Довольные жизнью

Росинант оттянул воротник рубашки, словно это могло облегчить жару — слоёный коктейль из духоты, вони смога, пыльного асфальта и увядших цветов в клумбах. Даже в тени деревьев — полуденный штиль и раскалённый воздух. Или дело было в Ло, шагающем рядом, — он то и дело вскидывал на Росинанта глаза. Как скальпелем тыкал. — Ло! Ну что ты так смотришь! — Росинант попытался растрепать Ло волосы, но тот мастерски увернулся. — Я же говорил, что знаю Смокера. Он упёртый зануда и так просто ко дну не пойдёт. — Он не сдох только потому, что я гениальный хирург, — фыркнул Ло с самодовольством. — А не потому что такой крутой или ты офигенный оракул, коммандер. — Смирись, ты в любом случае проиграл! Ло скривился, будто дилетантские швы увидел, метра этак три, и Росинант рассмеялся, обсыпавшись сигаретным пеплом. Окурок попытался дезертировать в рукав, но был пойман. — И что ты хочешь? — Ло повторил его нервный жест, дёргая жёлтые завязки воротника. Росинант любил с ними дурачиться, тормошить и злить Ло, вытряхивая на свет живого человека из циничного жреца Гиппократа. С Ло всегда было непросто, но в этот раз… — Ло, я хочу тебя в туфлях. И споткнулся. Ло привычно придержал его за локоть, привычно вынул из рукава уголёк от окурка, привычно хмуро ответил: — Нет. Ни за что, коммандер-фетишист, лучше я сожру батон хлеба. — Эй, что за приступ детского мазохизма? Хлеб точно не лучше туфель. Фу! — Ты не найдешь моего размера, — попытался отвертеться Ло. Без пятнистой шапки его взглядам исподлобья не хватало глубины и мрачности, да и за локоть он всё ещё заботливо придерживал. По-настоящему Ло отказывал иначе. — Уже нашёл, — просиял Росинант и полез за новой сигаретой. Ло недовольно шлепнул его по руке пальцами в татуировках, набитых в подворотнях хулиганами, которым когда-то спас жизнь. И это он не авантюрист и не фетишист, ха! — и Росинант не стал закуривать. Четыре года в подполье под видом актёра из травести-шоу научили его добывать самые удивительные вещи. Или находить людей, которые добудут. — Дурак. Слишком дорого, твои почки столько не стоят, — вспыхнул Ло, вбивая кулаки в карманы худи. Почуяв слабину в привычной язвительности, Росинант с улыбкой воскликнул: — Уже купил! — предвкушая, что они будут смотреться на Ло… …огненно. Намного сокровенней и чувственней, чем на работниках и завсегдатаях клубов, да и на нём самом, грубоватой «помощнице» квир-королевы. Мог ли его приёмный отец или тётушка Цуру, подписывая миссию под прикрытием, знать, что такие вещи, как бритьё ног в пенной ванне под самокрутку и джаз, ажурные чулки и модельные туфли на мужиках будут его волновать? Наверняка умный психолог сказал бы что-нибудь дельное на этот счёт, про рабочую травму, 25 кадр в рекламе, юношеские порнокассеты, взятые без спросу, или тайное стремление быть женщиной, но Росинант, в отличие от Ло, был не настолько мнительным. И слава богу! В комнате с опущенными жалюзи плавал сизый полумрак с травянистой отдушкой. Росинант скинул с себя влажную армейскую рубашку и покосился на дверь, за которой скрылся Ло с коробкой, напоследок одарив его оттопыренным средним пальцем. С Ло станется выщипывать волосы на ногах пинцетом. До ночи. Вот же. А Росинант ему, считай, душу распахивал! Свои тайные помыслы и фетиши, которых он не то чтобы стыдился или стеснялся… ладно, Ло каким только его не видел. Но Росинант в своё время поклялся, что его работа никак более не затронет Ло. А туфли — кое-что из личности квир-Корасона, шпиона и обманщика, и это было… Как? Нечестно? Опасно — парой переломов, разве что, да, Корасон? Могло расстроить, вызвать гнев, тревогу, нет? Он и так выкинул все свои розовые рубашки и грим; Ло не возражал вроде. Правда, той зимой Росинант мог упустить из виду и нашествие динозавров, занятый бумагомарательством и протиранием ковров после заваленной миссии. Он мог бы спросить сейчас. Наверное. Но клинило. Может, Росинант слишком привык к диверсиям и авантюрам на работе. Привык импровизировать. Может, боялся признаться, с чего вдруг решился именно теперь (господи, пусть все его подозрения — лишь паранойя, профдеформация, и номер мобилы братца, оживший на днях, скорей всего просто перепродали — он же ничего не нашел по своим каналам!). Чёрт! Росинант взлохматил волосы на затылке, озабоченно хмурясь. Просто он извращенец, вот и всё. — Ты будешь мне должен до конца жизни чистить вольер Бепо. — Росинант почти переоделся, когда Ло наконец-то отворил дверь. — Стой. Не двигайся. Повернёшься, когда скажу. — Как скажешь, док. Росинант скомкал застиранную футболку и невольно напряг спину: его обдало волной тёплого воздуха с запахом антисептика и дорогой кожи — мимо прошёл Ло. Забрался с ногами в кресло, слишком уж знакомо оно скрипнуло. Он вечно влезал так, чуть боком, костистой пяткой упираясь в обивку, а вторую свободно закидывал на подлокотник. — Ну и?.. В голосе проклюнулось нетерпение. Неловкость. Раздражение. Любопытство. Ло всегда был любознателен и открыт экспериментам, как он мог забыть? Росинант сглотнул, быстро влез в футболку и обернулся. Наверное, стоило взять визитку той юной художницы с косичками — и заказать картину. Фоткой на телефоне не передать всей этой… порнографии. Росинант даже перестал по привычке сутулиться — восторг развернулся внутри морским флагом. Заморгал, бегло осмотрел полутёмную гостиную и облизал губы. Лучше в кабинете? Или в спальне? Или… — У тебя вид тупого похотливого дозорного, отвратительно, — процедил Ло, и Росинант взглянул на него прямо. Тот сидел, запакованный в узкие чёрные джинсы, встрёпанный и напряжённый — напоказ вытянув длинные ноги в винно-красных туфлях на тонкой шпильке. Двенадцать сантиметров. С ними жилистый и невысокий Ло наверняка до плеча Росинанту достанет. Глуповатая мысль слегка отрезвила и помогла собраться. Едва замечая, как спотыкается, Росинант добрался до выключателя и залил комнату ярким желтоватым светом. Блики тут же побежали по лаковой поверхности, Ло судорожно вздохнул и поджал ноги, словно… Почувствовал то же волнение, что и Росинант. Опустившись рядом с Ло на колени, он обхватил туфлю за пятку и склонил голову, баюкая ступню в раскрытой ладони. Когда он коснулся острого мыска губами, чёлка милостиво рассыпалась, занавешивая Ло — и скрывая его собственное смущение, давая чуть перевести дух. Невесомо проскользив по подошве пальцами, Росинант сжал щиколотку. Ло вздрогнул, потянул было ногу из хватки, но замер. Даже сквозь джинсу под рукой ощущался пульс; едва слышные тревожные выдохи с ароматом ежевичной пасты ерошили волосы на макушке Росинанта. Он тоже выдохнул, решаясь, и глянул на широко разведённые ноги, на ряд пуговиц с вырубкой на ширинке. От этого бесстыдства, от того, как мышцы живота Ло сокращались под его взглядом, манили прижаться ладонью, щекой, выгладить тёплую кожу языком, задирая вверх рубашку, застегнутую лишь на одну пуговицу, лицо запылало, волна жара скатилась к промежности. Желание высушивало горло — тело Ло словно предлагало взять его немедленно. Жёлтые, обведённые недосыпом глаза мерцали пьяно, с сумасшедшинкой… Да тебя развозит ещё быстрее меня, док! — Ты решил испытать моё терпение, что ли? Я часами сохраняю концентрацию в операцион… Блядь. Неосознанно продолжая движение, Росинант потянул его на себя — и Ло вдавил подошву ему в пах. Если от этого нельзя было кончить, то помутиться мозгами на время — запросто. Росинант, придерживая Ло за щиколотку, медленно, почти рассеянно поглаживал себя охуенно красивой ногой в охуенно красивых туфлях с охуенным каблуком. Хотелось взять в рот эту узкую ступню до самого горла. В туфле, а лучше без неё, долго и мучительно отсасывая длинным, чуть кривоватым пальцам, пока челюсть не онемеет. Между большим и вторым пряталась нежная точка, а четвёртый вечно натирала обувь из-за жировика и не проходила вмятина от него на мизинце. Росинант столько раз мыл и массировал ноги Ло после многочасовых дежурств и операций, что знал всё — и какие худощавые, вечно сведённые у него икры, и каждое из пятен витилиго на бёдрах, и тёмную поросль с их изнанки — и не знал почти ничего. Это было как читать описание любимой модели Пустынного Орла, знать наизусть все его детали — и впервые взять в руки. — Хочешь… Кхм, хочешь воткнуть этот каблук в меня, Ло? — Идиот, — прохрипел Ло и зажмурился, откинув голову. — Зашивать тебе яйца не буду, так и знай. И завязывай с этими тупыми… — он запнулся. Росинант придушенно рассмеялся — тупые клубные разговоры, и правда! — и потянулся ко второй стопе; ухватил тонкий круглый каблук и повёл кончиком пальца по изогнутой шпильке — настоящее орудие пыток и удовольствия. Кожа туфли, изнутри сажево-чёрная, мягко обхватывала ногу, а дикий изгиб колодки подчеркивал высокий подъём стопы, Росинант отлично угадал с моделью. Щиколотка Ло с царапиной от бритвы и одиноко торчащим волоском пахла мылом и кремом для ног, немного холодным химическим душком краски и металлических набоек — и возбуждением. Пока ещё только созревающим, как ведьмовское зелье в колбе. Росинант поглубже втянул воздух, носом ведя вдоль лаковой кромки, прижался губами к прохладной голой коже на подъёме, и Ло подбросило. Тише, тс-с. Под острой косточкой щиколотки набухла венка, и Росинант потёр её пальцем, обмирая. В груди у него всё сковало жаром и томлением, мышцы от поясницы до колен закаменели от возбуждения, оно жгуче давило, кажется, везде и сразу. Ло пошевелился, сменил позу и закинул одну ногу на плечо Росинанту, а второй повёл по его груди, царапая набойкой, и упёрся мыском в подбородок. Выражение у Ло было, словно он хотел и не верил в то, что решится, и это было лучше всего. Росинант улыбнулся и высунул язык, мельком подумав, что повторяет кое-чей жест. Глядя в упор, он мокро вылизывал скользкий глянцевый лак и любовался, как по скулам, вспотевшему лбу, шее и проколотым ушам с тяжёлыми кольцами потёк румянец. Несчастный, капитулирующий звук вырвался из горла Ло, он съехал по креслу ещё ниже и положил ладонь на свою ширинку. Смотрел во все глаза, гулко сглатывал, подрагивал всем телом и не пытался влезть себе в трусы, только иногда изгибался, просовывая ладонь глубже, под мошонку. Росинант всем собой ощущал, как трётся набухший член о запястье сквозь ткань джинсов — и ладонь томительно давит на поджавшиеся яйца. У Росинанта взмокли затылок и лопатки; он тоже мог похвастаться и выдержкой, и владением телом, но сейчас его переполняли жадность, сумасшедшая влюблённость — и желание, чудовищное, извращённое, запихнуть это чудо в блядских туфлях внутрь себя, целиком, и хуй знает, как это сделать, и хорошо, что никак. — Рос… — голос сорвался, и Ло сполз по креслу окончательно, буквально лёг в нём. Нередко они оба сюда втискивались, когда садились смотреть кино, болтать с друзьями по зуму, бухать с коллегами. Теперь они вряд ли смогут в нём праздно отдыхать, даже спокойно на него смотреть. Росинант прижал ноги Ло к себе — каблуки вспороли ему домашнюю майку и, кажется, спину тоже. Джинсовая ткань в паху Ло была горячей и влажной: Росинант подхватил его под задницу и уткнулся лицом между ног с непонятным отчаянием. Потёрся лбом, носом, подбородком, как верный пёс, и прикусил зубами жёсткий выпуклый шов. Ло выгнуло, и стон его тоже был какой-то гнутый, дрожащий, надломленный. Звук скручивался у Росинанта под грудиной, вызывал дрожь и вздыбливал волоски, и Росинанту хотелось выпить его, добраться языком до его источника, проникнуть глубже, слизать с изнанки щёк и дёсен и зацеловать искусанные губы так, чтобы в глазах потемнело. Ло отпихнул его и закашлялся. Росинант заморгал. Весь подбородок и щёки у Ло были в слюне от их лобызаний, кое-где наливались краской засосы. Росинант лежал на нём сверху и тяжело дышал, не понимая, когда отключилось сознание, почему в голове так пусто, а на сердце — тревожно. Одна туфля свалилась и зацепилась за его футболку, вторая царапала шею набойкой, там точно будет или гематома, или швы придётся накладывать. Он нервно хохотнул. Ло придержал его за горло цепкими пальцами и смотрел внимательно, сам едва справляясь с дыханием. Росинант, заворожённый этим открытым, разгорячённым лицом, кое-как расстегнул штаны и выпростал член. Но Ло было недостаточно дрочки. Смешно ругаясь шёпотом, он отпустил Росинанта — и тот выпрямился, слегка откинулся назад, держась за подлокотник: штормило хуже чем на море. Ло скинул с него свои охуенные ноги, извернулся, подцепляя свалившуюся туфлю, — и с ошеломляющей наглостью, не сводя с Росинанта пьяных глаз, демонстративно, дразняще провёл языком по каблуку от набойки до пятки. Росинант, жадно глотая ртом воздух, глазами пожирая каждую деталь, всё сильнее двигал кулаком. Но Ло коварно упёрся Росинанту под яйца худым коленом, затормозив подкативший оргазм, — и его глухой стон взлетел на выдохе, — а потом подтянулся вверх, всем телом, уже откровенно доминируя над Росинантом, и не то чтобы тому это не нравилось. Проехавшись каблуком по изнанке бедра — ох, блядь, коммандер, ты сейчас тут ляжешь животом кверху и бездумно раздвинешь ноги, — Ло настойчиво, с нажимом уткнул мысок туфли ему в задницу. И надавил. Росинант кончал так, что в бездонной тьме перед его глазами искры посыпались, он, кажется, сорванно хрипел, а член пульсировал вечность… … и забрызгал Ло до ямочки между ключиц. Красивый, неудовлетворенный Ло, в расхристанной рубашке и задроченых туфлях, с укусами на щиколотках — и когда, Акаину всем в пасть, он успел? — притянул ошалевшего и едва соображающего Росинанта к себе. — С тебя полноценный отсос. Я сейчас разрядами начну биться, как неисправный дефибриллятор, — просипел не то раздражённо, не то в лёгком помешательстве. И с ухмылкой, чуть прочистив голос, добавил: — И хочу, чтобы ты был в этих туфлях, Кора-сан. С накрашенным ртом. После я тебя выебу. Ло скальпельно-остро улыбнулся, наглый, взбудораженный и, будь проклят Росинант, довольный жизнью! Как тут отказаться? И, видимо, вслед за старым сценическим именем и помадой стоило на свет извлечь и чёрное боа, и кое-какие старые связи. А тревога от звонка со знакомого номера пусть немного подождёт.