Кривое Зеркало

1908 год. «Зольф Дж. Кимбли в тюрьме…» Как только Луизе восстановилась после судороги и нашла в себе силы вновь заглянуть в текст письма, она поняла, что его загадочный отправитель хотел сказать ей кое-что еще: слов было гораздо больше, чем она думала. Шварц окинула глазами лист бумаги, мелко дрожа, и начала читать, не давая себе времени подумать о чем-либо другом. «… Если вы хотите его увидеть, то я крайне советую вам поехать в Дублис. Он сидит в другой тюрьме, не на юге, но только я могу сказать вам, в какой именно. Поэтому я буду ждать вас на Гроссштрассе 75/8. Вы можете приехать (без сопровождения!) в любой удобный вам момент, но не испытывайте мое терпение, потому что бывшего майора Кимбли приговорили к казни, и я не буду ради вас договариваться, чтобы ему дали подольше пожить». Луизе опустилась на стул, еле дыша, положила письмо перед собой и снова прошлась по нему взглядом. Неужели Зольф сделал что-то такое, за что его командование было готово его расстрелять? Фюрер хотел убить всех ишваритов, так что дело было не в военных преступлениях против мирного населения. Шварц нервно прочитала письмо еще раз, но слова в нем не были похожи на шифр, а никакой подсказки, почему же Кимбли был приговорен к смерти, загадочный адресант не оставил. — Черт… Луизе раздраженно хмыкнула и хлопнула себя по лбу, стремительно бледнея с каждой секундой. Это было совсем не то, что они с Кимбли планировали! Война уже кончилась, и Зольф должен был вернуться домой два месяца назад. Луизе бы убедила его дезертировать, использовала бы его алхимические способности, чтобы взорвать старую власть к чертям и воцарить над ее обломками. А теперь ей придется отложить то, к чему она стремилась столько лет… За самого Кимбли тоже было страшно. Луизе, хоть и чаще всего была слишком занята своими делами, чтобы думать о нем дольше минуты, но тоска иногда брала свое. Шварц мечтала о его руках, прикосновениях, взглядах — спустя полтора года разлуки ей стало только сложнее. А подумать о том, что рано или поздно его казнят, и Луизе больше никогда не найдет себе кого-то такого же умного, аморального и просто невероятно притягательного… «Если бы я хотела, я бы могла выебать уже тысячу мужчин и найти себе кого-то более или менее постоянного. Но другой вряд ли согласится обсуждать со мной убийство моего отца… или горячий утюг на теле сексуального партнера, ха!» Смеяться не хотелось — и не было времени, — так что Луизе быстро подавила внутреннюю ухмылку и, покрутив на пальце кольцо, которое Зольф подарил ей на Новый год, еще раз осмотрела письмо. Было в этом всем что-то максимально подозрительное: Шварц боялась, что шантажом дело могло и не ограничиться. Ловушка? Отправитель, без имени и с ненастоящим адресом на конверте, — а там был не тот, что указан в письме, — всерьез надеялся, что Луизе приедет в другой город, который абсолютно не знает, да еще и совершенно одна… Знал ли этот человек, что Шварц была совершенно беспомощна? Убежать она, может, и могла, если не обращать внимания на дикую боль во время и после любой физической нагрузки, да вот только Луизе могла и свалиться посередине какой-нибудь безлюдной улицы… А если запрут, нападут? Шварц не хотела умирать так рано, ей ведь было всего двадцать девять, — на улице стоял жаркий июль, а Луизе родилась двадцатого апреля. А был ли у нее выбор? Конечно, Луизе могла просто проигнорировать письмо и жить дальше, но что, если разозленный адресант решит навредить Кимбли? Прямо как в книгах, он мог бы прислать ей его чертов палец… или несколько. Могла ли Луизе получить информацию другим способом? Вряд ли. Шварц могла попытаться послать ишваритов на штурм военного штаба, чтобы добыть информацию, или же просто распределить их на группы и заставить посетить каждую тюрьму страны… С тех пор, как Зачистка кончилась, у Луизе появилось намного больше последователей — правда, большая часть молодых парней была убита, и теперь в ее лагере было очень много стариков и детей, которые не могли выполнить такое поручение. «Я бы все равно могла их заставить, конечно, да вот растеряла бы всех сторонников. Ишвариты любят детей и почитают старших — их трогать вообще нельзя». Дать взятку кому-нибудь из солдат военной полиции или членов высшего трибунала Луизе тоже не могла. Ее разыскивали, и хотя прикрытие «сестры Зольфа» пока помогало ей скрываться, рисковать не было смысла. Что, если Кимбли сделал что-то такое, за что фюрер бы захотел избавиться от всех членов его семьи, от которых не избавился сам Зольф? Луизе не знала, что было с его отцом, но Кимбли бы рассказал ей, если бы убил его — рассказал же про маму и дом престарелых, в котором, по слухам, били ремнями старушек с деменцией! Решено — это был ее единственный шанс. Луизе оделась в легкое зеленое платье, чтобы слиться с толпой и почувствовать летнее настроение, нацепила длинный черный парик, не забывая о своем образе, сделала макияж, чтобы изменить черты лица, и, оставив Хильде записку, собрала все свои вещи, деньги (на случай, если имущество Кимбли придут арестовывать) и вышла из дома. «А я ведь могу и не вернуться, если все заберет государство…» Луизе позволила себе смалодушничать — вернулась. Она вынула его фотографию из маленькой фоторамки на тумбочке у кровати, взяла бутылочку его одеколона, который он так и не использовал, потому что ушел на войну и забыл его дома… Шварц прыснула немного себе на платье, чувствуя свежий запах морского бриза и стерильной чистоты, и все-таки нашла в себе силы сесть в машину и заехать в гетто — нужно было предупредить своих. Дорога, к счастью, прошла легко и безопасно — даже слишком спокойно, словно все замерло после окончания активной фазы геноцида. Луизе проследовала в канализацию, ища глазами своих сторонников, но, перед тем, как она увидела их, сокрытых стеной, до ее ушей донеслась очередная революционная песня. «Эту я хотя бы слышала- блять!» Шварц почувствовала резкую боль в ноге и облокотилась на стену, тяжело дыша, чтобы отдохнуть. Правый голеностопный сустав беспокоил ее все утро, но до этого момента Луизе могла сносить уже привычный тянущий и распирающий дискомфорт, а сейчас… Шварц тут же села, чтобы не упасть в сточные воды, если начнется судорога, и вслушалась в уже знакомый текст, чтобы отвлечься: — Мы есть отряд детей Ишвара, хай-я, хо-хо! И будем биться мы с тираном, хай-я, хо-хо! Пистолет — тела нет! Подожжем врага, и будет свет! Пистолет — тела нет! Подожжем врага, и будет свет! Луизе усмехнулась привычно-кровавому припеву. Лишь бы ее собственное тело к концу этой недели не исчезло в неизвестном ей городе! Шварц закрыла глаза, изредка беззвучно щелкая пальцами в ритм, но, как только закончился припев, открыла глаза — сейчас они, кажется, должны были упомянуть ее настоящее имя! «Устала я от «Клары Кимбли». Рифмы, конечно, у ишваритов нет никакой, но как же приятно иногда услышать, что меня помнят!» — Ведет нас всех Луизе Шварц. Хоть есть запрет, Хоть и стреляют в нее порой, Она не скажет «нет»! После серии куплетов про голод, холод, трупный смрад и «где же был наш фюрер», Луизе потеряла терпение и вошла внутрь. Песенки песенками, да и повторяющиеся штурмы «Радио-Гаупштадт» ее забавляли, но Шварц не планировала задерживаться. Она показалась ишваритам с приятной улыбкой на лице, уже привычно поклонилась старшим, потрепала ту самую девочку, что подарила ей рисунок когда-то, по голове и поздоровалась: — Шалом алейхем. — Шалом алейхем, Луизе. Рады видеть — что случилось? Радио не выключили — просто сделали потише, в знак уважения тем, кто его захватил. Шварц оглядела ишваритов, увидела Калеба, который и задал ей этот вопрос, и коротко кивнула ему в знак благодарности: когда-то давно он спас ее от Барри-Мясника. На фоне продолжали играть куплеты, и Луизе, открывшая было рот, чтобы ответить на вопрос Калеба, невольно вслушалась в новый, неизвестный ей до этого куплет: — Мы прав и равенства хотим — хай-я, хо-хо! Не думай, что мы убежим — хай-я, хо-хо! Луизе все же заставила себя ответить на вопрос, невольно улыбаясь песне: — Мне нужно уехать на время. Я пока не могу рассказать деталей, но если я не вернусь через месяц — меня убило правительство, и тогда вы должны начать революцию. Шварц даже не врала — хотя она не знала точно, она с уверенностью могла предположить, что загадочный отправитель был связан с правительством. В газеты не пропускали статьи о преступлениях солдат, чтобы не выставить армию в дурном свете, так что обычный человек не мог узнать, где находится Кимбли — или любой другой солдат. Еще адресант упоминал, что не «будет» договариваться. Значило ли это, что он мог, но просто не хотел? В обратном случае он бы написал что-то вроде «у меня нет возможности повлиять на казнь Кимбли» или вообще опустил бы эту часть. — Может, я поеду с тобой? — обеспокоенно спросил Калеб. — Не стоит, правда, — покачала головой Луизе. — У тебя жена родила недавно, лучше беспокойся о сыне. Луизе протянула Калебу небольшую сумму, которая бы заткнула ему рот — теперь он мог купить что-нибудь получше, чем то, что ишвариты обычно ели на обед, а его жене это было очень уж нужно. Шварц, конечно, было плевать и на сына Калеба, и на него самого, но письмо четко дало ей понять, что приходить надо было одной, и Луизе не собиралась терять свой шанс на спасение Зольфа из-за какой-то чепухи.

***

В поезде Луизе пришлось сложнее, чем в дороге до гетто. Кажется, против нее сыграло то, что она ездила на машине Зольфа — все же он сидел в тюрьме, и появление его авто в общественном месте вызвало бы подозрения: либо кто-то угнал его машину, либо сам Кимбли сбежал из тюрьмы, либо кто-то из его близких решил прокатиться, не зная об аресте… Перед Дублисом была еще одна остановка — Раш-Вэлли. Луизе, недовольно поморщившись из-за того, что снова придется ждать, уселась поудобнее и закрыла глаза, почти проваливаясь в сон. Шварц все еще могла осмыслять действительность, видеть, как люди в форме зашли в поезд и начали осматривать каждый вагон, но мысли об опасности так быстро перебились очередным сном про руки Зольфа на ее тощей заднице… — Девушка, документы. — А?! Луизе тут же метнулась вверх, вырванная из приятного сна — и вздрогнула от страха, который только сейчас накатил на нее огромной волной. Шварц достала свой поддельный, но прекрасно сделанный паспорт, уверенно передала его проверяющему… — Кимбли? Пройдемте с нами, фрау. Вот черт! Полтора года жизни без ограничений и забот все же сыграли с ней злую шутку — раньше, когда Кимбли считался героем Ишвара, Луизе могла свободно снимать деньги с его счета, водить его машину и представляться его фамилией при проверке документов, но с тех пор, как Зольф умудрился стать военным преступником, Луизе не могла рассчитывать на подобное обращение сотрудников правопорядка. Что ж, выбора не было. Солдаты позволили Луизе забрать вещи, но вынудили ее проследовать за собой в привокзальный полицейский участок. Ее чемодан перерыли вверх дном, чудом не обратив внимания на внушительную сумму наличности, а ее саму настойчиво усадили на стул и начали задавать ей вопросы: — Фрау Кимбли, знаете ли вы Зольфа Дж. Кимбли? — Конечно, он мой брат. — Лицо Луизе мигом утратило свою серьезность и побледнело, будто бы она не знала, что случилось с Зольфом, и всерьез была обеспокоена. — Неужели его убили? Чертовы ишвариты… Солдаты заметно растерялись — так значит, «Клара» не знала про его арест. Луизе глянула им в глаза, ожидая, проболтаются ли они, в какой тюрьме сидел ее парень… Один из них на секунду открыл рот, чтобы что-то сказать, но другой пихнул его в плечо, и у обоих сделались такие постные лица, что Шварц поняла — что-то здесь явно было не так. — Нет, — все же промямлил один из солдат. — Раз уж вы не знаете, где он… Идите на поезд. Скоро вам придет письмо — где вы живете? — Так у него же, — сухо прошептала Луизе. — Вот что, фрау Кимбли, найдите-ка себе другое жилье… Точнее, возвращайтесь на поезд. Хорошей дороги. Новое жилье? Так значит, Луизе правильно сделала, что забрала вообще все свои вещи и деньги — конфискуют еще, вместе с машиной, которую она оставила у вокзала. Шварц не подала виду, что заметила, и просто кивнула, уходя в сторону поезда. Остальная дорога прошла спокойно — Дублис был следующей остановкой, да и солдаты не вернулись в поезд, видимо, найдя, что хотели. Луизе вышла на перрон, держа свой чемоданчик в рукав, и пошла по улицам незнакомого города. Сначала нужно было заселиться в какой-нибудь отель, чтобы ее отсутствие заметили быстрее, — а вдруг умрет? — отдохнуть хотя бы пятнадцать минут… Через час Луизе уже раскладывала вещи по полкам в своей новой комнате, вполне симпатичной, с лавандовыми занавесками и растениями повсюду. Но отдыхать не хотелось — Шварц была слишком близка к разгадке. Ноги гудели еще сильнее, Луизе то и дело приходилось подавлять зевки, чтобы не выглядеть грубой, и все же она подошла к работнице на ресепшене с приятной, но усталой улыбкой на лице: — Подскажите, пожалуйста, не знаете ли вы, где Гроссштрассе 75/8? У меня там назначена встреча с… деловым партнером. Хостесс оглядела Луизе, выгнула бровь, будто бы спрашивала себя, правильно ли расслышала адрес, а затем резко улыбнулась Шварц и ответила на ее вопрос: — Ах, это очень хороший ресторан — для нашего-то города. Открылся с восточной стороны главной площади, его все таксисты знают. Просто скажите, что едете в «Ангельское блаженство», вот и все. «Почему этот ресторан называется, как чертов бордель? Если тот, с кем я должна была встретиться, действительно… Нет, тогда хостесс не сказала бы, что это чудесное место». Луизе кивнула женщине, попрощалась с ней и ушла прочь. Ей, наверное, стоило взять с собой хотя бы кухонный нож, но она все равно не умела резать людей, да и место встречи было людное… Шварц не знала, где в Дублисе можно сделать поддельный паспорт, поэтому решила не рисковать и мирно поговорить… «Ага, в чужом городе и с незнакомцем, который отправляет письма без имени и с ненастоящим адресом. Не говоря уже о том, что он может потребовать что-то в обмен на информацию… Большим риском кажется идти без оружия, но что делать?» Выбора не было. Шварц поймала такси, водитель быстро довез ее до ресторана, и она вышла из машины, направляясь сразу к выходу. Луизе перехватила свою сумочку покрепче, уже не обращая внимания ни на чудесную погоду, ни на прекрасный летний день — сейчас у нее на уме было только выживание. И информация. У входа стояли два вышибалы — внушительного размера мужчины в костюмах-тройках. И как им не жарко, в такую-то погоду? Луизе улыбнулась им и уже потянулась за дверной ручкой, чтобы войти внутрь и узнать, в чем было дело, как вдруг тот, что стоял слева, грубо оттолкнул ее назад: — Фрау, никого пускать не велено — кроме одной женщины. У одного из наших партнеров должна быть тут важная встреча, и… — Я — та самая женщина, уверяю вас, — оскалилась Луизе. — Не пихайте меня, вы не имеете права. Толчок вышибалы отдался гулкой болью в плече. Но что ему, что его товарищу, было абсолютно плевать. Правый, до этого тихий и неподвижный, резко достал кастет и поднял кулак вверх. Его рука оказалась в опасной близости к носу Луизе, и та невольно поежилась. — Не врите. Наша гостья, во-первых, рыжая, а во-вторых, она должна приехать с сопровождающим. И что Луизе должна была делать, снять парик и рискнуть уголовным наказанием? Выбора, кажется, не было, и черная копна волос оказалась зажата между пальцами Шварц. Но вышибал это не убедило — рыжих, конечно, в Аместрисе почти не было, но кто знает, могли ли они доверять незнакомке, скрывающей внешность? Левый вышибала, пока еще без кастета, взял Луизе под руку и повел ее вниз по ступенькам… — Ах, ребятки, извините, я опоздал… Пропустите, она со мной — и больше ее не трогайте, а не то лишитесь премии. Луизе впервые видела мужчину, который появился перед ней — русые волосы, короткая стрижка, квадратное, обвисшее лицо… Он подъехал к ресторану на шикарном белом майбахе, будто бы всеми силами пытался показать свой статус и похвалиться деньгами — то ли это сработало, то ли вышибалы узнали его, но они мигом извинились перед Луизе и запустили ее вместе с этим джентльменом внутрь. Уже в ресторане одна из официанток отвела их в отдельную комнату — что-то вроде очень маленького банкетного зала, но на двоих. Мужчина уселся первым, и стул под ним скрипнул так, будто бы он весил по меньшей мере три тонны, что никак не могло быть правдой; странно. Луизе села напротив него, и незнакомец, тут же рассмеявшись, хищно ей подмигнул: — Не стоит бояться, фрау Шварц, чувствуйте себя как дома. Я тоже, пожалуй — не нравится мне эта уродливая форма… Предпочитаю выглядеть молодо и красиво. Луизе даже не успела удивиться этим странным словам: он ведь был одет в обычную гражданскую одежду, а не… Из ее горла вырвался дикий крик — сорокалетний, кажется, мужчина-блондин в серьезном пиджаке заискрился красным, как неисправная электрическая проводка, и все, от его лица и тела до его одежды, изменилось. Перед ней предстало существо, пол которого Луизе даже не смогла определить: то ли этот нечеловек напоминал мальчика-подростка, то ли атлетичную женщину без груди… Его волосы были длинными, зелеными и торчали заостренными прядями, напоминая пальму, а на его теле появился темно-фиолетовый костюм из неприлично короткого топа, странной юбки по середину бедра и такого же цвета облегающих гетр; на внешней стороне бедра его левой ноги появилась какая-то странная татуировка с крылатой змеей, пожирающей собственный хвост — уроборос. — Как невежливо, фрау Шварц. Или вы предпочитаете мужчин постарше? Я не собираюсь ради вас принимать прежнюю форму, если только никто не зайдет… Дверь скрипнула, и странное существо снова приняло форму партнера этого ресторана. Луизе так и осталась сидеть, совершенно бледная и неподвижная, с глазами навыкате. Неужели галлюцинации? Нет, такого побочного эффекта у ее нового лекарства не было — вместо него в инструкции были указаны «цирроз печени», «неконтролируемая рвота», и «внезапная смерть», хотя последнее, кажется, могло наступить и без всяких таблеток. Существо заказало себе кучу еды — а потом перевело взгляд на Луизе и вежливо спросило, поглаживая ее по руке: — Фрау Шварц, чего бы вы хотели? Я оплачу, не переживайте. — Мне просто воды, — еле как выдавила из себя Луизе. — Я, к сожалению, не голодна. Вы простите, я в городе проездом, не знала, что это будет ресторан… Официантка пожала плечами и уже хотела уйти, но оборотень пожал плечами и как-то грубовато схватил бедную девушку за руку. Он глянул ей в глаза, подарил ей ту же хищную ухмылку, что и Луизе ранее, и кивнул: — Она шутит. Принесите, ей, пожалуй, стейк из свинины и бокал вина. Луизе хотела было сказать, что ее таблетки никак не позволяли ей пить алкоголь, но решила молчать. Кто знает, что могло сделать это непредсказуемое многоликое бесполое нечто? Шварц кивнула, одобряя заказ, и бедная официантка, очевидно испугавшись нежеланного прикосновения, убежала на кухню. Когда принесли еду, существо распорядилось никого не пускать и снова приняло свою истинную форму — в этот раз Луизе уже не кричала; прошлый ее возглас страха никто не услышал. Звукоизоляция? Может, просто проигнорировали? Шварц все же затолкала себе в рот кусок мяса, храбро борясь с желанием выплюнуть его на тарелку и уйти, и заставила себя улыбнуться странному собеседнику: — Кто вы такой? — А смысл говорить? — вдруг состроил обиженное лицо многоликий господин. — Вы, небось, опять испугаетесь чего попало. Неужели мое настоящее лицо не идеально? Луизе еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. Сейчас она играла по правилам этого… чего бы это ни было. Ей нужно было выжить и получить информацию, и, к сожалению, обе этих цели зависели исключительно от существа напротив, так что Шварц покачала головой и притворилась, что чувствует себя виноватой: — Прошу меня простить. Вы идеально выглядите, просто… Обычно у людей только одно лицо, вот я и закричала от неожиданности: никогда еще не видела, как человек превращается в другого. Так что, скажете, кто вы? — Зависть, — снова хищно улыбнулось существо. — Или вам интересно, что я такое? — Это тоже было бы неплохо узнать, — цокнула Луизе. — Никогда еще не видела такого человека. При слове «человек» лицо Зависти изменилось — почернело от гнева. Он сунул себе в рот целое куриное крылышко, глотая его прямо с костями и кожей, будто бы не знал, как есть, и при этом не подавился. Зависть грозно-предупреждающе взглянул на Луизе, а потом вдруг расплылся в невинной улыбке и рассмеялся, как ребенок: — Человек?! Я, к счастью, чуть более высшая ступень эволюции. Гомункул, если быть точным. Гомункул? Луизе рассмеялась бы ему в лицо, если бы до этого он трижды не поменял свой облик — об искусственно созданных людях она читала в учебнике по алхимии много-много лет назад, когда безуспешно пыталась выучиться этой науке. Даже автор учебника писал, что гомункулы были всего лишь средневековой легендой вроде Философского Камня… «Мало ли что в мире существует…» Времени думать не было — как и причины обижаться на то, что этот Зависть явно считал себя выше ее. Он призывно посмотрел на ее тарелку, и Луизе съела еще один кусок мяса. Ей очень хотелось просто получить информацию, но грубить странному существу со сверхъестественными способностями явно не было лучшей идеей… — Как вам свинина, фрау Шварц? — захихикал Зависть. — А ишвариты, которым вы помогаете, ее не едят. Мы уж думали, вы успели совершить гиюр… — Бога нет, — цокнула Луизе. — У ишваритов — свои взгляды, у меня — свои. — В этом вы правы, — улыбнулся Зависть. — Одного не понимаю: зачем помогать такому примитивному народу, рискуя собственной головой? Вас ведь ищет власть… Теперь еще и ваш любовник в тюрьме — правда, по другой причине. Что ж, раз уж этот Зависть знал, кем она была, то и смысла прятаться за образом невинной женщины со страшной болезнью не было. Но он ведь был связан с правительством, так? Луизе нервно прожевала еще один кусок свинины, чувствуя боль в челюсти, и посмотрела ему в глаза: — За что посадили Зольфа? — Взорвал своих командиров. Сам не знаю, почему. Они очень хорошо к нему относились… Кстати, вы не ответили на мой предыдущий вопрос. Неужели Зависть действительно не понимал? Ну, или не хотел сдавать позиции. Луизе напряженно вздохнула, пытаясь хотя бы немного успокоиться и обдумать свой ответ, а затем произнесла: — Мне нужна политическая поддержка. У ишваритов нет другого выбора — я хотя бы их кормлю, а не пытаюсь уничтожить. Я бы сказала, у нас с ними негласный консенсус: они приводят меня к власти, а я даю им гражданские права. Зависть рассмеялся так, как будто бы Луизе только что рассказала ему самую смешную шутку в мире, и отпил вино из своего бокала, вопросительно глядя на Шварц, которая даже не дотронулась до своего напитка. Этого Луизе делать и не собиралась — она лишь нахмурилась, ожидая объяснения, и Зависть снова захихикал: — Ха! А я-то думал, что вы дадите мне лекцию о гуманизме и равенстве. Вы нравитесь мне больше, чем я думал — вы все еще тупая, но не так, как остальные люди. В первую очередь нужно всегда думать о собственной выгоде, вы правы. — Я кандидатка наук, — оскалилась Луизе. — Как насчет самому получить ученую степень, прежде чем критиковать мои интеллектуальные способности? Зависть лишь рассмеялся ей в лицо, хватаясь за свой подтянутый живот и чуть ли не ударяясь головой о стол от того, как сильно он склонился: — Серьезно? Ваши людские делишки меня не интересуют. Вы можете стать докторессой, да хоть основоположницей абсолютно новой науки — и все равно останетесь глупым, ведомым существом. Все люди такие: не принимайте это на свой счет. Луизе сжала губы, чтобы не ругаться, и все же не отказала себе в удовольствии раздраженно цокнуть и закатить глаза. Ее собеседник начинал ее бесить, а не пугать, и теперь Шварц просто хотелось избавиться от общества Зависти, быстро задав вопросы: — Перейдем к делу. Вы знаете, в какой тюрьме сидит Кимбли. Что вы хотите за эту информацию? Зависть перестал смеяться во весь голос. Он в последний раз подарил ей ухмылку, сцепил руки в замок, упираясь локтями в стол, и серьезно посмотрел Луизе в глаза. У него была какая-то жуткая аура, совсем уж нечеловеческая, хотя до этого Зависть как-то умудрялся это сдерживать, и теперь, когда Шварц была у него на крючке, он кивнул: — Верный подход. Ничего не бывает просто так — особенно со мной, Завистью. Цена совсем небольшая: вырвите свое сердце из груди и подарите его мне. «Что?!» — Луизе лишь уставилась на Зависть, не моргая, и ее зеленые глаза широко распахнулись от тревоги и удивления. Зачем ему ее сердце? Неужели это метафора? Вряд ли Зависть всерьез полагал, что обычный, смертный человек может вот так просто распороть свою грудную клетку, отрезать сердце и быть достаточно живым, чтобы протянуть его кому-то еще. Луизе потерла глаза, пытаясь понять, чего Зависть на самом деле хотел… — Я, возможно, ошибаюсь, но если вы имеете в виду, что хотите, чтобы я переспала с вами за встречу с Кимбли, то нет, спасибо. — Фу, какая низость — спать с человеком, — закатил глаза Зависть. — Не уверен, что наши половые органы вообще совпадают, я ведь единственный в своем роде бесполый гомункул. Луизе прикусила нижнюю губу, пытаясь понять, чего тогда Зависть от нее хотел, но ответ так и не пришел на ум. Бесполый, значит? Да еще и единственный такой — значит, были еще гомункулы, вполне себе похожие на обычных мужчин и женщин. А зачем создавать их такими? Луизе помнила, что все без исключения гомункулы были бесплодными, так что им вряд ли была нужна развитая половая система… «А ведь реально. Наверное остальные, как и Зависть, ненавидят людей и вряд ли станут заниматься с ними сексом, так что- зачем им пенисы и вагины?» — Что ж, Зависть, — вздохнула Луизе. — Поясните, что вы имеете в виду. Вы достаточно умный, чтобы понимать, что… — Я действительно умный. Но я действительно хочу ваше сердце — никакой метафоры про любовь и секс, или иной другой, здесь нет. Просто разорвите свою грудь и отдайте мне его. Значит, Зависть все же был глупым — то ли он вообще не ходил в школу, то ли не понимал, насколько сильно люди отличались от гомункулов. Луизе не смогла сдержать усмешку и покачала головой, обращаясь к нему, как к ребенку: — Но я ведь умру. — И это в очередной раз доказывает вашу биологическую никчемность как вида, фрау Шварц, — улыбнулся Зависть. — Это была всего лишь шутка. На самом деле у меня совершенно другое условие. Сердце Луизе глухо ухнуло, ударилось о грудь и на секунду замерло. Ну и чего же мог захотеть от нее, «никчемной» человеческой женщины, бессмертный гомункул? Зависть явно не нуждался ни в ее знаниях, ни в ее помощи, ни в чем-либо еще, но кажется, все равно хотел получить что-то. Деньги? Вряд ли они были ему нужны: Зависть, конечно, мог есть, но не должен был, равно как и дышать и спать… — Прекратите свою деятельность. Нам, знаете ли, не очень нравятся ваши вечные призывы к бунтам и революциям — мы не можем позволить себе терять территорию. — Мы — это государство? Правительство Аместриса, то есть? — Не лезьте не в свое дело, фрау Шварц. Ну как, хотите узнать, где ваш любовник? В его тюрьме разрешены три коротких и три долгих свидания в год, а еще он сможет вам звонить, так что вы будете чувствовать себя чуть более комфортно. Мы даже перестанем вас разыскивать: устроитесь в какой-нибудь университетик на отшибе, напишете свою докторскую без проблем… Луизе могла бы согласиться — на чувства своих сторонников по поводу ее предательства ей было плевать, а вот на тот факт, что она не знала, где Зольф — нет. Но кажется, этот Зависть действительно был замешан в правительственных делах, и Шварц понимала, что не может идти на сотрудничество с армией. Тогда она растеряет вообще всю поддержку и никогда не сможет добиться своей цели — президентского кресла. А ведь Луизе была так близка! Она твердо покачала головой, встала из-за стола и схватила свою сумочку покрепче: — Нет. Это против всех моих принципов — и никакой выгоды в таком «сотрудничестве» не будет. Да, пару лет мне будет очень легко жить, но зато потом я лишусь всего моего политического будущего. Поэтому извините, герр Зависть, но мне пора. — Интересная, однако, вы женщина, — нахмурился Зависть. — Неужели вам плевать на вашего же любовника? — «Выживает сильнейший» — вот что он мне сказал. И попросил забыть его, если он не вернется, потому что это значит, что он был слишком слаб. Все равно его рано или поздно казнят. «Или я просто вытащу его сама. Информацию можно получить и в другом месте — раз уж я живу под прикрытием его сестры, я просто подам заявление в военную полицию и…» Луизе направилась к двери и дернула за ручку, чтобы ее открыть, но она была заперта снаружи. Сжав зубы, Шварц обернулась и резко побежала к окну: все равно они были на первом этаже! Луизе быстро распахнула окно настежь и села на карниз, и Зависть, будто бы не собирался дать ей уйти, резко изменился. Его рука приобрела ярко-зеленый цвет летней травы, растянулась, увеличилась, и он попытался схватить ее… Луизе спрыгнула раньше — Зависти пришлось убрать руку, чтобы никто не увидел. А Шварц бежала, не зная, куда и не помня себя. Она дрожала, иногда спотыкалась и подворачивала ноги от боли и неустойчивости, но адреналин выключил страх перед приближающейся расплатой, и Луизе рванула в неизвестном ей же направлении, как самая настоящая рекордсменка. Приличный район сменился сетью грязных аллей. Повсюду мигали вывески сомнительных заведений, непонятно для чего работающие в дневное время, курили и ругались грязные, бедные люди… Луизе крепче сжала сумочку, чтобы ничего не украли, но силы были на исходе, и она чуть не упала у двери какого-то странного места, больше похожего на вход в гетто или канализацию. «Логово Дьявола». Внутри оказался вполне себе приличный бар — если такое слово вообще можно было подобрать к месту, где все от пола от потолка воняло марихуаной и было забито странными людьми, — может, просто сыграл контраст. Какая-то блондинка в широких штанах играла в кости с огромным седым мужчиной, кто-то курил, кто-то пил пиво… Какой-то мускулистый молодой мужчина лет двадцати пяти сидел на красном диване, широко расставив ноги, и гладил по задницам двух женщин в коротких юбок — еще и секс-траффикинг, бедные дамы… Луизе хотела уйти, боясь для себя такой же судьбы, но больные ноги сдались, и Шварц повалилась на пол, добирая морально и физически болезненной судорогой. — Эй, ты в порядке? Тот мужчина почему-то решил отвлечься от девушек и поднял Луизе на руки — диван, на котором он до этого сидел, был достаточно недалеко. Шварц задрожала, закрыла глаза, пытаясь не орать от боли, страха и эмоционального истощения, и указала ему на свою ногу, почему-то повернутую под очень странным углом (или ей так казалось из-за боли?): — Судорога… Что-то огромное, явно не игла, и ужасно острое, кольнуло икроножную мышцу Луизе, и спазм прекратился — ровно на секунду, чтобы начаться с новой силой. Мужчина снова уколол Луизе чем-то, не сдаваясь, и, когда это не помогло в очередной раз, крикнул кому-то из своих: — Мартел, одеяло! Извините, ребята, у нас тут небольшой капут. Мартел, та самая блондинка в широких штанах, быстро побежала куда-то за барное помещение и принесла одеяло. Луизе завернули в него, и она, все еще извиваясь и изредка вскрикивая от боли, попыталась схватить девушку за руку, но мужчина, который держал ее, встал с дивана и отнес ее в какую-то комнату. Выглядело помещение беднее, чем ее комната в отеле, да и пахло куревом — это была обычная спальня. Луизе тут же встрепенулась, попыталась оттолкнуть мужчину. Изнасилует? Он выглядел достаточно добрым, да и попытался помочь, но место здесь было такое… Вдруг он был сутенером и просто втирался в доверие, чтобы потом продавать ее подороже? — Что ж у тебя за болезнь такая? — абсолютно невинно, но серьезно хмыкнул мужчина. — Может, тебе морфий вколоть? Черт, еще и наркотики — если бы Луизе не было так больно, она бы точно постаралась бы убежать как можно быстрее. Шварц зажмурилась, быстро покачала головой, стараясь глубоко дышать, чтобы стало легче, и попыталась поговорить с мужчиной: — Я не употребля… А-АА! — Тск, всех клиентов мне распугаешь, — чуть раздраженно прошептал незнакомец. — Оставайся здесь. Я пришлю к тебе кого-нибудь. Кажется, он действительно хотел помочь? Луизе кивнула, сама уже не понимая, что происходит, закуталась в одеяло, еле сдерживаясь, чтобы не заорать снова, и открыла глаза, осматриваясь по сторонам. Шприцев в комнате не было, и рядом никто не лежал, так что Шварц, почувствовав себя хоть немного безопаснее, позволила своему телу сдаться… — Эй, все нормально? Прежний незнакомец вернулся. Луизе, уже очнувшаяся от звука его шагов, устало посмотрела ему в глаза, еле дыша, и он сел на кровать рядом с ее ногами, изучая ее лицо. Он выглядел молодо, лет на двадцать пять, и был высок и мускулист — кажется, любил этим хвастаться, нося облегающую майку. У него были странные татуировки в виде красных линий с кружками, а сам он был брюнетом со странного цвета глазами. Карие? Серые? То ли это были последствия судороги, то ли нервного истощения, но они показались Луизе фиолетовыми, с кошачьими зрачками. — Да. Спасибо, — выдохнула Луизе. — Что это за место? Я просто убегала от кое-кого, я первый раз в городе… Без понятия, где я. Мужчина понимающе кивнул — то ли Шварц выглядела настолько жалко, что вызвала у него сочувствие, то ли он сделал это лишь из вежливости… Он заглянул ей в глаза, будто бы пытался понять, говорила ли она правду, а потом поправил ее одеяло, чтобы ей было удобнее лежать. — Это «Гнездо Дьявола». Бар — здесь всякие люди бывают, все с разными историями. Не переживай, не обидим — я этим местом владею. Что ж, это звучало довольно подозрительно, но у Луизе не было выбора. Ей нужно было еще раз поспать, без судорог, чтобы она могла по-настоящему восстановиться — возможно, потом поесть и найти себе провожатого, который сможет довести ее до безопасного района, где ей не придется прятаться от алкоголиков, грабителей и сутенеров. Поэтому Шварц кивнула незнакомцу со слабой улыбкой на лице и ответила: — Рада слышать. Меня Луизе зовут, если что, Луизе Шварц — могу снять эту комнату на пару дней? Мне бы восстановиться, знаешь. Он кивнул ей в ответ и пожал ей руку — его ладонь была очень большой и холодной, хотя в комнате было душно. Луизе села прямо, чтобы ему не пришлось нагибаться над ней, сжала его пальцы в своей руке и протянула ему пятьдесят тысяч центов. — О, щедрая, — присвистнул хозяин бара. — Спасибо, красотка. Меня Жадность звать. Еще один человек со странным именем… Луизе посмотрела на его бедра, чтобы увидеть татуировку, как у Зависти, но ноги Жадности были закрыты кожаными штанами. Он как-то странно покраснел, поймав ее взгляд, широко ухмыльнулся, показывая ей свои слишком уж острые клыки, как у хищного тигра, и замурлыкал: — Знаешь, красотка, если ты убегала от кого-то, то я могу тебя защитить… — У меня есть парень, — покачала головой Луизе. — Вот те раз, — снова присвистнул Жадность. — А чего тогда пялишься? Он, кажется, не обиделся, но воспринял ее отказ всерьез — перестал лыбиться. Луизе с облегчением вздохнула: значит, ей не придется разбираться с очередным мужланом, считающим, что имеет право на каждую женщину, которую увидит, и не принимающим отказы. Шварц пожала плечами, зевнула от усталости и цокнула: — У меня в глазах двоится. Не могу зрение сфокусировать. — Жаль, — спокойно улыбнулся Жадность. — Я, конечно, по-любому круче твоего парня, но если ты не хочешь, я не буду тебя заставлять… Будем дружить. — Это можно, — кивнула Луизе. Лицо Жадности засияло так, будто бы ему не нужны были ни деньги, ни вечеринки, ни женщины — лишь одна только дружба. Странный он! Но Шварц просто была рада, что он не собирался принуждать ее к сексу или продавать другим мужчинам за деньги, и поэтому снова потянулась за его рукой, чтобы ее пожать… Она взяла левую. А на ней — татуировка Уробороса, такая же, как и у Зависти. — Так от кого ты там убегала, кстати?