воде, а СанМун жалобно смотрела на Чонгука, пытаясь прочитать его эмоции. Он выглядел безучастным, но быстро собирался с мыслями и хмурился, когда она тыкала указательным пальчиком его в плечо и складывала бровки домиком, надеясь вытянуть из него хоть пару слов. Когда Чонгук молчал, это было непривычно и скучно. Как СанМун должна была насладиться поездкой, если ей некого было просить помолчать, пока она пытается снять небо? И как же его комментарии по поводу того, какое всё вокруг необычайно красивое? — Ты вела себя так же, — вдруг сказал он, нарушая затяжное молчание между ними. — Повернулась ко мне спиной, надулась и молчала. За что, спрашивается? За то, что мы всё ещё каждый раз возвращаемся к обсуждению того, что ты считаешь моими ошибками? Взгляд СанМун всё ещё взывал к чему-то. — Ты такая злопамятная, — Чонгук отвернулся к окну, выглядывая, как долго им ещё ехать. — Теперь только ты вспомнишь мне случай с бесплатной пиццей и я вспомню то, как ты пыталась избавиться от своего конкурента на ярмарке, держа его в неведении. — Но это не так, — возмутилась СанМун. — Как, ты думаешь, я должна была сообщить тебе об этом? — она стала гримасничать: — «Эй, Чонгук, ты тут оставил свой мусор на моих ступеньках, и я так рада выносить его за тебя! А, кстати, ты в курсе насчёт ярмарки?» или «Чон Чонгук, я сказала, что у меня болит губа, а ты взял и всосался в неё. А слышал про летнюю ярмарку?» Он склонил голову набок, глядя на СанМун так, словно совершенно не понимал всего вышесказанного. — Так я всосался в твою губу? — спросил он очень серьёзно. — Всосался? Как какой-нибудь комар? Он честно старался держаться изо всех сил, но улыбка появилась на его лице всего на мгновение, а потом он уже не мог её контролировать. Его смех в кулак, что был чем-то похож на покашливание, оказался таким заразительным, что СанМун тоже презрительно фыркнула, а потом рассмеялась. — Извини, — она развернулась к Чонгуку, боясь смотреть на других людей, что могли их разговор подслушать, — я не совсем это имела в виду. — Я знаю, — он высокомерно вздёрнул подбородок, — потому что в тот раз всё было хорошо. И в последний тоже. Просто поверить не могу, что ты назвала это «всосался». Они вместе ещё немного посмеялись над этим, а потом Чонгук ослабил руки и предложил одну СанМун, очень радуясь тому, как она ухватилась за его предплечье и подсела ближе. — С внеплановой ночёвкой всё тоже вышло хорошо, как думаешь? — он глянул на неё сверху вниз, когда она прижалась щекой к его плечу, на секундочку прикрывая глаза. — Если не считать паука, госпожи Мин и твёрдого пола, всё было неплохо, и я крепко спала. Чонгук согласно кивнул, опуская голову ниже и стараясь рассмотреть лицо СанМун. От её щёк всё утро не отливала краска. Как она вышла с красными щеками после умывания, так и проходила последний час. — СанМун, — он видел, как трепетали её ресницы, когда она приоткрыла глаза, — когда ты собираешься рассказать своим родителям о нас? — О нас? — глупо переспросила она. — В каком смысле? Чонгуку казалось, что то, что «о них», понятнее некуда и в разъяснениях не нуждается. — Ты расскажешь о наших отношениях? — подошёл с другой стороны Чонгук. На это брови СанМун отреагировали скорее, чем она в целом, сойдясь в центре, где появилась продолговатая морщинка. — А что тут рассказывать? — спросила она. Ей было не пятнадцать, когда не терпелось похвастаться маме о том, что у неё появился бойфренд, и их поцелуи не были предложением руки и сердца, к тому же, они толком не обсуждали свои отношения, а она была наслышана о всяких несерьёзных парнях вроде Чонгука, которые хотели брать от любви всё и сразу. Из чего следовало сделать вывод, что маме с папой пока лучше ни о чём не знать. И Джину тоже. Чонгук счёл её вопрос оскорбительным. Оскорбительнее тех слов, что она сгоряча ему говорила, и этой ерунды с ярмаркой. Что вообще значит «что тут рассказывать»? Он не сдержался и поцеловал её, потому что его чаша чувств к ней в тот момент была переполнена; он прямым текстом сказал, что она ему нравится; он позвал её на свидание; они провели целую ночь вместе, хоть и не совсем так, как это делали другие пары, но это всё равно было достаточно весомым для того, чтобы хотеть рассказать об этом родителям. Вот Чонгук дождаться не мог момента, когда мама снова позвонит, чтобы сказать ей, что он нашёл себе прекрасную девушку и что он без ума от неё. — Что я не такой плохой, как ты считала раньше, и что я могу как-нибудь снова зайти к вам на ужин? Что мы официально заканчиваем войну за ступеньки? Что в какой-нибудь перспективе я однажды буду освобождён от месячной оплаты? — предположил Чонгук. СанМун выдохнула протяжное «ха», не веря своим ушам. — Ты хочешь встречаться со мной, чтобы аренду не платить? — Это всё, что ты услышала? — Чонгук покачал головой, когда СанМун от него отстранилась. — Ты когда-нибудь научишься различать мои шутки? Просто невероятно… Иногда я чувствую себя таким идиотом из-за тебя. — Иногда ты такой и есть, — она убрала руку с его предплечья потому, что было жарко и неудобно, но Чонгук решил, что это очередной шаг к тому, чтобы обидеться на него и получить надуманную причину не разговаривать с ним весь день. И он тоже отодвинулся от неё подальше, бормоча грозно и неразборчиво на итальянском что-то, что до ушей СанМун доходило, а до её мозга — нет. Она не любила, когда Чонгук бросался фразочками на итальянском, когда умничал, когда вот так бубнил себе под нос на другом языке, заставляя её гадать, поносит он там её, повторяет список покупок или проклятиями её булочки забрасывает. Он сам хотя бы пытался представить, каково это, сидеть рядом и не понимать ни слова, умирая от любопытства и волнения? Он ведь мог говорить что угодно, а СанМун предпочла бы, чтобы в таком случае он молчал и держал свои мысли при себе.

***

Джин вытер стеклянные двери пекарни рукавом свитшота, чтобы стереть следы, которые «надышал», пока пялился на забытый СанМун пакет с булочками. Он как раз не успел позавтракать у дяди с тётей, желая из первых уст узнать всё, что произошло прошлым вечером, а ещё воочию узреть СанМун в сопровождении парня со второго этажа. Как жаль, что они шли на расстоянии полуметра друг от друга, глядя по сторонам и игнорируя тот факт, что они вроде как вместе. — Я зайду домой, — сказал Чонгук, когда они проходили пекарню, — покормлю Крудо. — Ага, — бесстрастно ответила СанМун, сворачивая к двери и Джину и лениво махая ему в качестве приветствия. Он встретил её вопросительным взглядом, а когда Чонгук отошёл подальше, выпалил с очевидным негодованием: — Ты всё-таки недоговаривала! СанМун открыла двери, распахивая их для проветривания, а затем направилась к окнам, открывая и их тоже. Джин следовал за ней, чуть ли не наступая на пятки. — Я вчера весь вечер ждал, когда ты закончишь, чтобы мы могли вырваться куда-нибудь и затусить вдвоём, а ты променяла вечер и даже ночь со мной на парня с пиццей, — Джину слов не хватало. — Просто офигеть. В следующем году ты вообще меня не позовёшь, потому что замужем будешь? Он всё насмехался и утрировал, а СанМун этим по горло была сыта. Она развернулась и посмотрела на брата максимально недовольно, так, что он тоже помрачнел. — Что? — спросил он, явно требуя объяснений. — Чон Чонгуку Бог дал всё и очень длинный итальянский язык, который так и хочется… — она стала активно жестикулировать, представляя что-то ужасное. — Засунуть в одно место! — В какое такое место? Прям длинный? — порочная улыбка Джина и его играющие брови намекали на многое. — А итальянский, это потому что он делает всё так, что мамма мия? Взгляд СанМун притупил игривость и насмешливость Джина. — СанМун, меня всерьёз пугает то, что ты сначала позволяешь ему спустить тебя вниз по лестнице, рискуя не успеть восстановиться к ярмарке, потом вы пропадаете вместе на ночь и вот теперь ты возвращаешься даже более чем просто «неудовлетворённой». Ей нужно было отфильтровать то, что она собиралась сказать, а ещё включить прогреться духовку и достать тесто. Джина она запрягла первым, подключив к работе, а сама провозилась с фартуком и своими растрёпанными чувствами. Она не хотела говорить брату. Он был самым близким, самым понимающим, самым крутым из её семьи, но он бы наверняка не понял ни СанМун, ни Чонгука, и не смог бы посоветовать ничего, что подошло бы ей. Но попробовать стоило, хотя бы для того, чтобы выговориться. — Меня поражает безалаберность Чонгука. Он говорит всё, что думает, он глупо шутит, он готов ночевать где попало и он оставил кота голодным почти на сутки! — последнее не было намеренным со стороны Чонгука, но для генерации у Джина худшего мнения об этом парне, нужно было сказать именно так. — О Господи, — Джин театрально ужаснулся, — ты называешь его безалаберным за то, что он может делать то, что ты делать боишься? У тебя ведь даже кота нет, чтобы можно было забыть покормить его… Ребячество Джина обычно казалось СанМун в меру забавным, но не сегодня. — Запиши в список «Чего боится Ким СанМун» ещё пункты о пауках на вениках, летнем душе, — она стала загибать пальцы, — а ещё боязнь обидеть кого-то. На последнем Джин рассмеялся. — Ты? — спросил он. — Боишься обидеть? Ты слышала, как ты папе отвечаешь, когда он просит тебя что-то подать, а ты в это время сидишь в телефоне? СанМун казалось, что она отвечает нормально. Просто её напрягало, что папа вечно дёргал её из-за пульта, что лежал на расстоянии вытянутой руки на столике, или прочей ерунды, за которой у неё не было времени ходить. — Папа это папа, — сказала она, — у нас с ним латентная ссора ещё с восьмого класса. Джин снова не сдержал смешок. — Из-за того, что он не заступился за тебя перед учительницей? Но ведь это ты сломала скелет в классе биологии… — задумчиво проговорил он. — Почему я вообще это помню? Может, потому, что ты напоминаешь об этом слишком часто? Или о том, как господин Ким закрыл твой цветочный магазин, потому что никому в цветущем Мокпо не было дела до твоих цветов. — Он и с мылом всё прикрыл, — СанМун стала вымещать всю свою злость на тесте, отводя руку подальше и бросая подмёрзший в холодильнике бледный кусок на доску с громким хлопком. — Теперь мне придётся помнить всё и о ваших ссорах с этим парнем? — Джин не бухтел и не возмущался, скорее, шутил, но СанМун это не понравилось. Она ещё пару раз швырнула тесто, а потом с выдохом обернулась к плите, где Джин отрезал пергамент и застилал им противни. — Ты тоже считаешь меня злопамятной? — выпалила она, давая ему намёк на то, что произошло между ней и Чонгуком. — Мне стоит вообще ни на что в этой жизни не обижаться, даже если об меня и мои интересы ноги вытирают? Или если шутят, что встречаться со мной так замечательно, ведь когда-нибудь второй этаж может действительно перейти к нему… Джин выслушал гневную тираду сестры с весьма понимающим видом, но на его словах это не отразилось. — Я думаю, ключевое слово здесь «шутит», — сказал он. — Ты из-за этого взъелась на весь мир сегодня? Или ещё какая-то шутка задела тебя до глубины души? Небрежность в тоне и действиях Джина её расстроили ещё больше. СанМун ждала от него только поддержки, и ничего кроме. Почему он тоже норовил отчитать её? Будто папы, мамы, Чонгука было недостаточно. Её плечи опустились от бессилия, и она вернулась к тесту, разминая его неспешно. — Дело не только в шутках, — она смахнула волосы с плеча, вскоре убирая их за шиворот сарафана. — Меня сдерживают многие вещи. Джин протянул «ага», даже не сомневаясь, что СанМун что-то сдерживало. Она всегда была такой. Прямолинейности ей хватало только на близких, а при посторонних она вся сжималась и слова сказать не могла. Очевидно, Чонгук относился всё же к «близким», потому что он тоже не выглядел слишком счастливым, когда расходился с СанМун утром. — Так ты проигнорируешь симпатию в угоду своим пунктикам? — Джин уже смазывал пергамент маслом, елозя по нему силиконовой кисточкой. — К тому списку стоит добавить и страх плыть по течению, не создавая лишних порогов. Эти слова напомнили ему о какой-то песне, и он стал напевать её тихо, повторяя несколько раз одно и то же, так как больше двух строк ничего не знал. — Я не боюсь, — без былой уверенности возразила СанМун. — Но мы с Чонгуком очень разные. Как будто то, что нравится мне, точно не нравится ему. И наоборот. Да и знакомы мы всего ничего… — И сколько же тебе надо? — Джин вернул кисточку в масло и подошёл к СанМун, отбирая у неё тесто, которое всё ещё было непробиваемой глыбой. — Не пойми меня неправильно, но ты будто ищешь оправдания, чтобы не встречаться. Если тебя в нём беспокоит так много вещей, может, вообще лучше не начинать? Если он тебе просто не нравится, зачем заставлять себя? В том-то и была проблема. Иррациональная, с какой стороны не взгляни. — Он мне нравится, — СанМун приуныла ещё больше. — Мне нужна только формула идеального общения с ним. Джин сунул руку в мешочек с мукой, рассыпав немного по доске, а потом белым пальцем ткнул сестре в щёку, пачкая её. — Попробуй не обижаться на него хотя бы день, что бы он там ни говорил, а вместо поджатых губ и обвинения во взгляде примени свой не итальянский язык, чтобы спокойно объяснить ему, что эту шутку ты считаешь неуместной, а эта тебе очень даже понравилась. — Звучит ужасно сложно, — со стоном СанМун влезла рукой в муку, — я точно провалюсь. Джин качнул головой, чтобы СанМун даже не думала настраивать себя так. — Разрешаю провалиться только в любовь, а иначе госпожа Шин тебя убьёт. Она вчера весь вечер жужжала, что у вас свидание и у неё может быть зять из Италии. По-моему, она даже домик какой-то в Вероне присмотрела…

***

Чонгук закатывал и опускал рукава чёрной рубашки, что оказалась слишком обтягивающей, а верхняя пуговка вечно давила ему на горло, заставляя покашливать время от времени. Отчасти он делал это ещё и из-за волнения, взглядом то и дело бегая по собравшимся в зале людям. Ради них пришлось затеять маленькую перестановку и закрыться на полчаса раньше, чтобы шумно передвигать мебель, пугая покупателей СанМун. Чонгук был уверен, что стоит ему лишь на минутку выйти за пределы, как она найдёт к чему прицепиться, а тогда его настроение опустится ниже плинтуса. В этот вечер, перед его первым в жизни уроком в качестве учителя, этого нельзя было допустить. Незаметно ото всех, отворачиваясь якобы за продуктами, он сунул в рот мятный леденец, надеясь, что это решит проблему с горлом. Перекатывая конфету во рту, он стал оборачиваться обратно к залу, когда задержал взгляд на дверном проёме. Ким СанМун стояла там, в основном прячась за кирпичной стеной, но высовывая голову и глядя прямо на Чонгука. Она не отвела взгляда, когда он её поймал, и лишь чуть сильнее сцепила пальцы. Она так подглядывала или что она вообще здесь делала? Оглядываясь на своих будущих учеников разных возрастов, Чонгук медленно поплёлся к двери, каждый раз, как поглядывал на СанМун, ожидая, что она вот-вот сбежит. — Привет! — она подняла правую руку, чуть растопыривая пальцы. Её ладошки всё ещё были в царапинках, которые начали покрываться корочкой. — Мы виделись этим утром, — Чонгук опёрся на стену, вытягивая руку в ответ, но исключительно для того, чтобы нырнуть в промежутки между тонкими и крохотными, в сравнении с его, пальцами СанМун, прижаться своей ладонью к её ладони, а потом опустить её руку вниз, прерывая это нелепое приветствие. — Или мы делаем вид, что сегодняшнего утра не было? Он не убирал пальцев, а СанМун стала покачивать в воздухе их скреплёнными руками, стараясь притупить чувство неловкости, что ею овладевало. — Не было? — переспросил он, чуть наклоняясь вперёд, чтобы заглянуть в карие глаза девушки. — Было, — она сжала его пальцы в ответ сильнее, — но только то, что ты улизнул с утра, не разбудив меня, поил вкусным соком за прекрасным завтраком, подставлял своё плечо, когда мы ехали в кабинке, и говорил милые вещи. — А остальное? — Вырежем, — СанМун стала жевать губу, не зная, что ещё можно сказать. Чонгук всё же ждал от неё чего-то вроде извинений, но то, что она сама пришла, уже было подвигом. — Ты зашла за добром на монтаж сегодняшнего утра? Или?.. — он кивнул в сторону пиццерии. — Хочешь заняться поздней готовкой и дегустацией? Она дёрнулась, пятясь к лестнице, но Чонгук притянул её за руку к себе. — Я не собираюсь тебя учить, СанМун, — сказал он с лёгкой усмешкой, на эти пару секунд удерживая леденец за щекой, — ты могла бы быть моим ассистентом и главным критиком. Даже если у неё были другие планы, Чонгук уже потянул её внутрь. — Моё можешь критиковать сколько угодно, но с моими учениками будь помягче, ладно? — он наклонился к её уху, вызывая у неё табуны приятных мурашек и от того, каким свежим и мятным было его дыхание, и от того, с каким любопытством все уставились на них, остановившихся у стола. — Иначе они могут больше не прийти. Несомненно умение Чонгука быстро отходить от ссоры, было его преимуществом. Он умел пропускать колкие замечания мимо ушей, умел уступать, даже если был уверен, что прав. Но самым удивительным СанМун казалось то, что он перестраивался в считанные минуты, а то, что было вчера, утром, десять минут назад, словно стирал из памяти. Ей было интересно, приходится ли ему по возвращении домой уделять какой-нибудь час медитации, чтобы поддерживать своё душевное равновесие. Потому что лично СанМун последние недели нужно было около двух часов, чтобы мысленно перемыть все косточки Чонгуку после работы с ним в одном здании. Зато потом ей становилось легче. Она была уверена, что это плохая практика. Нужно найти другие способы избавления от негатива, без применения принципа «клин клином». Чтобы больше никогда не слышать неприятных сравнений с кем-то вроде госпожи Мин. — Я одолжу тебе свой фартук, ты не против? — Чонгук расправил и встряхнул зелёный фартук с прикреплённой к карману ленточкой с красными, зелёными и белыми линиями, что повторяли флаг Италии. В таких фартуках уже были все присутствующие. — Да, спасибо. СанМун повернулась к нему спиной, поглядывая в сторону кухни, не поддаваясь соблазну узнать, наблюдает ли за ними кто-то сейчас. — Вытяни руки, — Чонгук прижался к ней сзади, надевая широкие зелёные лямки на её руки и подтягивая их к плечам, а потом стянул завязки на её талии, завязывая бантик уж очень долго. Поправляя сарафан, он пару раз якобы нечаянно погладил её по спине, а подтягивая края бантика, чтобы они не были слишком длинными, думал, как бы нечаянно коснуться ещё где-нибудь. Он никогда не считал себя глупым, если не брать во внимание уроки математики, но из-за СанМун он терялся. Шаг влево, шаг вправо и где-то между он успевал всё испортить. Или это делала она. Или они оба. А это постоянно подталкивало к мысли, что что-то они делают не так. Почему другие парочки, которые мозолили глаза Чонгуку на больших экранах, у дома Джульетты в Вероне или в Мокпо, не выглядели так, словно им искры хватало для того, чтобы рассориться на целый день? Было у него подозрение, что разбушевавшееся пламя они старались направить в другое русло. Что они умели его укрощать. Но что же ему делать с СанМун? Он ещё не умеет её укрощать, не умеет сдерживать и предотвращать возгорание. И в то же время его ужасно привлекает игра с огнём. — А что ты сегодня будешь готовить? — СанМун взяла из корзинки на столе Чонгука один большой помидор. — Что-нибудь из итальянской кухни? — Нет, — он пододвинул корзину с овощами к ней ближе, чтобы она могла рассмотреть и потрогать всё, что хотела, — возьмём западнее, одну очень страстную европейскую страну, которая нашла идеальный способ пережить изнуряющую жару и немного охладить свой пыл.