365 дней

      Прожекторы, обращенные к сцене, уже привычно ярко слепили глаза. В зале не было ни души — концерт через полтора часа, зрителей еще не впускают, и сейчас команда вышла на разогрев. Пока что выходило очень тухло, всё-таки ссора Шастуна и Попова повлияла на отношения в коллективе, сделав их гораздо более напряженными. Стас ходил хмурым, Поз с Серёжей тихонько перешептывались между собой, не решаясь завести общую тему для разговора, а Оксана лишь тяжело вздыхала и молчала, изредка спрашивая у кого-нибудь из ребят что-то касаемо работы.       Антон уселся в своё кресло и зевнул. Спать без Арсения все так же непривычно и одиноко, бессонница, коей у него не было никогда, вдруг появилась в его жизни, да еще и Позов, оказывается, храпит. Шаст и без того уснуть не может, а тут еще это! И как Сергуль вообще с ним в одном номере живет? В берушах?       — Ребят, блин, ну соберитесь! — не выдержала Окси, надрывая полотно напряжения. — Скоро люди появятся, а у вас такие лица, что детей пугать можно!       — Нормальные у нас лица, — возразил Матвиенко. — Просто у нас между некоторыми — не буду показывать пальцем — искры летают, и нам с Позом просто страшно попасть под раздачу, в случае чего. Задолбали ругаться, честное слово. Как дети маленькие.       — Ой, да кто бы говорил! — скривился Шаст. — Сами как-нибудь разберемся.       — Вот именно, что сами вы не разберетесь, — влез в дискуссию Дима, недовольно качая головой. — Так до самой старости грызться будете.       — Поз, отстань, а? — Арсений не выдержал. — Вот правда…       — Так, стоп! — подскочил с места Стас и выставил вперед руки в успокаивающем жесте. — Замолчали все. Мне на данный момент все равно, кто с кем поругался. Сейчас вы в первую очередь актеры и коллеги, так что будьте добры работать, — команда вяло закивала. — И не дай Бог я не увижу на ваших лицах улыбки — огребете у меня по полной программе. Всем всё ясно?       — Да, Стас, — буркнул Антон, осторожно кидая взгляд на Арсения. Тот сидел через два кресла от него и держал в руках телефон, явно с кем-то переписываясь и улыбаясь. В Шастуне спичкой вспыхнула ревность. Как это так? Не успели они поругаться, так он уже кому-то другому написывает?       Через силу подавив желание подорваться на ноги и подойти к мужчине задать пару нескромных вопросов, Антон вздохнул и откинулся на мягкую спинку. Спать хочется ужасно, в душе шторм, концерт на носу… Надо действительно собраться и решать проблемы по мере их поступления.

***

      — Здравствуй, Хабаровск, — начал Шеминов, и зал взревел, хлопая в ладоши и выкрикивая что-то. — С вами «Импровизация», и мы начинаем!       Тут и там слышались восторженные голоса зрителей. Из всей этой какофонии сложно было выбрать что-то внятное, но Антон все-таки разобрал пару вскриков об их с Арсом отношениях. Да, теперь, когда они так неосторожно спалились, повышенного в разы внимания аудитории им точно не избежать. И если одни будут тактично радоваться «в себя», то большинство, пренебрегая личным пространством и приличиями, будет трезвонить об этом на каждом шагу и чуть ли не лично спрашивать об этом у парней. Не очень, знаете ли, это радует.       — Итак, наши актеры! — Стас махнул рукой в сторону сидящих в ряд ребят. — Арсений Попов!       При одном только упоминании мужчины в груди Антона разлилось тепло. Даже несмотря на ссору, он безмерно любит этого засранца и очень скучает.       — Всем привет! — улыбнулся Попов, приветственно махая руками залу. — Давно не виделись!       — Дмитрий Позов! — Поз широко улыбнулся.       — Сергей Матвиенко!       — Приве-ет! — Сережа поднялся с места, помахал залу и сел обратно.       — Антошка Шастун!       — Хабаровск, вы лучшие! — Парень поправил цепь на шее и улыбнулся.       Зал вновь залился аплодисментами. Люди держали в руках плакаты, фотографии с ребятами. На некоторых были футболки Арсения, и Антон вдруг вспомнил о том самом худи. Том, которое брюнет делал специально для него. Оно лежит где-то в чемодане, и эти несколько дней парень так и не решался его надеть. Как будто что-то мешало ему это сделать.       — Арс, как настроение? — Зрители стихли, и Стас продолжил вести концерт. — От одного до ста.       — Ммм… — потер пальцами подбородок тот. Семь от силы, но не скажет же он это на несколько сотен человек. — Восемьдесят два. Идет?       — Хах, это ты про свой возраст? — влез Сережа, смеясь, и зал подхватил. Антон отчего-то улыбнулся.       — А почему не сто? — наигранно удивился Шеминов. Всё-то он знает, жучара. — Что-то не так?       — Сто — это эталон, предел. Думаю, что когда-нибудь я его достигну, — не поворачивая головы, посмотрел на Шастуна. Тот украдкой ему улыбнулся.       Надо определённо решать эту проблему. Ну невозможно им порознь!       — Дим, а ты как?       — А вот у меня все девяносто девять, — довольно улыбнулся. У Поза всегда всё хорошо. — Минус один процент из-за того, что на меня действует «грустная» энергетика Арсения. Так что если что, то все вопросы к его Высочеству.       — Арсений, а ну не порть мне настроение в коллективе! — шутя, пригрозил Шеминов, сразу же переключаясь на остальных ребят: — Антон, Сережа, у вас-то я надеюсь, все хорошо!       — А вот у нас, какая раз-таки, — за обоих ответил Матвиенко, и Шаст ничуть не возражал, — всё просто замечательно. Мы бодры, свежи, веселы и готовы играть!       — Отлично, тогда мы начинаем! Первая импровизация — Вечеринка! Арсений, держи наушники…

***

      Концерт прошёл напряжённо. Импровизаторы уверены, что эту напряженность чувствовал и зал, но работа есть работа. Засунули гордость поглубже и пошли играть. Все время Арсений поглядывал в сторону Шаста, пока тот виновато опускал взгляд. Ему всё ещё очень стыдно. Он очень любит Арса и хочет выпрыгнуть с восьмого этажа, лишь бы не видеть больше расстроенного или, не дай Боже, злого мужчину.       Арсений тоже копался в себе. Он понимал, что тоже виноват перед парнем. Пора бы уже заканчивать игру в обиженку. Он мучает и себя и любимого. Хотя тот уже приходил извиняться, но это был бы не Попов, если бы не строил из себя Снежную Королеву (не Королёву! Не путать! Про жёлтые тюльпаны он петь не хочет!).       По приезде в гостиницу, Позов и Матвиенко решили прошвырнуться до ближайшего магазина и купить готовых раков к пиву, которое тоже собирались взять. Арсений же, как и Антон, остались в номерах, ссылаясь на плохое самочувствие. Точно соулмейты: одному плохо, другому — тоже.       Попов лежит на своей кровати и смотрит очередной подкаст кого-то из комиков, когда на его телефон приходит сообщение: Антон Шастун 21:43 Арс, давай пожалуйста поговорим Прошу тебя Я в коридоре       Арс поджимает губы. Он давно уже хотел поговорить и сам извиниться за своё поведение.       Всё-таки сдался.       Брюнет ничего не ответил, лишь обул тапочки и, глубоко вдохнув, нажал на ручку двери.       Шастун стоял, подперев стену. Он явно пришёл из курилки — тому свидетельствовал запах, куртка на плечах и красные щеки. Он точно пробыл там минут двадцать.       Как только Шастун увидел Попова, то сразу посмотрел на него взглядом, в котором было миллион эмоций.       — Арсень, прости меня, пожалуйста. Я не могу быть без тебя. Я с ума схожу, когда тебя нет рядом, когда не могу тебя обнять и когда вижу тебя расстроенного… — начал Шаст, но его перебил Арс, подходя ближе:       — Какие мы два идиота. Сами себя убиваем изнутри, — усмехнулся Попов. К чёрту гордость, когда дело доходит до высоких чувств. — Это я должен извиняться, что наорал на тебя. Прости меня, солнце. — Он подошёл к парню и упёрся лбом в его грудь, прося прощение, как кролики.       — Ты правда меня простил? — Антон аккуратно, будто боясь, касается мягких темных волос.       — Я тебя простил ещё в первый раз, когда ты извинился, — буркнул Арс, обнимая любимого за талию.       В этот момент Антон понял, что:       Любовь это…       … влюбляться друг в друга вновь и вновь.       Парень наклоняется и нежно целует Попова в губы, не углубляя и не делая поцелуй пошлым. Он показывает насколько сильно любит Арсения, и для этого ему не нужны слова. Ему мама всегда говорила, что просто говорить: «Я тебя люблю» — нет смысла, ведь любовь — это поступки.       Голубоглазый отвечает на поцелуй и перемещает руки на худые плечи, а ладони — на щеки парня.       — Холодный. Сколько раз говорил не стоять долго на холоде? — сетует Попов от такой безалаберности.       — Не бухти. Пошли в номер, согреешь меня. — И в этом не было никакого подтекста. Просто хотелось забраться на кровать и лежать в обнимку, накрывшись одеялом.       Арс сам выпутался из объятий и пошёл в сторону номера Димы и Антона, ведя зеленоглазого за руку. Попов расстегнул куртку Шастуна и забрался тёплыми руками под свитер, упираясь носом в яремную впадинку. Антон снова крепко обнял мужчину, зарываясь носом в макушку.       — Я так соскучился по тебе, — шепнул Антон.       — Я тоже очень скучал. — Арсений поднялся на носочки, касаясь любимых губ.       На этот раз поцелуй был жарким, но всё ещё извиняюще-нежным. Антон поднял Арсения, и второй повис на нем, как коала на эвкалипте. Старший взял лицо напротив в ладони, продолжая целовать, пока младший подошёл к кровати. Им так не хватало прикосновений. Они оголодали друг по другу.       Избавившись от футболки Попова, которая точно когда-то принадлежала Антону, парень стал целовать плечи, ключицы, грудь, живот любимого, пока тот призывно выгибался и ластился к нему.

***

      — Стой, — неожиданно притормозил Матвиенко Позова. Тот недоуменно посмотрел на друга. — Кажется, сегодня мы вдвоём будем пить и есть. И ночевать ты явно будешь не у себя, — пояснил с усмешкой Сережа. В подтверждение его слов из-за двери номера Димы и Антона (читать как: «Арсения и Антона») послышались стоны. Да… Стены, как из картона.       Пожав плечами и дав друг другу пять, коллеги двинулись в другой номер. Они были искренне рады, что их друзья смогли помириться.       В эту ночь оба спали без задних ног, обнимая друг друга. Они мысленно дали клятву, что больше не будут ругаться, никогда. Ещё раз потерять друг друга они не выдержат.