моё тело горит для тебя

Тома уже привык, что в дни, когда Аято много работает, его лучше не тревожить. Господин Камисато всегда отличался повышенным чувством ответственности, и это, если честно, иногда очень сильно раздражало Тому. Он прекрасно знал, что Аято, в попытках отвлечь себя от горы обязанностей, какое-то время провёл с Итто, и тем самым зарыл себя в могилу, забыв о сроке сдачи каких-то отчетов на собрании между комиссиями. Тома злился. Тома злился сильно, до побеления своих собственных костяшек. И то, что Аято будто бы даже не планировал выходить из своего кабинета, бесило ещё больше. Когда Аято закрывался в своей комнате, Тома почти не имел к нему никакого доступа, а этот факт всегда заставлял поволноваться, ведь в этом случае при работе господин и вовсе может забыть поесть. Иногда Тома думал, что он, всё-таки, нанялся в няньки, но никак не в помощь по хозяйству. Потому что слежка за питанием этого человека уже как-то давно вписалась в его обязанности. Аято, на самом деле, и правда был хорошим начальником. Он как-то умудрялся знать, как дела у всех работников в имении Камисато. Правда, пока он вертелся вокруг всех людей в округе, он странным образом стал забывать о своих потребностях. Сначала Тома начал интересоваться тем, что господин Камисато любит перекусить, потом — тем, что Аято любит на обеды, ужины, завтраки… потом стал менять ему постель, прибираться на его рабочем столе… и вот так, маленькими шажками, Тома стал, кажется, личной нянькой главы клана. Аяка особо ими не интересовалась, но тоже видела, что что-то в их отношениях оставалось висеть немым вопросом над головой её брата. Тома тоже не дурак, он видел многозначительные намёки мужчины, но считал, что Аято шутит. Аято, наверное, был человеком, от которого услышать какие-то жесты — это сразу же спустить всё на шутки. Тома знал, что такой, как глава клана, на полном серьёзе никогда бы не посмотрел на него. На весь флирт господина Камисато Тома реагировал сначала боязливо, много смущался, краснел и старался избегать пронизывающего взгляда голубых глаз; потом же привык, стал в каких-то местах игнорировать, но никак не принимать за серьёзные намерения. А потом Аято остановил Тому каким-то вечером и просто поцеловал. Аято, причём, был немного выше, он столкнулся со слугой в коридоре у своей комнаты и уйти не дал. Мягко взял рукой за подбородок, приподнял рыжую голову и накрыл мягкие губы, совершенно не задумываясь о том, что их может кто-то увидеть. В тот вечер Тома затолкал главу обратно в комнату, тыкнул пальцем ему в грудь, указывая на то, что о вещах подобного рода нужно предупреждать. Но в хитрых глазах Аято причитания Томы выглядели как гавканье щенка сиба-ину, не больше. — Что ты так смотришь, Аято? — не выдержал рыжий парень. В его больших глазах, которыми он смотрел на своего хозяина, читалось расстройство. Аято же, напротив, тут же выпрямился и испуганно посмотрел на Тому. Это был первый раз, когда Тома назвал его по имени. — Прости. Больше не буду, в следующий раз поцелую там, где никто не увидит. И господин Камисато не соврал. Следующие разы, один за другим, были только в нужное время в нужном месте, и чаще всего этим местом являлась его собственная комната. Негласно, немного тихо и спонтанно, но именно так начались их отношения. Да, возможно, Аято, как вечно занятой человек, не был самым лучшим парнем в мире, но зато Тома точно знал, что именно этот работающий мужчина был его мужчиной. Как бы смешно ни звучало, но у Томы и правда не было никаких поводов ревновать: они просто не могли появиться. Было время, когда он косо смотрел на Аратаки, который то и дело заглядывал в гости, но это было совсем мимолётно. И вот сейчас Тома, зная, что Аято пребывает в стрессе, злился. В такие дни Аято становился жадным, причём, во всех смыслах этого слова. Он мог долго не есть, не следить за режимом, но его усталость и стресс при виде Томы с огромной скоростью конвертировались в любвеобильность и желание. Тома прекрасно знал, что момент, когда чувства Аято заставят его появиться на кухне, настанет; более того, он был уверен, что глава клана знал этот факт на таком же уровне. И Тома, на самом-то деле, очень хотел бы проконтролировать момент, когда Аято взорвётся. Прошли сутки. Господин Камисато не появлялся на обедах и ужинах, все слуги, за исключением Томы, носили ему еду и питьё. К вечеру поместье опустело, слуги разошлись по комнатам, Аяка, пожелав всем доброй ночи, так же ушла в своё крыло дома, не планируя выходить из комнаты ближайшие несколько часов до утра. Рыжий слуга остался на кухне, что-то читая: ему хотелось немного насладиться тишиной, пока работы нет. Тома, на самом-то деле, не особо любил читать, но, когда ему хотелось уединения для себя и своих мыслей, чтение для него становилось лучшим решением. Вдруг дверь в дальней части имения открылась. Тома повёл ухом, не поворачиваясь. Парень почувствовал, как воздух за ним колыхнулся и заходил. Рыжий поднял бровь, выпрямился и закрыл книгу. — Господин? И в этот же момент Тома понял, что совершил огромную ошибку, когда обратился так к человеку, который в любой момент готов на него наброситься. Тома не оборачивался. И, не оборачиваясь, он почувствовал, как шею обдало раскалённым дыханием. Тома поёжился, ощущая, как по спине пробежал отряд мурашек. Сердце моментально забилось быстрее, создавая тянущий узел возбуждения внизу живота. Реакция тела последовала незамедлительно, и Тома подумал, что подобное могло произойти от любого движения его господина. Аято двигался по полу неслышно, казалось, в два шага он достиг Томы, чтобы оказаться рядом как можно быстрее. Тома громко выдохнул и наклонил голову вбок, отдавая свою шею в распоряжение Аято. Его собственное дыхание участилось; раздражение куда-то отступило, не оставляя в голове места никаким мыслям, кроме бешеного желания здесь и сейчас. Мужчина коснулся носом светлой кожи, обдавая её своим дыханием снова, и Тома был готов поклясться, что сейчас сгорит в чужих руках. Аято взял его за талию одной рукой, сжимая кожу, а вторую руку положил на шею с другой стороны, двигая парня ближе к себе и, наконец, накрывая кожу губами. Аято целовал нежно, сладко и медленно, двигаясь губами по шее то вверх, то вниз. Тома краснел в его руках, теряя все мысли из головы и надеясь, что мужчина тянуть долго не будет. Зеленоглазый таял в его руках, превращаясь в относительно неработоспособную массу. Его голова машинально отклонилась назад, куда-то в чужое плечо, ему хотелось чего-то большего. — Пойдём в комнату, — на выдохе сказал старший Камисато, приподнимая Тому за подмышки и заставляя встать. На ватных ногах слуга поплёлся за ним, ощущая, как всё внутри тянется и взрывается одновременно. Аято взял за руку, в несколько шагов пересекая расстояние от кухни до своей комнаты. Внутри помещения было темнее, чем Тома предполагал. Шторы владелец комнаты задернул, двери за ними сразу же закрыл; единственным источником света была небольшая настольная зажженная свеча, огонёк которой отбрасывал тень на стены и иногда приплясывал от движения воздуха. Посмотрев на эту свечу за секунду Тома сравнил себя с ней: примерно так он себя чувствовал, когда Аято начинал к нему приставать. Оказавшись в безопасности, в помещении, куда точно никто не нагрянет ночью по случайности, Аято за плечи впечатал Тому в стену. Он провёл руками по спине своего парня и прижал его размякшее тело к себе сильнее, зажимая его между собой и стеной. Мужчина переместил вторую руку на линию челюсти Томы, поднимая его голову на себя и крепко целуя, захватывая своими губами его нижнюю и кусая почти до крови. Слуга в ответ простонал на выдохе, шире открывая рот. Для Аято это послужило зелёным светом: он переплёл свой язык с чужим, проводя его кончиком по зубам и кромке губ. Тома сдался в очередной раз, забывая о том, что мысли в голове нужно хоть как-то привести в порядок. С Аято подобное не работало: рыжеволосый не мог уследить за всем сразу, потому что его господин заставлял полностью сосредоточиться на своих ощущениях в местах, где их тела соприкасались. Мужчина целовал так, будто правда пытался слиться с ним, целовал глубоко, надавливая на голову и не давая вырваться из своей хватки. Тома в ответ краснел и извивался в руках, чувствуя, что каждое чужое прикосновение оставляло на теле что-то похожее на ожоги. — Господин… — Тома почему-то шептал, запуская пальцы в чужие волосы светло-голубого цвета с просьбой оторваться. Рыжеволосый был готов поклясться, что успел увидеть в темноте блеск в глазах Аято в ответ на это движение. Тома захватил чужие волосы между пальцев и немного оттянул их, наблюдая за реакцией. В глазах старшего Камисато потемнело. — Тома… пожалуйста… — голова Аято уткнулась в его плечо сама собой, пока слуга сжимал чужие волосы в руках. Колени рыжеволосого парня задрожали, он опустил руки на талию молодого господина и подтолкнул его назад, двигаясь в сторону кровати. В голове не осталось места для мыслей о раздражении, стыде и смущении; парень полностью отдался инстинктам, и, оказавшись над Аято, Тома потянул за завязанный на его талии пояс от халата. Аято потянулся вперёд, обхватывая руками Тому за плечи и затылок. Он прикоснулся к его губам жадно, так, как будто пил чистую воду после нескольких месяцев в самой засушенной пустыне мира; и слуга рвано отвечал на его поцелуи, иногда промахиваясь и то и дело касаясь чужих уголков губ. Было тяжело сосредоточиться на том, чтобы раздеть мужчину, не разрывая поцелуй. В это время молодой господин дрожащими от желания пальцами справился со шнуровкой на брюках Томы, оставляя его голым перед собой. Мужчина лежал в мягкой постели свободно, и его взгляд, несмотря на нетерпение, всё ещё был полон хитрых нот. Аято смотрел пронизывающе, и Тома, уже будучи голым перед ним, ощущал себя ещё более раздетым; когда господин мерил его взглядом, держать себя было невозможно. Щёки сдались и предательски покраснели, выдавая все чувства Томы даже в свете одинокой свечи на столе. Губы господина тронула лёгкая многозначительная улыбка. — Иди сюда. И зеленоглазый бросился к любовнику, чуть ли не падая в его объятия, возобновляя контакт разгоряченных тел. Кожа стала немного липкой от пота, воздух между ними накалился настолько, что слуге показалось, что кислорода в этой части комнаты и вовсе не осталось. Тянущий узел внизу живота в такой обстановке пульсировал всё сильнее, отдавая в виски и шею. Руки Аято ездили где-то по груди и прессу Томы, в то время как сам парень старался удержаться на весу над жаждущим его телом. От частых непристойных вздохов грудь господина вздымалась высоко, заставляя Тому обращать на неё внимание и путать мысли в голове сильнее. В голове каруселью начали сменяться картинки представления того, что будет дальше. Движения Томы из-за этого стали немного ленивее, взгляд потускнел, и он не мог оторвать его от чужой груди. Молодой господин это заметил. — Ты можешь делать со мной всё, что хочешь, Тома. Ты об этом прекрасно знаешь. У тебя нет ограничений. В этот момент слуга почувствовал, как крышу сорвало окончательно. Руки мужчины остались на него талии, иногда съезжая на его ягодицы и заставляя кусать губы, чтобы не стонать громко. Аято будто специально начал тереться о бедро Томы, заставляя его прокусить свою же губу до крови в попытках сдержать себя. В тусклом свете свечи было видно, как господин Камисато приподнял в брови в хитрой ухмылке, издеваясь над парнем, который успел растерять все остатки самообладания и сознания. — Ну же, — ровный, спокойный, привлекающий голос главы заставил все внутренности Томы перевернуться разом. Слуга наконец отошёл от мимолётного оцепенения и наклонился вперёд, вновь захватывая губы Аято, целуя рвано и рьяно. Тома потёрся бедрами о бедро Аято в ответ, краснея до невозможности, ощущая, как мужчина под ним специально опустил руки на его задницу и сжал её до покраснения. Тома опустил голову и лбом ткнулся в чужое плечо, сбивая дыхание и полностью отдаваясь ощущениям внизу. Рыжеволосый спустился ниже и провёл языком по ровной, чистой коже чужой груди и захватил губами сосок, тут же прикусывая его. Эмоция на лице Аято моментально сменилась; он поджал губы и громко выдохнул, откидывая голову назад. Парень сверху в этот момент будто приклеился; услышав ответные вздохи на свои действия, он стал играться языком с плотью, принуждая чужую грудь вздыматься чаще. Внезапно молодой господин надавил на затылок Томы, не давая ему отстраниться. Парень шумно выдохнул, продолжая водить языком по шёлковой коже. Аято двинулся внизу, напоминая о том, что ещё должен сделать его парень. Тома прикрыл веки, лёгкими движениями языка облизывая чужой сосок. В какой-то момент от большого количества ощущений мужчина прогнулся в спине, сдаваясь под натиском чужого языка. Только тогда Тома позволил себе отстраниться и впервые улыбнуться краешком губ, сверкая зелёными глазами в темноте. Он перевёл взгляд вниз, обращая внимание на то, как Аято требовал его в себе сейчас. По внутренней стороне его белоснежного бедра текла смазка. Тома зацепил каплю пальцем и поднёс его к своим губам, облизывая его под удивлённый взгляд Аято. После Тома сразу же поцеловал мужчину, вновь отстраняясь и прижимаясь своим членом к его. Реакция последовала незамедлительно: молодой господин откинул голову назад, слабо краснея и начиная ёрзать. Рыжеволосый немного напрягся, не отрывая взгляда от лица напротив и превращая сначала осторожное движения в более смазанные и резкие. На секунду ему показалось, что Аято перестал дышать; он выглядел так, будто был готов кончить прямо сейчас. — Не этого ли хотел молодой господин? — слова действовали на Аято не таким дурманящим туманом, как на Тому, но тоже отдавались в голове приятным эхом. Тома наклонился к чужому уху, рукой хватаясь за талию и прижимая ближе. Аято прогнулся в очередной раз, в облаке сладких ощущений осознавая, что сейчас нужно сделать. — Аято, одно твоё слово… Признаться, поддразнивание такими фразами было совсем не в характере Томы, но ему до пляшущих огоньков в глазах нравилось слушать, как Аято говорит грязные фразы в постели. Его спокойный голос в действительности стирал остатки томиного самообладания, но это безумие так сильно нравилось, что Тома был буквально не в силах остановить себя. — Тома, — Аято заметался в подушках, начиная тереться о член Томы сильнее и заставляя его буквально заскулить от желания, — Тома, Тома, пожалуйста… — М-м-м? — рыжеволосый наклонился ниже, зубами касаясь шеи молодого господина. Аято показалось, что он готов взорваться прямо сейчас: когда Тома делал подобные вещи, ему хотелось извиваться и просить, просить, просить, только бы удовлетворить чужую потребность в голосе и словах. Тома, может, и был робок, но когда дело касалось разделения постели с его господином, наружу выходила его потаённая часть, которая контролировала и требовала к себе снисходительного отношения. Аято был идеальным кандидатом для того, чтобы удовлетворить эту часть и её потребности. И пока эта… часть не получит того, что она хочет, Тома может медлить до победы, как бы сильно ему не хотелось разложить Аято здесь и сейчас. — Тома… пожалуйста… — господин прервался, простонав. Слуга улыбнулся ему в шею и приподнялся на руках, заглядывая в глаза. Взгляд Аято был затуманен и лишён каких-либо мыслей, желание полностью окутало его, словно бурный поток, которому было невозможно воспротивиться. — Возьми меня. Его не нужно просить дважды: бедра Томы напряглись, он совершил над собой большие усилия, отрываясь от господина Камисато даже на считаные секунды. Рыжеволосый выдохнул, чувствуя, как по спине покатилась капелька пота. Аято смотрел на него из-под ресниц, иногда облизывая губы в предвкушении. Парень качнул головой и, к разочарованию главы, ввёл лишь палец. Рыжие брови Томы поднялись вверх, а лицо исказилось в удивлении. — Вы… Вы себя растягивали, господин? Аято смутился, но не оторвал глаз от любовника. Тома выжидающе посмотрел на мужчину, отмечая в голове, что, будучи в тумане страсти, он даже не заметил, что Аято уже успел поработать с собой. Он почему-то усмехнулся. — Готовились, значит, — возбуждение блеснуло в зелёных глазах, и Тома скользнул взглядом по торсу Аято, который успел вспотеть. Аято молчал. — Хорошо. Тома сглотнул, руками хватаясь за талию Аято и толкаясь вперёд одним рывком. Мужчина под ним резко распахнул веки, кусая губу и приглушённо постанывая. Слуга был готов поклясться, что у него в глазах полетели звёзды. Внутри Аято было хорошо. Слуга сглотнул ещё раз, ощущая на своём лице всё тот же пронизывающий взгляд. Он замер на секунду, качнулся и двинул бёдрами. Аято тут же прижался сильнее, сжимая пальцы на ногах и ёрзая на члене Томы. Парень тяжело дышал, краснел и, кажется, иногда белел. Сначала он двигался медленно и ритмично, давая привыкнуть себе и мужчине под ним. Через несколько мгновений он ускорился, начиная двигаться смазаннее и быстрее, переплетая свои пальцы с пальцами Аято где-то на подушках. Второй рукой он держался за талию старшего Камисато, будто боялся, что он сейчас растворится или убежит. Слуга тяжело дышал, отдаваясь ощущению того, как хорошо было с Аято здесь и сейчас. Мужчина кусал тыльную сторону руки, стараясь не стонать громко, зная, что в доме находятся другие люди. Тома решил наклониться, убирая руку из его рта и заглушая стоны долгим поцелуем. В уголках глаз Аято скопились несколько слезинок, но когда Тома это понял, он уже чувствовал, как узел под животом готов взорваться. Молодой господин так же напрягся снаружи и внутри, хмуря брови и жмурясь. Простыни под ним полностью сбились, были немного мокрыми, из-за чего на некоторых участках его кожи остались следы от помятой ткани. Тома напрягся и вышел, обильно кончая на кровать. Старший Камисато содрогнулся вслед за ним, сжимая колени и пачкая свой же живот. Он устало улыбнулся, приподнимаясь из последних сил и хватая слугу за плечи. Тома почти начал протестовать, ведь Аято был весь в поту и семени, но за секунду передумал и плюхнулся на своего мужчину, краснея и вызывая в глазах напротив ещё больший восторг. — Ты провёл со мной ночь, даже не одну, — начал Аято, чувствуя, как заплетается язык, — и сейчас стыдишься в глаза мне посмотреть? Тома беззлобно нахмурился, приподнимаясь на локтях и закатывая глаза. — Поесть утром не забудьте, — он устроился в объятиях Аято поудобнее, пряча смущение от сильной близости тел и кусая губы. Аято тихо рассмеялся, целуя Тому куда-то в висок. — Не забуду, дорогой.