He’s Mine

Не будет преувеличением сказать, что молодые мастера выглядели так, словно только что увидели Селестию. — Это Тома, — сказал Хирацука, указывая на молодого блондина, в которого быстро влюбились брат и сестра Камисато. — Он новый работник, и он будет отвечать за домашнее хозяйство и тому подобное. Готовка, уборка и всё остальное, что вам двоим нужно. — Для меня большая честь познакомиться с вами, госпожа и господин, — сказал Тома, поклонившись брату и сестре. Затем он наградил их светлой улыбкой, и оба Камисато почувствовали лёгкий жар, поднимающийся на их щеках. Аято и Аяка продолжали смотреть на Тому, пока Хирацука тащил его, чтобы продолжить показывать ему резиденцию клана Камисато. Как только Тома оказался вне пределов слышимости, брат и сестра повернулись друг к другу. — Он мой, — сказала Аяка. — Он мой, — одновременно сказал Аято. Аяка сузила глаза, когда Аято скрестил руки на груди. Вот как это будет сегодня, да? — Ты уже всё получил, Аято. Почему ты не можешь быть милым со своей маленькой сладкой сестрёнкой? Аято фыркнул. — Сладкая, как моя задница! И разве ты уже не отобрала эту девушку Нагонохару из города? — И что?! У меня две руки! — Как эгоистично. Аяка просто высунула язык вместо ответа, и Аято закатил глаза, когда в его голове сформировалась идея. — Мы сделаем из этого игру, дорогая сестра? — спросил Аято. — Первый, кто одолеет симпатичного мальчика — победит. — Одолеет как? Аято ухмыльнулся, открыв рот, чтобы сказать что-то грязное, но прежде чем он смог что-то сказать, родственные чувства Аяки включились, и она ударила его по плечу. — Фу, извращенец! — Я даже ничего не сказал! — Но ты собирался! — Но я этого не сделал! — О, просто заткнись! — Я ничего и не сказал. Ох, ты невозможна. — И ты всё ещё просишь меня помочь с твоей подводкой для глаз каждое утро. Аято раздражённо потёр лоб. — Как насчёт этого, — начала Аяка. — Тот, кто победит мальчика-горничную, получит… — Что, если мы купим ему платье горничной? Архонты, я… — Ты грязное, противное маленькое дерьмо, дорогой брат. — Скажи мне, что ты не можешь представить это, Аяка. Только представьте… — Я могу представить себе выражение лица дяди, когда он услышит, что это ты сломал облик «Воспоминаний Симэнавы». Аято поморщился. — Это был низкий удар. Аяка сладко улыбнулась. — Я играю, чтобы выиграть, в конце концов.

***

Где-то, в доме Камисато, у Хирацуки было чувство. Это было не плохое чувство, как таковое, но тем не менее чувство. Основываясь на социально подавленных и безнадёжно поражённых реакциях Камисато при встрече с новым работником, у Хирацуки было ощущение, что следующие несколько месяцев будут вызывать мигрень. Хирацука просто надеялся, что Тома справится с задачей и готов идти в ногу с любым дерьмом, которое будет брошено в его сторону.