До Вас. III Навсегда?

Утренний запах кофе разбудил начальника отдела, укутавшегося в одеяло по гордо. Привстав на локтях, он рассмотрел помещение, окончено убедившись, что сладкие женские губы были лишь плодом его воображения, пришедшем во сне. Ноги, коснувшись прохладного паркета, зашагали на кухню, из которой доносились бодрые голоса, бьющие по тяжелой голове. — Всем доброе утро. — тихонько сказал он, присаживаясь на табуретку, дети, осмотрев помятый вид, улыбнулись, запрыгивая к нему на колени. — Тебя есть с чем поздравить? — ухмыльнулся сосед, ставя чашку кофе перед ним. — Вы, как всегда, в курсе… — Москва слухами полниться. — улыбнулся старичок, присаживаясь напротив. — Пап, что ты опять натворил? — Владимир, нахмурив брови, посмотрел на отца. — Почему сразу натворил… — рассмеялся Новосельцев. — Будем считать, что выиграл в лотерею. — Правда? — воскликнул младший. — Правда, предлагаю проесть мой приз в кафе-мороженое, как вам идея? — А потом на каток! — воскликнул Вова. — Может сегодня обойдемся без физических нагрузок… — сказал мужчина, прикладывая руку к голове. — Исключено! — с довольством произнес старший, чувствуя, что помятым отцом можно манипулировать. — Тогда дед Максим идет с нами. — сосед не успел возмутиться, как дети радостно закричали, попутно убегая в гостиную, не оставляя шанса отказаться. — Я тебе это припомню. — старичок, покачав головой, встал из-за стола. — Теперь давай хвастайся, на сколько раздел министра. — На Волгу, часы и тысячу рублей. — дед присвистнул. — Лихо, ничего не скажешь, впрочем, это пойдет ему на пользу, может к лету, глядишь, и похудеет. — рассмеялся он. — Машину я всё-таки вернул. — Доброе у себя сердце, Анатолий Ефремович… — Максим Викторович с улыбкой посмотрел на мужчину. — Мне нужно заехать на работу, проверите у Вовы математику? — Толя, доброе утро, каникулы… — Забыл. — рассмеялся Новосельцев, вставая из-за стола. — Будьте готовы к пяти, я заеду. — Куда мы денемся… — пробурчал сосед под нос, убирая посуду после завтрака.

******

Анатолий Ефремович, прибыв в ресторан, засел на втором этаже вместе с бумагами и таким же помятым, как и он, грузином, который с утра пораньше лечился молодым вином после веселой ночи. Голова тяжело сводила цифры друг с другом, то и дело заставляя хмурить брови и чесать затылок, впрочем, впереди предстояло десятки адресов, сотни ступеней и тысячи советских рублей. Около двух часов дня черная Волга выехала из служебного проезда до верху набитая импортным алкоголем под руководством слегка пьяного, изнеможденного, но всё-таки счастливого водителя, который мечтал поскорее вернуться к детям, тоска по которым охватила мужчину за последние несколько дней.

******

— Запрыгивайте! — Новосельцев, взяв из детских рук сумки с коньками, открыл багажник, укладывая содержимое. — Уже решили, кто что будет? — Молочный коктейль и три, нет, четыре шарика пломбира! — громко объявил Сережа, ерзая на заднем сиденье. — А ты не лопнешь? — подметил отец семейства. — Если и лопну… Пусть! — все рассмеялись выразительному умозаключению пятилетнего проглота. — Звонил Юра… — Удивительно, что он вообще сегодня проснулся. — ухмыльнулся водитель, вспоминая, насколько бодр и весел был ненаглядный друг сегодня ночью. — Представь себе, даже обещал к нам присоединиться… Вместе с Ольгой, разумеется. — Неужели? Я бы на это посмотрел. — ерничал Толя, подъезжая к кафе.

******

Весёлая компания из четырех мужчин провела в помещение чуть больше часа, поглощая приторно-сладкую пищу, Новосельцев ограничился лишь горячим кофе. Широкие улыбки детей приятно грели душу, а крупные хлопья за окном придавали кроткому моменту спокойствия нотку волшебства. Будь его воля, он бы проводил так каждые выходные, внимая звонкому смеху и радостно-восхищенным всему вокруг глазам. Этот поток энергии, выливающийся через край, будто глоток свежего воздуха, вселял жизненные силы, которые порой, кажется, уже на исходе. Хоть бы они никогда не взрослели, оставаясь такими же открытыми миру, ничем не обремененными и счастливыми… Время — всё-таки самое разрушительное оружие, безвозвратно уносящее блаженные мгновения жизни навсегда, возможно в этом и заключается вся прелесть бытия — неповторимость… Сытые и довольны дети, не доевшие добрую часть того, что заказали, выбежали на улицу, с нетерпением ожидая, когда резвая машина прибудет к конечному месту назначения, их мучения продолжались недолго. Заметив в далеке знакомые фигуры, Новосельцев ухмыльнулся, предчувствуя ледовое побоище. — Дядя Юра! — Вова и Сережа с криками напрыгнули на замдиректора, подхватившего обоих на руки. Любовь к детям близкого друга была безграничной, возможно потому, что в них он видел продолжение своего извечного спутника, сопровождающего на пути жизненных приключений ещё с ранней юности. Ольга, расцеловав каждого, нежно стирала помаду с детских щек, со стороны они вполне могли сойти за счастливую семью, какой же ложной может быть внешняя картинка… — Юрий Григорьевич, не ожидал вас сегодня увидеть. — с насмешкой произнес Толя, пожимая ладонь, после этого кротко чмокнув Ольгу в щеку. — Решил удивить. — рассмеялся оппонент, поглощая содержимое фляжки, припрятанной во внутреннем кармане теплого пальто. — Пойдемте скорей! — проскулил Сережа, потянув изо всех сил заместителя. Компания, переглянувшись, одобрительно рассмеялась, направляясь ко входу. Переодевание коньков заняло некоторое время, первыми на очереди были дети, рвущиеся, словно быки на красную тряпку. Отец, затянув шнурки потуже, отпустил ноги, которые со скоростью света преодолели несколько ступеней небольшой трибуны, и выехали на каток, разбавляя спокойный темп катающихся зевак. Со вздохом облегчения он присел на скамейку, доставая из сумки необходимое, краем глаза заметив преумилительную картину. Ольга, закину нога на ногу, аккуратно придерживалась за мужское плечо, пока заместитель на коленках помогал надевать ботинки на лезвиях. Они, встретившись взглядами, улыбнулись друг другу, Рыжова, смутившись, опустила глаза, Новосельцев лишь по-доброму хмыкнул, не желая более вгонять в краску счастливую женщину. — Ну что ты там возишься?! — весело буркнул сосед, хлопая мужчину по плечу, удаляясь к ледяной площади. Анатолий Ефремович проводил слегка осунувшийся силуэт взглядом, мечтая не потерять живость ума и тела к такому почтительному и неизбежному возрасту. Как только нога переступила границу между снегом и льдом, начальник отдела легкой промышленности, по совместительству черный кардинал ресторана Арагви, к тому же просто красивый и обаятельный мужчина в самом рассвете сил превратился в озорного мальчика, любящего развивать высокую скорость на плавных поворотах, на которых он то и дело разворачивался спиной по направлению движения, сохраняя быстрый темп и крутя головой по сторонам, легко и играючи объезжая людей, засмотревшихся на него. Юрий Григорьевич, хоть и был очарован присутствием спутницы и слегка заторможен действием проникшего алкоголя, не хотел уступать, пытаясь настигнуть товарища на очередном круге. Казалось, Вова и Сережа ничем не отличались от взрослых мужчин, разве что габаритами, смеясь и толкая друг друга в разные стороны. Ольга и Максим Викторевич были менее склоны к подобного рода забавам, однако их настроение ни чуть не уступало остальным. Сосед, галантно взяв женщину под руку, держал ровный, размеренный шаг, разрезая лед, словно нож масло, попутно беседуя о вечном.

******

Утро субботы в квартире женщины началось несколько позже, чем это обычно бывает. Слабые лучи солнце слегка пробились через плотные шторы, между которыми образовалась узкая щель. Никаких признаков министра или по крайней мере его попыток извиниться не было, комната сохранила гробовую тишину, при которой директор статистического учреждения погрузилась в сон. Голова, потяжелев от сладкого шампанского, не хотя поднялась с подушки, оглядевшись по сторонам, ноги, ступив на холодный паркет зашагали в ванную, чтобы быстрее согреться в горячей, близко к кипячённой, ванне. Завтрак, медленно переходящий в обед, слегка скрасил предновогодний выходной, тарелка горячего супа приятно обожгла внутренности, которые с самого утра требовали еду. Мысли о возлюбленном начали посещать чаще, впрочем, как и чувство горечи, непонимания, злости и отрицания. Людмила, хоть и натерпевшаяся с лихвой различных выходок Новосельцева в прошлых отношениях, не могла отойти от вчерашнего инцидента, который по своей сути был не так возмутителен, насколько цепляющий тонкую струнку женской гордости, собственной значимости и, безусловно, самооценки, которая, как казалось, стала непоколебимой и здоровой благодаря мужскому вниманию и заботе. Безразличие и ничтожность роли в его жизни — то, что превалировало внутри, раздражая и разрушая её хрупкий мир. Казалось, что даже самая громкая ссора в тысячу раз предпочтительнее, чем его холодный и безапелляционный отказ прислушаться к голосу разума в её лице. Впрочем, о не случившимся можно рассуждать вечно, прибавляя частичку «бы»… Если бы он услышал, если бы он понял, если бы он любил… Закрыв лицо руками, она громко вздохнула, потягиваясь, взъерошив волосы, посмотрела в темное окно, выходящее на улицу, которую уже сковал столичный сумрак. Встав с места, Людмила подошла к шкафу, выбирая то, что сможет спасти тело от морозного вечернего воздуха. Фигура покинула многоквартирный дом через час, укутавшись в ворот шубы. Зачем и куда она идет, женщина не знала — просто вперед, просто она, просто одна… Живительный воздух развеял все мысли, которые изменили направление с любовных на более житейские и вечные. Протоптанная дорожка влекла всё дальше от дома, словно притягивая. Светофор, пешеходный переход, взгляд по сторонам, всё-таки труды Новосельцева не прошли даром, очередная улица, веселая компания, парк, музыка, доносящаяся из ресторана, звонкий смех детей вдалеке. Вспомнив беззаботные дни, она невольно улыбнулась громкий голосам, исходящим от маленьких хулиганов, пытающихся изо всех сил уронить соперника на лёд, и более грубым, смеющимся над происходим. Тембр вызвал странное чувство, до боли знакомая интонация невольно побудила сделать несколько десятков шагов навстречу, или же это было всего на всего женским любопытством.

******

Юрий Григорьевич, раздавив фляжку на пополам с товарищем, повернул голову вправо, на секунду отвлекшись от увлекательной схватки двух малолетних обормотов, заметил знакомую фигуру, личность была угадана сразу. Ноги быстро покатили тело к бортику, во избежание потерять из виду красивую женщину. — Людмила Прокофьевна! Людмила Прокофьевна! — директор, дернувшись от неожиданности или от факта раскрытия её тайного наблюдения, не хотя сделала несколько шагов вперед, сделать вид, что она не услышала громкого басистого голоса, не представлялось возможным. — Добрый вечер, Юрий Григорьевич. — глаза быстро обвили лицо, переключаясь на задний план, который представлял больший интерес, однако товарищ Новосельцев словно провалился сквозь землю. — Добрый, прекрасно выглядите. — мужчина, облокотившись об бортик, широко улыбался, переводя дыхание. — Присоединяйтесь! — Нет, Юрий Григорьевич, вы что! — смутившись, произнесла она сквозь смех. — Но спасибо за предложение. — Почему?! — Я думаю это не очень хорошая идея… К тому же у меня нет коньков. — Вам повезло, у нас есть запасные. — Мне всё-таки придётся вам отказать. — однако заместитель не собирался сдаваться, решительно настроенный скрасить времяпрепровождение товарища. — Нет, это просто замечательная идея, давайте же! Вот скажите, когда вы последний раз катались?! — Честно говоря, никогда… — Вот видите, у вас есть потрясающая возможность испытать весть спектр новых эмоций! — Но… — Людмил хотела возразить, однако неугомонный мужчина успел перебить. — Заходите, мы вас ждем! — рука указала на небольшой проем между трибунами, Юрий Григорьевич, утвердительно кивнув, отдалился от бортика, не отставляя ей шанса на сопротивление. Директор, тяжело вздохнув, огляделась по сторонам, медленно следуя по заданному маршруту. — У нас прибавление! — с восторгом озвучил Самохвалов, подъехав к другу. — Кто? — Новосельцев, притаившийся с краю, выкинул окурок в снег. — Красивая женщина… — Юра… — Анатолий Ефремович, хмыкнув, улыбнулся. — Ты можешь пропустить хоть одно красивое личико, хотя в присутствии Ольги? — Это я пропустить не смог. — с довольством произнес мужчина, увидев фигуру между трибунами, Новосельцев, последовав примеру друга, онемел на месте. — Юра! Это ты её позвал?! — нотка нервозности сохранилась с прошлого вечера, к ней добавилось чувство вины после утренних размышлений. — Не виноватая я, она сама пришла! — спародировав женский голос, пропищал заместитель, громко смеясь. — Спасибо потом скажешь. — рука хлопнула по плечу. — Когда-нибудь я тебя придушу… — со вдохом произнес он.