Сезон 2022

Как научиться не слушать других? Кажется, что это просто: надо двигаться дальше и делать то, что считаешь правильным. Проблема в том, что куда бы ты ни попал, приходится доказывать, что ты достоин того, что имеешь. Неважно кому и зачем – просто должен бороться за себя до самого конца. Макс абсолютно точно ненавидел журналистов. Не конкретных людей, а профессию, которая вынуждала их задавать одинаковые вопросы с целью забраться к нему в голову. Все репортеры исходились на странные выдумки, которые казались им интересными и оригинальными, а по факту точно повторяли друг друга. И все дружно радовались, если у них получалось найти что-то «эксклюзивное», как казалось в пылу борьбы друг между другом. Особенная нелюбовь у пилота была к Sky Sports, который всеми правдами и неправдами поддерживал Льюиса Хэмилтона. Макс не осуждал их: в конце концов, Льюис британский гонщик, было бы странно, если бы Sky его не поддерживал. Но с другой стороны… такая одержимость иногда превращалась в чистую ненависть и даже презрение к успехам остальных в угоду Льюису. Когда они встречались, британец старался оградить Макса от этого, но больше такой «привилегии» не было. Теперь Ферстаппен справлялся самостоятельно, ограждаясь игнорированием и молчанием. Это даже работало. Но только до Гран-при США. *** «Титул Макса незаслуженный», – Ферстаппен вновь и вновь пересматривает запись и выходит из себя всё больше. Он часто считал себя человеком, не зависящим от чужого мнения, но такие слова раздражают, заставляют снова и снова задавать себе дурацкие вопросы. Что он ещё должен сделать, чтобы от него наконец отстали? Всегда найдутся люди, которым ты не угодишь. Но медийное лицо, журналист – с чего Тед вдруг взял, что свое мнение он не должен держать при себе и выражать практически от канала?! - Я отказываюсь общаться с этими мудаками, – Макс говорит удивительно спокойно, учитывая ситуацию, и поворачивается к Кристиану. – Пускай делают, что хотят. Я в курсе, что у нас контракт, и более чем уверен в наличии там запрета на оскорбление пилотов. Если этот придурок Кравиц решил, что может транслировать своё бесполезное личное мнение на аудиторию, пускай и дальше этим занимается. Но без меня. - Я постараюсь что-нибудь придумать, – заверяет Кристиан. – По крайней мере, на этот уик-энд точно. Думаю, вся команда тебя поддержит. - А дальше? - Наши возможности не безграничны. Ты и сам понимаешь: бегать от репортеров вечно не получится. - Посмотрим. Спасибо за поддержку. - Мы всегда на твоей стороне, Макс, – Хорнер тепло улыбается и похлопывает пилота по плечу. *** Макс сидит, прислонившись спиной к забору, и изучает телеметрию, когда над ним черной тучей нависает тень. - Привет, – Льюис чуть застенчиво улыбается. – Могу присесть? - Мой отказ тебя остановит? – голландец поднимает бровь. – Падай. Льюис устраивается на некотором расстоянии и молчит, рассматривая залитую солнцем трассу. - Мне жаль, Макс. - Твоя жалость мне не особо нужна. - Я про Sky. Тед поступил как настоящий идиот. - И отправил тебя извиняться? Как мило с его стороны. - Я пришел сам. Просто знаю, что тебя всё это бесит, решил немного поддержать. - Поддержка нужна шатающемуся столу, а я пока на предмет мебели не особо смахиваю. - Ты ведешь себя как ёжик, которого я встретил пару лет назад. - Льюис, – пилот откладывает графики в сторону и смотрит в знакомые, когда-то любимые, кофейные глаза. – Чего ты хочешь? Между нами ничего нет и не будет. Прекрати использовать любую возможность, чтобы вернуть меня. Я не хочу ни прощать тебя, ни сохранять дружбу, ни делать что-либо ещё. Наши дороги ведут в разных направлениях. - Я помню, ты говорил, – глаза Льюиса меркнут, словно внутри выключили фонарик. – Но я просто хочу поговорить и поставить точку. Мы взрослые люди, не будем, как Тед, говорить гадости друг у друга за спиной. Я хочу серьезный разговор. Ты не обязан прощать меня или что-то менять, просто выслушай и пойми. По-человечески. Я меньше всего хочу с тобой враждовать. - Неужели? – Макс иронически поднимает бровь. - Пожалуйста, Макси… - Хорошо, Льюис. Один разговор. - Жду тебя в ресторане «Волны прошедших дней» в шесть. - Специально подбирал название? - Может быть. И ещё кое-что, – оборачиваясь, Льюис бросил – я никогда не считал твой титул украденным. Он твой по праву, а Тед просто придурок. Макс покачал головой вслед уходящему гонщику и снова погрузился в рабочий ритм. *** Ресторан выглядел достаточно уютно: без вычурной отделки, в строгом, но при этом «мягком» стиле. Чувствовалась почти домашняя обстановка декорированных темных стен и подобранных светильников, блеклый свет которых создавал анонимность для большей части посетителей. Самое то для непростого разговора. - Садись, – Льюис аккуратно провел их в дальний уголок ресторана, отделенный от остальной части зала небольшой шторкой. За ней был маленький деревянный стол и покрывало с подушками, на которых можно было посидеть. - Уютное место, – честно признался Макс, колеблясь между столом и покрывалом. - Садись где хочешь, – Льюис заметил метание голубых глаз. – Заказ принесут не сразу. - Ты как обычно, сделал выбор за меня? - Я пригласил тебя, так что не хотел лишний раз отвлекать от настроя. Прости, знаю, что надо было дать выбор. - Ничего, я привык. У меня одно условие: мы поговорим спокойно и без скандалов. Даже если это будет непросто и больно. Хоть раз в жизни мы можем друг друга понять, – Макс выглядел почти расслабленным. – Потом поедим и разойдемся. Окей? - Договорились, Макс. Могу начать? Ферстаппен завозился, устраиваясь поудобнее, развернулся лицом к Льюису и кивнул. Предстоящий разговор, который они оба откладывали несколько месяцев, вряд ли будет простым. *** - Я, на самом деле, не готовил ничего особенного, – Льюис чуть облокотился на подушки и отвел глаза. – Мне казалось, когда мы встретимся, я сам пойму, что и как надо сказать. А получилось так, что момент пришел, а я не особо понимаю, что делать. Черт… Просто я хочу быть честным с тобой. У нас был непростой последний год, мы часто ссорились и ругались. Мне казалось, что ты становишься выше меня, я чувствовал потерю контроля. Думал, как только ты возьмешь титул, перестанешь восхищаться мной и пойдешь за новыми победами. Зачем чемпиону нужен будет чемпион? Знаю, как это странно звучит, но весь год я постоянно боялся, из-за этого случались срывы и скандалы. Я не хотел задеть тебя, но в итоге именно это и делал. - Ты относился ко мне как к вещи или трофею. - Может быть, со стороны так и казалось, но ты всегда был для меня чем-то большим. Иначе я бы бросил тебя ещё до 21 года. - Ну спасибо. - Я же обещал быть честным. Не знаю, Макси. Я так часто говорил, что люблю тебя, но не могу сделать это сейчас: ты вряд ли мне поверишь. На той злополучной Джидде я впервые понял, насколько сильно привязался к тебе. Насколько сильно мне не важно твое восхищение, если для тебя это поражение и боль. Наверно, я впервые в жизни готов был проиграть, чтобы увидеть радость в твоих глазах. Я люблю тебя, Макс. Не потому что мне хочется видеть у тебя ответные чувства, восхищение или уважение, а просто так. Потому что мы через многое прошли вместе, и для меня эти пару лет стали новым этапом в жизни. Я хотел изменить тебя, но в итоге изменился и сам. Хотел сделать тебя счастливым, но, как видишь, не получилось. Наверное, это главное, что я хотел сказать. Можно, конечно, ещё поэмоционировать, но тебе оно вряд ли надо. - Вау… – Макс даже не сразу смог подобрать слова. – Это было довольно… откровенно. Почему… ты раньше не сказал? - А ты дал мне шанс? Я без претензий, просто мы так и не поговорили с того Гран-при в прошлом году. - Тоже верно. Я не ожидал такое услышать. Мне ситуация виделась под другим углом. - Не только тебе. Пьер и Джордж наверняка тебя поддержат. - Не без оснований. - Верно. Разговор замолк, и Льюис внимательно наблюдал за Максом, который пытался переосмыслить новые детали пазла, которые остались после собранной картины. - Я не ожидал такого, не совсем понимаю, как реагировать, – наконец честно признался голландец. – Чего бы ты хотел теперь? - Многого. Но мы не в Диснеевской сказке, перешагнуть и идти дальше не получится. - Ты хотел бы начать всё заново? - До недавнего времени да. Был уверен, что если мы поговорим, то сможем снова сойтись и быть счастливыми. Сейчас понимаю, что так уже не получится. У нас есть прошлое, которое, как ни отстегивай, всегда будет частью нас. Мы будем ругаться, спорить, соперничать, и в итоге снова вернемся к исходной точке. Нам удавалось быть счастливыми, пока ты был неуверен в себе и боялся, но ты ведь изменился. Я тоже, но недостаточно, чтобы надеяться на что-то большее. Так уж получилось. Наверное, я просто не был готов к отношениям наравне, и это нужно как-то проработать. - Очень взрослые слова. - В кои-то веки, – хмыкнул Льюис. – Хоть без истерик и ругани на этот раз. Не знаю, Макс. Может, со временем я стану другим, но ты можешь быть счастливым с Деном прямо сейчас. И я больше не вижу смысла это менять и рушить чужие жизни. Я поговорил с Джорджем, с Себом, надеюсь пересечься с Пьером – они все озвучили то, в чем я сам боялся себе признаться. - И что же? - Пытаясь вернуть тебя, я ломаю чужие жизни. Я думал, что мудак только в кокпите, а оказалось, и без шлема я ничем не лучше. Больше так не хочу. - Хочешь запомниться людям белым и пушистым? - Хочу запомниться себе человеком, который хоть раз смог поступить правильно. - Трогательно, слов нет. Макс ещё немного подумал. - Давай сейчас перекусим, и я придумаю, что тебе ответить. Льюис молча кивнул, и пилоты погрузились в свои мысли. *** Ужин получился действительно отличным: домашняя еда прекрасно сочеталась с атмосферой ресторана. Льюис мотнул головой, когда Макс заикнулся о счете. - Даже не думай. - Это почему ещё? - Мы в моем ресторане, Макси, даже не вздумай мне платить. Макс удивленно округлил глаза. «Все-таки название неслучайное», – мелькнула мысль, но пилот не стал акцентировать на ней внимание. Они вышли довольно поздно, и ночная прохлада, запутываясь в волосах, позволяла освежить голову и привести мысли в порядок. Россыпь звезд украшала небо, и Макс на секунду подумал, как это похоже на веснушки на темной коже. Забавно и немного необычно. Он не ждал такого и не знал, что должен сейчас делать. Продолжить настаивать на своём и никогда больше не разговаривать с Хэмилтоном? Попробовать откатить всё назад? Извиниться? Вскрывшаяся правда ножом резала сердце, и Макс внезапно подумал, что черт Льюиса гораздо больше, чем казалось изначально: он тоже неосознанно сломал британцу жизнь. И как он теперь должен поступить? - Ну что? – Хэмилтон неуверенно потоптался на месте. – Тебе есть что мне сказать? - Спасибо, – Макс честно посмотрел в темные глаза, уловив в них толику произошедших изменений. – Ты правда много для меня сделал, и плохого, и хорошего. Благодаря тебе я вылез из раковины, научился любить, быть ответственным, принимать решения. Ты для меня был что-то вроде «наставника с привилегиями», и я не думаю, что добился всего этого без тебя. Вернее, добился бы, но чувствовал бы себя иначе. Думал бы иначе. Мне давно надо было тебе это сказать. - Макси… - Ты прав, вернуть наши отношения было бы катастрофой. Но потерять их вовсе, делать вид, что нас друг для друга существует – ещё большая глупость. Я не злюсь, Льюис, не обижаюсь и ни в чем тебя не обвиняю. Это прошло ещё год назад, и, если я и злился, то давно тебя простил. Знаешь, мы можем… не то чтобы остаться друзьями, скорее людьми, которые прекрасно знают друг друга с разных сторон. Звони мне в любое время, предлагай встретиться или просто поговорить, и я буду делать то же самое. Мы можем вернуться к тому, с чего всё начиналось, именно это у нас получалось лучше всего. - Просто… быть рядом? - Именно. Просто быть рядом. Макс кивнул, потом неуверенно подошел и обнял пилота, на минуту прижимаясь ближе. Льюис обвился вокруг теплого тела и уткнулся в плечо. Всего 60 секунд – точно, как секундомер, - и голландец с улыбкой отстраняется и, махнув рукой, уходит к отелю. Льюис облегченно выдыхает. Тянущая боль и тревога в сердце потихоньку отступают, оставляя место чему-то другому. Их новому началу. Льюис наконец-то чувствует покой.