
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Романтика
Ангст
Экшн
Алкоголь
Любовь/Ненависть
Развитие отношений
Рейтинг за насилие и/или жестокость
Отношения втайне
Курение
Сложные отношения
Пытки
Смерть второстепенных персонажей
Жестокость
Упоминания жестокости
Неравные отношения
Ревность
Мелодрама
Первый раз
Сексуальная неопытность
Измена
Нежный секс
Трисам
Психологическое насилие
Исторические эпохи
Межэтнические отношения
Буллинг
Обреченные отношения
Любовь с первого взгляда
Плен
Характерная для канона жестокость
Первый поцелуй
Война
Леса
Впервые друг с другом
Борьба за отношения
1940-е годы
Любовный многоугольник
Фастберн
Эксперимент
Огнестрельное оружие
Запретные отношения
Дневники (стилизация)
Соперничество
Невзаимные чувства
Побег
Советский Союз
Вторая мировая
Партизаны
Описание
Май 1942 год. В военное время совершенно неуместны и даже аморальны всяческие проявления искренних, ничем не прикрытых Чувств между представителями двух враждующих наций…
Удастся ли Гансу и Полине в полной мере доказать обратное?..
Примечания
Метки всё ещё будут добавляться. Ребята, это «перезалив» данной работы спустя несколько месяцев. В теме ВОВ я очень «зелёная», так что исправляйте, ругайте и направляйте. Критику приму в любой форме в комментариях!
Автор ни в коем случае:
а) НЕ оправдывает идей фашизма/расизма и чего-то подобного.
б) Никого и ни к чему не призывает!
Первая, «вводная» часть работы: https://ficbook.net/readfic/0192a5d1-8d74-722f-bd66-f357ca013d53
ВНЕШНОСТЬ ПЕРСОНАЖЕЙ:
https://postimg.cc/HcfjLmKc Полина Орлова.
https://postimg.cc/4K0x8ZXL Ганс Кляйн.
https://postimg.cc/GTF3hyGV Татьяна Орлова.
https://postimg.cc/w3LjkSZ2 Фридрих Шульц.
https://postimg.cc/dL9QbGqT Григорий Смирнов.
https://postimg.cc/R6f4XHsh Николай Воропаев.
https://postimg.cc/q6T0YvSL Антонина Новикова.
https://postimg.cc/D87nPmqf Эмма Вальтер.
https://postimg.cc/gwLW2hPs Вера Ковалёва.
https://postimg.cc/hhBfND96 Аглая Варламова.
Посвящение
Читателям и всем, кого заинтересует данная работа!
Допрос. Ч.2.
28 сентября 2024, 05:01
Ганс Кляйн по-прежнему сохранял поистине гробовое молчание.
Немец долго молчал. Очень долго. И данный факт был абсолютно не удивителен: сейчас внутри немца всё «рушилось». Абсолютным образом всё, что он так долго строил. Ну или, по крайней мере — всецело предпринимал попытки построить…
Немецкий офицер молчал так продолжительно, что Григорию Смирнову по-настоящему стало страшно. И не по себе. Всецело не по себе…
И так страшно, так жутко Советскому парню не было ровным счётом никогда…
У Гриши Смирнова в одночасье натурально пронеслась перед глазами вся его относительно недолгая жизнь — словно аккурат перед Смертью.
А может-то и Смерть его была совсем не за горами…
Этого Гриша совершенно не знал. Но догадывался. В полной мере догадывался: после его самых последних слов, в сердцах сказанных немецкому офицеру, абсолютно не последует совершеннейшем образом ничего хорошего…
— Я тебе не верю, — наконец, сделал весьма странный вывод для всей ситуации Ганс.
— Я тебе, мразь, не верю. Не верю ни единому твоему слову, — повторил молодой немец уже на чистейшем русском, гораздо твёрже и поспешно добавил:
— Уж Она не могла… Нет, кто угодно, но только не она…
— Шлюха твоя Орлова!.. — злобно выкрикивает Смирнов, после чего удавка на его шее затягивается ещё туже…
— А теперь… — тяжело выдыхает немец в ухо Советском партизану,
— Ты, ублюдок, расскажешь мне всё с самого начала… Вот прямо с первого дня появления моей жены в вашем лагере… А иначе — тебе будет очень и очень больно… А в конце — не только больно: я тебя просто убью, ты меня понял?…
— Что?.. Жены?.. — только и смог шокированно прохрипеть Смирнов, проигнорировав прямую словесную угрозу в свой адрес.
— Да, она моя законная жена. Заметь, тварь, всё произошло абсолютно на добровольной основе. Никто никого ничем не опаивал, как ты говоришь, а уж тем более — не принуждал ни к чему…
Просто мы и вправду любим друг друга. Безумным образом.
И именно поэтому, сука, я ни на секунду не поверю, что она могла хоть на короткое мгновение предпочесть Мне тебя…
Ты просто блефуешь, ублюдок.
И в полной мере бесишься от того, что она выбрала не тебя: доблестного Советского Героя, а врага, немца…
Меня.
Хотя, знаешь, я тебя всецело понимаю: потерять такую Женщину…
Она действительно Божественна…
И на твоем месте я бы тоже рвал на себе волосы… — шёпотом промолвил немецкий офицер прямо в ухо Григорию Смирнову, совсем на русском языке и сызнова без единой грамматической или лексической ошибки.
Гриша сглотнул и полностью уткнулся взором в пол ветхой избёнки: его план разозлить Ганса Кляйна сейчас просто трещал по швам.
Вместо этого Гриша Смирнов напоролся на собственную шутку и в полной мере в этот самый момент рисковал в одночасье лишиться своей непутёвой жизни…
Право слово, Советский парень даже не имел и малейшего представления о том, что его у его бывшей одноклассницы, девушки которую он любил всем своим пылким юношеским сердцем, всё было, да и есть сейчас настолько серьёзно с молодым немецким офицером.
И на этом самом моменте Смирнов натурально ахнул…
Очень громко ахнул, потому что, наконец, до него в полной мере дошло…
В этот момент Ганс в сотый раз снял удавку с шеи Советского партизана, и, пользуясь случаем, Смирнов громко спросил:
— Значит, это, всё-таки, твой ребёнок?.. — горько сглотнул Гриша.
Ганс Кляйн, тем временем, по-настоящему торжествовал: он давно понял, что русский парень целиком и полностью блефовал, и его с русской супругой отношениям ничегошеньки не угрожает.
— Значит, мой. Да. Это и вправду только мой ребёнок. Я так понял, она заявилась к вам в лагерь уже беременная?..
Гриша снова ударился в полнейшем молчание, и сейчас с таким неподдельным интересом рассматривал носки своих сапог, будто никогда их раньше не видел.
— Отвечай мне!.. Да или нет?.. — крикнул немец по-русски.
— Да… — только и сумел пролепетать Смирнов.
— Не слышу?!..
— Да! Я пытался подбить клинья к ней! Пытался! Да!.. Это правда! Но она сразу заявила мне, что беременная и что ничерта у нас не будет!..
— Похоже на правду… Теперь вот похоже на правду… — размеренно проговорил немецкий офицер и также расслабленно выдохнул.
— Увести его с глаз моих долой! Сейчас же! И запереть там же, где заперли остальных. А Мюллер сам решит, что с ними всеми дальше делать, — велел Ганс Кляйн своим подчинённым.