365 дней

      Мягкая кисть приятно щекотала кожу лица, задерживаясь на носу и лбу, — местах, которые, по обыкновению, потеют больше всего, — покрывая их тонким слоем матирующей пудры, которую во время съёмки, придется добавлять еще не раз, дабы мордашка Шастуна не выглядела в кадре масляным блином. Рот растянулся в зевке, прикрываемый ладонью, и по макушке сиюсекундно прилетело ручкой той же самой кистью, да еще и с таким шлепком…       — Ай! Ну Лена! — обиженно простонал Антон, потирая ушибленную голову. — Я нечаянно же!       По голове от гримеров прилетало нередко, ибо нечего мешать и лезть пальцами к уже готовому к съемкам и припудренному лицу. Визажисты и стилисты на съемочной площадке — что-то наподобие уборщицы в школе: имеют неограниченные права и могут огреть первой попавшейся вещью за нарушение порядка на лице, теле или волосах.       — Не вертись! Ты сначала бутерброд съел, а сейчас жирными руками к лицу тянешься. Мне же мало тебя каждые полчаса пудрить. — Девушка недовольно закачала головой, хватая со стола очередную кисть и проводя ей по скуле.       — Да я спать просто хочу, — недовольно пробурчал парень, опуская глаза и понимая, что препираться здесь бесполезно.       — Спать надо ложиться раньше, — парировала Елена, обходя Шастуна вокруг. — Засни мне еще тут.       В гримёрной, скрипнув петлями массивной двери, показался Попов, держа в руке подставку с парой стаканов, ароматно пахнущих на все помещение. Кинув мобильный на стоящий по соседству стол, мужчина, сверкая во все тридцать два, подлетел к Антону, вручая один из стаканов.       — Зеленый с медом, — и чмокнул в щеку, не стесняясь гримера — здесь об их отношениях знали все. — Привет, Лен.       Лена, мило улыбнувшись, помахала брюнету рукой с зажатым между пальцев инвентарём и указала на соседнее кресло.       — Сейчас Оля придет, так что падай. Я заканчиваю с этим обалдуем. — Девушка хлопнула Шастуна по плечу, и тот засмеялся, не отводя взгляда от любимого. — И перехожу к тебе, а она будет укладывать Антону волосы, потому что я понятия не имею, как она с этими кудрями управляется.       — Кудри вьются, кудри вьются у блядей. Отчего ж они не вьются у нормальных-то людей? — со смешком пробормотал Арс, чуть не отхватив люлей от услышавшего Антона.       Телефон в кармане девушки разразился настойчивой трелью, и она, откланявшись и извинившись, выскользнула в коридор «на две минутки», прижимая аппарат к уху. Шаст вздохнул и отпил чай, глядя на закрывающуюся дверь.       — Ты мне свой кофе дал, — скривился Антон.       — Да? , — удивился Попов, снимая крышечку со своего стакана, заглядывая внутрь, и включая подсветку на зеркале. — Правда. Ну сорри, ошибся.       Парень, оттолкнувшись ногами, подъехал в своём кресле к мужчине, ставя ему на стол стаканчик с кофе и забирая из рук свой чай, касаясь его пальцев и не желая отрываться, прерывая контакт с кожей.       Повисшая в помещении тишина ничуть не была напряженной, нет. Скорее даже наоборот — была наполненная уютом и нежностью, такой большой, почти осязаемой: протяни ладонь, и ты почувствуешь ее, такую большую и мягкую, на ощупь, будто плюшевую. Такую теплую-теплую, что ей можно греться в морозный январский вечер, не рискуя получить воспаление легких.       Все их отношения с самого начала были такими лёгкими, невесомыми. Парящими. Они плыли по течению, не встречая по пути ни коряг, ни подводных камней, что с легкостью могли бы пробить дно в их лодке и, если не потопить, то намочить так точно. Им было так легко вместе, так привольно. Так хорошо. Временами они даже задумывались, что бы было, если бы решение признаться в своих чувствах так и не пришло ни к кому из них? Да даже думать страшно.       — О, добрый вечер гражданам молодоженам! — В гримерную влетел, хлопая дверью, Сережа, со всего ходу плюхаясь на черный кожаный диван, стоящий позади зеркал. — Петушитесь?       — Пардоньте, Сереж, а откуда тебя такого радостного занесло? — съязвил Антон, недовольный таким внезапным появлением коллеги, что так беспощадно испортил весь момент. — Свали обратно, а.       — Фи, Антонио, как некрасиво, — скривился Матвиенко, вытягиваясь во весь рост. — Я тут с добрыми намерениями, а ты…       — А Лазарев уже приехал? , — поспешил увести разговор в другое русло Арсений, дабы парни не разводили словесную драку. — Я его, кстати, не видел давно.       Антон, вновь оттолкнувшись ногами от пола, отъехал к своему туалетному столику и взял в руки мобильный, сверяясь со временем. Над выходом, конечно, висели часы для таких случаев, но привычка остается привычкой, и взять телефон в руки лишний раз куда заманчивей, чем вертеть по сторонам и щурить глаза, пытаясь рассмотреть положение стрелок на циферблате.       — Ну по идее, должен был. — Шаст пожал плечами. — Половина десятого так-то. Нам начинать скоро.       — Да здесь он, — отмахнулся Серёжа. — Я его уже видел. Он с Позом разговаривал.       Дверные перли жалобно заскулили, и в гримерную, как к себе домой, вернулась Лена, виляя бедрами и затягивая потуже свой фартук, из кармана которого острыми зубьями торчал гребень. Закончив с узлом, девушка кинула мобильный на стол, сшибая пузырек с лаком, и вернулась к Шастуну.       — Хорош трындеть, времени в обрез. — Антон тяжело вздохнул. — Да не дергайся, Антон!

***

      — Кто служил Д’Артаньяну?              Лазарев, отложив карточку с вопросом, на миг растерялся, пытаясь вспомнить известное многими произведение. Да уж, ну и вопрос. Точно, Планше!       Парни, активно размахивая руками и шевеля ртами просили не молчать и показывать хоть что-то. Гремящая в ушах музыка отчасти мешала сосредоточиться. Ну и как это показать? Что ж, попытка не пытка.       Нарисовав в воздухе небольшой прямоугольник, певец провел по нему пальцем, будто в планшете, попутно проговаривая слово, четко выводя ртом каждую букву:       — Планшет! План-шет! — сидящий сбоку Матвиенко произнес что-то похожее, и мужчина переключил на него свое внимание, — Без «Т»!       Показав сперва пальцами нужную букву, Сережа показал крест и закачал головой, показывая, что нужно выкинуть из слова. Собеседник закивал и переключился на Позова, который удивленно хлопал глазами. Так сказать, взял на себя самое сложное.       Арсений понял быстро, а вот Шастуну пришлось повторить еще пару раз, чтобы до него, наконец, дошло.       — Слуга Д’Артаньяна? — Вопрос Антона остался без внимания. — Планше.       Время закончилось, загорелся свет и парни, стянув с головы наушника, взяли в руки маркеры, чиркая что-то на красных листах.       — А можно вопрос? — поинтересовался Арсений, теребя в руках колпачок. Чьё-то острое колено проехалось по его ноге, а сидящий за другим концом стола Шаст, которому для этого пришлось незаметно сползти вниз, заулыбался, глядя прямо в глаза. Ну котяра!       — Кто служил Д’Артаньяну? — Лазарев вернулся к карточке с вопросом.       — А, ну это Планше! — закивал Арс и, довольно улыбаясь, перевернул лист с ответом. — Я хорошо помню этот фильм. Шаст, у тебя что?       — Планше.       — Планше, — повернул ответ Матвиенко. — Я, честно говоря, этого момента не помню, но по объяснению понял.       — Поз? — протянул Арсений, и на того уставилось четыре пары глаз, ожидающих, что же мужчина все-таки выдаст. — Чего написал-то?       Позов недовольно фыркнул, подкатывая глаза, и вся компания разом поняла, что ждать победы в этом раунде не придется — Димка как всегда в своём репертуаре.       — Я вот вообще думал, что это, — он, как и Лазарев минутой ранее, нарисовал в воздухе прямоугольник, — телефон, а потом…       — Ну все, капец, — жалобно простонал Арсений, закрывая лицо руками. — Ты где такого размера телефоны видел?       — Так он, может, масштаб увеличил, — возразил мужчина. — А потом показал, что «т» не надо. А «телефон» без «т» — «елефон». А что такое елефон? — я, например, не знаю. Вот и решил написать обычный «телефон».       Позов перевернул карточку с выведенным корявым почерком словом — у врачей это, похоже, в крови — и пожал плечами, мол, моя хата с краю, ничего не знаю, отвалите он меня, и вообще, я сюда случайно попал, просто пиццу привез и задержался.       — Едрит твою налево, и ландыш с вами. Долбаёбина. — Попов делает фейспалм       — Все, это финиш, я сдаюсь. — Матвиенко откинулся на спинку стула. — Мне уже с сердцем плохо становится. Ну, если тебе показали, что «т» не надо, то это, стало быть, важная информация, не находишь? Даже Арс уже бесоёбиться начал!       Лазарев, что до этого момента с интересом следил за перепалкой ребят, услышав знакомое слово, вдруг запел, прерывая всю ругань.       — В самое сердце на пораженье! — Сильный голос эхом отлетал от стен помещения, становясь лишь сильнее, и сидящий сбоку от него Шастун блаженно закатил глаза, прижимая руки к груди и вслушиваясь в каждое слово. — Что же ты медлишь с этой мишенью?       — Вызывайте медиков, Антоху сейчас откачивать будем. Тепло у нас тут, вот и размотало, — хохотнул Матвиенко, глядя на коллегу.       — Я все растратил, карты открыты. Бей что есть силы, и будем квиты! В самое сердце…       Антон медленно открыл глаза, устремляя взор на Попова, с нежностью наблюдающего за ним. В глазах парня бумажным корабликом в синем море плескалась любовь, таком бескрайнем и синем-синем, что она сливалось с горизонтом.              А ведь они действительно в самое сердце и на пораженье.

***

      Уставшие и вымотанные на три дня вперед парни вползли в квартиру, перед этим заехав к Ире и забрав кота. Им-то, конечно, опять уезжать в конце недели, но, во-первых, по этой лохматой заднице они уже соскучились; во-вторых, все-таки не хочется, чтобы за такой промежуток времени Люк окончательно отвык от хозяев.       Выпустив четвероногое создание из переноски на родную территорию, Антон поплелся на кухню ставить чайник. Арсений же, едва переступив порог квартиры, умчался в ванную — намывать свои телеса.       Но не успел Антон залить в заварник кипяток и откусить кусочек бутерброда с колбасой, что он с такой любовью нарезал и укладывал на хлебушек и смазывал кетчупом, в дверном проеме появился Попов, завернутый в банное полотенце и пышущий жаром как самовар. Не к добру это…       — Ну сколько можно, Антон! — взмахнул руками мужчина, гневно смотря на ничего не понимающего Шастуна. — Я утром более-менее разгреб твой срач и уехал всего на полчаса раньше, но ты и за это время успел ураганом пронестись по квартире!       — Ну и что тут такого, Арс? — Претензию парень так и не понял, глядя на брюнета как на оглашенного. — У меня не было времени прибраться. Я бы потом всё убрал.       — А нельзя все сразу на место класть? — раздраженно спросил мужчина, разжигая скандал. — Тебе нравится что-ли? И вообще, мог бы уважительнее относиться к моему труду.       — Да не было времени, я же говорю! И чего ты сразу кричать начинаешь? — кинул ответную претензию парень, наблюдая, как вытягивается от удивления лицо собеседника. — Я и нормальную речь хорошо воспринимаю.       — Да что ты? Я вообще-то не кричу, а разговариваю! — взвизгнул Попов, придерживая сползающее с бёдер полотенце, под которым, разумеется, не было больше ничего — из душ ведь вышел, да и стесняться здесь некого.       — Особенно сейчас, — раздраженно выплюнул Шастун, — Ведешь себя, как истеричная школьница. Их за это дома еще наказывают.       — Чего? — Арсений вспыхнул. — Ну давай, накажи, в чем проблема-то?       Антон вздохнул и медленно поднялся из-за стола, поесть за которым ему сегодня такими темпами не удастся, зато заняться чем-то другим вполне возможно. Придвинув стул, дабы не запнуться о него, парень под визги возлюбленного смотался из кухни, возвращаясь через несколько минут с галстуком и кожаным ремнем, принадлежащими все тому же крикливому брюнету, который, увидев столь странный набор в руках Антона, удивленно поднял брови, но говорить не перестал.       — Ты серьёзно? — скептически оглядел Шастуна Арсений. — Наручники еще притащи, господин учитель уму-разуму.       Антон довольно хмыкнул, приближаясь к Арсению, хватая его запястья, оглаживая их и медленно поднимая вверх так, чтобы руки оказались над головой. Попов внезапно замолк, шумно сглатывая и пристально глядя в глаза стоящего напротив. Зашуршало упавшее с бедер полотенце, обнажая подтянутое тело. Антон с трудом подавил в себе желание провести рукой по бархатной коже, усыпанной созвездиями родинок — хоть бери маркер и обводи, но сейчас у него несколько другие цели.       — Запомни это слово, потом не раз еще повторишь. — Ладони мужчины оказались сцеплены дорогущим галстуком меж собой. — Конфетка.       — Какое? Учитель?       — Господин. — Парень гордо поднял голову, цепляя свободные края ткани за ручки кухонного гарнитура, затем отошел к окну и опустил жалюзи — это приватное шоу, доступное только ему самому.       — Я что, похож на раба? — недовольно сморщил нос, утыкаясь лбом в дверцу шкафчика и тяжело дыша. Член заинтересованно дернулся, показывая свой интерес к происходящему, — Тоже мне, нашел… Ай!       Первый шлепок, сложенной вдвое, ремня звоном разнесся по комнате, заставляя брюнета вскрикнуть и на автомате оттопырить задницу, подставляясь под Антона. Парень, довольный такой реакцией, мягко огладил поясницу Арса и вновь шлепнул ремнем, только теперь уже чуть ниже алеющей на бедре полосы. Попов вновь взвизгнул, совершенно не стесняясь соседей ни сверху, ни снизу, ни сбоку — он их даже не видел ни разу.       — Мне вообще-то больно, — заскулил брюнет. — Хватит!       — А мне кажется, — Шастун провел кулаком по вставшему стволу, — что кое-кто другой так не думает. Мой лисенок, — еще шлепок.       Горячая плоть неприятно терлась о гладкую столешницу, пачкая ее выступающим на головке предэякулятом и размазывая его по светлой поверхности. Эх, была б она темной — было бы вообще интересно. Боль смешивалась с удовольствием, образуя дикий коктейль эмоций, сносящий крышу обоим.       — Считай, солнце, — с хрипотцой приказал Шастун, поправляя свободной рукой уже больно упирающуюся в ткань джинс эрекцию. — До десяти. Вслух.       — Ну Антоо… Мгм… Один, — выстонал мужчина, держащийся на ногах лишь за счет привязанных рук, которые уже изрядно затекли в таком положении и требовали разминки, и Шастуна, который периодически оглаживал горящие ягодицы, оттягивая половинки и довольно глядя на пульсирующий вход.       Еще шлепок. Головка ударилась о закругленный уголок кухни, вспышкой разнося по телу порцию удовольствия, такого желаемого и близкого, но одновременно далекого, что хотелось плакать от бессилия.       — Считай, — рыкнул светловолосый, приближаясь к уху и коротко облизывая мочку. — Еще девять ударов.       — Два, — выдохнул Арсений. Пот каплями стекал по спине, лбу и груди, собираясь в ручейки и щекоча до предела чувствительную кожу. — Пожалуйста, хватит!       Арсений уже умолял прекратить эту пытку, которая, судя по всему, приносила Шастуну огромное удовольствие — не смотря на колом стоящий член, явно требующий к себе хоть какого-то внимания, он всего несколько раз поправил его, не отрывая взгляда от задницы мужчины. Сил уже не было. Мало того, что до этого ударов было как минимум пять, так их еще планировалось восемь, а стоять на ногах было уже проблемно.       — Ну уж нет, — усмешка. — Ты же сам просил тебя наказать, а теперь сливаешься. Терпи.       Как только на горящие огнем и раскрасневшиеся до состояния спелого томата ягодицы обрушился последний шлепок, Шастун, одним движением развязал сковывающий запястья галстук, уже больше похожий на бесформенный кусок ткани, подхватил Арсения и перетащил на обеденный стол, укладывая на спину и убирая с поверхности пустую чашку и бутерброд, что съесть уже не судьба.       — Лежи, — приказал младший, отворачиваясь и выдвигая один из ящичков, доставая бутылек со смазкой. — Не зря же я их по всей квартире распихал.       Вязкий холодный гель крупными каплями лег на пальцы, равномерно распределяясь и приобретая температуру тела. Приставив ко входу два, Антон надавил, входя сразу наполовину. Арсений тихо зашипел, виляя задницей и привыкая к ощущениям. Шастун, выждав некоторое время (он же все-таки не тиран и сам понимает, что сперва нужно немного подождать) двинул ладонью, вгоняя пальцы до основания и нащупывая простату.       Заветная точка, благо уже имеющемуся опыту и знанию тела Арсения как собственного, нашлась почти сразу же, и Попов высоко заскулил, сжимая руки в кулаки и сводя бёдра. Шаст же, проведя по комку нервов еще несколько раз, развел свободной рукой ноги мужчины в стороны, прижимая одно из колен к столу и ритмичнее двигая пальцами.       Через две минуты, когда фаланги двигались уже свободно, Антон добавил третий палец, подливая смазки и расстегивая молнию на своих штанах, стягивая их на пол. Одной рукой сделать это, конечно, было весьма затруднительно, особенно, когда другая занята растягиванием мышц, но все же через добрых сорок секунд собственный член оказался на «свободе», больше не упираясь в боксеры.       Ладонь легко выскользнула из податливого тела, заставляя Арсения поморщиться от неприятного ощущения пустоты. Наскоро смазав орган, Шаст приставил головку к раскрытому входу, проезжаясь пару раз по чувствительному аналу и пачкая его лубрикантом. Одним плавным толчком парень вошел по основание, выбивая из Попова тихий хрип. Постепенно набирая скорость, светловолосый обхватил руками ноги мужчины, закидывая их себе на плечи и ловя очередной несдержанный стон, которыми вскоре заполнилась квартира.       Малиновая головка ритмично проезжалась по простате, вызывая шквал ощущений и эмоций, высекая из глаз искры и заставляя задыхаться от нехватки в легких кислорода. Арсений зажмурился, хватаясь руками за края стола и изливаясь себе на живот, пачкая кожу горячим семенем, так и ни разу не прикоснувшись к себе       Спустя еще полминуты, Антон вышел из пульсирующего отверстия, размашисто надрачивая и кончая следом, смешивая сперму и падая сверху, не найдя в себе сил держаться на ногах — плевать, они чуть позже сходят в душ. Антон в первый раз, а Арсений уже по второму кругу.       — Ну что, истеричка, — Шастун сбивчиво дышал, никак не успокаиваясь, — урок усвоен?       Арсений с любовью посмотрел на парня, поправляя его мокрую от пота и свалившуюся на глаза кудрявую челку, коротко поцеловал в самую любимую родинку на носу.       — Знаешь, ради таких уроков я готов закатить еще пару истерик, — хихикнул. — Пойдем в душ? А то мы как пельмешки слиплись.       — Пойдем, — кивнул Шаст, медленно поднимаясь на все еще подкашивающиеся ноги. — Чур, ты трешь мне спину!       — Ну Антон!              — Блин, Арс, пожалуйста, — котячьими глазами посмотрел Антон на брюнета, и тот, улыбаясь, закивал.       — Ладно. Тогда и ты мне!              — Забились. — Хихикая, парни скрылист в ванной. Им еще как-то нужно убрать бардак в квартире и, в частности, на кухне, выкинуть испорченный галстук и каким-то образом смотреть в глаза соседям. Но это потом. А сейчас они пачкают друг другу носы мыльной пеной и звонка смеются над очередной дурацкой шуткой. Они вместе.       И пусть весь мир подождёт.