Подполье на даче Спидвагона

Холодный, тёмный, сырой подвал. Капли ледяной воды падали с высокого, грязного потолка на деревянный пол. Стены сделаны из старых сосновых досок, окрашенных в бардовый цвет. Ни один луч света не мог проникнуть в это знойное место. И только старая, одинокая лампа накаливания времён семнадцатого века кое-как освещала сырое помещение. Ему было пятьдесят лет, когда его чуть не убили вампиры. Чудом он избежал смерти: Джонатан успел их одолеть. Никто не видел, но у него была страшная истерика, которую тот держал в себе, ведь не мог использовать хамон. бедняга будто сошёл с ума. Дрожал, как осиновый лист. Тогда его спас бродяга: Роберт Спидвагон. Самый отважный парень, которого он встретил за всю свою жизнь. Пожертвовал своим здоровьем, чтобы спасти других. Таких людей называют героями. Внезапно, всё переменилось: Спидвагон влюбился в Уилла, но боялся ему признаться. Так тянулись долгие дни, недели, Роберт фантазировал о неприличном, но не подавал виду. Никто не знал, как бы повёл себя итальянец а такой ситуации. В итоге Спидвагон в один момент слетел с катушек. Но он не знал, что Цеппели, который был спасён чисто благодаря бродяге, был неравнодушен к своему спасителю. Только вот, не понял, что это: симпатия, или влюблённость. В ладонях Цеппели блестели два ржавых гвоздя, как и в предплечьях, стопах. Он сидел около стены, ладонями на уровне головы, с расставленными ногами. Бёдра были обмотаны колючей проволокой, как и забор. На итальянце был его белый пиджак, красная жилетка, белая рубашка и зелёный галстук. Несколько первых пуговиц на рубашке были расстёгнуты. Подворот на брюках - порван. Почти всё тело Уилла было испачкано засохшей кровью. Холодные, острые, ржавые гвозди заставляли Цеппели постоянно вздрагивать, пускать очередные слёзы бессилия и страха. Боль не утихала ни на одну секунду, и любое, даже малейшее движение причиняло синеволосому адские мучения. Даже когда бедняга старался не двигаться, эта фоновая боль не позволяла ему даже вздремнуть хотя бы на полчаса. Глаза слипались, но он не мог предаться сну. Безумная боль не позволяла. Хамон не действовал. Уилл не мог понять, сколько времени он находится здесь. Может сутки, двое, или минимум неделю. Для барона это было загадкой. Но одно было ясно: из подвала Спидвагон в никто живым не выходил (кроме самого Спидвагона). Шансы на выживание Цеппели равны нулю. Он знает, что мучится он будет очень долго, и от этого ему не становилось легче. Дверь в подвал с противным скрипом поддалась, и через пару секунд тёмное помещение слабо освещал солнечный свет, проникающий через дверь (дверь в подвал была около входной двери в дом). Роберт начал осторожно спускаться по лестнице боком, в левой руке держа лампу, А правой - держась за перила. Он медленно перебирал ногами по ступенькам, боясь упасть. Древесина немного прогибалась под его немалым весом. Спидвагон медлил. Серые глаза мельком пробежались по всей обстановке подвала: вот, стол с ножами, топорами и пилой. В углу цепи, кандалы, пара от наручников, гвозди с молотком, а в другом углу - прикованный итальянский барон. На данный момент - единственный гость этого места. Спидвагон с улыбкой оглядел свою добычу, присел рядом с ним, ставя лампу на деревянный пол. Убрал надоедливую прядь своих длинных, светлых волос за ухо. Цеппели болезненно вздрогнул, чувствуя рядом с собой бродягу. Спидвагон просто сел сначала на колени, потом немного вбок, держа ноги рядом. В руке он держал нож. -Давно не виделись... Х-хотите поговорить? -Роберт наклонил голову в сторону, и немного вбок. Он так делает всегда, когда внимательно слушает. -Поговорить?! Какое п-поговорить? Что тебе от меня вообще нужно? Зачем ты протащил меня в подвал, пригвоздил... Что тебе от меня надо? -Мне? От такого, как вы? Ничего. А если б-быть честным, то это мяско... Похожее на свинину, н-не очень мягкое, не очень жёсткое. То, которое у т-тебя... Так ты точно будешь моим, несмотря ни на что! - Спидвагон засмеялся, уставившись себе под ноги, и закрыв рот рукой, как будто чего-то боялся. - Н-не переживайте... Вв будете долго, мучительно умирать, и просить будете, чтобы я поскорее убил в-вас... Но я не дам вам умереть, потому что очень люблю вас, мой родной. Спидвагон провёл рукой по щеке своего пленника, едва касаясь его тонкой кожи указательным пальцем. Уилл вздрогнул от внезапного, но такого нежного прикосновения. Из глаз покатились слёзы. Будто Роберт и не хотел его убивать, только лишь помучить. Но Роберт знает, что живой Уилл убежит, расскажет всём, и тогда конец Роберту. Уилл не выживет. -Спидвагон... Зачем тебе меня у-убивать?! Я же м-могу и помолчать... Мы же цивилизованные люди. И я... Я же люблю тебя... -П-правда? Вы меня действительно любите?! Ах, какое же приятное это чувство влюблённости, особенно знать, что ты на первом месте у возлюбленного... Но я зашёл слишком далеко. Простите меня. Я разделаю вас, отрублю всё конечности, и при этом не дам вам сдохнуть. Вы будете долго мучиться. Поверьте мне. -П-послушай, дорогуша, ты ведь не сумасшедший? П-правда? Т-тогда у-успокойся, и поговорим. Ты же не сумасшедший? -Ха-ха-ха, слышал, Фриз, он уверждает, то что я - нормальный! Ха-ха, он г-говорит, что я не сумасшедший! - Роберт это прокричал, а потом рассмеялся в голос. Никакого Фриза в помещении не было. Да вообще во всей деревне кроме них двоих не было. Роберт кое-как встал, и, опершись о стену, приблизился к столу. Через несколько секунд в его руке блестел острый охотничий нож с расписной ручкой. Спидвагон повернулся к пленнику, и наклонил голову влево. Серые глаза заблестели. Блондин заулыбался, когда подкинул нож вверх, и быстро поймал. Ещё раз подкинул, и ещё раз поймал. Потом стал крутить его между пальцев. Когда ему надоело играть с орудием убийства, он медленно подошёл к итальянцу, и присел. Цеппели не смог сдержать слез. Впервые за долгое времявремя, когда кто-то видел это. -Вы правша? - Роберт наклонил голову, и сжал рукоятку ножа в несколько раз сильнее. -А к ч-чему вопрос? - Цеппели не мог больше скрывать дрожь в голосе - д-да. Я правша, а для чего ты спрашиваешь? -Знаете, мистер Цеппели, я сегодня добрый, поэтому я отрублю вам л-левую руку. -Спидвагон! Нет! Ты совсем ума лишился! Я ничего тебе не сделал... Как мне показать свои чувства... У меня есть идея только ты должен отцепить меня от гвоздей. Я обещаю, что я не убегу. Обещаю, что не залечу раны. Дорогуша, ты же такой добрый, такой хороший... - Уилл расплакался, когда Роберт озвучил план своих действий. Спидвагон оставался неумолим, и приставил острое лезвие к его предплечью, слегка надавив. -Вы ошибаетесь. Я не верю вам. Д-даже если вы и вправду любите меня... Наслаждайтесь тем, как я убиваю вас! - Роберт прокричал последние слова, когда надавил ещё сильнее на тонкую кожу, но недостаточно сильно, чтобы пошла кровь. -Спидваго-о-о-он! Послушай, Роберт, я обещаю, всё будет хорошо. Убери гвозди. Тебе будет хорошо. Я обещаю! - Уилл будто бы гипнотизировал его. Своими словами вынуждал что-либо делать. Цеппели мог бы и сбежать, если б Спидвагон был чуть более восприимчивым к гипнозу, а сейчас он может только молить о том, чтобы его уловка сработала. Действительно: британец сначала колебался, потом встал, и подошёл к столу, потом взял плоскогубцы дрожащими руками, отложив охотничий нож. Тело будто не слушалось его. Роберт медленно присел к пленнику, и стал аккуратно вытаскивать гвозди. Кровь забила ключом. Волосы барона и бродяги были мигом запачканы в крови, которая безостановочно вытекала из ран. Уилл вскрикнул, когда из его левой ладони вытащили гвоздь, но он даже и не думал лечить рану, или как-то атаковать Спидвагона. Что-то сдерживало итальянца. Когда Роберт таким же способом освободил предплечье, Цеппели прижал руку к своему обессиленному телу, и только громче захныкал. Любое прикосновение к ранам вызывало настолько дикую боль, что даже крика не было достаточно, чтобы её показать. Из многочисленных, не очень глубоких дырочек на бёдрах кровь катилась тоненькими струйками, стекая на пол. Руки Уилла были на свободе, и он их прижал к торсу, иногда надавливая на места, где были ржавые гвозди. Спидвагон, когда освободил его полностью от гвоздей, взял в руку нож, и приставил острое, металлическое лезвие к шее итальянца. Тот болезненно вздрогнул, и судорожно вцепился в брюки Роберта. Спидвагон прижал барона к стене, и немного надавил ножом. -Что вы хотите со мной сделать, раз просилм, чтобы я вас отпустил? И имейте в виду, вы не сбежите. Даже если попробуете, я вас остановлю. -Дорогуша... Пожалуйста, сядь на стул... - Спидвагон послушно сел на деревянный стул, держа левой рукой Цеппели за волосы. - П-пожалуйста, не сопротивляйся сейчас. Я обещаю, что тебе будет очень хорошо. Т-только раслабься, и позволь... Уилл медленно раздвинул ноги Роберта так, что мог спокойно устроится там. Спидвагон не отпускал его волосы. Британец непонимающе вздрогнул, когда почувствовал тёплые ладони на своей промежности. Хотел было ударить, или сразу зарезать мужчину, но что-то его сдерживало. Не позволяло навредить черноволосому усатому итальянцу. Уилл медленно расстегнул сначала коричневый ремень, затем пуговицу, потом ширинку на брюках своей любви едва шевеля слабыми пальцами. Нежно огладил внутреннюю сторону бедра, потом стал снимать бельё. Было ощущение, что итальянец забыл, что минуту назад в его ладонях блестели гвозди. Спидвагон уже догадался, что Цеппели собрался делать. -М-мистер Цеппели, ах вы ж шалунишка... Вы на волоске от смерти, последние дни вашей жизни, а вы тут... Любите меня... Как-то странно, вы не находите, мистер Цеппели? Ещё месяц назад вы смотрели на меня, как на бездомную блохастую шавку, а сейчас сидите у меня... Сами понимаете где. Люди очень быстро меняются. Даже не успеваешь ничего заметить. - Цеппели постарался проигнорировать слова Роберта, чтобы не нарваться. Даже атака с хамоном ничего не даст. Спидвагон банально перережет горло. Да и сил не хватит. Уилл сначала несколько секунд просто смотрел на бугорок, а потом всё же отважился стянуть бельё. Окровавленные пальцы нежно массировали основание. Роберт не был пока ещё достаточно возбуждён, поэтому у Уилла было ещё так много работы... С каждой секундой Спидвагон возбуждался, и его ладони сильнее давили на волосы Цеппели. Слабые пальцы итальянца сначала массировали основание, а чуть позже, когда орган увеличился до половины, стали нежно проводить от основания до только что раскрывшейся головки. Цеппели ногтями ласкал диаметр головки, целовал основание, иногда ласкал окровавленной ладонью по всей длине. Капли крови стекали по немалому размеру, и Уилл заботливо слизывал их. Роберт начал негромко постанывать. Вскоре Цеппели отважился, и обхватил губами только головку, и начал сжимать-разжимать её. Языком он либо просто проводил по всей площади, либо пытался заползти в уретру. Одной рукой он поддерживал основание, а другой - ласкал ствол почти по всей длине. Хоть действия итальянца были очень неуверенными, немного резкими, Спидвагон, предавшись ощущениям, позволил себе застонать вполголоса, сильнее вцепившись в черные. Нож с грохотом упал из его руки. Опасная ситуация: Цеппели в любой момент может схватить нож и зарезать каннибала, но... Он это не делает. Уилл продолжает делать слабые глотательные движения, не перестаёт массировать пальцами основание, глухо постанывает. Роберт закрыл глаза рукой, в которой недавно сжимал нож, а другой рукой всё так же держал свой обед за волосы, и постепенно стал надавливать. Уилл запаниковал: весь орган не мог полностью пролезть в его рот, но Спидвагон вынуждал взять глубже. Цеппели послушно поддался, и, когда более-менее привык к новым ощущениям, возобновил всё свои ласки. Из его глаз текли одинокие слезы, но он не сопротивлялся. Он не пытался убежать, или навредить своему мучителю. Цеппели смотрел влюблёнными глазами на лицо Роберта, которое тот закрыл наполовину рукой. Уилл прекрасно понимал: сейчас у него есть единственный шанс показать все свои чувства бродяге, до того, как он превратиться в очередной кусок мяса. Он хотел подарить своей любви самые приятные, самые лучшие ощущения. Спидвагон застонал чуть протяжнее, когда по его телу молнией пробежались слабые судороги. В один момент британец понял, что скоро кончит, и хотел было дёрнуть Уилла за волосы, чтобы перестал. Но что-то пошло не так: его сил хватило только на то, чтобы выгнуть спину, со всей силы укусить себя за большой палец правой руки, и без предупреждения излиться в рот барона. Уилл закашлял, и стал отплёвываться, в панике отводя взгляд от силуэта каннибала. Спидвагон пока не менял положения, но силы мигом покинули его тело, и Роберт ослабил хватку. Пока бродяга пытался отдышаться, привести мысли в порядок после недавнего оргазма, Цеппели молча ждал расправы. -Ха-ах... Д-должен признать, мистер Цеппели, это намного лучше, чем я даже и представить себе мог. - глаза Уилла заблестели, хотя он даже и не понимал, почему. Возможно, все эти унижения, раны, возбуждали итальянца? - Н-но вы не думаете, что сможете только благодаря этому избежать смерти. Вы умрёте в любом случае, такова судьба. Только вы можешь выбрать, к-как вы помрете: быстро и безболезненно - Роберт нагнулся, и взял в руку тот самый нож - или медленно и мучительно... Спидвагон спрятал своё хозяйство под бельё и брюки, застегнул ширинку, пуговицы и ремень, и рывком толкнул Уилла к столу. Цеппели не смог стоять на ногах. Из глаз бедняги потекли слезы. Страх разъедал и тело, и душу изнутри, не позволяя итальянцу что-либо сделать. Впервые за долгое время Уилл по-настоящему боялся: он боялся за свою судьбу, боялся страшной боли. Роберт посадил Уилла на стол, со всей силы надавил тому на плечо, вынуждая принять лежачее положение. Спидвагон схватил в правую руку тот самый охотничий нож с расписной ручкой, а левой рукой прижал голову своего обеда. Уилл стал что-то судорожно кричать. Он задёргался, словно собака, попавшая в цепкий капкан. Роберт сел на плечо Цеппели, левой рукой своим весом надавил на предплечье, а правой рукой приставил нож к запястью. Уилл не сбавлял громкость своих бесполезных криков, не сбавлял силу своих судорожных дёрганий. Странным было то, как Цеппели ещё не сорвал голос от таких безумных криков. Спидвагон сначала поставил нож так, как нужно, потом стал всем своим немалым весом давить на правую руку, где как раз и было это оружие. Кровь брызнула, и стала пачкать абсолютно всё. Сначала хрустнули сухожилия, потом лезвие разрубило вены, потом едва заметные мышцы, потом крепкая кость... Не прошло и нескольких секунд, как нежная кисть итальянца стала обедом для каннибала. Тот отложил её, взял аптечку, что лежала на полке рядом, и стал быстро забинтовывать остаток руки бедняги. Все слова Цеппели потерялись в безумных воплях. Все попытки схватить остаток руки разбивались о неконтролируемые судороги. Всё нежное тело Уилла будто простреливали молнии. Тяжесть внизу живота оставила отпечаток в виде тёмного пятна на джинсах. -Господи! М-мистер Цеппели, вы... Мгх, ладно... Вы думаете, что это все, что вы способны выдержать?! Ха-ха, нет! Вы можете выдержать намно-о-ого больше... Уилл ничего не ответил. Он судорожно дергался и отчаянно пытался пошевелить уже отрубленными пальцами. Он не верил в то, что видит. Надеялся на то, что он просто сошёл с ума из-за возраста. Но нет: ощущения слишком реальны. Гвозди, что были в его нежных ладонях, предплечьях и стопах - слишком холодные, острые и грубые, колючая проволока, которой были обмотаны бёдра - слишком холодная, тоже острая и прочная, а охотничий нож, который отрубил ему кисть - слишком острым, крепким, мощным и холодным. Это происходило в жестокой реальности. Спидвагон взял Цеппели за шиворот рубашки, швырнул его в угол, присел, и одел на его лодыжки кандалы с шипами во внутреннюю сторону. Уилл сразу прижал остаток руки к торсу, а другой рукой сжимал предплечье. Хамон может залечить рану, но отрубленную конечность отрастить не может. Ноги он поджал, стараясь скрыть тёмное пятно. Роберт больше не стал его приковывать: Уилл прикован к стене, и выбраться он никак не сможет. Да и шипы впились достаточно глубоко. Бродяга взял в руки отрубленную кисть барона, стал её крутить перед глазами, иногда несильно сжимать, наблюдая, как тёплая, бардовая кровь льётся из нутра, словно водопад. Запах крови снова начал наполнять это ужасное помещение. Роберт полез в правый карман, и вытащил оттуда маленький, коричневый мешочек, перевязанный жёлтой ниткой. Бродяга развязал нить, и стал сыпать из мешочка белый порошок на оголенное мясо. С этого места он хотел начать: пока ещё кровь не до конца засохла, и мышцы не до конца сократились. Спидвагон щепоткой посыпал на это место, и отложил мешочек рядом с собой. Он продолжал сидеть на этом столе, повернувшись к Цеппели. К низу его живота поползли маленькие змейки, невиданные для обычных глаз. -Мистер Цеппели, вы говориие! что влюблены в меня, не так ли? - Уилл собрал остаток сил, и поднял глаза на силуэт каннибала. - Правильно. Знаете, буду честен, м-мясо у вас... Ну, не очень объемное... Я т-таким не смогу наесться. Ну ладно, я надеюсь, вы будете наслаждаться, как я поедаю вашу кисть.... Спидвагон сначала приблизил руку к лицу, потом, словно дикий зверь, впился в неё острыми зубами. От каждого надавливанья кровь сочилась из всех дырок. Губы, подбородок, всё было мигом окрашено кровью. Тот самый вкус человечины... Неописуемо приятный, немного сдержанный. Мясо не очень жёсткое, и не очень мягкое, всё как и любит каннибал. Когда Спидвагон жевал это мясо, глотал, и принимался за новые кусочки, предварительно соля их, тяжесть внизу живота становилась всё отчётливее и отчётливее. Окончательно распробывав мясо, Роберт стал с бóльшей страстью откусывать куски плоти, с бóльшей скоростью жевать её и глотать, иногда отрываясь от обеда, чтобы улыбнуться своему пленнику улыбкой настоящего сумасшедшего. Сверкающие серые глаза не отрывались от беспомощного вида Уилла. Вскоре без труда можно было заметить возбуждённое состояние бродяги. Но сам он терпит: не срывается на итальянце, а продолжает аппетитно уплетать свой обед, который спас несколько месяцев назад... Голубые глаза наверное уже потускнели от такого количества выплаканных слез. Страх сжал несчастную душу барона настолько сильно, что тот, кроме этого быстрого, тяжёлого дыхания, вечного хныканья и громких всхлипов ничего выдать не мог. Тело как будто уже привыкло к этим вечным судорогам. Но параллельно с этим, сердце Уилла полыхало: его тело с таким аппетитом поедают... Ещё разговаривают с ним... Определённо, во время дружбы итальянского барона и британского бродяги психика первого немного дала сбой, но теперь, они не просто друзья. Только вот, они теперь не партнёры, не любовники, а каннибал и его еда.