Ушедшее счастье

Утро и день пролетели быстро. Я и не заметил, как поначалу вялотекущая математика перешла в более энергичную литературу, а под конец дня сменилась немецким языком, который меня особенно бесил-я не мог запомнить спряжение глаголов. Как только прозвенел звонок, я распрощался с пацанами, сославшись на дела в доме и пулей помчался вниз, в раздевалку. Сердце моё билось, а душа безудержно ликовала, я чувствовал, что сильно влюблён в Полину и не мог ни на секунду прекратить думать о ней. Меня не били внутри, по сердцу, мысли о том, плохо ли ей сейчас или нет, я просто был счастлив от того, что увижу её совсем скоро. Я вбежал в раздевалку, и тут же мимо моего носа пролетел Полинин запах, сладкая и манящая ежевика, и мне на секунду показалось, что она стоит прямо передо мной, но вместо неё оказался какой-то мелкий третьеклассник, и от разочарования мне захотелось выдать ему сильного пинка, чтоб не втыкал на работе, а бежал отсюда в страхе. "Кажется, я начинаю превращаться в Рому,-подумал я.-Что ж, с кем поведёшься, от того и наберёшься." Через полчаса я был уже дома. Почему-то дома мне стало ещё волнительнее, чем в школе. Я сбросил с себя верхнюю одежду и побежал в ванную. Аккуратно, почти неуловимо, я зачесал себе волосы наверх, а-ля "московский коммерсант", на всякий случай почистил зубы второй раз за день и только потом вышел в прихожую. Жилетку я закинул в комнату, остался в одной рубашке. Расстегнул одну пуговицу, громко топнул ногой-ну чистый юный москвич. Можно было подумать, что у меня отец работает вместе с Гайдаром или Чубайсом, и поэтому я, хоть и маленький, но уже такой крутой. Я помнил, как бежал к её дому утром и добрался без эксцессов, не заблудившись. По дороге, я представлял себе наш разговор, каким он может быть. Мне хотелось быть с ней, то есть, с Полиной, таким... нежным, добрым, аккуратным, как будто она была древней статуэткой богини музыки и исскуств, а я-герой легенд, который оживил это изваяние какими-нибудь чарами. Воображение унесло меня в свои смутные и непонятные дали, и я не заметил, как подошёл прямо к её дверям. Собрался с духом, два раза вдохнул, два раза выдохнул, подождал десять секунд и постучал. За дверью что-то заскрипело. Закряхтело, отозвалось мне старческим глубоким голосом: -Иду! Открыл. Дед Полины, Харитон, оказался таким, каким я его представлял-копия библейских пророков. Даже с учётом инвалидной коляски, он был на несколько сантиментров выше меня, обладал длинной седой бородой, гладкой лысой макушкой и глубокими голубыми глазами, которые передались по наследству Полине. -Антон?-спросил он, и от его голоса у меня по телу пробежали мурашки, настолько он был чистый и глубокий. На секунду мне показалось, что я слышал его через наушники-голос в буквальном смысле вливался мне в уши. -Да.-ответил я.-Полина... как она? С ней всё в порядке? -Нет,-признался дед,-но настаивала на твоём присутствии. Иди за мной. Он поехал вперёд на своей коляске, а я пошёл за ним, и во мне усилилось предчувствие чего-то неожиданного, чего-то странного и пугающего, и от этой смеси необычных ощущений, у меня сбилось дыхание, и я силился не показывать эту странность, а спрятать её за маской деланого равнодушия. Их дом был очень похож на наш, особенно планировка. Обои были темнее наших, да и вообще, всё здесь было какое-то однотонное и скучное, подстать "сталинкам" из сороковых-пятидесятых. Ну дед, наверное, как раз и ностальгирует по этой эпохе, подумал я. Сам же я застал Советский Союз лишь Колоссом Родосским, хрупкой развалиной, сохранившей лишь название от прежней гордой империи, а Полинин дед видел и расцвет, и закат "могучего и неделимого". Я обратил внимание на приоткрытую дверь в кладовку, и почему-то мне показалось, что там может быть скрыто что-то страшное и необыкновенное. Смешно, но Полинина комната оказалась на том же месте, где в моём доме была моя, и даже дверь туда, как мне послышалось, открывалась с таким же медленным и тягучим скрипом, и тут же он стал мне особенно мил, и за мгновение исчезли эти глупые мысли, остались лишь мечты о Полине, чистые и светлые... Дед впустил меня, закрыл дверь и уехал на своей дребезжащей коляске, а я даже не сразу увидел Полину, я на секунду прикрыл глаза, потому что внутри меня всё рвалось и клокотало, я медленно сгорал в любви к ней и долго не мог успокоиться. Но это всё заняло маленький промежуток времени, и через секунду я уже был как раньше, спокойный и собранный. Она спала. Тихо и неслышимо дышала, как младенец. Руки сложила на груди, на длинном белом одеяле. На её лбу выступили бисеринки пота. Я не видел, во что она была одета, вполне вероятно, что в самое лёгкое и домашнее. Я осмелился подойти к ней поближе. Боялся разбудить её. И как на зло, я чуть не споткнулся об табуретку, стоявшую у изголовья кровати. Там были всякие лекарства. От запаха таблеток меня тут же замутило, но я держался, как и прошлые несколько часов. Я не мог выносить такого тяжёлого и гнетущего молчания. Я хотел что-то сказать, но горло будто сжали тиски, и я не мог произнести ни слова, а только смотрел на неё, зачарованный этой бледной и гордой красотой. Медленно и осторожно, я приложил руку к её лбу и чуть не отдёрнул её, потому что контраст температур был очень сильный. -Полин?-позвал я её. Она задвигала глазами под сомкнутыми веками, что-то пробормотала во сне, по-детски причмокнула губами, несколько раз перевернулась с боку на бок, но не спешила просыпаться. Я нежно взял её за ладонь и держал так минуты две, пока она окончательно не пришла в себя. Не удивление было её первой реакцией на меня, не недоумение, а счастье, счастье от того, что я пришёл к ней, и от этого мне почему-то неудержимо захотелось плакать. Она выразила его, это счастье, самым сильным средством в мире-глазами. Я вдруг вспомнил сцену из "Семнадцати мгновений весны", когда таким же взглядом на Штирлица смотрела его жена. "Странно, конечно, ведь я далеко не Штирлиц, а Полине в самую пору быть женой какого-нибудь разведчика или комитетчика." -Привет...-тихо сказала она.-Антош, я так рада, что ты пришёл, правда... Её тихий голос действовал на меня магически, я был готов остаться с ней на целый день, только бы слышать её голос, только бы быть с ней... -Как ты?-спросил я. -Плохо, Антоша. Я тут от скуки...-она зашлась в долгом и хриплом кашле,-умираю. Не с кем поговорить,-она осторожно дотронулась до меня,-дедушке самому помощь нужна. Раньше я за ним ухаживала, а теперь сама при смерти валяюсь. Полина вымученно улыбнулась, и я понял, что это она так пошутила, и у меня тут же отлегло от сердца, будто я был смертником, узнавшим о скорой отмене расстрельного приговора. -У нас в школе аврал.-решил я рассказать ей произошедшее за последние дни.-Математичка с Лилией Павловной совсем с катушек слетели, была бы Катя, уверен, слетела бы вместе с ними. Я заметил, как при упоминании о пропавшей дочери Лилии Павловны, Полина заметно помрачнела. -Бяша неделю подряд у всех деньги выигрывает, ему сложно остановиться. Рома от него в восторге... -Что у нас,-недовольно произнесла Полина,-кроме них больше ничего интересного нет?-голос тут же сменил нотки с раздражённых на тёплые.-Ты лучше о себе расскажи... У тебя как? -По-старому.-сказал я.-Рассказать-то особо и не о чем. -И вообще, прекратил бы ты с ними водиться, особенно с Ромой.-посоветовала Полина, и мне показалось, что сделала она это не из желания просто вставить свои пять копеек, а реально помочь мне. -Почему же?-поинтересовался я, удивлённый столь неожиданным замечанием. Полина на секунду замялась, видимо, не очень хотела, чтобы я услышал её доводы. Однако, желание помочь мне пересилило какие-то невидимые мне границы в её совести. -Вчера ночью... я видела зверей. У меня забилось сердце. Зверей?.. Так сразу? Неужели я не один их наблюдаю... Но я не подал виду о своей заинтересованности. -Каких зверей?-изобразил я непонимание. -Страшных. Я встала от чего-то ночью, в окно гляжу, а там...-она понизила голос до шёпота и снова закашлялась; мне стало её особенно жалко,-будто хоровод какой-то языческий. Мне дедушка рассказывал, что раньше, на этих местах, племена жили какие-то, и такие же диковинные танцы исполняли. Поклонялись они какому-то лесному духу... Она на несколько секунд умолкла, а я в это время обдумывал сказанное ею. Лесной дух? Вполне подходит под описание Хозяина леса. Но причём здесь Рома?.. И тут же меня вернул в реальность её голос: -Потом от них два силуэта отделились и прямо к моему окну побежали. Я отпрыгнула и...-она всхлипнула,-мне так страшно стало, Антоша... А дедушка там где-то, спит, а дверь я всегда на ночь закрываю, а руки-ноги не слушаются, не дойду... И тут... Бац! В окно лисица прыгнула! У меня внутри всё обмерло. Алиса, точно! Значит, была она и у Полины... Господи, сохрани и защити её... Не меня, её! -А Рома-то тут причём? -Дослушай... Прыгнула, я отпрянула, но на секунду второй силуэт увидела. И знаешь, что в нём интересного было? Не зверь это был. Тонкий кто-то, узкий. И очертания человеческие. И знакомое в нём что-то было, а что, главное, не пойму! Я ничего толком не мог выговорить, а она тут же приняла это за моё неверие. -Я правду говорю, Антоша, честное слово!-бросилась она убеждать меня. -Я понимаю...-я всё-таки тоже решил признаться,-и... я тоже их вижу. Они преследуют меня. Постоянно. Лиса эта, Алисой её зовут, Волк, Медведь и Сова.-про Хозяина я решил пока что умолчать.-Они разговаривают, прямо как люди. Недавно я эту лису у дома видел, и она мне что-то про Диснейленд говорила, понимаешь? -Диснейленд?-глаза Полины смешно округлились, шея напряглась, будто она поднимала большой вес.-Моя анкета? -Да... Она сказала, что увидела её в школе. Анкету. Полина закрыла лицо руками, ей, судя по всему, сейчас было очень плохо. -Я не понимаю...-произнесла она,-она учится в школе, да ещё и видела анкету? -Ну ты могла её оставить где-нибудь? -Я не помню... Могла, конечно... -Полин...-я замялся,-Поля... Она потянулась ко мне, то ли потому что я применил к ней уменьшительно-ласкательный вариант имени, то ли от переживаний, я так и не понял, но отвергать её не стал, и нежно обнял её, и тут же забыл обо всех невзгодах и зверях, и чувствовал, как внутри меня всё рвалось от любви, и я еле держался, чтобы не сорваться на поцелуй, и только шепнул ей: -Всё хорошо будет, Поленька... Всё будет хорошо. Прорвёмся... Она прижалась ко мне, затряслась от чего-то (по болезни, наверное) и сказала: -Спасибо за цветы... Антош, ты так мне хорошо сделал, так хорошо, Антоша... Я прикрыл глаза и старался думать о чём-то хорошем и так сильно далёком... Меня кто-то окликнул сзади. Я шёл от Полины уже вечером, мне было так прекрасно и хорошо, что я ничего не слышал и только брёл, прямо и прямо, и поэтому оклик был для меня большой неожиданностью. -Пацан! Я обернулся и в свете закатного солнца увидел высокого мужчину в чём-то синем, а главное, в фуражке. Опасения я потерял сразу-если фуражка, значит, человек от государства. Только кто это? На Тихонова не похож, на другого милиционера, который был с ним, тоже не похож, а других тут не водится. -Да?-спросил я. Он представился. Я немножко удивился, оттого, что такие люди, оказывается, могут посещать нашу глушь. -Минуту уделишь мне?-спросил важный человек. Я, заворожённый его погонами, кивнул. Он показал длинной рукой на стоявший рядом "Жигуль" милиции, с водителем-старшиной. И когда я перешагнул порог машины, у меня сразу появилось какое-то нехорошее предчувствие...