Ты моя и ничья больше.

Она улыбается. Как же она прекрасна, когда улыбается. Я смотрю на тебя, Кэтрин, и чувствую, как всё вокруг меркнет. Эти люди, твои «друзья», мельтешат, говорят что-то, смеются, но они не понимают, что ты — сокровище. Они недостойны тебя. Особенно Люси. Она так раздражающе цепляется за тебя, будто бы ей есть до тебя дело. Но я знаю, что это ложь. Она не видит в тебе того, что вижу я. Её слова пусты, а ТК… ТК просто идиот. Ты, наверное, это тоже понимаешь, просто стесняешься признать. Я знаю, тебе нравится, когда я смотрю. Ты чувствуешь моё внимание, чувствуешь, что я готов сделать для тебя всё. Так зачем ты заставляешь меня ревновать? Ты улыбаешься ему, Кэтрин, смеёшься над его глупыми шутками. Ты заставляешь меня кипеть изнутри. — Кэтрин, — я окликаю тебя, прерывая твой разговор с ТК. Ты оборачиваешься, и на миг в твоих глазах я вижу раздражение. Нет, мне это не кажется. Почему ты смотришь на меня так, будто я мешаю? Разве ты не видишь, что только я могу сделать тебя по-настоящему счастливой? — Питер, хватит. Ты снова начинаешь, — говоришь ты устало. Твои слова, как ножи. Они врезаются в моё сердце, оставляя раны, которые никому не зажить. Почему ты не хочешь видеть правду? Я единственный, кто знает тебя. Кто понимает. — Ты не должна тратить своё время на них, — начинаю я спокойно, но голос предаёт меня. В нём слышится напряжение. — Они не те, кто тебе нужен. Ты морщишься. Я вижу, как твои губы сжимаются в тонкую линию. — Мы это уже обсуждали. Ты не можешь контролировать мою жизнь, Питер. Контролировать? Ты не понимаешь. Всё, что я делаю, я делаю ради тебя. Это не контроль, Кэтрин. Это любовь. Ты всегда всё усложняешь, заставляешь меня чувствовать себя чудовищем. Но я не чудовище. — Ты нарочно выводишь меня, да? — Я делаю шаг ближе, чувствуя, как кровь стучит в висках. — Ты знаешь, что я не могу это терпеть. Ты отступаешь. — Мне нужно идти. Нет, не нужно. Ты не уйдёшь.

***

Кэтрин, я сделал это ради нас. Ты ведь понимаешь? Если бы ты просто слушала меня, мы бы не дошли до этого. Я знаю, что тебе сейчас страшно, но я докажу тебе, что это всё к лучшему. Здесь, со мной, ты наконец будешь в безопасности. Каждый твой взгляд, полный ненависти, каждый твой холодный вздох — это как игла в сердце. Почему ты не понимаешь? Я люблю тебя. И я знаю, что в глубине души ты любишь меня тоже. Ты просто должна привыкнуть. Я всё сделаю для тебя, Кэтрин. Всё, чтобы ты была счастлива.

***

Кэтрин, ты не отвечаешь мне. Я снова вхожу в твою комнату — нашу комнату, как я её называю про себя. Ты сидишь на кровати, укутанная в плед. Лицо опущено, волосы растрёпаны. Ты выглядишь слабой, как будто тебя сломали. Я подхожу ближе и кладу перед тобой тарелку с едой. Твоя любимая паста, Кэтрин, я готовил её специально для тебя. — Ты должна поесть, — говорю я мягко. Ты не поднимаешь глаза. — Я не голодна, — отвечаешь ты еле слышно. Моё сердце болезненно сжимается. Ты говоришь это каждый день. Я знаю, что ты голодна, но ты не хочешь этого признавать. Ты думаешь, что сможешь меня наказать? Думаешь, я сдамся? Я присаживаюсь рядом. Мы молчим, и эта тишина давит на меня, как груда камней. — Ты выглядишь усталой, — замечаю я. Ты резко вскидываешь голову, и в твоих глазах я вижу злость. — Как ты думаешь, почему? — произносишь ты с насмешкой, которая ранит меня сильнее любого ножа. — Может, потому что ты держишь меня здесь? Я отвожу взгляд. Не потому, что мне стыдно, нет. Потому что ты не понимаешь. Всё, что я делаю, — ради нас. — Кэтрин, если бы ты просто перестала сопротивляться, тебе было бы легче, — говорю я, но ты смеёшься. Это пустой, холодный смех, от которого у меня стынет кровь. Я смотрю на тебя внимательно. Ты бледна, кожа стала почти прозрачной, а под глазами пролегли тёмные круги. Ты ослабела. Это моя вина? Нет. Нет, это не так. Ты сама довела себя до этого. Ты отказываешься есть, не спишь ночами. Ты изводишь себя. Почему, Кэтрин? Ты думаешь, что это поможет? Думаешь, я отпущу тебя? — Ты губишь себя, — тихо говорю я, но ты не отвечаешь. Ты отворачиваешься к окну. На секунду мне кажется, что ты хочешь что-то сказать, но слова застревают у тебя в горле. Кэтрин, почему ты заставляешь меня это терпеть? Почему ты не можешь просто принять мою любовь? Я делаю всё, чтобы тебе было хорошо. Но ты упрямо продолжаешь рушить наши отношения. — Ты думаешь, что сможешь выиграть в этой игре, но ты не понимаешь... Я не проигрываю, Кэтрин, — шепчу я. Твои плечи дрогнули. Я вижу, как ты сжимаешь плед в руках. — Я ненавижу тебя, — произносишь ты. Эти слова звучат, как приговор. Но я знаю, что это не так. Ты просто злишься. Рано или поздно ты поймёшь, что я единственный, кто всегда был рядом. И тогда ты изменишь своё мнение. Я поднимаюсь с кровати. В комнате становится слишком душно. — Я люблю тебя, Кэтрин, — говорю я, прежде чем уйти. — И я докажу тебе это. За дверью я останавливаюсь, прижимаясь к стене. Твоё тихое всхлипывание слышно даже через толстый слой дерева. Ты плачешь, Кэтрин. И я не знаю, кого ненавидеть за это больше: тебя или себя.

***

Дни текли один за другим. Кэтрин всё больше замыкалась в себе, её взгляд тускнел, как потухший свет. Я делал всё, что мог, чтобы вернуть её к жизни. Приносил любимую еду, читал вслух книги, рассказывал истории, но она словно не слышала меня. Каждый её отказ, каждое молчаливое игнорирование било по мне сильнее, чем слова. Но я терпел. Я верил, что всё изменится. До того дня. Я вернулся домой, держа в руках пакет с продуктами. В голове крутились мысли, что приготовить для неё сегодня. Может, суп? Она всегда говорила, что ему есть какая-то «особая магия». Дверь открыта. На секунду я замер. В груди будто взорвался холодный ком. Нет, это невозможно. Я всегда закрываю дверь. Всегда проверяю замки. Но она была открыта. Я бросил пакет на пол и бросился внутрь. Комната — пустая. Одеяло смято, плед валяется на полу. Мои шаги отдаются эхом в тишине. Кэтрин сбежала. Мир вокруг меня заволокло красной дымкой. В голове только одно: найти её. Она где-то рядом. Она не могла уйти далеко. Я выбежал на улицу, мои глаза метались по дороге, по тротуарам, пока я не увидел её. Кэтрин. Она бежала, её ноги едва поднимались, тело покачивалось от слабости. Она не знала, куда идти. Она просто пыталась сбежать. — Кэтрин! — выкрикнул я, но она не остановилась. Я побежал за ней. Мои шаги становились всё быстрее, сердце стучало, как молот. Я должен был остановить её, пока она не сделала что-то ещё более глупое. Кэтрин оглянулась, её взгляд был наполнен страхом. Её губы шевелились, но я не слышал, что она говорит. А потом это случилось. Впереди неслась машина. Я увидел её, но Кэтрин — нет. Она продолжала бежать, не замечая опасности. — Нет! — мой крик разорвал воздух. Она повернула голову, но было слишком поздно. Я не успел. Машина ударила её с оглушающим грохотом. Её тело взлетело в воздух и упало на асфальт, словно безжизненная кукла. Мир замер. Я не помню, как оказался рядом с ней. Я упал на колени, хватая её за плечи, тряся её, словно это могло вернуть её к жизни. Её глаза были закрыты, лицо побледнело. — Нет, Кэтрин... нет, — прошептал я, чувствуя, как слёзы текут по щекам. Я снова и снова звал её, но она не отвечала. Она была мертва. Нет... Это не может быть концом... это не конец. Я держу тебя на руках, Кэтрин. Твоё тело слишком лёгкое, слишком неподвижное. Это неправильно. Ты не должна была... Это не может быть правдой. В голове всё ещё гремит звук удара, разрывающий тишину. Машина остановилась вдалеке, водитель выбежал из салона, его голос дрожит от паники. Он что-то говорит мне, кричит, но я не слушаю. Его слова не имеют значения. Всё, что имеет значение, — это ты. — Ты не можешь оставить меня, — шепчу я, качая тебя в своих руках. Моя рубашка пропитана твоей кровью, но я даже этого не замечаю. Это не конец. Я не позволю этому быть концом. Поднимаюсь на ноги, удерживая тебя. Вокруг люди начинают собираться, кто-то зовёт скорую, кто-то снимает на телефон. Убирайтесь. Все вы — лишние. Я не позволю вам быть свидетелями её слабости. Я отхожу назад, прежде чем броситься прочь, прочь от их любопытных глаз. Ты принадлежишь мне, Кэтрин, и никто другой не должен видеть тебя такой.

***

Дом встречает меня мёртвой тишиной. Я кладу тебя на кровать. Твоё лицо бледное, а губы почти белые. Ты не двигаешься, но я не могу перестать говорить с тобой. — Всё будет хорошо. Я обещаю. Ты просто должна подождать. Мои руки дрожат, когда я оборачиваю тебя в одеяло. Это временно. Просто временно. Я знаю, что есть способ вернуть тебя. Где-то на полке лежат книги. Старые, пыльные, однажды найденные в лавке, о которой никто не помнит. Тогда я купил их ради интереса, ради шутки. Но теперь… теперь они станут моим ключом. Я открываю первую попавшуюся книгу, перелистываю страницы, пока не нахожу то, что ищу. Ритуалы, заклинания, символы, обещающие то, что никому не позволено. Тёмная магия. Моя голова гудит, пальцы скользят по строчкам. Я почти не понимаю, что читаю, но это не важно. Всё, что нужно, — это способ. Любой способ. Кэтрин, ты ведь веришь мне? Ты бы не хотела уйти. Я знаю это. Ты моя, и я твой. Слова сливаются перед глазами, но один абзац цепляет меня. "Ценой крови и души ты вернёшь то, что утрачено". Цена. Какая разница, что это за цена? Всё, что угодно, лишь бы ты снова смотрела на меня. Я беру нож. Его холодный блеск отражает тусклый свет лампы. Пробую на себе. Лезвие легко разрезает кожу, и тёплая капля крови падает на страницу. Мир замирает. На мгновение я чувствую, как что-то движется вокруг меня. Воздух становится густым, тяжёлым. Но это только начало. — Кэтрин, — говорю я тихо, поворачиваясь к твоему безмолвному телу. — Если бы ты только не пыталась уйти... если бы ты только слушала. Я наклоняюсь ближе, проводя рукой по твоей холодной щеке. — Но теперь всё будет хорошо. Теперь ты останешься со мной. Навсегда.

***

Я долго смотрел на книгу. Страницы, казалось, дышали, словно впитывали моё отчаяние. Слова, выписанные на бумаге, не оставляли места для сомнений: ритуал требует идеальной подготовки, и цена его будет высока. Свечи горели ровным пламенем, освещая комнату мягким, но тревожным светом. На полу, вокруг кровати, я нарисовал мелом круг — узоры, линии, символы, которые казались бессмысленными, но притягивали взгляд. Твои руки, сложенные на груди, были такими же холодными, как и мой страх потерять тебя. — Это ради нас, Кэтрин, — тихо сказал я, присаживаясь рядом. Мне нужно было собрать всю свою решимость. Ритуал не сулил простых решений, но я не собирался отступать. Я закрыл глаза, повторяя слова, выведенные в книге. Они звучали странно, словно это не я говорил их, а кто-то другой. Воздух в комнате стал тяжелым, как перед грозой. Свечи вдруг затрещали, и их пламя начало танцевать, отбрасывая на стены причудливые тени. Линии, нарисованные мелом, начали светиться мягким, голубоватым светом. Я чувствовал, как что-то вокруг меня меняется. Будто незримая сила наблюдает за каждым моим движением. — Вернись ко мне, Кэтрин, — прошептал я, глядя на тебя. Свет вокруг стал ярче, а потом... исчез. На мгновение наступила полная тишина. И вдруг я заметил, как твои пальцы слегка дрогнули. Это движение было едва заметным, но я его увидел. — Кэтрин! — выдохнул я, хватаясь за твою руку. Твои веки медленно поднялись, и я встретился с твоими глазами. Они были не совсем такими, как раньше — чуть более тусклыми, как будто что-то изменилось. Но это всё ещё были твои глаза. — Питер… — произнесла ты слабым голосом. Я почувствовал, как на меня нахлынуло тепло. Ты снова со мной. — Я здесь, Кэтрин, я всегда буду здесь, — сказал я, гладя тебя по щеке. Ты смотрела на меня, но в твоём взгляде была странная отстранённость. Словно часть тебя всё ещё находилась где-то далеко. Но я не позволю этому меня сломить. Теперь всё будет по-другому. Ты снова здесь, и я позабочусь о тебе. Я всё исправлю. Мы будем счастливы.