Воля правителя

Небо было тусклым, подчёркивающим всю обстановку вокруг. После снятия очков многие вещи потеряли всякие краски. Ещё при первом дне выхода в свет революции, как можно было заметить в очках, многие здания полетели крахом. От тех глобальных разрушений в центре столице, да и по всей её территории, даже за лживыми линзами не укрыться. Здания начали рушиться окончательно, а дворец почти сгорел. Это всё произошло невероятно быстро, по большей части из-за того, что вождь вернулся куда раньше, чем планировалось, и приспешники главных революционеров запаниковали и перестали обдумывать свои действия. Они стали драться с теми, кто отказывался переходить на их сторону, а когда узнали, что вождь сбежал, дружно винили в этом себя. Но главные революционеры, разумеется, винили себя куда больше, особенно Ару, так как именно они не удержали Вару, который был уже у них в руках. Никто не знает, что стало с вождём, но страны он точно не покидал. По приказу Гару, граница была охраняема и днём, и ночью большим количеством стражи даже тогда, когда точной причины этого народ не знал. Только через месяц безуспешных поисков ограниченным кругом лиц Ару всё же решился рассказать об этом промахе, дабы каждый мог принять участие в поиске. Но и это не дало особых плодов. У Вару был невероятный талант скрываться, что было просто удивительно. И что самое интересное, он мог быть где угодно и жить где угодно! Ферзь, в отличии от дворца, которого кое-как удалось спасти, сгорел полностью, а все документы государственной водности, хранившиеся в нём – уничтожены. Теперь ни паспорт, ни что-либо другое, подтверждающее личность, не имело значения, так как никто не знал наверняка, настоящее это, или подделанное. Некоторые дома остались пустовать, а какие-то продали. В основном такими домами были маленькие, находящиеся ближе к окраине столицы, докуда не успело в полной мере дойти разрушение. Многие люди поменяли место жительства в интересах своей личной безопасности. Многоэтажные же дома, находящиеся ближе к центру, по большей своей части представлялись дырявыми каркасами, не внушавших доверия жителям. Перепроверять каждый дом было просто бесполезно, так как вождь может скрываться у своих приспешников. Разумеется, подобных, оказывающих сопротивление, сразу же садили за решётку в многоярусные темницы под замком. Тех же, кто был менее борзым, принуждали смириться с фактом появления новой власти и строить свою жизнь заново. Сейчас прошло уже три месяца с того ракового дня. Здания не спешили восстанавливать, но варулэндцы уже успели свыкнуться с новой реальностью и просто старались жить. Был конец марта, и морозы отступали на совсем. Уже не нужно было носить тёплую одежду, а огородный сезон приближался. Было много плюсов в наступившем времени, и, если не считать так и не найденного вождя, жизнь была отличной, но не для всех. Разумеется, были люди, потерявшие слишком много, но таких было не так много, как могло бы быть. Этим людям помогали семья и друзья. Никто не оставался один на один с жестокой судьбой, без опоры, и это помогало выкарабкаться. Люди старались преуспеть в своих отраслях. Те, кто умели работать в офисах, помогали в поддержании устойчивости государства, хоть и за столь короткий промежуток времени даже не успели решить проблемы с документами. Остальные могли работать на рынке, в магазинах, на сохранившихся заводах, грядках и полях, шить, готовить, вязать, строить и делать многое другое, что умели. На определённые профессии был спрос. К примеру, на тех же строителей. Стройка и реставрация нужна была как никогда, а людей для этого не хватало. Революционеры подумывали над тем, чтобы припрячь к работе заключённых. Казнь в стране-то убрали, толь не для тех, кто напрямую будет помогать вождю и самому вождю, а сидевшие в темнице сотни человек только и делали, что бунтовали и ели две раза в день довольно неплохие порции, кстати. Были и другие важные профессии, которых не хватало. Люди старались справиться со всем навалившимся как можно быстрее, но это не выходило так просто. Никто особо не задумывался, было ли раньше лучше, и была ли революция ошибкой. Это воспринимали, скорей, как равное, но только со времён правления Вару у большинства жителей осталась обида за весь этот обман с очками. Его продолжали искать. Это была чуть ли не самая важная цель, которой придерживались практически все. С полным королевством ушей и глаз революционерам выследить бывшего короля должно было быть весьма просто, но это оказалось совсем не так, что в который раз демонстрирует хитрость Вару. Сейчас был вторник – Прекрасный день для любителей труда. Даже лучше понедельника, во время которого к труду только лишь привыкают заново, после недолгого отдыха. Суббота и воскресенье были днями отдыха для всех обычных профессий, и только у некоторых было другое расписание рабочих дней. Светило тусклое солнце, белое, а не зелёное, как и сероватое небо с самыми обычными сероватыми облаками. Их было немного, но совсем недавно не было вообще, что может намекать на собирающийся дождь. Рынок в этот день работал не так активно, как по воскресениям, но в большинстве лавок всё равно можно было найти для себя что-нибудь нужное, и люди часто заскакивали туда в перерывах между работой или вечером. Но сейчас было утро, довольно раннее. На часах показывалось чуть больше восьми – то самое время, когда люди уже спешит на работу. В Варулэнде технологии встречались редко. Машины, радио, телевизоры, мобильные телефоны, даже огнестрельное оружие – всё это было достаточно новыми инновациями и имелось не у каждого. Но заводы продолжали изготавливать эти вещи, как и многие другие и более распространённые, как электрочайники, духовки, стационарные телефоны и многое другое, что имелось даже сейчас почти у каждого. Большинство людей передвигались пешком, только единицы катались на велосипеде по проезжей части, дабы ускорить время пути. Много где была цветущая растительность. Приказ о её насаждении дала Элару, которая вместе со своей командой смогла вывести без аллергенные сорта разных растений. Растительность приняли решение увеличить, дабы предать улицам, что были видны здесь, ближе к окраине, куда чётче, чем в центре, более красивый и ухоженный вид, да и сами растения очищают воздух, чем сильно помогают. Запах стоял очень даже вкусный, а фрукты, созреющие ближе к лету или уже в это время года, будут в очень даже большом количестве. Саженцы деревьев продавались в специальных садах, а доставлялись с самой окраины страны, где Элару ещё несколько лет назад начала заниматься растениями. Из этих садов их мог купить каждый и посадить, как правило, на своём участке. Деревья, растущие на улицах, принадлежали всем и были в общем доступе, но спиливать их без разрешения не позволяли, а вот когда созреют плоды, их могли рвать почти все. Стражи, как и раньше, ходили по улицам и следили за порядком. Однако, теперь они были куда менее требовательны и более вежливыми по отношению к остальным гражданам. На базаре было решено установить ещё насколько лавочек и урн из недорогого материала для удобства. Некоторые вещи предоставляли сами люди, помогая неофициальному правительству, поддерживающему жизнеспособность всей страны. На самом деле, для большинства главных революционеров это было в новинку. Они привыкли всё делать тайно, передавать информацию из уха в ухо, а не к публичным выступлениям. Благо, обычно на подобных мероприятиях говорил Ару с парой коммуникабельных помошликов, которых ничего из этого не смущало. Ару вообще был одержим идеей поймать вождя, и его настрой передался и варулэндцам. Во втором месяце, когда о пропаже Вару уже сообщили, люди сами группировалось и бродили по стране в поисках, хоть это и было бесполезно. Сейчас же их азарт приутих, и они решил по большей части предоставить поиски органам власти. Тем более, большинство лиц на их пути уже стали казаться знакомыми, не вызывающими интерес, а сами люди привыкли к ним и теперь доверяли своему окружению, даже если они и словами никогда не обменивались, лишь взглядами. И сейчас, на рынке, тянувшемся на достаточное расстояние и где было около сотни человек, никто не вызывал беспокойства или недоверия как продавцам, так и покупателям. А чего тут только не продавалось. И мясо, и овощи, и одежда, пусть и в малых количествах, и мелкие предметы быта, такие как всякие инструменты и лампочки, и посуда со столовыми приборами, и многое другое, а сейчас ведь не воскресенье, когда на прилавок выставляют даже картины. Некоторые люди просто проходят через рынок, иногда посматривая на товары, но редко что-то покупая. В этом рынок лучше магазина – тебе не будет неудобно, если ты просто посмотришь, что можно купить, но не сделаешь покупку. Также в каждом магазине много чего-то определённого, но не разного, а вот на рынке есть всё, хоть выбор поменьше. Да и сам рынок расположен вы жилом районе, куда быстро добраться. Все ходили быстрым шагом, опаздывая на работу, но один человек спешил именно домой. Он всегда ходил очень быстро, даже не останавливаясь, когда с кем-то здоровается. Он уже купил что ему нужно и сложил это в свою сумку, теперь направляясь к себе. Это был парень лет двадцати, а такого возраста было очень много варулэндцев, что весьма занимательно, ничем не примечательный и всеми узнаваемый. Его видели часто в этом секторе, хоть он и жил в соседнем. До рынка ему было около пятнадцати минут ходьбы быстрым шагом, а для него это было в самый раз. Он выходит на улицу из рынка, попутно кивнув охраннику с каменным лицом, а тот, привыкший уже к такому жесту от множества посетителей, если они выходят в одиночку, кивнул ответ с дежурной улыбкой. Тогда парень уже прошёл по обочине мимо разных домов. Участки не ограждались забором со стороны улицы, а «перегородки» ограждали только сбоку и сзади, из-за чего у каждого дома были видны крыльцо и входная дверь, а также насаждения, если такие были, а в некоторых, притоптанную или подстриженную траву. Могло показаться тут всё красивым и интересным, но вот взгляд изумрудных глаз парня отряжал только безразличие. По дороге мало кто встречался, и обычно прохожие удостаивались только беглым взглядом или, максимум, быстрым кивком, да и то, если они были лично знакомы и не раз встречались, к примеру, в магазине. И эти люди часто отвечали также взглядом или кивком, что выглядело так, будто они всю жизнь были знакомы, хотя это, разумеется, было вовсе не так. Парень не останавливался, лишь шёл и шёл. Этот маршрут был знаком ему слишком хорошо, чтобы возникала хотя бы кроха сомнений, что где-то он повернул не туда. Назначенная цель уже виднелась – тёмно-зелёная крыша мансардного этажа в форме пирамиды, с завитком на самом конце и без окон, державшаяся на более светлых стенах дома, где окна уже были. Парень не ускорял шаг, но и не тормозил. Всё было слишком по-обычному. - Доброе утро, Валу, - поздоровался сосед, выходящий из дома как раз в это время, как и всегда. - Доброе, - это был первый человек, с которым парень здоровается в голос каждый день, не считая продавцов, если с теми вообще созревал разговор. Мужчина был тридцати лет, переехавшим в свой новый дом после революции вместе с женой и шестилетней дочкой, с тёмно-зелёными глазами и такими же как у Валу болотного цвета волосами, только прямыми, а не кудрявыми. Кожа у него была загорелой, усов не было, но было что-то напоминающее бакенбарды, что выглядело очень даже неплохо. Его звали Вату, его жену – Кролу, выходящую на работу к обеду, так как она работает в местном магазине на кассе, а дочку – Волу. Милая девочка, кстати, с веснушками,не смотря на то, какое сейчас время года. - Не рано ли встаёшь? Твой-то рабочий день позже моего начинается, мог и поспать, а не просыпаться в шесть утра, да ещё и ждать восьми, чтобы прийти на рынок к открытию, - Вату осуждающе покачал головой. - Не люблю вставать поздно, - только и ответил парень, отмыкая входную дверь и заходя в свой дом. Когда дверь закрылась, а ключ в ней вновь повернулся, парень немедля скинул обувь. В прихожей было несколько шкафов для обуви, верхней одежды и всяких вещей, а на потолке висела лампочка. Справа было окно, слева – дверь на кухню, а впереди – дверь в зал. Пройдя в эту самую дверь, парень и оказался в зале, где стоял диван, стеллаж, была дверь в туалет и подсобку под лестницей и сама лестница. Парень поднялся по ней наверх, где оказался на лестничном пролёте и, по совместительству, коридоре, ооткуда вела олько одна дверь. Это была спальня по размеру с зал, то есть, достаточно большая, с кучей шкафов, большой, но одноместной кроватью, рабочим столом и разной другой мебелью. Из комнаты была и другая дверь – в гостевую или же запасную спальню. Гостей, как таковых в доме и не было при Валу. Ну, то есть, не совсем Валу. Это было его новое имя, а на счёт старого вы, должно быть, уже догадались. Да, так и выглядела новая жизнь Вару. С того дня прошло три долгих месяца, за которые столько всего успело произойти в жизни свергнутого вождя. На детальное описание всех событий уйдёт несчитанное количество страниц, так что позже вы узнаете более краткую историю этих дней. А пока Пятый скинул сумку, - ту самую, пережившую с ним начало революции, - на стол, из-за чего она приоткрылась и из неё вывалились некоторые детали. Вару упал на кровать, кое-как заправленную сверху одеялом, положив руки за голову и ногу на ногу. Его рабочий день действительно начинается куда позже, а может и вообще не начаться. В его работе всё может быть неопределённым и зависеть от количества заказчиков, которых сегодня не было и не обещало быть. При таком весьма приятном раскладе и имении денег и запчастей день мог быть потрачен как хочет сам Вару. Да уж, если просто без подробностей и названия статуса описать прошлую и нынешнюю жизнь Вару, можно было понять, что она не многим отличается: работы может быть, как много, так и вообще не быть, достаточное количество удобств и даже телевизор, на данный момент, новый, практически полная свобода в распоряжении свободным временем и финансами, но при этом малое количество знакомых, с кем можно было бы поболтать. Тем, с кем чаще всего теперь беседовал Вару была маленькая Волу. Она часто смотрела в окно своей комнаты, которое было прям-таки напротив окна в кухне Вару, из-за чего он не редко болтал с этой девочкой, которой в отсутствие родителей и не в гостях у друзей было очень скучно. Да и сама она была наивной, из-за чего шанс того, что она догадается был равен нулю. С её родителями отношения у Вару были тоже построены весьма неплохо, особенно с Вату, а вот Кролу он видел редко, но как женщина она была нормальной, с таким же шилом в жопе, которое Вару у себя окончательно подавил больше месяца назад, и которое сдерживал, вместе с улыбкой, всё то время ранее, не считая первых недель, когда до этого просто не было, а в главном приоритете находилось выживание. Сейчас улыбка просто не появлялась на его лице из-за банального отсутствия веских причин для неё. Шутки уже были скучными, что-то, называющие себя комедийным по телевизору – не интересующим, да и общение особо не отличалось успехами. А возможно, это было также и из-за того, что поведение Вару, как раньше, у вождя, могло его раскрыть. Он и сам был в полнейшем шоке, когда его не узнавали только из-за отсутствия привычной королевской одежды, фирменной улыбки на лице и очков. Позже к изменённому образу добавилось прям-таки и веющее от него холоднокровие, будто у Пика одолженное, бледная кожа и тёмные мешки под глазами из-за недосыпа. В последнем Вару сам виноват, нечего было ложиться в двенадцать и вставать в шесть, если каждую ночь страдаешь бессонницей. Но эта бессонница ведь и взялась-то не из неоткуда. Вару просто не может хотя бы на минуту выгнать назойливые мысли из головы, которые крутятся там, одни и те же, только иногда пополняемые другими, более непостоянными. А обыденными мысли были о революции, о троне, о боязни за свою жизнь, о генераторе и о клонах. О клонах думать хотелось меньше всего, как и обо всей прошлой жизни в целом и о своём прошлом имени. Но именно об этом, в который раз, Вару думал сейчас, лежа на кровати. У него слишком много времени, чтобы думать об этом. Он думает об этом за едой, вместо сна, за работой, во время прогулки, почти всё время, но ничего нового на ум не приходит. Мысли остаются необдуманными, хоть Вару уже успевал по сто раз придумать, что он будет делать в какой-либо ожидаемой ситуации, но этого было мало. У него просто не было о чём другом думать. Всё, что у него осталось, осталось с Вару, но он теперь должен быть Валу, кем он внешне и является, а вот внутри лишь дремучая смесь этих двух личностей. Вару смотрел в стену, где не было шкафа, где внизу был низкий стеллажик, а выше – голая стена. В этой стене на самом деле, прямо за стеллажиком, был тайный ящик, а в нём – сундук. Этот сундук хранил в себе всё, что осталось после побега в день революции. Там был и плащ, и остатки королевской одежды, и складной меч, и видеофон, и разное другое содержимое сумки в тот день. И это тоже напоминало о прошлой жизни, которая тогда казалась просто прекрасной, а сейчас – пресной и паршивой. Но новая жизнь, как я уже упоминала, отличалась не многим. Только теперь Вару был не вождём Варулэнда, а обычным варулэндцем. Вряд ли его поймают, раз не сумели сделать это аш за три месяца, но страх за это всё же оставался, в остальном же всё было неоднозначно, как всегда, хотя раньше эта неоднозначность казалось чем-то более положительным.

* * *

Как же скучно, однако, было тут. Видимо, они слегка переоценили жизнь правителя, как полную интересного, пока все потакают твоим желаниям. На деле же оказалось, что из всего этого выделяется лишь власть. Остальным явилось куча рутины, хотя в голове у революционеров бушевало сомнение, что вождь это всё когда-то делал. Да вот Мику уверяла, что так оно и есть, хоть и работы было в три раза меньше из особо важной, но он тогда был один, а их – около тридцати. Обстановка вокруг не была заполнена унынием, но нагнетала. Вождя уже три месяца как не могут найти, а ведь он мог уже быть закопан или, если Ону сумел бы всех в этом убедить, просто посажен в отдельную камеру в самой охраняемой части темниц. Но это не так, вождь на свободе, а они тут отдуваются и пытаются его найти как золотую иголку в стоге сена с кучей серебряных иголок. На данный момент ловили только оказывающих сопротивление, которых с каждой неделей становилось всё меньше и меньшей, а за последние пол месяца был арестован всего один. Надежда на поимку вождя потихоньку растворялась, но не настрой.

* * *

Снова ночь и снова мерзкие мысли. Вару уже дважды просыпался от кошмаров, хоть было только два часа ночи, и сейчас минут сорок не мог заснуть. Ночь была ясной, на небе – почти не облачка, и пусть окна, демонстрирующего это, в спальне не было, но до этого Вару уже спускался на кухню за снотворным, а в том же зале окна были. Такие ночи были частыми, но Вару не нравились, так как в дождливые ночи капли барабанили по крыше над головой, и этот звук немного забивал мысли. Но как же Вару привык к этому. Он просто накрылся тонким одеялом (тёплое он скинул на пол, так как сильно вспотел, да ещё был и в пижаме) с головой и пялился в тёмную пустоту. Снова неприятные мысли, обдумывающие последний из кошмаров – его состоявшуюся казнь. Как же жутко было видеть, как в тебя самого стреляют, пока вокруг недовольная толпа, только и ждущая твоей смерти. Вару не видел ни своего лица, ни одежды, ни даже того, наблюдает он со стороны или является самим собой в своём теле. Он просто знал всё, что там происходит, будто сам дожил до этого момента. Очередная доза снотворного дала о себе знать, и веки стали тяжелеть, а всё остальное тело – не чувствоваться. Такое обыденное чувство, когда мысли уже путались в ком, неспособные встать на места, во вру сушняк по неведомой для Вару причине, будто он напился, а в глазах – тьма, которая незаметно и постепенно сгладывается в знакомые образы. Вару не видел, кеми были эти люди, но он точно знал кто они – другие правители. Он и не знал, где они, - на последнем съезде правителей, или на каком-то другом, возможно, даже которого не было, например, на шестом. Всё было странно, размыто, но, почему-то, как обычно. Вару точно понимал, что Куромаку снова что-то рассказывает, Феликс и Ромео – ему мешают. Но это были не те Феликс и Ромео с последнего собрания, а обычные, какими Вару привык их видеть. Воспоминания о том, что это сон, а не реальность, как это часто бывает, стёрлись, как и перемешались те, что относились к последним событиям. Это не был кошмар. Это был первый за все эти три месяца нормальный сон, не страшный или грустный, не обычная пустота, а именно сон. Такой, какие он видел раньше, но всё равно другой. Он был как реальный и казался настоящим, вплоть до того момента, как в шесть часов утра не прозвенел будильник, разрушивший рамки иллюзии в голове и вернувший его в жестокую реальность. Вару встал, переоделся, поел, уже забыл все три сна за эту ночь и сел на диван в зале, включая телик. В семь часов к нему точно не придут, минимум в десять, хоть «открывается» он в восемь. Какое же было его удивление, когда в восемь ему как раз постучали в дверь. Он встал с дивана, выключил телевизор и отправился открывать пришедшим.