Topaz and Cornflower

Геральт не спал. Было слишком приятно слушать раскаты грома, пока Лютик дремал у него на груди. Каждый вдох омеги вызывал едва ощутимую щекотку на шее ведьмака. Геральт вспомнил, как неделю назад вёл Лютика — который, хотя и был мокрым и измученным после встречи с альфой Маркусом, был по-прежнему достаточно взвинченным, чтобы скалить зубы на каждую хрустящую ветку — обратно к месту их стоянки. Он расстелил спальный мешок и предложил Лютику отдохнуть. Тот согласился, но успокоился только когда Геральт присел рядом с ним и позволил положить голову себе на колени. Омега уже собирался заснуть, когда кое-что вспомнил. — Г'‎ралт, — пробормотал он, и ведьмак перестал гладить его по волосам. — Там, у ручья, я почувствовал, как ребёнок шевельнулся. Геральт не успел сформулировать ответ раньше, чем Лютик отключился. Однако с тех пор — и особенно в моменты, как этот, — ведьмак не мог перестать об этом думать. Геральт не был отцом. И никогда не сможет стать отцом. Он знал это с тех пор, как стал мальчиком, едва выжившим в Испытании Трав, но в то время это казалось наименее важным в его жизни. А теперь… что-то изменилось за последние месяцы. Он чувствовал это, когда укачивал Клару, чтобы она заснула, или когда придерживал Лютика и ощущал, как живот омеги прижимается к его телу. Это была непривычная печаль. Тихая скорбь по чему-то, чего он никогда не думал желать. Он не был отцом детей Лютика. И он никогда не мог им стать. Думать об этом было глупо. Глупо и иррационально болезненно. И эти мысли ничего не изменят. Он будет рядом с детьми Лютика, независимо от того, были они его родными, или нет. К этому времени Геральт уже беспомощно признал, что останется с Лютиком так долго, как тот захочет. Просто… Глупости какие-то в голову лезли. Ему вдруг захотелось того, чему в его жизни не было места. Лютик прижался к нему во сне. Геральт провел подушечкой большого пальца по скуле омеги, вниз к челюсти. Лютик был так красив… После напряжённого дня он глубоко заснул; его лицо было безмятежным, а запах спокойным и сонным. Не совсем осознавая, что он делает, Геральт обнаружил, что его большой палец скользит вниз по шее Лютика, останавливаясь на пахучей железе омеги. Ведьмак нежно потер её: и без того восхитительный аромат Лютика начал расцветать удовлетворенной сладостью. Секунду спустя Геральт осознал, что делает, и убрал руку, слегка покачав головой. Лютик замурлыкал и свернулся калачиком, будто скучал по прикосновениям даже во сне. — Извини, — пробормотал Геральт. — Не хотел переходить границы. Он запечатлел легкий поцелуй на лбу Лютика и со вздохом откинулся назад в удобную для себя позу. Они доберутся до Каэр Морхена на следующий день. Тогда в их жизни появится какая-никакая стабильность, и, возможно, Геральт сможет мыслить более ясно. Да. Это то, что ему было нужно. Ведьмак закрыл глаза с очередным вздохом и решил попытаться заснуть.

***

Лютику сильно не понравилось, когда Геральт попытался разбудить его на следующее утро. — Всё болит, — пробормотал он, вцепившись в Геральта и обняв его за плечи, чтобы притянуть его ближе. — Дорогой ведьмак, ещё пять минут! Ради меня… Чтобы отказать, Геральту потребовалось приложить некоторые усилия. — Нужно выдвигаться. Доберёмся до крепости к ночи, если выйдем сейчас. Лютик зажмурился и плотнее прижался к телу ведьмака. — Давай просто возьмём выходной. — Хочешь остаться ещё на один день в пещере? — Я хочу остаться на весь день здесь, — чтобы подчеркнуть свою точку зрения, Лютик закинул ногу на талию Геральта. — Прямо здесь. В спальном мешке. С тобой, — он сморщил нос и зевнул. — Я устал. Геральт глубоко вздохнул, стараясь не думать о жаре, приливающем к его лицу. Как бы случайно это ни было, нога Лютика действительно была на него закинута. — Сегодня утром ты выглядишь немного лучше. — Я? — омега отстранился, чтобы моргнуть на Геральта своими завораживающими глазами. — Этого не может быть! Здесь тепло, а снаружи холодно, и то, что ты заставляешь меня вставать так рано, вероятно, должно считаться насили… — эй, что ты делаешь? Геральт! Лютик едва не упал, когда ведьмак поднялся на ноги. Однако через мгновение омега ослабил хватку и, надувшись, соскользнул на землю. — Извини, — сказал Геральт. Он отвернулся, пытаясь скрыть свой румянец и надеясь, что Лютик не почувствовал его эмоций. В любом случае, рассуждал Геральт, следовало вздохнуть с облегчением: если Лютик нахальничал, это определённо означало, что он чувствовал себя лучше, чем прошлой ночью. Хороший сон, по-видимому, помог. — Тебе не жаль, — продолжал хандрить Лютик; он скрестил руки, подтягивая смятые одеяла к груди. — Тебе весело. Это ровно противоположное! Геральт пожал плечами, не в силах отрицать очевидное. Лютик драматично вздохнул, и его вздох превратился в зевок. — Что ж, ты добился своего. Я встаю, — омега поднялся на ноги, прихватив с собой одеяла. — Дождь прекратился? — Ещё моросит. Но терпимо. — Холодно и сыро, — заныл Лютик, но всё-таки начал двигаться. — Клара Репейка, — негромко пропел он, опускаясь на колени перед её маленьким гнездышком из плащей. Малышка, как обычно, свернулась калачиком на боку, прижав маленькие кулачки к лицу. Она была мягкой и тёплой. — Дорогая, ты выглядишь так уютно! Хорошо спала, милая? В ответ Клара чихнула. Лютик нахмурился. — Будь здорова. Ты ведь не простудилась? — он подхватил её на руки, сбросив одеяло, чтобы прижать тыльную сторону двух пальцев Кларе ко лбу. — Геральт, как думаешь, у неё жар? — Лютик выглядел обеспокоенным. — Вчера мы шли под дождём, а путь был неблизкий. Геральт подошёл и повторил жест Лютика. Лоб Клары был тёплым, но не более, чем обычно. — Не думаю, что с ней что-то случилось. Клара снова чихнула, и Лютик вытер ей нос. — Но она шмыгает носом. — Что ж… очередная причина поторопиться, верно? — ведьмак опустился на колени, чтобы свернуть спальный мешок. — В крепости есть лекарство. И, в конце концов, сухая постель. Лютик вздохнул. — Очередной день на ногах, да? — Надо успеть за сегодня, — извиняющимся тоном произнёс Геральт. — На оставшемся пути укрыться больше негде. Лютик глубоко вздохнул и собрался с духом. — Я могу продержаться ещё один день.

***

Как бы глупо это ни звучало, Лютик не подозревал, что горы могут быть такими высокими. Каждый раз, когда тропинка поворачивала, казалось, что перед путниками открывалась новая панорама: белые склоны поднимались высоко вверх, земля вздымалась к небу. Местами облака просачивались между вершинами скал, цепляясь за снежно-серые камни. Время от времени Лютик мельком видел парящего над ними орла, и ему приходилось тянуться к Геральту, чтобы побороть головокружение, от которого у него скручивало живот всякий раз, когда он поднимал глаза к небу. Это действительно было захватывающе. Наслаждаясь видами, Лютик не мог не заметить, что настроение у Геральта было хорошее. Несмотря на то, что омега вымотался, а боли, которые поутихли за ночь благодаря близости с альфой, медленно возвращались, было трудно не улыбнуться, когда он видел радостные сеточки морщинок в уголках глаз Геральта. Очевидно, это место было для него важным. Небо прояснилось, и к тому времени, когда Лютик почувствовал, что его ноги не смогут сделать больше ни шага, солнце начало садиться. — Геральт? — омега тяжело прислонился к каменной стене узкой тропинки, пытаясь отдышаться. Земля кругом будто покрылась рябью. Слишком привычно. — Далеко ещё? — М-хм, — Геральт, который снова нёс Клару, остановился рядом с Лютиком. — Ты как? Порядок? Лютик прижал ладонь ко лбу, на мгновение закрыв глаза. — Голова снова закружилась. Геральт выглядел обеспокоенным. — Нам нужно поговорить об этом с Весемиром, — он поднял глаза, устремив взгляд вперёд, сквозь опускающийся вечер. — И мы сможем это сделать уже через… десять минут. Глаза Лютика расширились. — Десять минут? — Я же говорил, что осталось недолго. — Ты говорил это ещё три дня назад! Я уже засомневался в значении этих слов. На губах Геральта заиграла улыбка. — Что ж, — сказал он. — Почему бы тебе не завернуть за угол?