хирургические галлюцинации

Антон вернулся домой после тяжелого рабочего дня. Было уже поздно, поэтому он не особо церемонился с едой. Поел, приготовленную с утра яичницу, которая совсем остыла, и отправился в ванную комнату. Встал напротив зеркала и потер глаза. Жутко хотелось спать. Девушка Шастуна—Ира, проснувшаяся от прихода любимого, приоткрыла дверь и посмотрела на парня. —Как всегда.—негромко произнесла та. —Я не могу по-другому, любимая.—поворачиваясь к Кузнецовой, протараторил Шаст. Её волосы были взъерошены, глазки предательски закрывались, а пижамные штаны спадали с худых бедер. —Какая же ты прекрасная… Ира не залилась румянцем, как это делали девушки. Она не хихикнула, отмахиваясь рукой. Серьёзный взгляд светло-карих глаз, сурово прожигал парня. —Как всегда… —А вот ты не права, родная! Вчера ты была чудесной, а позавчера… —Довольно! Я понимаю тебя. Я должна понимать тебя… Прости. Я не права. Как всегда…—она вздохнула и опустила взгляд. —Солнышко, ты права! Извини, может чаю попьем перед сном? С ромашкой! Вкусно, ммм. —Как всегда… —Ты не жаловалась раньше на ромашку… Мне казалось, что тебя все устраивает. —Я заварила чай. Добавила… —Две ложки меда…—в голос с Ирой произнес Антон, странно улыбаясь. —Две ложки меда,—повторила девушка,—и ромашку, конечно же. Как всегда. Она грустно смотрела в спину, умывающегося Шастуна. —Меня нет, Антон… —Прости,—он выключил воду, и, не вытираясь, проговорил,—ты что-то сказала? Я не расслышал. Он снова улыбнулся. Предвкушение любимого чая, не давало покоя. Его зубы совсем оголились, исполняя противную гримасу. —Я пожелала тебе спокойного сна и уже отправляюсь в кровать. Не забудь выпить свой чай. Я старалась. Как всегда. —Хорошо, милая,—он подошел и чмокнул Иру,—я с удовольствием выпью свой чай и приду к тебе. При поцелуе, Антону показалось, будто он поцеловал стену… Кожа лица была такой твердой…холодной…неживой. Он вошел в душевую кабинку и повернул кран. Сверху полилась вода, окутывая Антона со всех сторон. Она была ужасно горячей. Кажется, что температура воды превышала отметку 80 градусов! Но парень улыбался. Он так устал за день, что ему было все равно. Пар заполнял кабинку. Кожа покраснела, а в некоторых местах принялась отслаиваться. Жуткая картина. Но Шастун улыбался. Скалился, смотря на своё тело, не моргая. Он помогал ногтями снимать «лишнюю» кожу. По ногам стекали струйки крови, а раны щипали и хихикали. —Тише! Если вы разбудите мою любовь!… Я не знаю, что с вами сделаю, но то, что запланировал, вам точно не понравится! Голова кружилась от больших температур, а Антон рисовал на запотевшем стекле душевой. —Это я,—тихо озвучивал он свой рисунок,—а это моя любимая… Парень вырисовывал каждую деталь, любуясь своим творением, наклоняя голову в разные стороны. Язык был прижат зубами, словно мышь, угодившая в мышеловку. Жалкое сравнение, но так оно и выглядело. Мышца, придавленная белыми зубами, кровоточила и еле перемещалась в полости рта. Закончив с водными процедурами, парень отправился на кухню, где его заждался любимый чай. С ромашкой, естественно. Он заглянул в чашку, в которой плавало два глаза. Они были красивыми… с голубыми радужками. До этого Ира заваривала ему напиток с носом. До этого с ушами. До этого с пятью пальцами. До этого… В общем сегодня были последние «две детальки», чтобы полностью собрать, получившееся чудо. —Глазки…—протянул Антон, рассматривая, плавающие в зеленой жидкости, два больших глаза,—вы очень красивые! —Хжшрйхш…—донеслось из соседней комнаты. —Секундочку! Пожалуйста! Шастун крикнул в пустоту. —Слышите? Это мне любимая в рулетик голосовые связочки положила,—парень говорил глазам, смотревшим на него, с неподдельным интересом,—вот, теперь говорить учится! Он выпил чай, не доставая скользкие шары. Не трудно было понять, что напиток оказался вкусным, когда Антон облизнулся и промычал от удовольствия. —Ладненько, идём! Давайте, прыгайте… Он подставил ладошки и два глаза ловко запрыгнули на них. —Молодцы! Шастун вышел из кухни, прошел по темному коридору и открыл нужную дверь. Дернул за веревочку и свет, хоть и весьма тусклый, загорелся, открывая вид, на скромную комнатку. Она была маленькой и больше походила на квартирную кладовку. По бокам стояли небольшие шкафы с различными журналами, газетами и научными книгами. —хзрххпсхсщшшш!—донеслось из темного угла. —Иду, иду, мой мальчик. Антон торопливо подошел к… человеку(?) Оно сидело на стуле, опустив взгляд вниз. Его облик имел сходства с человеческим, но вот звуки, которые оно издавало… Когда сидящий поднял голову, было явно заметно, что у него отсутствовали глазные яблоки. Шастун поспешил вставить новенькие глазки и чудо заморгало. —Ты моя прелесть! Я люблю тебя!—обрадовался Антон, когда понял, что собрал весь «конструктор». —Й лблу тбэя!—повторил голубоглазик. —Да! Да! Молодец,—повторял Шастун все громче. —Охрххп… —Теперь, когда у тебя есть глазки, я могу дать тебе имя. Что думаешь? —Рххрхрх… Сидящий на стуле выглядел абсолютно нормальным. Даже симпатичным. Брюнет, аккуратные черты лица, стройное телосложение, бледная кожа, красивая улыбка. Только голос… Издаваемые звуки, не давали распознавать его действительный голос. —Мой красавчик!—не прекращал нахваливать своего друга Антон. Тот заулыбался и отвел взгляд от парня. —Назови букву. —Ахзршкм… —А? Давай сделаем вид, что ты назвал всего одну букву, хорошо? —Два сдлме вэад… —Да, да… Андрей? —Нхазпзхпх… —Хорошо… Август? Альберт? —Нхазхпэждп… —Ашот? —Пэоапчк… —Не в зависимости от того, что именно ты хотел сказать: папочка или попочка—ты не прав. Мы ищем имя на букву А, которое понравилось бы тебе и мне… Может Арсений? —Уахавцвк… —Новые буквы, произнесенные тобой впервые за этот вечер, дают понять, что тебе, по всей видимости, понравилось! Я рад, дорогой. Темно. Они наблюдали друг за другом. Арсений с каждым днем приносил все больше тепла и улыбок Антону. Он приносил ему еды, покупал новую одежду, целовал на ночь. Друзья грели друг друга объятиями. Шастун учил приятеля читать и писать, что Арсений с успехом выполнял. Брюнет тихо дожидался парня с работы. Сидел в комнате, читая книги, пылившиеся на полках. В этой комнате всегда было темнее, чем в других. Темнота нравилась Арсению. Он любил мармелад. Любил смотреть в маленькое окно. Любил, когда дверь открывалась и заходил его единственный лучший друг. Он любил Антона. Он знал, что делил его с Ириной, но не показывал ревности. Его сердце стучало в точности, как у Шастуна. Его настроение зависело от настроения друга. Если он дышал, то и Арсений. Если он грустил, то и брюнет. Если он умрет… А в прочем не особо это и важно! Сейчас же всё отлично… Свет. Яркий свет. Очень яркий свет. Стены… Они светло-голубые. Они отливали белым. —Доброе утро, Антошка!—медбрат в белом халате стоял у двери. Его лицо было наполовину скрыто маской, но глаза были видны отчетливо. Такие же голубые… Океанические… Нереально неповторимые… Такие же,—Как ты? Сегодня всё хорошо? Что приготовила вчера на ужин любимая? —Все отлично, спасибо! Вчера я ужинал индейкой. Было ужасно вкусно! —Я рад. Запивал зеленым чаем с двумя ложками меда? —И ромашкой! Да! Коллега, да вы знаете меня лучше всех! Клянусь, вы следите за мной! —Да что вы! Наговариваете, Антон Андреевич. —Ладно, к черту официоз! Что сегодня по плану? —Завтрак, процедура, прогулка, обед, дневной сон, процедура, сбор анализов и снова сон. —Анализы… За это я и не люблю понедельники… Хорошо, а…? —Арсений Сергеевич. —Да, Арсений. У тебя глаза…мм..—он слегка замялся,—мне кажется я их где-то видел…может? —Ну что же у вас за память, Антон? Вы мне вчера говорили, что любимая приготовила чай с точно такими же глазами! Прямо как у меня! —Ах, да… Память ни к черту. —Вы собрали его? —Да! Снаружи он собран целиком. Только вот селезенки не хватает… Но, мой друг, я уверен, что она скоро у него будет! —Отлично. Вы уже дали ему имя? —Мы остановились на Арсе. —Арсений значит… Прямо как меня. —Да? Вас так и зовут? —Ну что же вы, коллега! Работаем вместе свыше 3-х лет, а вы все забываете. —Простите, память моя действительно ухудшилась. По всей видимости старею. Кстати, Сень, ты можешь идти и начинать выполнять свой план. У тебя отчет по бумагам, насколько мне известно? —Верно подметил! Ладно. Я пойду. Отдыхай… —Куда уж мне… *** Ира покончила с собой, когда попыталась внушить своему партнёру, что вырезание из журналов разных человеческих частей тела, не создадут живое существо. Она просто наглоталась таблеток и запила дешевой водкой. Этого было достаточно, для мгновенного летального исхода. Соседи позвонили в полицию, когда услышали невыносимые вопли, доносящееся из квартиры Шастунов. Это Антон пришел с работы и увидел… Последние 4 года он провел в психиатрической больнице. Но его подсознание не воспроизводило настоящую картинку. Он каждый день ходил на работу, приходил домой уставший, целовал любимую и уходил к другу. Медперсонал привык к этому и старательно подыгрывал парню. Все происходило наяву. Он просыпался в палате, выходил из неё, гуляя по коридорам, кушал в столовой, был на процедурах и возвращался в палату, где говорил сам с собой. Не было Иры, а воображаемого друга и подавно. Шастун тяжело перенес потерю девушки. Он даже забыл её имя. А всем говорил, что даже и не знал его. Если вы не заметили, парень не называл ее Ирой, а придумывал всяческие замены, стараясь порадовать любимую. Чай, который заваривала ему Ира каждый вечер, были лекарства, которые пытались спасти парня от галлюцинаций. Сама Ира—это медсестра Оксана. Она приносила «чай» и иногда отвечала на вопросы, задаваемые Антоном в пустоту. Суркова привыкла к его выходкам, поэтому лениво отвечала за Ирину: «как всегда». Перед сном желала ему спокойной ночи и выходила из палаты. Когда Оксану заменяла другая девушка, та не знала как себя с ним вести. Игнорировала странные вопросы Шастуна, ставила «чай» на стол и убегала, как можно скорее. Антон в её смены думал, что его девушка была на что-то обижена, но на что именно не догадывался. Парню было грустно от этого и он злился. В основном на самого себя. Шастун брал ножницы и отрезал себе волосы на голове. Так он справлялся с гневом. Когда-то острый прибор прятали, боясь за то, что он может покалечить себя. Позже смирились и приводили парикмахера каждый месяц, в надежде исправить тот кавардак, который устраивал Антон в течении 30 дней. Когда бедолага купался сам, то царапал себя. Это было странно, но объяснимо. Он сходил с ума. Ему подстригали ногти, но он все равно как-то умудрялся до крови расковыривать кожу. После этих увечий, его купал медперсонал. До того, как Антон стал больным, он был отличным хирургом. Поэтому представлять то, как он склеивает частички кожи, волосы, пальцы и остальные человеческие органы друг с другом, ему не составляло труда. Все делал тщательно и ювелирно. Кропотливая работа успокаивала парня. Но вместо частей тела страдали подушки, одеяла, мягкие игрушки. Персоналу долго приходилось вытаскивать нитки из сшитых между собой подушек. Но Антон не сдавался и делал это снова и снова.

***

Антону Шастуну 39 лет. Он имеет счастливые отношения с Любимой и дружбу с Арсением. Каждый день проходит по обыденному хорошо, без происшествий. Работа-дом, дом-работа. Мужчина стал запоминать лица прохожих на улице (уборщицы, поварихи, охранники, медперсонал). Здоровался и улыбался каждому. Сегодня на ужин был греческий салат. Его девушка, на которой он так и не женился, перекрасила волосы в каштановый. Антону не нравился новый цвет Любимой, но он говорил, что она, как всегда, выглядит превосходно. Арсений научился говорить цельными предложениями и рассказывал Шастуну по вечерам разные, выдуманные истории. Вчера вечером Антону пришла мысль прыгнуть с парашютом…