До Вас. III Навсегда?

Новосельцев, опередив знакомую Волку на несколько секунд, вышел из машины. — Доброе утро. — произнес он сонливо, открывая дверь. — Где же Шура? — Людмила, на сто процентов уверенная во вчерашнем «цирке», подыграла мужчине. — У неё есть дела поважнее. — Какие же? — она усмехнулась, следуя вровень с Новосельцевым. — Собрать дань. — дверь распахнулась, впуская директора. — Я даже… — Людмила, прикрыв рот, чихнула. — Не сомневалась. — Будьте здоровы. — Спа… — женщина, отвернувшись, повторила то же действие. — Спасибо. — Видите, у вас уже появилась на меня аллергия. — У меня аллергия на недосып и отсутствие солнца. — она снова чихнула. — Простите. — не в силах больше заражать окружающих, Людмила скрылась в уборной на первом этаже. Уставший вид, стеклянные глаза и болезненно красные щеки сигнализировали, что во всем виновата простуда, так не вовремя одолевшая директора. Новосельцев, проводив её взглядом, решил незаметно понаблюдать за самочувствием в течение дня.

******

— Вера, принесите, пожалуйста, кофе. — окончательно расклеившаяся женщина в надежде вылечится горячим напитком нетерпеливо ждала третий порции кофеина за ничтожные пару часов рабочего дня. Оздоровительного эффекта не наблюдалось, однако желание заснуть за столом, покрытым бумагами вперемешку с использованными салфетками, отбивало напрочь, что уже радовало. Тяжёлая голова с трудом складывала элементарные цифры, а глаза то и дело перепрыгивали со строчки на строку, не слушаясь хозяйку. Звонок телефона ударил по вискам, от чего женская рука быстро схватила трубку. — Слушаю. — Ленинград на связи. — рассмеялся мужчина на том конце провода. Людмила, взглянув на часы, виновато прикусила губу, внезапный отъезд возлюбленного совершенно вылетел из головы, прочем это можно списать на побочный эффект простуды. — И как поживает Ленинград? — безэмоционально спросила она, попутно изучая документ. — Как всегда, жуткая сырость, холод и отсутствие снегоуборочных машин, впрочем, это лирика. Какие планы на вечер? — начальство никогда не дремлет ни на работе, ни в личной жизни. — По-моему, я простыла, кроме того, как лечь спать, мне ничего не остается. — холодно кинула женщина, однако в глубине души ждала подробного расспроса, слов поддержки или того, что хоть как-нибудь сможет поднять настроение. — Обязательно выпей кофе. Мне пора, до встречи. — Людмила, взглянув на пустые чашки, про себя поблагодарила за полезный совет. — Пока. — следом послышались гудки, видимо Басманов был слишком занят, чтобы уделить несколько минут женским проблемам. Она, глубоко вздохнув, продолжила работу. Звонок, который должен был вывести из полумертвого состояния, только усугубил положение, настроение испортилось окончательно, видимо безразличие губительно даже в самых малых его проявлениях.

******

Пустой стол секретаря встретил Новосельцева, поднявшегося в приемную. Оставлять бумаги без присмотра было опрометчиво. Вера, увлеченная любовными сплетнями и последними поступлениями в ГУМе, вполне могла забыть или не заметить очередную папку, которую найти в последствии не представлялось возможным. Кабинет напротив оказался таким же безжизненным, 12:00 и ни единой живой души — наглость или новогоднее настроение, провоцирующее сотрудников сбегать с работы на шесть часов раньше? Оставался один беспроигрышный вариант. Как давно его нога не переступала порог этого кабинета, хотя раньше бесцеремонно вваливаться к ней считалось обязательным, самым что ни на есть любимым делом, без которого, казалось, не возможно было жить. Волнение защекотало внутри, он нервно поправил галстук, делая шаг вперед. — Людмила Прокофьевна, можно? — голос, как ему показалось, прозвучал слишком громко и к тому же противно, что побудило пожалеть о личном визите. — Анато… — желание чихнуть оказалось сильнее. — Проходите. — тихо произнесла женщина, держа салфетку у носа. Новосельцев, быстро проанализировав внешний вид помещения и его хозяйки, решил, что отчет можно, а точнее нужно отложить на неопределенный срок. — Людмила Прокофьевна, а не поехали бы вы домой, а? — Это исключено. — Калугина подскочила с места и заметалась у стола, пытаясь изобразить бурную деятельность здорового человека. — К чему этот цирк, вам же плохо, я вижу. — Анатолий Ефремович скрестил руки, гуляя по уставшему лицу. — С чего вы взяли? К тому же у меня гора непроверенных отчетов. — женская фигура, обогнув стол, присела на край, жмуря раздражённые искусственным светом глаза. — Юрий Григорьевич всё доделает. — Юрий Григорьевич сейчас обхаживает министерство, чтобы нам продлили срок сдачи, к тому же у него есть свои обязанности. — Значит не поедете? — она покачала головой. — Удивительное совпадение… — Толя, наклонив голову вправо, подошел вплотную. — Анатолий Ефремович, не подходите, я вас заражу. — однако отступать было некуда, Людмила, зажатая между столом и мужчиной, недоумевающе смотрела в глаза в ожидании дальнейших действий. — Зараза к заразе не липнет. — тихо сказал он, взяв за руку. — Дышите спокойно. — при близком контакте это казалось невозможным. Новосельцев, глядя на часы, отсчитывал пульс, пока она гуляла по его губам, находящимся в паре сантиметров. Уловив боковым взглядом женский интерес, он поднял глаза, улыбаясь, как и без того красные щеки багровели ещё сильнее. Рука, прикоснувшаяся ко лбу, вызвала импульс хрупкого тела, они встретились многозначительными взглядами. — Какой диагноз? — прошептала она, как только все физические контакты были разорваны. — Простуда обыкновенная точь-в-точь, как у Сережи. — Забавно. — Не то слово. Я скажу Вере, чтобы сделала чай с медом. — Новосельцев стремительно пошел на выход. — Спасибо. Через полчаса чай был выпит, а Новосельцев снова появился в поле зрения с пакетом. — Что вы опять замышляете? — она окинула его недоверчивым взглядом, но сил на сопротивление не осталось, тело, прибитое температурой к креслу, даже не постаралось выпрямить спину перед мужчиной. — Лечить вашу простуду. — Новосельцев, встав у стола, начал доставать содержимое. — Вы не обязаны, да и к тому же у меня есть кому обо мне позаботиться. — И где он сейчас? — последняя фраза задела мужское эго, женщина и раньше не умела принимать бескорыстную помощь, но напоминание о Басманове окончательно вывело из себя. От холодно-горячего взгляда стало не по себе, Людмила, сразу пожалев о сказанном, опустила голову. — Я не то имела ввиду… — Вернемся к главному. — проглотив ком внутреннего негодования, он продолжил, но с меньшим энтузиазмом. — Капли в нос, жаропонижающее, так… У вас болит горло? — Пока что нет. — Людмила внимательно изучала импортные пузырьки и таблетки, постепенно заполоняющие стол. — Пусть будут, и ещё какая-то дрянь… Как же душно… — мужчина потянулся за маленькую ручку форточки, откуда сразу потянуло свежем воздухом, которого так нахватало в помещении. Людмила, и без того страдающая от озноба, неприятно поежилась. — Вам холодно? — Немного. — Новосельцев, скинув шерстяной темно-серый пиджак, накинул его на оголенные плечи, женщина, окутавшись посильнее, ждала инструкций. — С чего начнем? — Одну таблетку сейчас, вторую вечером. — навив воду из графина, он поставил стакан на стол. — А я пока разберусь, как это принимать. — Анатолий Ефремович, присев на край стола, начал пристально изучать упаковку. — В аптеке закончились советские лекарства? — директор, недоверчиво покосившись на пузырек, всё же закапала содержимое в нос. — Из нормальных лекарств у нас только аспирин. — поставив чайник, он обернулся на неё. — Мне казалось, раньше вы были иного мнения. — она невольно вспомнила Басманова, который сказал бы примерно то же самое. — Раньше у меня была другая зарплата. — Боюсь даже представить, какая она сейчас. — Достаточная, чтобы не смотреть на цены. — он ухмыльнулся, садясь напротив. — А что в том пакете? — капли смогли вернуть обоняние, которое чувствовало приятный запах. — Ах, да… — он кротко рассмеялся, окончательно растаяв от обиды, маска слетела, обнажая смущенно-влюбленного мужчину. — Знаете, это может показаться банальным, но я не удержался и по привычке купил всякой сладкой ерунды. — Людмила, расплывшись в улыбке, начала капаться в содержимом пакета. — Сметанник. — от наслаждения закатились глаза, а руки быстро распаковывали коробку. — Анатолий Ефремович, можете… — ложка оказалась в руке быстрее, чем она успела озвучить желание. — Пожалуйста. — он усмехнулся, протягивая предмет. — Хоть в чем-то я могу вас угадать. — чайник, закипев, издал звонкий звук, прервав свидание глаз. Порошок тихо зашипел, растворяясь в кипятке, образуя светло желтую субстанцию, пахнущую чем-то цитрусовым. — Осторожно, горячее. — не упустив возможность выпить кофе, вторая чашка приземлилась на стол. — Это точно можно пить? — Сейчас проверим. — улыбка снова озарила лицо, мужчина, весело щурясь, прислонил чашку с кофе к губам, не отрываясь от неё ни на секунду. — Это будет на вашей совести, так и знаете. — Людмила, поморщась, сделала глоток, напиток оказался приятнее на вкус, чем на вид, однако заесть это сладким тортом было необходимо. — Вкусно? — Очень. Попробуйте? — Я не ем сладкое. — Поверьте, это того стоит. — Верю, не всё равно не буду. — Новосельцев улыбнулся такому напору. — Ну, пожалуйста, ради меня, прошу. — за время отношений с постоянно виляющим и абсолютно неугомонным сотрудником она научилась манипулировать, будем честны, искусно. Мужчина, наклонив голову вправо, глубоко вздохнул, безмолвно соглашаясь. Женщина, протянув вперед ложку, ждала, когда её примет мужская рука, однако Анатолий Ефремович предпочел не касаться прибора, опустошив содержимое. Довольная ухмылка контрастировала с удивленным, слегка возмущенным видом. — Так бы и дала вам этой ложкой. — не устояв, Людмила рассмеялась деткой нелепости. — Вы не исправим, товарищ Новосельцев. — сказала она, прикрыв рукой зевок. — Глаза слипаются невозможно. — Поспите, до конца дня ещё куча времени. — Это недопустимо. — монотонно сказала Людмила, прикрыв глаза. — Я сохраню ваш секрет, давайте, вставайте же! — мужчина потянул её за руку, выуживая из кресла. Ослабленное тело легко поддалось, женщина, пройдя за стеллаж, присела на небольшой диван, полностью скрытый от посторонних глаз. Примяв подушку поудобнее, она опустила голову, сняв при этом туфли, свернулась калачиком, накрываясь мужским пиджаком. — Анатолий Ефремович, достаньте, пожалуйста, плед, он в нижним ящике. — Не говорите, что вы здесь ещё и ночуете. — Новосельцев накрыл маленький, трясущийся клубочек, про себя умиляясь картине. — Когда только стала директором. — сквозь сон произнес шепот. — Разбудите меня через полчаса. — Через полтора. — Сорок минут. — Хорошо, полтора, так полтора. — Спасибо. — женщина, не в силах сопротивляться, упала в сон. Образовалась тишина, которую слегка перебивали приглушенные голоса самых шумных статистических красавец, пыхтящих над последними в этом году отчетами. Мужчина хотел покинуть помещение, однако силуэт, тихо сопящий в углу, не отпускал, буквально завораживая своим умиротворенным, бледно-красивым видом. Её недоступность словно добавляла остроты и без того «горячие» отношения, образовавшиеся между ними недавно, точнее будет сказать — изначально. Новосельцев, окончательно смирившись с новым статусом, старался не позволять себе лишнего продолжительного взгляда, открытого жеста, будем честны, ничего, что могло бы скомпрометировать женщину ради её же блага. Однако с каждым днем это давалось всё сложнее и сложнее, накал, произошедший в понедельник, казалось, окончательно отрезвил разум, он даже попытался искренне порадоваться новоиспеченным жениху и невесте, но это оказалось выше его сил. Препятствовать — глупо и бессмысленно, претворяться — идентично, мужчина давно принял тактику безразличия и непоколебимости, по крайней мере он старался её придерживаться, но под её взглядом он таял, как снег в сентябре, кроткий смешок или улыбка заражали, оставляя приятный осадок. Светлая грусть давно поселилась в мужской душе, невозвратность момента была настолько болезненна, настолько же и приятна, приятна потому, что не всем выпадете шанс влюбиться, влюбиться настолько глупо и бесповоротно, как ему. Видимо, если знаешь, что человек никогда больше не будет твоим, то любить его можно бесконечно долго. Мужчина вернулся к столу, рассматривая бумажный хаус, распространившийся на всю площадь поверхности. Присев в кресло, он бегло начал изучать содержимое каждого листа, быстро поняв логику. Справа — проверенные отчеты, левее — требующие подпись, справа лежали непрочитанные документы. Руки невольно взяли открытую папку, женщина остановилась где-то посередине, видимо не в силах закончить. Время пролетело незаметно, как и проверка нескольких отчетов, которые пополнили правую стопку. Новосельцев, облокотившись, потер глаза от мелкого шрифта, прислушиваясь к звукам, издающимся за стеллажом.

******

Рука аккуратно убрала прядь волос, упавшую на лицо, затем проскользнула по щеке практически невесомо, однако нежное движение смогло пробудить от некрепкого сна. Людмила, открыв глаза, увидела мужское лицо, находящиеся в паре сантиметров. Он, не в силах оторвать взгляда, по-хозяйски гулял по растерянно-сонному лицу. Женщина продолжала вопросительно смотреть на него, сохраняя молчание, странное поведение вызывало внутреннее тошнотворно-приятное напряжение. Немой диалог затянулся, никто не решался прервать звенящую тишину. Сидя на корточках, он придвинулся вплотную, упираясь коленом в обивку дивана, голова невольно наклонилась вправо, а хитрая ухмылка озарила до этого момента мертвенно-невозмутимое лицо. Ладонь, лежавшая под головой, ощутила прикосновение холодной руки, которая вытащила её из тепла, переплетая пальцы. Он продолжал молчать, словно издеваясь и попутно накаляя атмосферу до предела. Горячее дыхание, близкое присутствие и полная неизвестность его дальнейших действий возбуждала и одновременно пугала, он был беспрекословным хозяином положения и именно от него зависело, что произойдет дальше. Мужчина, отпустив ладонь, дотронулся до щеки, тут же прикоснувшись губами, сразу разрывая поцелуй, ожидая реакции. Глаза бешено забегали, он снова прикоснулся, увлекаясь переплетением губ на секунду. Рывки продолжались, но с меньшей периодичностью до тех пор, пока женщина не перевернулась на спину и не обхватила рукой шею. — Вы же его не любите, правда? — прошептал он сквозь губы, неумолимо мучая секундными паузами. Вопрос ввел в ступор, однако она, упав в бездну страстей, ничего не ответила, притянув сильнее. Мужчина залез под плед, попутно приподнимая юбку до уровня бедер, позволяя женским ногам обвить талию, тем самым освободив место. Затуманенная голова с трудом осознавала бедственность поступка, противоречащего всем нормам морали и внутренним устоям, однако даже это не спасло ситуацию, лишь развращая движения. — Давайте остановимся, пока не поздно. — шепот пронёсся у уха, мужские губы начали спускаться мокрой дорожкой по шеи, суля фееричный исход. — Людмила Прокофьевна… Это того не стоит. Одно ваше слово… И я сразу же уйду. — обрывки фраз словно дразнили женское нутро, окончательно сдавшееся под натиском мужских движений. — Хочу… — они снова встретились губами, но уже по женской воле, которая, казалось, была не согласна разрывать поцелуй даже на мгновение. — Чего? — Вас…