Второстепенное и не очень

*** Не цыганкой баба была, а натурально русской — светлокожая, с длинными рыжими волосами, зеленоглазая и босоногая... А одета как другие, чернявые тёлки — в расшитую золотистой нитью алую рубаху и аляпистую цветастую юбку по лодыжки. — Вы её чё, — уточнил Малина отчего-то севшим голосом, — спиздили что ли? Лошало рассмеялся низким, бархатным смехом. — Сама пришла, Романэ. Сюда сами приходят. *** — Останьтесь с нами на ночь. Не-цыганка переступила с ноги на ногу. Она была жутко растрёпанной и со странно поблёскивающими глазами, ставшими почти стеклянными — то ли под наркотой, то ли бухая, то ли ещё под чем... Малине стало жарко. И дураку понятно, что баба Лало ему понравилась. Тот тоже понял — улыбнулся так понимающе, остро, будто серебряным кинжалом, что на поясе носит, по горлу полоснул. — А чё, мужик твой против не будет? Малина уже знал, что согласится. Он не мог не согласиться. Баба рассмеялась. Заложила руки, увитые фианитовыми кольцами и гранатовыми браслетами, за спину. — Он у меня совсем не ревнивый. *** О ночи в таборе Малина помнил мало, всё было подёрнуто густой вишнёвой поволокой. Запах кальяна. Скользкие шёлковые простыни. Дым. Распитое на троих сладкое цыганское вино. Блестящая медь волос. Вёрткие бёдра. Зубы на шее. Горячечные поцелуи непонятно с кем — то ли с самим Лало, то ли с его женщиной, то ли с ними обоими... А вот проснулись они вдвоеэём. Малина рассмотрел её как следует и с удивлением понял, что она очень, очень молода... Такая нежная, лёгкая, умиротворённая. *** — Сколько ты хочешь? Цыган взглянул на него с ласковой насмешкой. — О чём ты говоришь, Романэ? — Ты дурака-то из себя не строй, Ло... Говорю, за бабу свою сколько хочешь? Пять тыщ? Десять? Пятнадцать? Или чё? Магаз, ларёк... Чё надо тебе, чтобы ты от неё отступился? Лошало рассмеялся. — Ну зачем такие сложности? Ты ведь всегда можешь остаться на ночь, гаджо, разве мы тебя гоним? Малина разъярился. — Мне нахер не надо вот это вот... Втроём чтобы! Цену назови и все! — Разве у любви есть цена? *** — Зачем вам это? Киса огладила его бока. Из одежды на ней были только многочисленные карминовые бусы. — Чё — это? — не понял Малина. — Вас ведь никто не гонит, — она склонилась над ним, накрыла душисто пахнущими волосами; Малина жадно провёл широченной мозолистой ладонью от её плоского живота и сжал полную мягкую грудь, — вы можете приезжать. Мы будем рады вас видеть... Он заскрежетал зубами. — Ты чё, реально под наркотой? — он скинул удивлённо пискнувшую Кису с себя и, психанув, принялся натягивать сброшенные часом ранее брюки, — я с тобой трахаться хочу, а не втроём, млять, как хер пойми кто... С мужиками я вот еще не сосался! Делать мне нехер! — Но вам понравилось. — Чего-о-о?! *** — Ты заходи, Романэ, — Лало не стал дожидаться, пока другие главари разойдутся с конспиративной квартиры, нахально подплыл и обдал вишнёвой пряностью запаха. Малина совсем не кстати, очень неловко, вспомнил, что целовал цыгана в ладную смуглую шею, крепкую и солёную от пота, — Ева по тебе скучает. Спрашивает, когда придёшь. Негоже красивых женщин расстраивать. — Пошёл нахер! *** Но он, конечно, пришёл.