Через боль и тьму

С каждым прошедшим днем реальность того, что с ней произошло, становилась всё более неосязаемой, как странный, туманный сон, из которого не удается проснуться. Она всё ещё не могла поверить, что всё это было не просто кошмаром. Пронзительный холод цепей, скрипучие стены заточенной камеры, непроглядная сырость и неумолимое ощущение того, что она — чуждое существо, которое должно быть уничтожено. Всё ещё витала в воздухе угроза, отражающаяся во взглядах всех людей, приходивших на нее поглазеть: она могла быть демоном, монстром которого все боятся. Время как бы растекалось вокруг, и разум её становился всё более мутным, как вода в грязной реке. Она ощущала невыносимую потребность в близком человеке, в поддержке, в тепле — хотя бы одном слове, хотя бы одном взгляде, который мог бы развеять этот мрак. Но реальность была такова, что она была вынуждена выживать одна, покидаясь в темные дебри собственного сознания. Каждый день, день за днем, она боролась с собой, с собственными страхами и сомнениями, пытаясь избежать окончательного падения в бездну. Однако чем больше она углублялась в этот внутренний конфликт, тем более жестокой и беспощадной становилась эта борьба. Мысли, которые она пыталась скрыть от самой себя, становились всё более разрушительными, но даже в этом разрушении она ощущала нечто стойкое, что начинало формироваться внутри её души. Прошло время, и испытания, казавшиеся бесконечными, наконец привели к результату. Срок её заключения подошёл к концу, а собрание, на котором её проверяли на принадлежность к демонической крови, благополучно завершилось. Всё проверено, алиби безупречно, доказательства не оставляли сомнений, и девушка была освобождена. Но то, что она ожидала, не принесло ей облегчения. Напротив, эта свобода лишь стала катализатором перемен. Противоречия, терзающие её душу, стали основой для чего-то нового — более стойкого, более прочного, что начинало оттачивать её внутреннюю силу. Судьба была жестока к ней, но в этот момент она поняла, что ей нужно жить, что её не сломает ни боль утраты, ни одиночество. Она потеряла всё, что было ей дорого: свою семью, родных и близких. Но единственное, что осталось, — это желание бороться. И это было то, чему учил её отец, чему учили её предки из клана Такахаси с самых первых дней жизни. В их роде всегда говорили: «Никогда не опускай голову, продолжай идти вперёд, несмотря на все удары судьбы». Это было её наследие, её сила и её путеводная звезда. Именно эта внутренняя сила стала тем, что удержало её от смерти, от того самого обряда сэппуку, который она так долго размышляла совершить. Ведь смерть не принесла бы ей покоя. Она знала, что её жизнь имеет значение, что у неё есть долг перед теми, кто ушел. И этот долг заключался не в том, чтобы покончить с собой, а в том, чтобы продолжить борьбу, найти того, кто уничтожил её семью, и отомстить за их гибель. Тогда, в раздумьях и переживаниях, она пришла к решению. Месть стала для неё не просто целью, но и источником внутренней ясности. Эта энергия не позволила ей погрузиться в бездну отчаяния и заставила её трезво взглянуть на происходящее. Возможно, она не могла предотвратить трагедию, возможно, она не смогла защитить своих близких, но она могла продолжить их дело. Сила, с которой столкнулись её родные, была несоизмерима с её собственной и с силой пяти членов ее погибшей семьи, и возможно, именно она должна была завершить начатое, найти того, кто был ответственен за их смерть, и уничтожить его, не давая ему возможность, причинить кому нибудь такую же боль, которую испытала она.  Она доверилась, доверилась всем тем, кто решил за неё, кто определил её будущее в этом далёком и непривычном поселении, где её жизнь теперь продолжалась вместе с бабушкой, которую она никогда не видела. Но, честно говоря, ей было всё равно. Сердце девушки, терзавшееся утратой, обрело былой блеск, глаза вновь наполнились светом, и теперь она следовала только собственному пути. Её бабушка, женщина с суровым, порой жестоким характером, которая много лет отказывалась поддерживать связь с детьми и внуками, вдруг, без лишних раздумий и колебаний, приняла свою внучку в свой дом. Это был дом, где прежде не было места для слабости, где каждое слово, каждое действие было пропитано железной волей и твёрдыми принципами. Она не жалела о своём выборе, хотя за всю свою жизнь не ощущала необходимости в нежности и привязанности к близким. Эта женщина, бывшая когда-то столпом, сильная и независимая, пережившая много испытаний, была женщиной с несгибаемыми убеждениями. Она была тем, кто мог вдохновлять, но и тем, кто мог разорвать на части, если что-то шло вразрез с её моральными устоями. Принципиальность этой старухи достигала крайности. Она не могла принять выбор своего единственного сына, который отказался работать на организацию истребителей демонов и вместо того выбрал защищать лишь свою землю и семью. Этот отказ от "великой миссии" вызывал в её душе бурю недоумения и раздражения. Она не понимала, почему он отверг свою судьбу и выбрал путь самостоятельности, закрыв двери от внешнего мира. Она недолюбливала его семью, не одобряла их выбор и отвергала их способы жизни. Но теперь, когда она осталась одна, когда её сын и его семья исчезли, а внучка, единственная живая наследница, оказалась на её пороге, что-то внутри этой женщины сломалось. То, что когда-то казалось несгибаемым и железным, теперь стало хрупким, как старое дерево, ломающееся от первого сильного ветра. Когда ей сообщили, что она и её внучка — последние носители крови клана Такахаси, тех, кто пережил всё, что произошло, и продолжает нести в себе дыхание предков, её гордое сердце не выдержало. В ту ночь она выпила целую бутылку сакэ, сдерживаемые слёзы стали литься рекой, и всё, что она когда-то считала важным, вдруг потеряло всякий смысл.  И, тем не менее, в этом моменте отчаяния, бабушка поняла одно — она больше не может быть равнодушной. В её душе наконец пробудилось чувство, которого она так долго отказывалась признавать. В этой девочке, её внучке, она теперь видела не просто потерянную душу, но и продолжение себя, продолжение её рода. Старушка осознала, что она — единственная оставшаяся для этой девочки, единственная, кто может ей стать матерью, другом и наставником. Боль и утрата отступили перед новым смыслом жизни. Она приняла решение. Она будет растить свою внучку, как родную дочь, учить её выживать в этом суровом мире и делать из неё настоящего бойца. Её любовь будет её защитой, а её вера в неё — опорой. Она была готова принять любой выбор этой девочки, быть рядом в самые тяжёлые моменты и окружить её всей своей силой и заботой, несмотря на годы одиночества и холодного гордого сердца. Бабушка поняла, что именно она теперь несёт ответственность за будущее этого рода и за будущее этой девочки, которая пережила трагедию, унесшую её семью. И это был её новый путь — путь матери, наставника и воина. ****** Стоя на пороге дома бабушки Такахаси, под настороженным взглядом двух глаз, которые, несмотря на свою строгость, излучали теплоту и заботу, Нацуко не могла не заметить, насколько сильно эта женщина походила на её отца. Не видя её никогда раньше, но слыша лишь положительные слова о ней, девушка почувствовала странное волнение, стоя перед этой фигурой, которая была как бы частью её исчезнувшего прошлого.  Мгновение колебания, но затем она сделала шаг вперёд, не раздумывая и не теряя времени, и, не отрывая взгляда от старушки, она широко улыбнулась и поклонилась ей в глубоком почтении, как того требовали традиции. Ее голос, слегка дрожащий, но полон искренности, прорвался через тишину. — Такахаси сама, — начала она, — огромное вам спасибо, что приняли меня и позволили продолжить мою жизнь вместе с вами. Я вас не... Но в этот момент её слова были прерваны. Женщина неожиданно и решительно взяла её за подбородок, мягко подняв голову девушки, словно велела ей взглянуть в её глаза. Это было неожиданно и слегка пугающе, но в мгновение ока на лице старушки появилась нежная улыбка. И тут же Нацуко увидела, что выражение её лица стало мягким, полным горечи и сострадания. Бабушка внимательно рассматривала девушку, на которой теперь можно было прочитать усталость, но и одновременно силу, скрытую в её взгляде. Это был взгляд, который многое пережил и который знал, что впереди — ещё не одна борьба.  Старушка пристально смотрела на неё, как будто видела в её глазах всю её жизнь, все её беды и утраты, все её слабости и силы. Видела, что это дитя, несмотря на свою уязвимость, всё ещё не сломано. И в тот момент она поняла, что Нацуко, несмотря на свою боль и потерю, имеет внутри себя невероятную стойкость и бойцовский дух. Бабушка чувствовала, что впереди у этой девочки долгий путь, полный испытаний, но, несмотря на все, в конце концов она должна будет найти счастье, обретя тех, кто полюбит её за то, какая она есть. Не успев опомниться, Нацуко была прижата к груди старушки, которая теперь тихо и горько плакала. Для девушки это было так неожиданно, что она не смогла сразу понять, что происходит. Слёзы, которые до сих пор сдерживала в себе, теперь, наконец, прорвались, и она не могла остановить их поток. Она прижалась к тёплой груди женщины, чей жест в этот момент был так трогателен, так искренен, что Нацуко почувствовала, как весь мир вокруг неё стал вдруг чуть мягче, чуть теплее. Это была женщина, которая когда-то избегала её семью, с которой не было никакой близости. Но теперь, в эти мгновения боли и нежности, она ощущала её как родную. Слёзы текли по щекам обеих. Горячие и солёные, они стали символом того, что произошло, того, что происходило в их душах. Нацуко чувствовала, как её собственные губы задрожали, когда она пыталась сдержать эти эмоции, которые буквально накрыли её с головой. Она не могла успокоиться. Но, несмотря на это, почувствовала невероятное облегчение, когда прильнула по крыло женщины, которая, несмотря на годы отчуждения, была рядом, поддерживала её, делила её горе.  Бабушка, держась за неё, плакала с той же горечью, с которой Нацуко переживала свою утрату. Их слёзы, которые лились одновременно, не разделяли их, а, наоборот, становились связующим звеном между ними. И в этом объятии, полном боли и сострадания, они обе пытались найти утешение и понимание, которого так долго не хватало. — Милая Нацуко, прости меня… прости, что я всю жизнь избегала вас, что не была рядом. Я всегда думала, что действую правильно, что так будет лучше для всех… но я не понимала… Прости меня, прости эту глупую старуху. — слова бабушки звучали сквозь слёзы, которые лились рекой, и с каждым их словом тяжесть на сердце девушки становилась всё ощутимее.  Они стояли в объятиях, рыдая, обессиленные собственными горестями и унынием. Потоки слёз, казалось, никогда не иссякнут, а боль от утрат была невыносимой. Но в этих объятиях они нашли друг друга. Несмотря на всю тяжесть, несмотря на пустоту, которую оставили те, кто ушёл, они находили утешение в том, что сейчас, в этот момент, были рядом. Их души, разрываемые болью и сожалением, всё-таки коснулись друг друга, и это было хоть и маленьким, но светлым огоньком посреди ночной тьмы. Бабушка Такахаси ощущала всю боль от того, что прожила свою жизнь, обижаясь на сына, на его семью. Она столько лет прожила в гордости и упрямстве, не желая признавать, что её близкие имели право на свой выбор. Она понимала, что так и не успела понять и полюбить их так, как следовало, а теперь, когда её род остался практически уничтоженным, у неё осталась лишь Нацуко — эта девушка, потерявшая всё, что ей было дорого, и всё же сражающаяся за свою жизнь. Такахаси решила, что теперь она возьмёт её как родное дитя и будет защищать её так, как только могла. После той первой встречи, обнимания и слёз, бабушка и внучка проговорили всю ночь. Разговоров было много, каждое слово приносило облегчение, но одновременно открывало новую боль. Нацуко поделилась своими воспоминаниями о семье, о тех тёплых днях, которые казались такими далекими. Она рассказала, как не могла избавиться от чувства вины за то, что не была рядом, когда её братья и сёстры сражались. Она обвиняла себя, что не смогла помочь в тот момент, не встала рядом с ними, не стала их опорой.  Бабушка слушала её молча, с мокрыми глазами, но не осуждая. Она нежно обняла внучку, отговаривая её от мысли о смерти, от самоубийства, которое так долго лелеяла в своём сердце Нацуко. Женщина объяснила, что нет ничего того, за что девушка должна себя винить. Не она была виновата в их смерти.  — Ты должна жить, Нацуко. Ты должна сражаться.  — её слова были полны решимости и поддержки. Нацуко почувствовала, как тяжесть, лежащая на её груди, немного уходит, когда она слышала эти слова. — Вы правду говорите, Такахаси сама. Я должна продолжать сражаться. Я должна уничтожить тех, кто причинил нам такую боль, и отомстить за моих близких. Я буду бороться, пока не найду тех, кто разрушил наш мир. — её голос звучал с новой силой, с уверенностью, которую она чувствовала, но порой забывала. — Я поддержу тебя, — ответила бабушка, её взгляд был твёрдым и решительным. — Я знаю, что твой отец был против этого пути. Он не хотел подвергать свою семью лишним опасностям. Но ты должна знать, что существует организация, истребляющая демонов. И я советую тебе присоединиться к ней, если твоя цель — искоренить зло. Ты можешь помочь этому миру, если решила стать частью этого и бороться. Нацуко слушала её, её сердце наполнялось благодарностью и решимостью. В её груди горела новая искра — желание защищать всех, кого она могла. Она знала, что ей предстоит долгий путь, полный борьбы и страха, но также и надежды. Бабушка продолжила свою историю, поведав о Мудзане — демоне-прародителе, с которым она столкнулась в своей молодости. Она рассказала о клане Убуяшики, как он все свои поколения стоял на страже человеческой жизни. Эти разговоры заняли всю ночь, и пролетали как мгновения. Было выпито много чашек зелёного чая, и сказано множество тёплых слов, но, несмотря на всю боль, эти слова согревали душу. В конце беседы бабушка отвела девушку в подготовленную для неё комнату, с уютным футоном, и крепко обняла её. — Не переживай, родная, — шептала она, поглаживая её по голове. — Я знаю, что сейчас тебе очень больно, что ты потеряла всё, что было тебе дорого. Но живи, продолжай то, что начали они. Знай, что они смотрят на тебя, они гордятся тобой, и они хотят, чтобы ты была счастлива. Борись, борись до конца, и ты победишь. Нацуко крепко обняла бабушку и прошептала: — Спасибо… спасибо, Такахаси сама.  Бабушка мягко улыбнулась и прижала её к себе ещё крепче. — И не называй меня так, Нацуко. Просто бабушка, — произнесла она с теплотой в голосе. В ответ Нацуко широко улыбнулась, и её глаза засветились в темноте, как два ярких огонька. Они наконец-то попрощались, и, несмотря на все переживания, погрузились в свои сны.