Сезон 2022

Как любить человека, зная его недостатки, его прошлое, сложности его характера? Как переступить через черные полосы, окружающие любимого, отдать ему сердце и не бояться потерять всё, что имеешь? Как любить того, кого многие ненавидят, боятся и презирают? Пьер всё чаще задавал себе вопросы, на которые не мог найти ответы. Не мог, потому что они возникли уже после прохождения всех стадий принятия, после страха и упреков, сомнений и разочарований. Сомнения появлялись неожиданно, как зимние сумерки, и подкарауливали его в самых непонятных местах, заставая врасплох. В том числе и сейчас. Редбулл всегда любил отмечать победы, и чем зажигательнее была вечеринка, тем лучше себя чувствовала команда. Словно после напряженной работы необходим был был выхлоп, передышка, иначе они не вывезут пахать почти каждую неделю как в последний раз. Причем такие празднования касались в том числе и Альфа Таури, часть сотрудников которой любила "сбежать" на празднование и гулять до утра. Гасли как раз был в числе последних, хотя и не совсем по доброй воле. Его связывали обязательства (как часто говорилось на всех интервью) и напряженный взгляд доктора Марко, в котором читалось "Только попробуй не радоваться за Макса". Рисковать Пьер не хотел, поэтому согласно покивал и послушно пришел на празднование. Даже показался перед австрийцем, чтобы тот не потом не выспрашивал, где Гасли носило. Главный герой торжества тоже не выглядел слишком вдохновленным: постоянно проверял телефон, напряженно улыбался и всеми силами старался забиться в темный угол. Пьер даже догадывался, с чем связано такое состояние голландца: гонка Даниэля совершенно не задалась. И вместо того чтобы быть с любимым человеком, пилот вынужден изображать радость и восторг. И не то чтобы он не был рад победе, скорее, просто хотел насладиться выигрышем рядом с дорогим человеком. Но не мог. Пьер подошел к темному окну отеля и уставился в замаранное звездами небо. Майами изрядно вытрепала нервы: абсолютно дурацкие мероприятия, в которых они изображали из себя клоунов, сложные тренировки, непростая квалификация, а кульминацией симфонии стала авария в гонке. Всё наваливалось здоровым булыжником. Конечно, через пару дней он будет в норме, но для этого нужна была минутка тишины, а не бухающий в ушах очередной трек "так себе диджея". Среди всего шума, криков и радостных тостов Пьер услышал едва слышный стук камешка в окно. Французу даже показалось, что ему привиделось, но стук повторился ещё раз. А потом ещё. В темноте не было видно, что происходит, но Гасли ведь не могло показаться? Недоумение превращалось в подозрение, но это требовалось проверить. Пробившись к выходу и на ходу отправив "Я подышать" в толпу, Пьер ретировался из просторного зала и сбежал по лестнице. Ступени были чуть скользкие и Гасли едва не пропахал носом весь спуск, но всё-таки навыки и тренировки спасли: обошлось без карикатурных кувырков, как во всех мультфильмах. Свежий воздух прояснил сознание и француз даже начал думать, что зря переполошился на ровном месте. Но раз уж вышел в палатку ночи, следовало убедиться и собственными глазами увидеть, что он стал слишком подозрительным. Да и прогулка в любом случае не пойдет во вред: в Майами не холодало даже ночью. Равзе чуть более спокойный ветер, шевеливший злополучные пальмы (от которых уже в глазах рябило), как-то менял погоду. Лучший момент прошедшей недели. Вдохнув полной грудью, Пьер мысленно отсчитал нужное окно. Впрочем, он мог бы и не стараться: всполохы розового, желтого и синего ни с чем нельзя было спутать. Бурное празднование было видно с любого уголка, и Гасли мысленно простонал, представив, что туда необходимо вернуться. С другой стороны, так ли уж необходимо? Свой "долг" он уже отбыл, Макса поздравил, так есть ли смысл появляться снова? Вряд ли кто-то озаботиться поиском его кандидатуры на вечеринке. Неожиданно на глаза легла горячая ладонь, а ухо обжег знакомый шепот: - Ну и долго же ты... - Так мне не показалось, - хмыкнул Пьер, пытаясь развернуться и терпя полное фиаско: вторая рука ночного гостя крепко прижимала к чужой спине, ограничивая любое движение. - Неужели ты так плохо меня знаешь? - губы переместились с уха на шею и поцеловали, осторожно, нежно, но властно. Легкое касание пробежало по клеточкам тело, веномом растекаясь по венам. Как же хорошо... - Просто искал повод сбежать оттуда. - То есть я для тебя лишь повод? - за шуточной претензией последовал укус, и Гасли чуть слышно охнул, подставляясь под ласки. - Может, хоть до номера дойдем? Здесь везде прячутся камеры и журналисты. - Не знал, что ты такой стеснительный, - раздался хриплый смешок, и горячие губы продолжили путь по шее. - Так я в темноте более заметный, чем ты, - не удержался от подкола Гасли и тут же сдавленно охнул: ловкие пальцы переместились с талии на грудь и обвели через легкую ткань футболки напряженный сосок. - Ты у меня доиграешься, - наконец чужая ладонь убралась с глаз и француз смог развернуться, прижимаясь к ночному гостю: - Доиграюсь. Тебе, Льюис, лишь бы поиграть. *** Ночная пелена плотно накрыла никогда не расстраивающийся Майами, и Пьер откинулся на Льюиса, наслаждаясь теплым дыханием в волосах. Они едва ли сдвинулись с места, Хэмилтон просто подтащил их обоих к стене и откинулся на холодный материал, плюшевым мишкой обвившись вокруг француза. - В следующий раз попробуй мне на телефон писать, - мурлыкнул Пьер, уставившись в темное небо. - Не хочу. Так нравится больше. Не хочешь вернуться на вечеринку? - В твоей компании? А не боишься праведного гнева доктора Марко и полета из окна через минуту? - А чего ему на меня сейчас злиться? В зоне риска теперь скорее Шарль. - Не поспоришь. Но уж поверь, злопамятности Хельмуту не занимать. - Да и черт с ним, - хмыкнул Льюис. - Как Макс? - Хмурый, явно хочет слинять с праздника. - Что-то случилось? - в голосе Льюиса просочилось едва уловимое беспокойство. - И да, и нет. Просто к Дену хочет, сам знаешь, какой у Медоеда выдался уик-энд. - Макс и поддержка, точно. - Ага. Они уже как Котопес - слились воедино и друг от друга не оторвешь. Льюис не стал комментировать сравнение и притянул Пьера ближе, снова целуя открытую шею. - Пусть будет так. Ты на меня не сердишься? - За что? За то что обогнал? Ты теперь каждый раз извиняться будешь? - По настроению. Хотя видеть тебя снова впереди... Мурашки по коже. - Приятные, надеюсь? - Разбежался, - Льюис оставил очередной укус на шее парня. - Не холодно? - Ты сегодня сама концентрация заботы. Не холодно, но переместиться в номер точно не откажусь: не доверяю я Майами. Сейчас кто-нибудь выскочит из-за пальмы, и сам будешь объяснять, что происходит. - И не зря. Пойдем тогда в номер. - К тебе? - Ага. Держи ключ, я догоню. Пьер получил заветную карточку и послушно направился в сторону отеля. Ему было безумно интересно, что задумал Льюис, но спрашивать не хотелось - зачем сюрприз портить? Что же будет? *** Дорога до номера англичанина прошла незаметно, погруженная в легкий дымок мыслей. Пьер почти на автомате разблокировал дверь и, скользнув внутрь, даже не стал включать свет. Просто увалился на кровать и на ощупь нашарил плюшевого мишку, который всегда лежал на одном и том же месте, в независимости от калейдоскопа меняющихся номеров. С него всё начиналось. Им всё однажды может закончиться. *** - Пьер Гасли одерживает свою первую победу в Италии, на легендарной трассе Монцы! Поздравляем, француз сегодня был неподражаем. Слезы, текущие из глаз, водопадом выплескивают всю радость и всё то разочарование, что мучило его эти дни. Канитель часов наконец прервалась, появилась четкая опора, ступенька подиума, за которую можно было цепляться. Может быть одновременно хорошо и больно? Можно чувствовать бесконечную радость и восторг? Можно быть на вершине, но мечтать сорваться в пропасть? Стоя на подиуме, Пьер чувствовал катающиеся по щекам слезы. Не только радости, не только счастья. Он искал в толпе знакомый смех карих глаз, знакомый изгиб губ и забавные очки. Он искал, хотя и знал, что больше никогда их не найдет. Ведь Антуана больше нет. *** - Пьер, постой! Гасли обернулся на возглас и наткнулся на карий взгляд глаз Льюиса. - Чего тебе? - У меня есть кое-что для тебя, - чемпион неловко помялся на одном месте. - Знаешь, я долго думал, что сказать тебе, придумал целую мотивационно-подбадривающую речь... А потом выкинул её к черту, потому что слов для таких случаев нет, и никогда не будет. Дерьмо случается, и мы не можем это изменить. - Вот именно, - глухо отозвался Пьер. - Мы нихрена не можем, так в чем тогда смысл? - Ни в чем. Смысл в том, что жизнь - это пакетик клюквы в сахаре. - Ты о чем вообще? - Ты когда-нибудь ел клюкву в сахаре? - Ну бывало, и что? - Это сочетание кислого и сладкого, очень странное и вкусное. Но бывает так, что клюква внутри оболочки испортилась, и узнаешь ты это только после того, как расстает сахар. И знать заранее ты не можешь, как и мгновенно избавиться от противной горькости во рту. Жизнь такая же: она состоит из взлетов, надежд и стремлений, но иногда в ней встречаются испорченные ягоды. И остается их только проглотить, перетерпеть горькоту и идти дальше. - А в чем смысл? - В том, чтобы доесть упаковку. Продолжать есть, несмотря на риск. И получать истинный кайф от вкусной сладости. Так что... Льюис протянул французу подарочный пакет и, даже не попрощавшись, ушел обратно в паддок. В пакете обнаружились плюшевый мишка, наряженный в шарфик с цифрой "19" и пакетик с сахарной клюквой. И мотивационная открытка: в этом весь Льюис.

"Чтобы было кого обнимать и кому доверять. Не замыкайся и не бойся встречать новых людей: их короткий путь в твоей жизни всегда будет лучше, чем холодная пустота в душе. С искренней заботой, Льюис"

*** - Макс? Сбежавший с вечеринки голландец вздрогнул и мысленно простонал, узнав знакомый до боли в ребрах голос. - Льюис? Тебя сюда каким ветром занесло? - Узнал, где празднуете, решил лично поздравить. В гоночной суете мы так и не увиделись. - Мог бы отправить смс, ты ведь до сих пор не удалил мой номер. - Макс... - Что тебе надо? - устало протянул голландец. - На что ты рассчитываешь, таскаясь за мной по пятам? - Не преувеличивай свою значимость, Ферстаппен. - И не собираюсь. Просто оставь меня в покое, в своем прошлом. Мы всё уже пережили и прошли, не усугубляй. - Макс... - Увидимся, Льюис, я хочу увидеть Дена. А тебе давно пора двигаться дальше. Уверен, в твоем номере найдется тот, кто сможет тебя любить. Я на себя такое бремя больше не возьму. Пока Хэмилтон не успел продолжить разговор, Макс растворился в ночном одеяле. - А если я не хочу? - глухой вопрос в пустоту. *** Пьер успел перемерить номер шагами и даже задремать, когда наконец услышал стук в дверь. Довольный, как наигравшийся с солнечным зайчиком котенок, француз метнулся на звук и распахнул дверь. Льюис держал в руках коробку с местными пирожными и упаковку чая. С бергамотом - как Пьер и любил. - Как насчет ночного перекуса? - Только если на десерт, - Гасли затащил чемпиона в номер, забрал из рук мини-сюрприз и тут же прижал к стене, нетерпеливо целуя теплые губы. Британец позволил партнеру вести первые несколько мгновений, но тут же отобрал инициативу, проворно подталкивая Пьера в сторону спальни. - А я думал устроить романтичный спокойный вечер. Но кто-то слишком перевозбудился. - Успеем. Сейчас я хочу чувствовать тебя, а не просто обниматься. Это ведь Майами, отдыхать - так до искр из глаз. - Как пожелаешь, Пьеро. Щелчок двери в спальню неожиданно резко прервал неловкую тишину неспящего Майами, и тут же растворился в накатывающей тьме и коротких стонах в шепоте бреда. *** Переплетенные тела ещё не остыли, когда Пьер перевернулся в объятиях Льюиса и устроил подбородок у него на груди: - Я люблю тебя, - честный шепот обжег прохладу ночи. - Просто чтобы ты знал. Хэмилтон пропустил влажные прядки между пальцев, скользнул по лбу и провел по векам в успокаивающем жесте. Он не отвечал, хотя всеми силами старался отвлечь француза от плохих мыслей. Он слишком много лжет другим людям, чтобы сейчас обманывать Пьера.