Мы справимся

Сегодня в клубе шумно. Минхо бы сказал: даже слишком шумно. Может быть так кажется с непривычки, ведь он давно сюда не ходил, может быть действительно именно в этот вечер колонки врубили на полную, но музыка неприятно бьёт по ушам. Ли прожигает взглядом свой стакан с виски, никак не в состоянии допить его. Он сделал лишь пару глотков, но жидкость именно сейчас кажется до невозможности противной. Он крутит напиток в руках, не решаясь поднести его к губам. Минхо тошно. Вокруг полно людей. Пьяные и накуренные тела крутятся на танцполе, заведение пропитано запахом пота и дешёвых духов. Мин безучастен, его не тянет танцевать, веселиться, петь знакомые строчки песен. Он пришёл сюда, чтобы развеяться или хотя бы напиться, но ничего не выходит. Хёнджин ушёл два дня назад. Ушёл, оставив в полнейшем неведении. Ушёл, оставив лишь дурацкое письмо и обручальное кольцо. Минхо с тоской бросает взгляд на своё. У Ли не хватило смелости его снять. Он клялся, что не снимет его даже на смертном одре. Эти кольца должны были быть заменены только на свадебные, более дорогие. Но уже всё это стоит под большим сомнением и вопросом. Альфа прочитал оставленную записку ещё в первый день. Он представлял в своей голове, как плачущий Хёнджин пишет её, пытаясь яснее и правильней формулировать свои мысли. Минхо помнит, как любовался почерком, которым написаны больные для сердца слова. Мину всегда нравилось, как красиво пишет его парень, он не раз говорил об этом Хвану, смущая его. У омеги потом краснели щёки, и он стыдливо прятал глаза. Ли умилялся с этого и каждый раз находил новый способ смутить Джини. Джини… его Джини… Минхо, кажется, потерял его. Воспоминания о младшем вызывают улыбку, но в сердце что-то колет. Мин даже не знает, где сейчас его Джини, что с ним, как он. Альфа один раз спросил у Чана о Хёнджине, но тот лишь сказал, что ему плохо. Остальное наотрез отказался говорить, ссылаясь на то, что самому мало что известно. Наверное, он у родителей, плачет целыми днями в подушку и корит во всём себя. Джини… его любимый страдает, и виной этому Мин. Но что может сделать Ли, если он не любит детей? Как ему себя пересилить? Как?! – Приветик, тут свободно? – кто-то подсаживается к парню с правой стороны, задевая плечо Мина. – Да, свободно, – Минхо даже не поворачивает голову. – Отлично, тогда я бы хотел составить тебе компанию, красавчик, – незнакомец щебечет сладким голоском, пододвигаясь к Ли ближе. – Я не… не нуждаюсь в ней, – неуверенно бормочет Хо, всё так же не смотря на подсевшего к нему. – Та брось, почему бы нам не развлечься? – чужое дыхание опаляет ухо Мина, пока ладонь касается его руки. – Такой красивый альфа не должен скучать. Я не могу такое позволить, – Ли наконец смотрит на собеседника – темноволосый омега с карими глазами и широкой улыбкой. Парнишка красив, Минхо признаёт это. – Думаю, нам стоит познакомиться. Я – Джисон. – Минхо, – чуть более заинтересованно отвечает Хо. – Так почему мой дорогой красавчик Минхо сидит тут один и грустит? – Просто, – жмёт плечами Ли. – Я полон решимости прогнать от тебя тоску, красавчик, – Джисон спускается рукой чуть ниже, оставляя её на бедре Хо, и начинает гладить. – Можем прям здесь, в туалете этого клуба, можем поехать к тебе, можем ко мне – выбирай, красавчик. И Минхо замирает, смотря в глаза напротив, что так и горят бешенным пламенем. К нему подкатывает довольно симпатичный и горячий омега, ласкает ногу Ли и предлагает пойти переспать с ним. Мин теряется в раздумьях. Его вроде как бросили, что его останавливает? Парень напротив вполне в его вкусе, да и в сексе без обязательств раньше Минхо не видел ничего плохого. Так кто против, кто его осудит, кому может не понравиться такой исход? «Джини…» – говорит голос разума. – «Джини бы такое не понравилось». Хо моргает пару раз, разглядывая омегу по новой, не видя в нём ничего от своего Джини. Нет той лучезарной улыбки, нет тех ярких и светящихся глаз полумесяцев, нет тех взлохмаченных блондинистых волос – всего этого нет. Напротив него сидит парень, от которого разит лишь похотью и страстью. Хёнджин точно не будет в восторге, если Минхо сейчас потрахается с ним. Да Хван будет в ярости и он будет расстроен. Ему будет больно. Мин предаст его, изменит. Но ведь Минхо не изменщик, он не такой. Альфа сбрасывает с себя чужую ладонь, растерянно крутя головой. Вокруг так много красивых и на всё согласных омег, но они не нужны Минхо. Они не Хёнджин. Не его Джини. Альфа чувствует, как начинает задыхаться от нехватки его Джини. Он ему необходим, так же, как и воздух. – Ты чего, красавчик? – Прости, но ничего не выйдет. У меня есть жених, – Ли показывает безымянный палец с кольцом. – И что? – Джисон хмыкает. – Если есть жених, то почему ты тут, а не с ним? – Так вышло, – стыдливо бубнит Мин, опуская глаза в пол. – Мы поссорились. – Сочувствую, конечно, но мне нет до этого дела. Ты понравился мне, красавчик, и я бы не прочь провести с тобой ночь. Мне плевать на твоего женишка. Так что, моё предложение всё ещё в силе, милый, – Джисон облизывает свои губы, вновь кладя ладонь на бедро Хо. – Пойдём развлечёмся, ты же явно за этим сюда пришёл, совсем ненадолго забыть о своём женихе, верно? – Нет, я не могу, – альфа скидывает чужую руку, хмурясь. – Отвали. Ты – не Джини. – Нет, я – Хани. Но хочешь зови меня Джини, мне всё равно, – парень пододвигается ещё ближе. – Ну же, красавчик, не тяни кота за яйца. Я же вижу, что ты тоже этого хочешь. Давай доставим друг другу удовольствие. – Нет, нельзя, – мотает головой Ли, отодвигаясь. – Я люблю его и не хочу делать больно. – Так полюби сегодня меня, это не сложно. Завтра пойдёшь обратно к своему женишку и полюбишь уже его. В чём проблема? Любить совсем нетрудно, красавчик. «Полюби». Минхо раз пять повторяет это слово про себя. «Полюбить». Точно! Мин же может полюбить своего ребёнка. Хотя бы его. Не всех детей на планете. А только одного. Он же полюбил как-то однажды Хёнджина, хотя шесть лет назад думал, что ни за что не захочет иметь дело с растяпой с художественного факультета. Но они вместе. Минхо влюбился в него, безвозвратно и окончательно. Да он жить без него не может! Никто и ничто не разлучит их! Ребёнок? Ли возьмёт на себя всю ответственность и будет рядом с ним. Джин не должен мучиться и отдуваться за них двоих. Он не заслуживает такого. Его Джини самый лучший, весь мир должен упасть к его ногам. Минхо будет последним подонком, если оставит его. Альфа мгновенно подрывается со своего стула, отдаёт свой стакан застывшему Джисону и, не сказав ни слова, убегает из бара. Он верит, что ещё не поздно, что их с Хваном можно спасти, и он успеет. Он обязан успеть.

***

Ночник слабо освещает комнату, превращая потолок в звёздное небо. Хёнджин вздыхает, в сотый раз за эти дни пересчитывая звёздочки, строит какие-то созвездия, от скуки придумывая свои. В его детской мало что поменялось. Он съехал от родителей, как только окончил школу, поступил в один из университетов Сеула и переехал в общежитие. Первое время он часто навещал отчий дом, но начав встречаться с парнем с экономического, поездки к маме с папой резко сократились до раза в месяц, а то и в два. Минхо был особенным, Хван быстро влюбился в него. Помнит свои нелепые попытки заполучить внимание старшего, как путался в словах, как спотыкался о свои же ноги, как испачкал рубашку Ли в испечённом для него торте, потом пытался оттереть пятно, делая только хуже. У Джина расцветает на лице улыбка. Он до сих пор не понимает, как такой на вид холодный и серьёзный альфа смог в итоге полюбить такого катастрофу-омегу. Но их союз был прекрасен. Многие говорили, что он даже был создан на небесах. У Хёнджина всегда от таких слов трепетало сердце. Хван помнит, как после годового возмущения родителей и настоятельных просьб наконец познакомить их со своим избранником он привёл Минхо к ним на семейный ужин. Папа, завидев чужого альфу, не воспринял его в штыки, как предполагал Джин. Для отца Хёнджина было лишь важно, чтобы его сын был счастлив, и его парень его не обижал. Всё достаточно просто. И только Джин решил, что всё обошлось и расслабился, как появилась другая проблема – его мать. Женщина сразу сказала, что не считает Минхо достойным её сына. Она буквально на ровном месте невзлюбила Хо. И сколько бы доводов Хёнджин ни приводил, сколько бы он ни доказывал, что Минхо очень хороший, что они очень любят друг друга, что с ним он по-настоящему счастлив – мать не хотела этого даже слышать. Она не стала лезть в их отношения, сказав, что сами разбегутся наигравшись. В тот момент Джин не воспринял слова матери всерьёз, отмахнулся от них, а сейчас они слишком больно режут по сердцу. – Я же говорила, что он ненадёжный. Поиграл и бросил. Нормального себе искать надо было. Вон, Чанбин, сын моей хорошей подруги Со Чонён, вполне бы тебе подошёл. Хочешь, приглашу их в гости? – первое, что услышал Хёнджин от своей мамы, переступив порог дома с чемоданом в руках и глазами на мокром месте. Говорить ничего не пришлось, да оно было бы лишним. Госпожа Хван уже сама сделала для себя выводы. Пусть думает, что Минхо его бросил. Истинную причину он пока не хочет говорить. Родители точно примут Ли за последнего мудака и на километр не пустят к омеге, а у Джина в душе теплится слабая надежда, что ещё не всё кончено. – Независимо от того, что решит твой папа, – я тебя не брошу. Ни за что, – шепчет Хёнджин малышу, поглаживая живот. Он не один и будет сильным ради крохотного человечка, за которого он в ответе. Мысли омеги прерывает дверной звонок. Поднимаясь на локтях, парень бросает взгляд на настенные часы. 23:45. Кого могло так поздно принести? Неужели его мама действительно пригласила свою подружку с её сынком? Серьёзно? Не предупредив как минимум? – Абсурд, – подмечает в голове Хван, укладываясь обратно. В дверь продолжают звонить, и Джин слышит, как отец идёт открывать непрошенному гостю дверь, ругаясь под нос. – Минхо? – доносится до ушей Хвана. Он моментально подскакивает на кровати, устремляя взгляд на закрытую дверь в комнату и вслушивается в каждый звук, исходящий из прихожей. Зачем он пришёл? Что он хочет сказать? Что может быть такого срочного, что он явился почти в двенадцать ночи? Хёнджина это почему-то начинает пугать. – Здравствуйте, господин Хван, а можете, пожалуйста, позвать Хёнджина? Нам срочно надо поговорить, – Минхо запыхавшийся, он, видимо, бежал. Тараторит на одном дыхании, сбившемся к чертям, постоянно сглатывая. – Это важно. Прошу, – молит парень. – Джини, сынок, тут к тебе пришли. Выйди, пожалуйста, – кричит отец. Он уверен, что Хван не спит: у парня давно сбился режим сна, особенно в последние дни. Он засыпает под утро и встаёт в обед. Омега сначала вздрагивает, затем на дрожащих ногах поднимается с постели, пряча ступни в тапочках, и медленно бредёт к выходу из своей комнаты. Его терзают сомнения и страх, ладонь неуверенно опускается на ручку, и Джин только собирается потянуть её на себя, как слышит ещё один голос в прихожей. – И чего ты припёрся? Время видел? – Здравствуйте, госпожа Хван. Я пришёл поговорить с Джини, это очень важно. Прошу прощения за беспокойство в столь поздний час, – Минхо, как всегда, услужлив. Его тон негрубый. Да, он знает, что мама Хёнджина его на дух не переносит, но Мин не сдаётся, пытаясь завоевать её признание и любовь. – Что, совестно стало? Или решил вернуть себе обратно свою игрушку? Новые так не впечатляют? – женщина плюётся ядом, желчью, не скрывая своей ненависти к альфе. – Это не так, – теряется Хо. – Джини вам не сказал? – Не сказал что? Что ты конченный подонок и что тебе нет места рядом с ним? Нет, не сказал, но мы и сами догадались. – Нет, что он бе… – Минхо, – Хёнджин моментально выныривает из своего убежища, прерывая парня. Родители не должны об этом узнать, по крайней мере сейчас. – Что ты здесь делаешь? – Джини… – Ли тоскливо смотрит на омегу, что своим домашним видом заставляет Хо на секунду умилиться. – Я пришёл поговорить с тобой. – Тебе не о чем говорить с моим сыном, – отрезает госпожа Хван. – Мам, нам есть о чём с ним говорить, – Хёнджин хмурится, бросая мимолётный взгляд на мать, а после переводит обратно на альфу. – Пойдём в мою комнату, – Джин хватает Минхо за кисть, давая тому время разуться и тянет за собой, игнорируя ничего не понимающих родителей. Он потом им всё объяснит, Хёнджин сам пока особо ничего не понимает. – Проходи, – закрывает за ними дверь и садится на свою кровать, залезая на неё с ногами, пока Хо аккуратно разместился на краешке. Они молчат, не зная с чего лучше стоит начать диалог. – Ты не сказал им? – спрашивает Минхо, нарушая затянувшуюся тишину. – Нет, – мотает головой омега. – Почему? Им бы стоило о таком знать. – Хочешь, чтобы тебя возненавидели ещё больше? Мама и так терпеть тебя не может. Пусть пока лучше думает, что ты просто меня бросил. – Она думает, что я тебя бросил? Ты ей так сказал? – Нет, она сама так решила – я не стал переубеждать, – снова повисает молчание. Мин обдумывает полученную информацию, пока Хван сидит и заламывает пальцы. Ему давно не было так неловко с Ли. Они шесть лет были вместе, из которых четыре провели, живя под одной крышей. Но это впервые, когда кажется, что им нечего сказать друг другу. – Ты хотел поговорить – я слушаю. – Как ты? – Это то, что тебя волнует? – издаёт нервный смешок Хёнджин. Он начинает злиться. – Не только это, но в том числе. Мне важно твоё состояние и состояние твоего… нашего ребёнка. – С нами всё хорошо, не переживай, – прыскает Хван, отворачиваясь от альфы. – Хёнджин, я знаю, что я идиот, что я придурок, что я… я последняя сволочь. Прости меня, пожалуйста, мне жаль, – голос Минхо дрожит. – Ты не идиот и не придурок, и не сволочь, Хо. Хотя, признаюсь, где-то в глубине души я тебя таким считаю. Но то, что ты не хочешь детей, не делает тебя плохим. Да и это я предложил расстаться, а не ты. Ты не заслуживаешь этих обидных слов. – Но ты считал, что я брошу тебя, узнав о ребёнке, и, возможно, я бы так и сделал, – Ли выдыхает, собираясь с мыслями. – Понимаешь, я единственный ребёнок в семье, у меня нет брата, сестры. Я рос один. Родители были строги ко мне, я говорил тебе об этом, они имели своё видение мира и навязывали его мне. Дети – вот, что самое главное в жизни. Я должен был оправдать их ожидания, поступить туда, куда скажут, получить образование, построить карьеру, найти себе омегу, который сможет родить мне здорового ребёнка. И поскольку я у них один, то только от меня детей требовать и могли. За меня всё уже решили. Даже пытались свести с кем-то из детей знакомых отца. Я был взбешён. Они постоянно твердили что-то об этих детях, что я уже на дух не могу переносить эти разговоры. Чтобы пробудить во мне «ещё нераскрывшийся отцовский инстинкт», родители приводили домой детей знакомых и нянчились с ними или заставляли это делать меня. Поэтому я так часто не бываю у них. Видя, как эти маленькие, ничего не умеющие делать самостоятельно существа орут, плачут, что-то постоянно просят, я питал лишь отвращение к ним. Конечно, оно потом ушло, и к детям я относился более нейтрально, но своих навсегда отказался иметь, – Минхо опускает голову, прикрывая глаза. – Прости, что не нашёл в себе силы рассказать тебе об этом раньше. Мне стоило давно это сделать. – Хо… я… я не знал… – Конечно, я же молчал об этом, – Мин улыбается уголками губ, поворачиваясь к застывшему омеге. – Мне правда жаль, что так вышло. Я много думал об этом, прокручивал в голове всевозможные ситуации и кое-что решил, – Ли в секунду становится серьёзным, пугая и напрягая Хёнджина. – И что же? – Я готов полюбить нашего малыша. Я смогу, я уверен. Это будет не кто-то чужой, это же мой ребёнок. Я не могу его бросить. Точно так же, как я не могу бросить тебя. Ты очень дорог мне, Джини. Больше всех на этой планете. Ради тебя я сверну горы, переверну мир, да сделаю что угодно, даже поменяю свои принципы и взгляды. Я слишком сильно люблю тебя, Джини, слишком сильно. – Я уже говорил, что не прошу тебя меняться, Хо. Я уважаю твои эти самые принципы. Ты не должен выворачиваться наизнанку, чтобы быть со мной. Мы от этого тогда оба будем в проигрыше. – Нет, не будем. Я правда смогу, я верю в себя. И ты поверь в меня, пожалуйста. Я до сих пор не знаю, как, честно, но с твоей помощью у меня получится. Я буду чаще сидеть с Бомгю и Сынмо, буду так избавляться от своей нелюбви к детям, я правда буду пытаться. – Минхо, они не подопытные крысы. Так нельзя. – Я и не говорю, что они подопытные. Я имею в виду, что, проводя время с ними, я сумею начать питать к детям симпатию. Я попробую посмотреть на них под другим углом. Ты же знаешь, что я всегда рад, когда Хванун приводит к нам твоего племянника, я счастлив, что ты проводишь с ним время. И я также всегда «за», когда к нам привозят Сынмина. Я люблю в каком-то смысле малыша Мини и не против помочь Чану с Ликсом. Так почему я не смогу полюбить своего ребёнка? – в голосе Мина слышится отчаяние. Он смотрит на омегу самым искренним взглядом, моля поверить ему, его словам. – Хо… – Я понимаю, что уже провинился перед тобой, что струсил, но я хочу исправиться. Позволь мне быть рядом с тобой, рядом с вами, позволь мне быть со своей семьёй. Да, я не стану лучшим отцом, но я буду делать всё возможное, чтобы наш ребёнок был счастлив. Я правда готов к этому. Поверь мне, поверь в меня, милый. – Я… – по щекам Хёнджина скатываются слёзы. – Я верю тебе, Хо, верю, – парень ойкает от неожиданности, когда его резко притягивают к себе и крепко обнимают. Хван жмётся ближе, прячась в родных руках и тихонько плачет, уткнувшись носом в тёплую грудь. Минхо заботливо гладит его по волосам, целует в светлую макушку, убаюкивая, качая из стороны в сторону. – Ты от меня не уйдёшь? – шепчет омега. – Нет, никогда, – Хёнджин расслаблено выдыхает, прикрывая глаза, забывая про все беды и невзгоды. Сейчас всё хорошо. Его Минхо пришёл к нему, обнял и сказал, что всегда будет рядом. Значит, со всем остальным они точно разберутся. – Я больше не отпущу тебя. Мы всё преодолеем. Мы справимся. Спустя пять лет. – Папа, папа, папа! – вопит маленький мальчик, забегая в спальню к родителю и запрыгивая к нему на кровать. – Что такое, Ини? – омега отвлекается от книги, которую читал, и переводит своё внимание на ребёнка. – Там папочка, – мальчишка указывает пальцем на дверь. – Он хочет поймать и защекотать меня! – запыхавшись, тараторит малыш. – А, вот ты где, Чони. Прячешься за папой? – на пороге появляется альфа, хитро смотря на сына. – Не выйдет: я тебя всё равно нашёл. – Папа, спаси, – Чонин верещит и пытается залезть на Хёнджина, ища помощи. Но его быстро останавливают, тянут за короткие ножки и начинают активно щекотать, вызывая у малыша звонкий смех. – Нет! Хватит! Прекрати! Папа! – Хо, ну всё, перестань. Он уже весь красный, – Хван несильно бьёт мужа по рукам, помогая сыну освободиться. – Мы просто играем, милый, – Минхо дует губы, выпуская ребёнка, что тут же отбегает от отца. – Вижу, Ини теперь как помидорка. – Ему идёт, – Мин пожимает плечами. – Эй! Я не помидорка, – мальчик обиженно топает ногой. – Прости, лисёнок, мы с папой шутим, – Ли с улыбкой смотрит на Чонина, посмеиваясь. – Ну что, – хитро щурит глаза, – продолжим нашу игру? – А! Нет! Не хочу! – пищит Чон, выбегая из комнаты, прячась в своей. – Ты его запугал, – Хёнджин качает головой, возвращаясь к книге, и ложится обратно, спиной опираясь на изголовье кровати. – Да ладно тебе, – Минхо укладывается рядом с мужем, устраивая голову на животе омеги. Хван запускает пятерню в волосы Мина и начинает перебирать пряди, отчего альфа прикрывает глаза и чуть ли не мурлычет как кот. – Так странно. – Что? – Казалось, совсем недавно ты ходил с таким огромным животом, а Ини в этом году уже пять исполнилось. Время так быстро летит. – Да, и не говори. Совсем скоро в школу пойдёт, – оба замолкают на какое-то время, наслаждаясь компанией друг друга. Прошло столько лет, но их любовь не уменьшилась ни на грамм – наоборот, стала лишь сильнее. – Спасибо тебе, – бормочет Ли, целуя Хёнджина через футболку. – За что? – За то, что поверил тогда. Я мог бы потерять всё это. Спасибо, что был рядом, – Мин сильнее прижимается к тёплому животу. – Минхо… – Хван откладывает книжку в сторону, начиная уже двумя руками гладить мужа по голове. – Это я должен говорить тебе спасибо, что ты не сдался, что ты тогда пришёл ко мне. Я чуть всё не испортил, а ты не дал нам разойтись. Благодаря тебе у нас получилось создать семью. Я безумно люблю тебя, дорогой. – Я тоже тебя люблю, но не я один прикладывал усилия. Мы оба старались. – Ты прав, любовь моя. – Я, кстати, всё ещё храню то письмо. – Письмо? Какое письмо? – То, что ты мне в тот день написал. Сейчас, когда я его читаю, мне оно кажется даже смешным. Особенно на «мы должны отпустить друг друга», «давай научимся жить по отдельности», «найди своё счастье в ком-нибудь другом», «у нас ничего не выйдет», «прости, прощай». Забавно, не находишь? – О боже, Хо, – стонет омега. – Ты что, помимо того, что не выкинул его, ещё и перечитываешь? – Да, бывает. – И зачем? Тебе делать больше нечего? – Дело не в этом, – вздыхает Мин. – Каждый раз, когда я перечитываю его, я вспоминаю тот день, будто бы снова переживаю все те эмоции, и меня бросает в дрожь. Я даю себе так подзатыльник за то, что мог тебя потерять. Напоминаю себе, чего мне стоило всё то, что я имею сейчас. – Ты такой мазохист у меня, милый. – Зато я теперь точно знаю, чего хочу от этой жизни: быть всегда-всегда рядом с тобой и Ини и делать вас счастливыми. – Ты и так это делаешь, дурачок. Спальня вновь заполняется уютной тишиной. Пройдя рука об руку такой тернистый и сложный путь, они наконец заслужили покой. Им действительно было сложно: бессонные ночи сказывались на психике, играя на нервах. Первое время всё казалось невыносимым и непреодолимым, но у них вышло. Теперь у Хёнджина сердце в груди трепещет, а на глазах выступают слёзы, когда Минхо играет с Ини, целует, обнимает его, заботится. Минхо любит их малыша, и это самое главное. Кажется, они правда справились.