Второстепенное и не очень

1.

      — Ой, Ромочка, — Натка улыбается Малине, как ребёнку, — я знать не знала, что ты такой дурак. Тебе полтинник почти, а всё на одном и том же спотыкаешься… Ты вот со своей феечкой сколько живёшь? Четыре года? Пять?       — Пять с половиной, — отвечает сквозь зубы.       Натка хмыкает.       — Ну так пора бы уже и отпустить. Молодая, красивая девочка. С кучей поклонников. Ей вон всего ничего, а ты…       — Что я?!       — А ты старый, — любезно поясняет Натка, кладя подбородок на сплетённые в замок когтистые пальцы, — а ты для неё старый и скучный, Ромочка. Молоденьким девочкам нравятся хорошенькие студентики, а не потасканные бандиты. Ну нет, — она вытягивает бесконечные ноги почти зазывно, сочувственно поднимает осветлённые, тонко выщипанные брови, — за бандитов как раз можно замуж. Вот за такого как ты. Тебя, главное, уверить, что ты первым был, поводить недолго за нос, мол, люблю, жить не могу… И всё, попался на крючок и волочишь молодуху под венец. Вон, сына даже заделать успел… Но знаешь что, Ромочка? Сыновья от одного мужика совсем не мешают спать с другими. Ты знаешь, чем она занимается, когда малого вашего на няньку оставляет?       — Вон пошла.       — Да я-то пойду… А ты бы присмотрел за своей бабой, Ромочка. Знал вот, что за ней мужик с телека ухлестывает? Не знал? А вот я знаю. И полгорода знает. А ты нет. Так что поглядывай на свою кисоньку почаще. Она тебя приучила со своих рук есть, а ты как лопух… Хотя, ладно. Ну, посмотрим, как она запоет через годик-другой, когда надоест старика в койке развлекать. Ты ещё сам ко мне прибежишь. Утешаться.       Малина, не удержавшись, запускает её вслед папку с документами; накладные разлетаются по всему кабинету.

2.

      — Сколько?       Надя поправляет волосы. В зеркале отражается высокая надменная блондинка лет сорока, подтянутая, заметно молодящаяся, но уже начавшая угасать. Бывшую «коллегу» Надя определяет сразу — по злющим, бегающим глазам. По волосам. По рту. По рукам. Может, простой обыватель ничего бы не понял, но Надя…       Ну, Надя хорошая проститутка. И других проституток, даже нарядившихся в чиновничье, узнаёт сразу.       — Прости, мамаша, — протягивает Надя, берясь за салфетку и принимаясь вытирать рот, — я с бабами не трахаюсь. Это тебе к Машке. Номерок дать? Типаж у нас один, а лижет она хорошо.       Клиентка брезгливо морщится. Надя с удовольствием смотрит, как её полный жабий рот рот перекашивает от отвращения.       Сразу настроение становится получше.       Ей нравится их смущать — разжиревших, как клещи, на насосанных деньгах; выбившихся туда, куда пока сама Надя забраться не могла.       Вылинявшие, засаленные старухи.       Но с баблом.       Кстати, о бабле: клиента влезает в малюсенький клатч, копается недолго и вытаскивает пухленький белый конверт. Призывно машет им. Надя на взгляд определяет, что там не меньше пяти сотен. Это уже… Другой разговор.       — К тебе или ко мне? — кусает ещё раз. Блондинистая швабра кривится снова.       — К Малине. Знаешь, кто такой Малина?       Да кто ж его не знает. Надя озадаченно поднимает тонкие рыжие брови. В этом городе всё — ну, или почти всё — принадлежит Роману Малиновскому. Она его видела два или три раза: огромный, громкий и суровый. Даже жёсткий. Не укусить, не прожевать… Он давно и плотно женат, и вроде как недавно заимел второго ребёнка…       — С чего вы взяли, что он на меня польстится? — медленно спрошивает Надя. Мысли суматошно меняются в голове одна за другой; роятся, как пчёлы в улье.       — А ты сделай так, чтобы польстился. Тем более, — клиентка щёлкает высоченными каблуками с железными набойками и разворачивается, — ты похожа на его жену.

3.

      Не слишком. Жена Малиновского явно моложе, выглядит дороже, рыжее и… Ну, с выводами о рождении второго ребёнка Надя всё же поспешила: живот был уже заметным, но не слишком большим.       Подкараулить её было просто — спросила у одной знакомой, у второй, Сонька Мармеладова объяснила, и вуаля… Пришлось подождать, пока водитель, похожий на сторожевого пса, отъедет, и девка бодро поцокает к телецентру. Ухоженная, хорошо одетая, такая прям чистенькая.       Аж тошнит.       Надя сжимает зубы.       Ногтями давит на мякину ладони, оставляя белые лунки.       Вдыхает.       Выдыхает.       Старается улыбнуться.       — Киса Владимировна, — зовёт Надя. И тут же едва сдерживается, чтобы не выругаться. Имя-то ей не сказали, Киса и Киса, мол, муж так зовёт, все так зовут…       Киса Владимировна оборачивается. Лёгким жестом поправляет чуть сползший шёлковый алый платочек, заменяющий шапку.       — Да, — произносит удивлённо, с непонимающей, тревожной полуулыбкой, делающей её ужасно трогательной, — мы с вами знакомы?       Она подходит ближе, но не шибко сильно, старательно сохраняя дистанцию. Надя оглядывается по сторонам. Разглядывает небольшой живот, заметный в разрезе расстёгнутого пальто. Нет, в принципе, она понимает, на что швабра сделала ставку: обычно беременные жёны с мужьями не спят, если только гормоны не шалят. А так обычно блюют, плачут и выносят мозги. И даже пародию на эту самую жену нашла… Надя сердито дёргает ярко накрашенным ртом. Они одного роста, одного телосложения и схоже рыжие. Только Надя — вся в веснушках, попроще. Жена Малиновского, несмотря на свою простоту, казалось бы, была холёной. С такими-то деньгами трудно за собой не ухаживать… И очень бледной.       Надя не сказала бы, что проиграет ей во внешности.       Дело было в другом.       — Нет, мы с вами не знакомы. Но можем. Мне заплатили, чтобы я соблазнила вашего мужа, — как обухом по голове.       Малиновская перестаёт улыбаться.       — Пойдёмте, — говорит она странным, непонятным тоном. Надя слегка трусит: убивать её собралась, что ли?! Но нет — беременная клуша цепко хватает её за локоть и тащит… Нет, не в телецентр, а куда-то во дворы.       Отчего-то Наде кажется, что она заплатит больше.

4.

      — Оставь мне рублей семьсот, пожалуйста.       — Чё купить хочешь?       — Проститутку.       — Что?       — Что?

5.

      — Кис, я вот чё спросить хотел… К тебе ж подкатывает кто? Не, сто процентов подкатывает, ясное дело… Ты мне вот чё скажи…       — Роман Дмитрич.       — Чё?       — Наклонитесь, пожалуйста, чтобы я смогла вас ударить.

6.

      — Кис, а вот…       — Я сейчас подам на развод.       — Понял.