Второстепенное и не очень

***

      "Вы здесь одна?"       "А что, незаметно?"       Это происходит вовремя.       Они встретились где-то между третьей и четвёртой бутылкой вина. Ксюша праздновала расставание с Граниным масштабно, с размахом. Не стеснялась совершенно. В конце концов, она изначально знала, что эти отношения были обречены на провал — Гранин был слишком мягким, слишком неуверенным и слишком… В нём всё было слишком. Нет, Ксюша, собственно, не отрицала, что была немного влюблена в него. Всякая уважающая себя женщина должна была быть немного влюблена в него, всё-таки он был обаятельным и умел нравиться женщинам.       Поэтому они расстались. Точнее — Ксюша его бросила, потому что так было правильно. Гранин не заслуживал такого ужасного человека, как она, ему должно было достаться что-то получше. Кто-то более привлекательный, чем сварливый и недовольный жизнью капитан ФЭС на принудительном больничном — простреленное при задержании колено ныло на погоду, хромота не собиралась проходить даже после дорогостоящей операции, а знаменитый катамарановский криминальный авторитет Лютый ждал приговора в здании суда. Шутка ли — двадцать лет бегать от правоохранительных органов и так глупо попасться… Просто перешёл дорогу не той женщине.       Не повезло.       Ксюше, думается, не повезло всё-таки чуть больше. Гранин сбежал от неё, сломя голову, взял отпуск и свалил, куда глаза глядят. Видимо, остыть и подумать. Ксюше остывать и думать не требовалось — она много пила и много курила. И знакомилась с незнакомцами.       Подсевший к ней мужчина явно перешагнул рубеж в сорок лет. Высокий, худой, с тёмными прилизанными волосами, кое-где прошитыми сединой и угрюмыми, холодными глазами. Костюм на нём — казалось бы, совсем обычный, классический, стоил столько, сколько Ксюша зарабатывала за месяц. Галстук — целую премию. Она его почти ненавидела в этот момент, но он купил ей ещё вина, не стал задавать лишних вопросов, не распускал руки и не лез в душу.       Просто составил компанию.

***

      "Альберт Зурабович."       "Ксения Сергеевна."       Смешное знакомство. Они оба голые и курят.       Между ними мнимый официоз, трещащий по швам. Какой может быть официоз после неудобного, быстрого секса в туалете кафе? Трахался он действительно хорошо, со знанием дела, хотя, казалось бы, разве можно говорить так о человеке, который переспал с пьяной женщиной? Но Ксюша не обманывалась — она помнила, что первая полезла ему в штаны.       Она же хотела отвлечься — вот и отвлеклась. Уехала к нему домой — в роскошную, сияющую лоском и дороговизной квартиру на Патриарших. Помнила краем мозга, что в брежневские семидесятые здесь были номенклатурные дома, в которых нынче проживала многопоколенная псевдоэлита. А заодно и те, кто отмывал кровавые деньги.       Её это не волновало. В ту ночь — нет. Она пила, трахалась, танцевала и истерила, обнимая почти нерабочую ногу. Жаловалась на жизнь.       Жаловалась на то, что Гранин посмел её жалеть, поэтому она его бросила, лишь бы не видеть эти преданные собачьи глаза, обладатель которых был готов катать её на инвалидной коляске и колоть уколы в задницу. Жаловалась на то, что на работе её тоже начали жалеть — выдали сначала больничный, а после Галина Николаевна намекнула, что было бы неплохо выйти в отпуск, съездить отдохнуть, развеяться. Жаловалась на то, что в адвокаты Лютому прочат Ирину Карпенко — Ксюша не знала, действительно это так или нет, но если да, то все её старания и её травма были абсолютно бесполезны. Жаловалась на то, что подруга умоляет её лечь в больницу и даже предлагает заплатить, хотя у обеих в кармане дырка. Жаловалась на то, что зарплата вгоняет её в минус. Жаловалась на то, что скоро банально станет нечего жрать, волка кормят ноги, а мента — преступники. Жаловалась… Её неожиданный любовник слушал слишком внимательно, а после предложил остаться жить у него.       Это было самое странное, но и одновременно самое приятное предложение, что она получала в своей жизни.

***

      "Значит, у тебя бизнес?"       "Значит, так."       Он старше её на пятнадцать лет.       Она знала, как строили бизнес в девяностые — на крови и цементе, и Алик, кажется, прямиком оттуда. Время не сточило жёсткие углы, не сломило волю. Он мало говорил, но много делал. Коротко рассказал о том, что дважды был судим за мошенничество и второй раз не повезло — сел. Показывал шрамы на груди и спине, разрешал трогать руками и губами татуировку змеи, раскинувшуюся чешуйчатым хвостом на боку, спине и пояснице. Ксюша говорила и того меньше — ФЭС, идеальный послужной список, единственная осечка в деле Лютого.       Алик кивал и предлагал вина. Она соглашалась через раз.       Естественно, Ксюша не осталась у него жить, а вот от хорошего, качественного секса и приятной компании отказываться не стала. Они встречались каждую субботу. Телефон она предпочитала оставлять у Жени. Проводила с ней два-три часа за просмотром какого-нибудь старого фильма и исчезала до вечера воскресенья, пока её гаджеты путешествовали по Москве. Благо, смены у них совпадали.       В отпуск Ксюша скаталась со своим новоявленным кавалером, он сам оплатил им билеты в Армению. Сидели на разных местах — она потребовала эконом, и он, скрипя зубами, согласился. Целых две недели ели шашлык, пили саперави и общались с его семьёй. Он представил её «своей женщиной», Ксюша не стала возражать. Познакомил с целым выводком сестёр, младшая из которых только-только закончила университет и пока решала, чего хочет больше — традиционно выскочить замуж за заряженного красавчика на приоре или устроиться на работу. Ксюша великодушно подсказала совместить и не мучаться.       Они проводили вместе выходные. Ходили гулять, стрелять в тир, посещали рестораны, музеи, выставки и кинотеатры. Целовались, обнимались и спали. Засыпали и просыпались — тоже. Никогда не звонили друг другу и не обменивались ни эсэмэсками, ни мемчиками в мессенджерах. У него вообще не было страниц в социальных сетях. Ну разве не идеальный мужчина?

***

      "Я хочу любить, но ничего не знаю о любви."       "Я когда-то любила. Научу."       Признаваться в чувствах не умеют оба.       Иногда к нему захаживала бывшая жена, Илона. Расфуфыренная, намарафеченная — длинноногая блондинка в песцовой шубе и с белой болонкой под мышкой. Иногда просила денег, иногда — прощения. Ксюша почти всегда чувствовала себя хозяйкой положения — смотрела на эту отштукатуренную, сделанную посредством пластических операций и косметики красивую женщину и злорадно думала, что в постели Алика обживается именно она, а Илона — красавица, акула модельного бизнеса, вынуждена унижаться, чтобы получить тысячу-другую зелени на мелкие расходы.       Иногда приходила дочка — тоже длинноногая и блондинистая, но очень приятная, ещё школьница. Заискивала по-матерински, заглядывала в глаза, как потерянный щенок, но просила не денег, а ласки. В такие моменты Ксюша давила в себе желание обнять и приголубить. Пару раз Инна даже сама тянулась первой — видимо, всё ещё нуждалась в телячьих нежностях, которые не получила в детстве в достаточном размере. Ксюша щедро дарила, сколько могла.       Всё было замечательно.       Новая жизнь с Аликом медленно вытесняла старую жизнь с ФЭС. Работала Ксюша едва не спустя рукава, лениво, не напрягаясь, понимая, что теперь получает исключительно простые, лёгкие дела, чтобы не утруждать ни больную ногу, ни изношенный годами беготни за трупами организм. Он давным-давно просел от такого ритма жизни. Её жалели. Задвигали на второй план.       Женя помалкивала, но злилась. Сидела администратором на входе и копалась с бумажками, иногда с тоской поглядывая на лабораторию. Туда её не взяли, несмотря на красный диплом и специальность. Опыта нет, лет мало, ставка заполнена другими экспертами. Вот она и сидела с журналом, черкала зашёл-вышел и делала кофе всем желающим. Скучала. Собирала все сплетни, была в курсе всех новостей, но собиралась уволиться.       Ксюша успела первой, когда личное пошло вразрез с рабочим.

***

      "Что происходит?"       "У меня появилась небольшая проблема."       Всё проблемы решаются наручниками или пулей в башке. Нужное подчеркнуть.       Выстрелом ему вынесли пуленепробиваемое стекло в тачке. Он в ответ умудрился попасть стрелявшему в руку — спасибо, что не в голову. Потом кое-как добрался до дочери, и, схватив охапку, отправил в Армению первым же рейсом. Илону тоже, не слушая вопли. Долго звонил, кричал в трубку — впервые на её памяти повышал голос! Долго гладил Ксюшу по волосам, крепко прижимая к себе. Руки у него мелко дрожали. Потом попросил уехать. Знал, что заставить не сможет.       Ксюша расхохоталась ему в лицо. В тот же день написала заявление на увольнение и отказалась дорабатывать две недели, предпочла раскошелиться на оплату штрафа. Выбросила старый телефон, сменила номер, оставив одну лишь Женю и маму в контактах, удалила все социальные сети, освободила съёмную квартиру и была такова.       Она никогда не бежала от проблем. И от своих, и от чужих тоже.       Алик вручил ей пистолет. Ксюша ради интереса скинула фотку недостаточно тщательно затёртого серийного номера — Женя мгновенно прислала старое дело Романа Малиновского, по которому он проходил. Как только забралась в базу со своей маленькой незаметной должности?.. Пришлось потребовать другой ствол, чистый — Алик, конечно же, достал. Он не жалел её. Не просил уйти в отпуск, не собирался зализывать её раны, но был готов подставить плечо в любой момент.       Ксюшу не волновал вопрос о том, что между ними. Она не спрашивала, сколько людей он убил и что пережил в тюрьме. Ксюше было достаточно владеть тем, что он ей предлагал. Но Алик рассказал, если бы она спросила. Однако бередить старые раны — дело пропащее.       Он предлагал ей себя. И она считала, что они заслуживали друг друга вот такими — неправильными, больными и пережёванными. Со всеми гнойниками и болячками. Жизнь давала им лимоны, а они делали из них лимонад. Вдвоём было явно проще.